На фоне усиливающейся борьбы за конституционную свободу собраний усиливается и борьба против конституционных ограничений свободы слова, за право говорить что хочешь не только на кухне, но и публично. Ратуют за полную свободу публичного говорения, ужатую тем, что по Конституции «не допускаются пропаганда и агитация, возбуждающие социальную, расовую, национальную или религиозную ненависть и вражду. Запрещается пропаганда социального, расового, национального, религиозного или языкового превосходства». Есть там и другие ограничения. Борцы против любых ограничений атакуют не так прямо Конституцию, как Уголовный кодекс и другие законы, восходящие к ней, поскольку, опираясь на них, можно при желании чуть ли не всякое слово обернуть против говорящего.

Борцы за свободу беспокоятся не зря. Они справедливо хотят исключить возможность применения законодательства о борьбе с экстремизмом для борьбы с политической оппозицией, а также приравнивания критики представителей власти к экстремистской деятельности. Они зорко углядели такую возможность в практике правоприменения и требуют пересмотреть законы. Но при всем несовершенстве российских законов и самой Конституции корень зла не в них, и, атакуя их, борцы за полную свободу, видимо, не замечают, что сами умножают и оправдывают зло, хоть и с другого бока.

Между тем не только действие, но и слово бывает преступлением. Это, например, призыв убивать иноверцев или инакомыслящих, а также клевета, оговор. Такие преступления караются не только в России, но и в Европе и Америке, разницу между которыми в этом отношении не стоит преувеличивать. Прямые аналоги Первой поправки к Конституции США есть во всех европейских странах, а в США она отнюдь не исключает наказание за «словесные» преступления, хотя правовые подходы к проблеме бывают разные.

Владимир Волохонский, и не он один, сетует, что такое законодательство, да еще при недостаточно конкретных рамках, в руках прогнившей государственной машины становится угрожающим, Это верно. Но он странным образом упускает из виду, что в руках этой машины угрожающим является всякое законодательство, поскольку всякое может быть извращено, но отсутствие законодательства не улучшает положение, а лишь лишает пострадавших возможности указывать на нарушение закона.

Проблема не столько в законах как таковых, сколько в практике их применения - в отсутствии независимого суда и в экстремистском характере государства, особенно исполнительной власти. Экстремистская власть, сколь бы громогласно она ни вещала, что борется с экстремизмом, никакой такой борьбы не ведет и даже своим примером поощряет экстремизм. Одни экстремисты вытесняют других, одни террористы убивают других. Сам факт наличия в стране внутренних войск, не говоря об использовании внутри страны регулярной армии, то есть солдат, идущих по призыву защищать отечество, против их же сограждан, наглядно демонстрирует экстремистскую и террористическую природу нашей власти. Признанные ею в законах ограничения того и другого по крайней мере позволяют видеть, что на деле она сама свои законы нарушает.

А г-н Волохонский, призывая отказаться от законов, защищающих граждан от экстремизма (конечно, по преимуществу лишь морально), утешает тем, что «у общества есть газеты, митинги, организации и движения». И саркастически добавляет: «На самый крайний случай полного паралича и отсутствия у государства легитимности есть еще линчевание». Знает ли он, что дееспособные оппозиционные газеты и организации либо прикрыты, либо придавлены, а суд Линча уже вошел в практику работы с журналистами? Прежде чем менять законы, надо изменить правоприменение. Древние не зря говорили: «Плохой закон, но закон». А где суда нет, где власть у экстремистов и террористов, там и самый лучший закон не поможет. Но еще меньше поможет открытое беззаконие.

Приговор Мише Бекетову – это смачный плевок в лицо общественности. Потому что мы были свидетелями избиения Миши два года назад, только что мы стали свидетелями избиения Олега Кашина, Кости Фетисова. Первые лица государства нас заверяют, что все дела будут расследованы. Но при этом мы видим, что дело по нападению на Мишу Бекетова остановлено.

А ведь его избили точно так же, как Кашина. Точно так же пострадали пальцы. Только ему меньше повезло, чем Кашину: ему не так быстро смогли оказать медицинскую помощь, и поэтому он этих пальцев просто лишился. И вот человека, который может выговорить одно слово, у которого треть мозга отсутствует, у которого нет ноги, четырех пальцев, - его, полупарализованного инвалида, абсолютно несчастного человека, засуживают! А по нападению на него нет никакого дела, никакого расследования.

Против Кости Фетисова, который сейчас в тяжелейшем состоянии, с высочайшей температурой находится в больнице, химкинская администрация начала кампанию: его поливают грязью на местном телевидении. Это видят его родственники, жена – они просто в глубоком трансе. Я считаю, что это какая-то высшая мера цинизма и садизма.

И еще я хочу напомнить, с чем боролся Миша Бекетов: он боролся с коррупцией. Он первый назвал коррупционерами нашего мэра господина Стрельченко и нашего губернатора господина Громова. Он первый сказал, что за трассой Москва–Петербург стоит коррупция, и назвал имена коррупционеров, не побоялся.

