Фрагменты выступления адвоката потерпевшей стороны в прениях на процессе Никиты Тихонова и Евгении Хасис 25 апреля 2011 года

Уважаемые присяжные заседатели!

Мои доверители, брат и вдова убитого Станислава Маркелова, убеждены, что на скамье подсудимых находятся лица, действительно причастные к убийству Станислава Маркелова. Ход судебного разбирательства, события, происходившие в данном процессе, лишь более укрепили сторону потерпевших в убеждении в виновности Тихонова и Хасис.

...По мнению потерпевшей стороны, этих доказательств в совокупности более чем достаточно, чтобы развеять какие-либо обоснованные сомнения в виновности Тихонова и Хасис в убийстве Станислава Маркелова...

Орудие преступления – пистолет «Браунинг» модели 1910 года

В ходе обыска 3 ноября 2009 года в жилище Тихонова и Хасис у них был изъят пистолет «Браунинг» модели 1910 года №145613... В ходе исследований эксперт установил, что пуля, извлеченная в ходе судебно-медицинской экспертизы из тела Маркелова, и пуля, обнаруженная свидетелем Орловым на месте преступления, были выстрелены из представленного пистолета «Браунинг» № 145613.

...Первоначально позиция подсудимого Тихонова заключалась в том, что, полностью признавая свою вину в убийстве, он заявил, что после убийства оставил пистолет себе из любви к антиквариату. В дальнейшем Тихонов заявил в судебном заседании, что первый раз этот пистолет он увидел в октябре 2009 года, когда ему передал его для ремонта Илья Горячев.

...Уже нет необходимости придумывать правдоподобные версии, объясняющие, почему Тихонов после убийства 19 января 2009 года не избавился от орудия преступления, а хранил его вплоть до 3 ноября того же года... Органу следствия и государственному обвинению не было необходимости проверять и доказывать степень и глубину любви Тихонова к антиквариату... Может, Тихонов вообще не любит антиквариат, может, Тихонов это выдумал, чтобы скрыть другую причину - например, что они с Хасис вообще не собирались сдаваться живыми... А может, после того как он с помощью «Браунинга» отнял жизни у двух молодых, жизнерадостных, энергичных людей, этот пистолет приобрел для Тихонова и Хасис особое значение, так как давал им ощущение абсолютной власти и вседозволенности.

...Важно то, что сторона обвинения привела доказательства принадлежности пистолета «Браунинг» как орудия убийства Тихонову и Хасис, а сторона защиты никакого правдоподобного объяснения, подтвержденного доказательствами, происхождения «Браунинга», кроме слов Тихонова, не представила.

(Рассмотрим другие доказательства)

В Волгограде в ближайшее время будут судить Игоря Нагавкина - возможно, единственного правозащитника в Волгоградской области. Он реально добился очень многого, и неслучайно именно на него обрушилась правоохранительная система. Против Игоря выдвинуто абсурдное обвинение – якобы он пытался снять колесо с милицейского автомобиля. Это преступление - вернее, попытка преступления (колесо никем не было украдено) - произошло год назад. И первая фаза расследования – дознание – в нарушение всех существующих правил длится уже год.

Дознание неоднократно продлевалось, несколько раз Игоря объявляли в розыск. В тот день, когда его объявили в розыск в шестой раз (предыдущие пять постановлений об объявлении в розыск были признаны прокуратурой незаконными), он звонил дознавателю (у Игоря есть распечатка телефонных переговоров за этот день), то есть от следствия не скрывался.

Театр абсурда полный. И тем не менее Нагавкину угрожает реальный срок. Его пытались взять под стражу, грозили сексуальным насилием в СИЗО, но после пятичасового суда было принято решение о домашнем аресте.

Людмила Михайловна Алексеева, я, другие правозащитники, с которыми в Москве общался Игорь, - мы все очень боимся за его жизнь. Пока он под домашним арестом, но как только он попадет под стражу, там с ним реально могут расправиться.

Поэтому мы считаем, что необходимо начинать кампанию «За спасение рядового (правозащитника) Нагавкина». Для этого на сайте движения «За права человека» мы открываем сбор подписей, которые будут направлены в правоохранительные структуры и прокуратуру Волгоградской области.

Кроме того, мы просим всех неравнодушных людей направлять в прокуратуру Волгоградской области телеграммы в защиту Игоря Нагавкина (за основу можно использовать текст заявления на сайте). Адрес прокуратуры: 400131, Волгоград, просп. Ленина, 8.

Мы должны подключить все доступные нам общественные механизмы для спасения Игоря Нагавкина!

Странное дело: тестирование на наркотики намерены ввести вроде как для охраны здоровья, однако лоббирует его полицейское ведомство. А в бюрократическом мире немыслимо, что бы какой-нибудь начальник клал яйца в чужую корзину. Наркоконтроль отчитывается не вылеченными больными, а уголовными делами. Выявить их потенциальных фигурантов – вот цель тестирования.