Я считаю, что приговор Мише показал наш суд и вообще всю судейско-правоохранительную систему со всех сторон, они просто раскрылись во всей красе.

Они не могут остановиться, и я не знаю, что еще надо делать, чтобы это прекратилось. Мы видим, что химкинские суды поют под дудку власти. Это вообще такое государство в государстве. И там все происходит по каким-то своим законам.

Я очень надеюсь, что 14-го числа в 14 часов люди, которые не собираются утираться вечно, все-таки придут к памятнику Грибоедову и выскажут свое мнение по поводу того, что творится в Химках и вокруг них.

Несколько зарисовок с последнего заседания по делу Бекетова.

Представительница мэра Анжела Думова отвечает на вопрос журналиста "Эха Москвы" - "Будет ли Владимир Стрельченко реагировать на обвинение в организации покушения на журналиста Олега Кашина?"

http://www.echo.msk.ru/blog/tolevskiy/725203-echo/

Истец Стрельченко рассказал, что познакомился с Бекетовым во время первых судебных заседаний, повторял, что они произвели друг на друга хорошее впечатление, и почему-то называл обвиняемого Мишей.

Владимир Стрельченко, Михаил Бекетов и бывший заместитель мэра, свидетель защиты Игорь Белоусов.

Мэр уверял, что "будет помогать найти виновных в избиении Миши", но не отказался от обвинения.

Прения прошли быстро. Первым выступил прокурор Заур Кипов, заменивший Егорову.

Думова требовала наказания.

Адвокат - оправдательного приговора.

После заседания журналисты из "Новой газеты" отправились в дом к Бекетову и взяли меня с собой.

У Бекетова нет родственников. Его бывшая верстальщица из "Химкинской правды" Наталья бросила работу и поселилась у него вместе с мужем и детьми. Семья за минимальное вознаграждение от Фондов взяла на себя заботу о Бекетове.

Михаил выглядел усталым, но все-таки обрадовался нашему приходу.

Муж Натальи, когда провожал нас, сказал: "Важно, что вы приезжаете. У Миши постепенно проходит ощущение, что он всеми брошен".

Ну а что будет дальше?

В Петербурге в этом году с новой силой разгорелась полемика по поводу 282-й статьи Уголовного кодекса - только сейчас спор ведут между собой разные группы людей с антифашистскими взглядами. Первая группа — организаторы традиционного «Марша против ненависти», которые начали свое обращение с призывом к ним присоединиться с похвалы правоохранительным органам, а продолжили «серьезным беспокойством» о судьбе 282-й статьи, которой угрожают исключением из Уголовного кодекса не только националисты, но и «либерал-фундаменталисты». Разумеется, либерал-фундаменталисты (в основном этот ярлык на себя примерили члены группы «Новые демократы» из петербургской «Солидарности») не прошли мимо и заявили о бессмысленности участия в такой акции. Координационный совет петербургского отделения «Солидарности» принял решение участвовать в марше при условии отражения в резолюции соответствующего пункта программы движения. Этот пункт гласит:

19. Необходимо принять поправки в законодательство о борьбе с экстремизмом, исключающие возможность применения этого законодательства для борьбы с политической оппозицией, а также приравнивание критики представителей власти к экстремистской деятельности. Необходим пересмотр ряда норм УК РФ, в частности, ст. 282, в целях исключения неоднозначности толкования понятия преступления и вытекающего из него произвола, наказаний за наличие мнения, использования их для преследования оппозиции¹.

Это было сделано, и члены движения в акции участие приняли. Несмотря даже на то, что организаторы согласились на участие в ней «Молодой гвардии Единой России» известной множеством дел и призывов, далеких от идей мира и толерантности. Не знаю, может быть, на этот раз их участие было условием для проведения единственного согласованного шествия с участием оппозиции? Впрочем, все равно молодогвардейцев было всего двое, причем один из них был «Солидарности» знаком — именно он несколькими днями ранее привел к активистам, раздававшим доклад «Путин. Итоги», сотрудника милиции и настоял на их задержании.

Однако на этом полемика не закончилась — через пару дней в петербургской «Новой газете» была опубликована статья Бориса Вишневского «Поклонникам Вольтера». Вот на то, что сказано в этой статье, необходимо дать содержательный ответ.

Источник нашей позиции по вопросу о границах свободы слова — не только какой-то антисемит Вольтер, хотя его (или не его) расхожая цитата, конечно, красива. Например, Джон Стюарт Милль в трактате «О свободе» писал: "Особое зло подавления мнений в том, что обездоливается все человечество, и те, кто против данной мысли, еще больше, чем ее сторонники. Если мысль верна, они лишены возможности заменить ложь истиной; если неверна, теряют... ясный облик и живое впечатление истины, оттененной ложью... Полная свобода выражений — необходимое условие, чтобы оправдать претензии на истину».

Если вести речь о законодательстве, а не о его философских основаниях, то, если не говорить об откровенно тоталитарных режимах, существуют как минимум два разных подхода к этим самым границам свободы. Наш законодатель под давлением, в частности, тех же организаторов Марша против ненависти солидаризировался с европейским подходом, который ориентирован на запрет определенных тем, на уголовное преследование определенных видов «инакомыслия»² — инакомыслия омерзительного, инакомыслия идиотского. На подавление любых мыслей о неравенстве людей. На уголовное преследование отрицателей Холокоста. Список постепенно расширяется - можно угодить за решетку, например, усомнившись в геноциде армян. Перспектива видна невооруженным глазом — скоро вообще сомневаться в чем-то будет опасно. А на границе надо будет непременно ознакомиться с местным списком обязательных убеждений. Вышел из самолета в Стамбуле — и надо уже быть уверенным, что никакого геноцида армян не было. Сошел с трапа в Одессе — нельзя сомневаться в Голодоморе. Вышел на какую-нибудь площадь Три Ум Фаль — знай, здесь никогда ничего не было.

Однако есть в мире и другая законодательная система, в которой такие штучки практически невозможны. 25 сентября 1789 года на заседании Конгресса США первого созыва будущий четвертый президент Джеймс Мэдисон предложил пакет поправок к Конституции, известный под общим названием «Билль о правах». Самая известная из них — Первая поправка. Она гарантирует, помимо прочего, что Конгресс США не будет посягать на свободу слова, свободу собраний и свободу прессы. Разумеется, и из этого правила бывают исключения, их множество³, основное из которых Верховный суд США определил так: Первая поправка не предоставляет защиты слову и самовыражению, которые являются «пропагандой применения силы или нарушения закона... в тех случаях, когда подобная пропаганда направлена на подстрекательство к неминуемому совершению противоправных действий или неизбежно приводит к их совершению». Например, публичная демонстрация нацистской символики таким подстрекательством не является и находится под защитой — Верховный суд страны неоднократно отменял законодательные запреты на такую демонстрацию в разных штатах⁴.

Мне представляется крайне интересным и ярким пример судебной практики по этой теме⁵ - дело «Национал-социалистическая партия Америки против деревни Скоки», которое слушалось в конце семидесятых — тогда защищавшему нацистов Дэвиду Голдбергеру удалось доказать, что свастика сама по себе является формой речи, не призывающей непосредственно к насилию. Адвоката предоставил Американский союз защиты гражданских свобод — одна из наиболее массовых правозащитных организаций, тридцать тысяч членов которой вышли из нее в знак протеста против такого решения. Лидер союза Ари Найер, защищая свое решение, опубликовал через пару лет книгу под названием «Защищая моего врага: нацисты в Скоки и риски свободы», в которой писал, что евреи будут лучше защищены законом, который дает возможность говорить всем меньшинствам без исключений. Может быть, стоит надеяться, что и в нашей стране правозащитники будут защищать не только идейно близких им людей, но и сами принципы свободы?

Проблема еще и в том, что запрет на идеологию, на публичное выражение человеконенавистнических убеждений — штука малоэффективная. Был сильно удивлен, увидев, что в Берлине у каждой синагоги или еврейского центра круглосуточно дежурит наряд полиции. И небезосновательно это делают.

Это два разных подхода, и у нас нет полных оснований считать какой-либо из них абсолютно верным. У них есть свои достоинства и недостатки. Мне больше нравится американский подход к вопросу. И я хотел бы жить в стране, граждане которой его разделяют. В том числе и потому, что наше государство пока не готово к тем достоинствам, что есть у европейского пути, но полностью готово ко всем недостаткам. Нам сейчас свобода слова необходима больше, чем ее подавление. Нам нужно карать только за призывы к насильственным действиям. Можно подумать о наказаниях за призывы к дискриминации. Ведь, как ни странно, наш УК карает за возбуждение каких-то эмоций, но, как я понял, призыв лишить всех представителей какой-то группы (евреев, пожилых, членов «Единой России», членов КПСС, ветеранов спецслужб, осужденных за административные правонарушения, или всех вышеперечисленных в одном флаконе) какого-либо из прав, гарантированных Конституцией, ненаказуем. Нет, конечно, если захотят, найдут к чему придраться. Но вот статьи такой нет. Может быть, и не нужно?

Наверное, истоки моей позиции в том, что я довольно спокойно отношусь к унижению своего национального достоинства. Когда какой-нибудь публицист, увлекшись, начинает писать о том, что русским людям свойственна рабская психология, я спокойно переворачиваю страницу и читаю какого-нибудь другого публициста⁶. А могу и дочитать, бывают все-таки и интересные тексты. Видимо, это безразличие к нацистской пропаганде накладывает свой отпечаток на мое отношение к проблеме преследований за "разжигание вражды, розни, унижение достоинства".

Однако, необходимо ответить на некоторые вопросы, озвученные в статье Бориса Вишневского.