И пусть шеф ФСКН Виктор Иванов уверяет, что он против принудиловки: он говорит это, потому что нет разницы между добровольными и обязательными тестами. Отказ от этой процедуры автоматически включает отказника в «группу риска». Более того, власти интереснее добровольное тестирование. Если оно обязательно, уклоняются в основном боящиеся выявления потребители наркотиков. Если добровольно, «добровольцев» все равно поведут строем сдавать анализы, как водят их на диспансеризацию, тоже, между прочим, не обязательную. Зато под вывеской добровольности проявят себя начинающие любители качать права и прочие несогласные, контролировать которых полицейскому режиму намного важнее. Наверное, поэтому столь тяжело продвигавшаяся по вертикали власти идея тестирования нашла-таки в преддверии выборов поддержку у президента.

О последствиях положительного результата экспресс-теста, конфиденциальности этой информации и правах ребенка говорится в письме матери, пришедшем на один правозащитный сайт еще до шумихи, поднятой Госсоветом 18 апреля: «...сообщили из техникума (сын там учится, ему 16 лет), что, возможно, они курят траву. После сообщения из техникума я сводила его на сдачу анализов, моча показала употребление марихуаны и амфетамина. Пошла в инспекцию по делам несовершеннолетних, посоветоваться, что мне делать и как мне можно помочь. Инспектор направила к наркологу, я привела сына к наркологу и сказала сдать мочу. Анализ показал то же, что и в первый раз. Нарколог начала задавать ему вопросы, он отвечать отказался, тогда вызвали милицию. Я думала, что его там напугают и ничего страшного не будет. Там меня попросили выйти и начали на него давить, что посадят за хранение, что теперь будет осведомителем и вообще они сами будут давать ему марихуану, а он им будет все сообщать, там составили протокол и мы его подписали. Когда мы пришли домой, он мне все рассказал. Естественно, мы поговорили и сразу все решили, что такого больше никогда не повторится. На следующий день ему звонит сотрудник милиции, он не берет трубку, он звонит мне и просит прийти. Мы пришли, он снял у него отпечатки пальцев и опять давил при мне. У меня там случилась истерика, я рыдала и ругалась. Посоветуйте, пожалуйста, как сейчас себя вести. Я не могла предположить, что такое произойдет, я думала с ним побеседуют и все. А он еще учится в колледже автотранспортном. Могут ли отчислить?».

Аргументов против повального тестирования высказано уже столько и столькими, что не хочется повторять: от нарушения презумпции невиновности до пустой траты денег. Насчет последнего можно добавить, что в Татарстане, где «в порядке эксперимента» в 2008 году протестировали 299 тысяч учащихся, признаки употребления героина, кустарных опиатов и кодеинсодержащих лекарств обнаружены у 220 человек (примерно 0,07%). Забор мочи съел 30 миллионов рублей республиканского бюджета. Легко подсчитать, что на выявление одного проблемного подростка, и без того наверняка известного всей округе, потрачено 136 тысяч рублей. Лучше бы эти деньги потратили на его лечение. Во всяком случае, он мог бы месяца два-три чувствовать себя человеком в приличном реабилитационном центре. По мнению профессора В.Д. Менделевича, «эффективность» (то есть, как понимает ее ФСКН, прежде всего выявляемость) могла бы быть достигнута в случае еженедельного (1 раз в 4 дня) принудительного тестирования всех подростков. На это потребовалось бы 2 миллиарда 377 миллионов 500 тысяч рублей в год (на примере одного российского региона). Неудивительно, что президент Татарстана Рустам Минниханов назвал эксперимент провальным: «Наше тестирование – это деньги на ветер. Мы их тратим для отчетности... Сплошную форму тестирования надо отменить и искать другие формы... Нужна точечная работа».

С тем же тестированием, наркосудами и прочими сомнительными идеями ФСКН носится уже несколько лет. Никаких свежих мыслей, никакого рывка, хождение по кругу. Ведомством руководят некомпетентные люди. 20 апреля в эфире «Эха Москвы» Виктор Иванов дважды заявил, что за употребление наркотиков налагается административный штраф в размере «600 рублей в среднем». В действительности же еще с начала года штраф по этой статье составляет от четырех до пяти тысяч рублей.

Только что мне позвонила одна из жительниц Ясенева Елена Зубова. Ей звонил и угрожал мужчина с кавказским акцентом. Говорил, что "земля у нее будет гореть под ногами", чтобы она "не мешала жить другим".

Елена - один из лидеров местной инициативной группы, борющейся за сохранение Ясенева. Бороться приходится против целого сонма местных чиновников, включаю главу районной управы Алана Карацева и главу местного ДЭЗа Александра Корнеева. Буквально на днях Елена опубликовала на сайте жителей Ясенева фотографии г-на Корнеева около собственной яхты (интересно, на какие деньги купил ее руководитель небольшого районного коммунального предприятия???).

(Фото яхты)

Сегодня, 21 апреля, Леню и Козу снова дергают на допрос - тот же следак Федичев. Якобы ему мало показаний, данных активистами в ходе 8,5-часового допроса в субботу 16 апреля. Какая-то новая интрижка со стороны Следственного комитета.