"Готов ли он жертвовать ради этого десятками и сотнями тысяч чужих жизней? — интересуется в тексте "Новой газеты" у Александра Скобова профессор Александр Кобринский. — Готов ли он объяснять уцелевшим сумгаитским беженцам-армянам, что их близким вспарывали животы потому, что, мол, не смогли противопоставить другое слово погромной агитации?" Скобов готов. И я готов. Потому что была в советское время статья 74 УК РСФСР, наказывающая именно за это. Вот не было у СССР такой проблемы — нехватки в УК подходящих статей. А что им скажет уважаемый профессор? Что слишком мало азербайджанцев сажали? Думаю, некоторые сумгаитские беженцы будут благодарны и добавят, что и расстреливали маловато.

"Вместе с необольшевиками и фашистами либеральные фундаменталисты ради «прынципа» готовы вырвать из рук общества средства защиты от коричневой чумы", — беспокоится Юлий Рыбаков. Юлий Андреевич, очнитесь, взгляните правде в глаза — у общества в руках нет и никогда не было таких средств защиты. У общества есть газеты, митинги, организации и движения. На самый крайний случай полного паралича и отсутствия у государства легитимности есть еще линчевание. Репрессивное законодательство с размытыми рамками — это не средство защиты общества, а ядовитые зубы прогнившей государственной машины. А задачей любого либерала во все времена было, есть и будет вырвать у государства его ядовитые гнилые зубы.

¹ В программе Либертарианской партии есть похожий пункт, сформулированный жестче: либертарианцы требуют полного исключения данной статьи из УК.

² Впрочем, это скорее был возврат к добрым советским традициям.

³ Их довольно подробный обзор приведен в работе Генри Коуэна «Свобода слова и печати: исключения из Первой поправки».

⁴ Впрочем, есть и примеры борьбы со свастиками без нарушения Первой поправки. Так в прошлом десятилетии в штате Нью-Йорк был принят закон, строго карающий за изображение свастики на любом государственном или же частном объекте без разрешения владельца. Однако на своем собственном жилище американец может вывешивать свастику. Стоит отметить, что для США более актуально изображение горящего креста — символа Ку-клукс-клана.

⁵ Я благодарен за этот пример директору программы "Права человека" Смольного института свободных искусств и наук СПбГУ Дмитрию Дубровскому.

⁶ Видимо, я просто не понимал, что я ингерманландец, потому и не обидно.

Сама акция заключалась в следующем: художник Тер-Оганян, выставивший ряд требований перед устроителями русской выставки в Лувре, так и не встретив поддержки и понимания ни у художников, ни у кураторов, был вынужден встать с плакатом перед зданием парижского музея с требованием изъять свои работы с выставки: "J'exige de retirer mes tableaux du Louvre". Основным требованием Тер-Оганяна была выдача болгарского паспорта находящемуся в вынужденном изгнании художнику Мавроматти. В противном случае Мавроматти, которого преследуют в России по 282-й статье Уголовного кодекса за проведение одного перформанса, будет вынужден в качестве протестной акции прибегнуть к публичному самоубийству. Об этой акции можно прочитать в блоге самого Тер-Оганяна.

Бурное обсуждение позиции Тер-Оганяна и его художественной акции в поддержку Мавроматти накалом дионисических страстей напомнило мне об Элевсинских мистериях. Тех самых, у которых христианство позаимствовало позднее свою литургию. В самом деле, "борьба против экстремизма" в правовом поле 282-й статьи УК РФ имеет и некоторый метафизический аспект: героическое = иррациональное = "дионисическое" (как назвал бы его Ницше) вступило в борьбу с гедонистическим = рациональным = "аполлоническим". В древности Дионис являлся вовсе не богом виноделия и вина, как принято считать в наше непросвещенное = непосвященное = профанное и далекое от всякого героизма время. Дионис изначально был богом, курирующем духовную трансформацию посвященного в Элевсинские мистерии. Кстати, элевсинские мисты (посвященные) не были "верующими" в современном значении слова, они были "знающими" - самая главная тайна жизни любого живущего на земле человека заключается в знании того, что будет с ним, когда он умрет. Верующий верит в некий будущий посмертный сценарий (христианский, исламский, буддистский и т.д.), а знающий просто знает. Элевсинский мист не был банальным "язычником", каким выставляют его недообразованные православные батюшки, - он был именно "знающим".

Знание выше веры. Об этом не принято нынче широко говорить, так как это никак не вяжется с генеральной линией партии, а российские госчиновники-партийцы далеки не только от народа, но и от всякой не приносящей стабильного дохода метафизики. Они не погружаются в классические древние тексты, изучив латынь и древнегреческий. Они просто идут в церковь и крестятся. А в свободное от походов в церковь время госчиновники борются с коррупцией и самозабвенно служат русскому народу. А также дают согласие на уголовное преследование всякого художественного свободомыслия. Так, например, Владимир Устинов в бытность свою генпрокурором писал: "Для меня как Генерального прокурора и как мирянина Русской Православной Церкви, а равно для миллионов моих единоверных соотечественников, далеко не безразлична судьба нашей России, которая в моем сознании отождествляется с Православием и верой, с пониманием того, что только обращение к вечным и непреложным христианским истинам способно предоставить подлинные перспективы возрождения народу России, обрести людям подлинный смысл своего бытия и спасение". В итоге художник-безбожник Тер-Оганян и художник-верующий Мавроматти, как несогласные с прокурорской позицией "подлинного смысла своего бытия и спасения", после возбуждения двух уголовных дел по статье 282 УК РФ были вынуждены покинуть Россию, ибо, как пишет экс-генпрокурор далее, "ряд ключевых позиций и даже целые пласты современной российской жизни, которые, как мне кажется, уже давно должны быть освоены и облагорожены Православием, остаются пока в запустении и не обогащены нормами христианской нравственности".

То есть по сути "обогащением нормами христианской нравственности" нынче занимается прокуратура. После серии уголовных дел, возбужденных против деятелей искусства, следующим закономерным этапом "обогащения" должны стать уголовные дела против преподавателей классических гимназий, переводчиков классической литературы, историков философии и самих философов - ведь они насаждают "не облагороженные православием ценности". Далее - по уже много раз отыгранному сценарию и по многочисленным заявкам трудящихся, верующих в "вечные и непреложные христианским истины", - заполыхают костры, в которые полетят книги, которые к Православию не имеют никакого отношения. В костер с легкой праведной руки трудящихся-верующих полетят Платон, Плутарх, Овидий, Гомер, Ямвлих, Ницше и т.д. и т.п., список будет огромен.

Вернемся, однако, к богу Дионису, разорванному титанами, и к художникам Тер-Оганяну и Мавроматти: акции "Юный безбожник" и "Не верь глазам своим" являются по сути дионисическими и посвящающими - и Тер Оганян, и Мавроматти героически творили ценой собственной крови и в результате оба из-за уголовного преследования вынуждены жить в изгнании. Их художественный героизм мало кому понятен и почти не нашел отклика даже в арт-среде: гедонистическо-гламурно-аполлоническое арт-сообщество не в состоянии оценить подлинность настоящего дионисического художественного жеста. Герои в наше негероическое время одним кажутся циничными самопиарщиками, другим - полными идиотами. Между тем болгарское правительство отказывается продлевать Олегу Мавроматти паспорт и намерено депортировать художника в Россию, где ему грозит реальный тюремный срок.

В знак протеста Олег Мавроматти готов провести акцию публичного самоубийства. И это не пустая пиар-провокация, а настоящая дионисическая акция. Акция ценою человеческой жизни.

Подписать письмо в поддержку Мавроматти можно тут!

В этом году Николаю Михайловичу Гиренко, ученому и правозащитнику, убитому фашистами в 2004 году, исполнилось бы 70 лет.

Мы с удовлетворением отмечаем, что за последние годы правоохранительные органы Санкт-Петербурга добились значительных успехов в раскрытии преступлений, продиктованных зоологической ненавистью к людям нерусских национальностей, в результате чего заметно сократилось количество убийств, совершенных на почве агрессивного национализма. В настоящее время заканчивается и процесс по делу банды экстремистов, обвиняемых в нескольких убийствах, в том числе и убийстве Н.М. Гиренко. Однако настораживает легкость, с которой главарь этой банды, именующей себя «Боевой террористической организацией», находясь в заключении, публикует в интернете свои националистические опусы и угрозы в адрес главного обвинителя на процессе и тех своих подельников, которые согласились сотрудничать со следствием.

Еще одним поводом для серьезного беспокойства являются все более настойчивые предложения исключить из Уголовного Кодекса РФ статью 282, предусматривающую наказание за публичные призывы, разжигающие ненависть к людям по признакам расовой и национальной принадлежности. С такими предложениями выступают как махровые националисты, собирающиеся сделать это предложение главным содержанием «Русского марша» в 2010 году, так и некоторые либералы-фундаменталисты, настаивающие на ничем не ограниченной свободе слова, даже слова, сеющего смерть.

Происходящее свидетельствует о том, что, несмотря на некоторые успехи в противодействии фашистскому экстремизму, опасная болезнь шовинизма далеко еще не преодолена нашим обществом. Более того – эта болезнь в любой момент может обостриться, поскольку деятельность неофашистских групп становится более организованной, а их жертвами становятся люди любых национальностей, не исключая и русской – все, кто не согласен с их людоедской идеологией. А это значит, что жертвой может стать каждый.

Ответом на этот беспредел должна стать солидарность граждан Санкт-Петербурга, не приемлющих идеологий, основанных на ненависти.

В день рождения Николая Михайловича Гиренко, 31 октября, мы, его соратники и друзья, призываем неравнодушных жителей нашего города принять участие в акции, посвященной его памяти, и заявить о нашем категорическом неприятии дискриминации людей по любому признаку.

В это день мы по уже сложившейся традиции соберемся в 12.30 у Дворца спорта «Юбилейный» (метро «Спортивная») и пройдем маршем до площади Андрея Сахарова, где состоится митинг. Акция согласована с Администрацией Санкт-Петербурга.

Все, кто против ксенофобии и фашизма, все, для кого права человека не пустой звук – приходите на «Марш против ненависти памяти Н.М. Гиренко»!

Винников А.Я.
Кучеренко И.М.
Нестеров Ю.М.
Рыбаков Ю.А.

Сколько бы ни говорили, что Россия - страна чудес, история с судом над химкинским журналистом Бекетовым все равно попадает в разряд удивительных. Чудом выжившего после чудовищного избиения оппозиционного журналиста мэр города пытается в судебном порядке наказать за клевету. Наибольшее удивление вызывает спокойствие, с которым это делается: после скандалов с Химкинским лесом и погромом местной администрации, от которых переколбасило всю политику страны, скромному мэру уездного города лучше спрятаться на время в какую-нибудь землянку, однако тот не уходит под землю, а наоборот, сутяжничает.

Если почитать в Интернете, что творится в вотчине бывшего офицера-афганца Стрельченко, волосы встают дыбом. Перед тем как журналист Бекетов был избит до состояния инвалидности, у него сожгли машину, а после избиения застрелили его адвоката со случайно оказавшейся рядом знакомой. Если кто не понял, речь идет о Станиславе Маркелове и Анастасии Бабуровой. Защитников Химкинского леса разогнал отряд футбольных хулиганов, вдохновленный пастором баптистской церкви. Еще можно прочитать нескольких темных и страшноватых историй о переделе химкинской недвижимости, но пересказывать не будем. А бывшего редактора газеты «Химкинская правда», теперь изувеченного инвалида, Михаила Бекетова судят всего лишь за то, что он в одном из интервью назвал политику Стрельченко «политическим террором».

21 октября в городе Химки прошло очередное судебное заседание. Около десяти журналистов толпились под проливным дождем возле 263-го судебного участка, ожидая приезда реанимобиля с Бекетовым. Шел спор, осилит ли Бекетов еще один поход в суд.
Бекетов приехал.

Адвокат подсудимого Андрей Столбунов вызывает невольное уважение – в тяжбе с опасным мэром он занял место погибшего Станислава Маркелова. Стрельченко демонстративно не пришел – прислал вместо себя представителя, Анжелу Думову. Адвокат поинтересовался у Думовой, где мэр.

Позже все действительно узнали, что у Стрельченко чрезвычайные обстоятельства – он в отпуске.

В комнатке, где проходили слушания, была только одна скамья для свидетелей. Поддержать Бекетова пришло несколько жителей Химок. Но они не поместились на скамье, и их удалили из зала. Поместился только самый активный Валентин Слепнев, бывший депутат. Он рассказывал журналистам, что сторонникам Бекетова угрожают, а некоторых уже избили.

Сначала был допрошен свидетель Валов Алексей Васильевич, первый заместитель главы администрации городского округа. Он рассказал суду о том, как был возмущен услышанными по телевизору клеветническими нападками Бекетова на своего мэра.

Валов сказал, что был знаком с Бекетовым и объяснял ему лично, как много Стрельченко делает для восстановления страны, для образования и пенсионеров. И выразил сожаление, что не смог убедить обвиняемого.

Затем выступил адвокат, который попытался приобщить к делу материалы следствия по поджогу машины Бекетова. Ходатайство отклонили. Тогда адвокат попросил отвод Анжелы Думовой, которая является подчиненным Стрельченко, а ранее давала свидетельские показания по этому делу.

Суд удалился на совещание. Бекетову стало нехорошо, и его повезли обратно в больницу.

Все заседание представитель мэра Думова старательно рисовала узоры, глаза и мужчин, напоминающих демонов из комиксов для подростков. Когда судья удалился в совещательную комнату, это занятие ей наскучило. Она отложила рисунки в сторону и перебросилась парой фраз с окружающими.

Судья вернулся из совещательной и заявил, что все-таки Думова может представлять Стрельченко.

Потом прокурорша Ольга Егорова выразительно зачитала несколько письменных показаний свидетелей о том, как они оскорблены клеветой на мэра их города. Свидетели рассказывали, что Стрельченко родился в Новосибирске, получил военное образование, служил в Афганистане, имеет два ордена. Он много сделал для образования, пенсионеров и процветания города.

Адвокат Столбунов сказал, что все это очень хорошо, но дальнейшие слушания невозможны без присутствия мэра, так как у него накопилось около двадцати вопросов, на которые может ответить только сам Стрельченко.

Неожиданно судья Аркадий Халатов поддержал ходатайство адвоката о личном присутствии мэра.

Следующее заседание назначено на 9 ноября.

Сколько уже лет я надеюсь, что вся эта нелепая история со скандальными выставками в Музее Сахарова уляжется и забудется. И все никак. Вот новая интрига: Юрий Самодуров наносит публичное оскорбление Елене Боннэр за попытку помочь ему выплатить штраф.

Я не понимаю в этой ситуации жестокости Юрия Вадимовича, особенно учитывая возраст и состояние здоровья вдовы академика Сахарова. В самом тексте его заявления, правда, Елена Георгиевна не упоминается, весь гнев направлен на американский Фонд Сахарова, однако же ссылка ведет прямо на заявление, начинающееся словами: «Елена Георгиевна Боннер объявила о сборе средств на оплату штрафов двух осужденных по делу о выставке "Запретное искусство" в Сахаровском центре».

Я преклоняюсь перед Еленой Георгиевной, она в очередной раз проявляет подвижническую заботу о человеке в трудную минуту. Еще в свои школьные годы я была тронута тем, как заботится она об Эдуарде Кузнецове, наверняка не разделяя при этом ни методов, какими тот пытался покинуть Советский Союз, ни его убежденности в допустимости подобных методов. Я вижу, что Елена Георгиевна верна себе и так же, как когда-то об Эдуарде Кузнецове и других жертвах режима, переживает сегодня о Юре Самодурове. Невзирая на все огорчения, которые он доставил — и скандальными выставками, и своим демонстративным уходом из Сахаровского центра, Елена Георгиевна искренне беспокоится об одном: как выплатит Юрий Вадимович непосильный для него штраф? Я знаю, что с самого дня приговора она советовалась со своими коллегами, как бы оказать Юрию Вадимовичу помощь так, чтобы он ее принял, - она знала о его возможном демонстративном отказе от помощи Фонда Сахарова. Елена Георгиевна буквально по-матерински переживала Юрия Самодурова, думая, как помочь, учитывая его непростой характер. Она и ко мне обращалась, не подпишу ли я своим именем организацию подобного сбора средств.

Сейчас, после вступления приговора в силу, Елена Георгиевна все-таки решилась прямо опубликовать счет для сбора средств, на который в США можно жертвовать суммы, списываемые с налогов. В этой ситуации заявление Юрия Самодурова с обвинениями кого-то в предательстве - чудовищная бестактность. Скорее уж Юрий Вадимович предает издавна сложившиеся традиции правозащитного движения, в которых уважение к мнению оппонента - это аксиома, а возможность сотрудничества вопреки разности взглядов и убеждений - нечто само собой разумеющееся.

Я считаю, что бывшие коллеги Юрия Вадимовича совершенно правы: Музей Сахарова - не место для подобных выставок. Я сама много раз говорила ему об этом, еще со времен первой выставки. И что же, по логике Юрия Вадимовича выходит, что и я - предатель, раз у меня такое мнение? Так почему же он меня предателем не объявил, не отказался от моих заявлений в его защиту и даже поблагодарил в последнем слове на суде? За что мне такая милость?

Одним словом, дорогой Юрий Вадимович, с этими выставками Вас, попросту говоря, как будто бес попутал. В дни предыдущего шума о выставке «Осторожно, религия» Вы неоднократно говорили, что ни в коем случае не хотели оскорбить верующих, и даже писали о чуть ли не религиозном осмыслении некоторых "работ". Теперь вдруг стали заявлять о борьбе с Церковью, о праве оскорблять верующих и о том, что будто отстаиваете тем самым "ценности демократии".

Однако же Ваши выставки были исполнены в стиле и духе атеистических агиток большевиков, и, борясь такими методами с Церковью, Вы отстаивали ценности большевизма, а не демократии. Мне неприятно, что люди, считающие себя православными, раздули скандал - лучшей реакцией на эти выставки было бы просто не обращать на них внимания. Но столь же неприятна и Ваша тоталитарная позиция и по отношению к Церкви, и по отношению к бывшим коллегам.

Если Вы считаете, что Ваш гражданский долг – «говорить открыто и прямо об острых и значимых вопросах, в том числе о неприемлемости претензий РПЦ на духовное господство в светском государстве», то существует метод дискуссии - это куда более достойно, чем выставлять картинки, высмеивающие не РПЦ, а христиан, да и вообще людей с совестью.

Я понимаю, Вы родились в атеистическом государстве, Вам с детства преподносили глумление над религией в качестве основ идеологического воспитания, и Вы не сумели эти стереотипы преодолеть. Однако же не надо говорить, что, борясь с Церковью, Вы боретесь за демократию. В демократической стране желаемый Вами запрет на церковную проповедь выглядел бы такой же нелепостью, как и любое попрание свободы слова.

Я считаю, что перед Еленой Георгиевной Вам следует извиниться, а в себе самом разобраться: стоила ли Ваша борьба за вульгарный атеизм разрыва с Сахаровским центром? Стоит ли продолжать раздувать никчемную, никому не нужную, вредную нашему и без того измотанному противоречиями обществу конфронтацию с церковью? Стоит ли оскорблять публично бывших коллег?

Верующих людей я бы попросила молиться за Вас, а Вас - подумать над ситуацией, прежде чем дальше говорить на эту тему, чтобы не наговорить новых нелепых вещей и не запутаться окончательно.

Ответ президента Фонда Сахарова Эдварда Кляйна Юрию Самодурову

Многие знают историю Михаила Бекетова, главного редактора "Химкинской правды", искалеченного подонками во дворе собственного дома и проходящего трудное и медленное лечение в ЦИТО. Но немногие знают, что этот мужественный человек, понимающий профессию журналиста слишком, видимо, буквально для наших "неоднозначных" времен, находится под судом.

Его обвиняют в клевете - не больше и не меньше. Он, несмотря на свое все еще тяжелое физическое состояние, твердо намерен защищать себя и свое достоинство. А стало быть, он, слава богу, жив - не только в биологическом смысле, но и как активный гражданин и человек чести.

Он убежден, что лично должен присутствовать на судебных заседаниях по иску химкинского мэра. И он имеет на это безусловное право.

Проблема одна: на эти заседания Бекетова можно доставлять только на реанимобиле и только в сопровождении врачей. Каждая такая поездка в суд стоит около 6 тысяч рублей. Это немало, учитывая, что созданный в свое время фонд помощи попавшему в беду журналисту очень скромен - его едва хватает на текущее лечение. А возможно, понадобится еще операция в одной из европейских клиник.

Михаилу Бекетову, его борьбе за свою профессиональную честь и личное достоинство требуется помощь. Не будем забывать и о том, что это не только частное дело конкретного человека. Это так или иначе касается каждого, для кого свобода гражданского высказывания и чувство гражданской ответственности - непременные условия человеческого и профессионального существования.

Те, кто хочет и имеет возможность помочь, смогут сделать это, переведя любую денежную сумму на счет Фонда помощи Михаилу Бекетову.

Банковские реквизиты Фонда помощи журналисту Михаилу Бекетову:

Рублевый счет:
ИНН 5047107799 / КПП 504701001
Р/с 40703810600490676000 ЗАО МКБ «МОСКОМПРИВАТБАНК», г. Москва
БИК 044585342 / ОКПО 29296665 / ОКОНХ 96120 / ОКАТО 46483000000
Кор/счет 30101810400000000342
Получатель: Фонд помощи журналисту Михаилу Бекетову

Валютный счет в евро:
Регистрационное свидетельство в МРП: №032.165 от 23.05.1994 г. серия ЛО №014852
Телекс: 485339 MPRI RU, 485340 MPRI RU
SWIFT: MPRI RU MM
Reuters: MCPB
Счет получателя: 40703978500490676000
Получатель: Московский областной фонд помощи журналисту Михаилу Бекетову (ИНН 5047107799)
Банк получателя: ЗАО Московский коммерческий банк «Москомприватбанк»
Кор. счет: 30101810400000000342 (в Отделении №2 Московского ГТУ Банка России г. Москва)
БИК: 044585342
КПП: 775001001
ИНН: 7750003990
Адрес на Кипре: наituj филиала Cyprus, Nicosia, 3 Kallipoleos Avenue, Geogaz Tower, office 301, 303 PRIVATBANK IBU

Обращение нашей коллеги из "Новой газеты" Елены Костюченко, освещающей "дело Бекетова"

Михаил Бекетов едет в суд: фотографии

Фонд помощи журналисту Михаилу Бекетову

Видеоролики и видеообращения в Интернете – робкая форма прямой народной демократии в условиях недородившегося и к тому же полузадушенного гражданского общества. Но это единственный пока публичный ответ узурпаторам власти, которым, несомненно, еще предстоит держать ответ за все. Думаю, мы станем свидетелями этому, и довольно скоро. Думаю, мы переживаем перманентную революцию слияния Интернета и телевидения. Новый продукт уже наполовину показался из родовых путей.

Самым удачным видео могу назвать работу «Путин на «Калинах»». Герою неплохо бы было смотреть сей клип пару раз на дню и вслушиваться в комментарии электората. Глядишь, заведется где-нибудь и вторая извилина.

Есть протестный рок - Юрий Шевчук и его группа. Есть имитаторы - Шнур и ему подобные. И есть самые противные - бывшие советские рокеры, а ныне "папики"-шестерки: Макаревич, БГ и другие, имя им легион.

Жанр видеообращения эффективен, и очень. Пример - майор Дымовский, из заурядного опера «на земле» ставший за неделю национальным героем.

Широкого интернет-вещания нет пока потому, что, с одной стороны, техническая отсталость, даже в сравнении с Китаем, с другой - стремительный дрейф в Северную Корею. Идеи чучхе живут и побеждают. Труба больше никуда не зовет. Из нее прет только нефть, которая скоро закончится. Обслуге трубы не нужно вещание, достаточно селектора.

А страна под теленаркозом досматривает летаргический сон ХV века. Радует только то, что эту шепотную песню «не задушишь, не убьешь».