19 апреля Леня специально пришел к следаку в 19.30 - посмотреть, как он там. Леня только вошел и тут же столкнулся в дверях кабинета с Трифаном. Вася Трифан - сотрудник центра "Э", он руководил нашим арестом 15 ноября и он же прибыл с бригадой оперов по вызову Федичева, чтобы арестовать меня 16 апреля (я тогда убежал).

Визит Лени был незапланированный и неожиданный. Формально Леня пришел к следаку, чтобы вернуть повестку, выданную следователем Федичевым Леониду Николаеву для вручения Олегу Воротникову. Повестка была выписана на 19 апреля, вторник, 19.00.

Притом что повестка была только на вторник, Федичев неоднократно заявлял, что я должен явиться к нему на допрос в понедельник, в противном случае я буду сразу же, в понедельник, объявлен в розыск. Это же Федичев много раз повторял моим адвокатам - Динзе и Рябчикову, чем вводил защитников в заблуждение, пытаясь воздействовать на меня через них. До этого Федичев грозился объявить меня в угрозыск еще раньше — в субботу 16 апреля, если я не вернусь тут же на допрос, хотя допроса в субботу не было, я ушел еще до начала допроса и повестки на субботу также не было. Федичев продолжал грозить и в воскресенье 17 апреля — он специально вышел на работу в выходной день и требовал моей явки, опять же без всяких повесток.

(Читать дальше)

Не сходил я на допрос в субботу.

Перед входом в Следственный комитет (Лиговский пр., 44) Динзе, уставший, но самоуверенный, в щетине на бледном от недосыпа лице, меня проинструктировал: "50 на 50 вероятность твоего закрытия. Но это лучший расклад на сейчас". На вечер субботы, 16 апреля, то есть. "В понедельник ты придешь - они тебя сразу будут ждать. И сразу закроют. Так что иди сейчас. Эффект неожиданности". «В понедельник я за твою свободу ломаного гроша не дам», - добавил. «Эка ты литературно». Мы с Динзе всегда шуточками перекидываемся, но дела обстоят именно так. Каспер только что уснул сидя в коляске. Коляска в кафе, Ненаглядный под любовным присмотром активистки Кати Боуи и под охраной Равиля.

Динзе докурил изящно сигарету на углу Кузнечного. "Ну, тебя там ждут". "В смысле?" "Эффект неожиданности, говорю! Никто не ожидает, что ты сейчас сам туда войдешь".

Входим. Поднимаемся на третий этаж к следователю Федичеву Даниилу Вадимовичу (написано на двери). В кабинете уже сидит Леня, довольный чем-то, дописывает от руки замечания внизу к распечатке своих показаний. Много уже дописывает, я вижу. Значит, объяснения были запечатаны следаком в искаженном виде.

(Читать полностью)

Вот скажем ментам мои стихи понравились!
Нехорошо!
А я блядь ещё хуёвей напишу!
Иван Бражкин

Кириллов знает что-то про какие-то мои перегибы, а я про его перегибы не знаю. Зато за последние пару лет столкнулся с «работой» некоторых его подчиненных. Не хочется пофамильно здесь перечислять всё говно, что работает в ведомстве - кто читает часто, главные фамилии запомнил: и тех, кто траву подбрасывал, и тех, кто «следствие вели и ведут», и тех, что ноги сломать обещали, и тех, кто гаражи по ночам ворует, и всех остальных.

В субботу «Фронтлайн» фильм о Магнитском показывал, а после кто-то из зрителей во время дискуссии высказался, дескать, а чего вы следователя так вините, он же не виноват, он же тоже не может иначе, им же командуют, у него же семья и дети, и так далее. Дескать, все эти винтики-хуинтики, фашизм поддерживающие - они-то чего, самые главные злодеи наверху сидят. Высказывался, понятно, кандидат в такие винтики, никакого иного для себя места в жизни не представляющий. И я так подумал: все эти мудаки на местах, они ведь, наверное, тоже как-то похоже с совестью своей договариваются: «Ну а че мы? Команды ж начальство дает», и так далее, перекладывая ответственность за свои грешки выше и выше, на автора выделенного синим в том числе.

Интересно, он это чувствует?

14 и 15 апреля продолжился суд над политзаключенной активисткой «Другой России» Таисией Осиповой. На этих заседаниях допросили еще раз свидетелей обвинения, но теперь уже с предъявлением им кадров видеозаписи, сделанной во время обыска.

Тут следует заметить, что в уголовном деле напрочь отсутствуют объективные доказательства вины Таисии. Все уголовное дело построено на письменных показаниях оперативников ЦПЭ, понятых, которые являются активистками движений «Наши» и МГЕР, а также специального «засекреченного» свидетеля под псевдонимом «Тимченкова», которая, например, в показаниях на суде признает свое давнее знакомство с сотрудниками милиции. Все эти письменные «показания» написаны словно под копирку и не отличаются ни на одну запятую друг от друга.

Согласно материалам дела, оперативная видеосъемка «контрольных закупок» не велась. Сама специально обученная «покупательница» Тимченкова не снабжалась видео- и аудиоаппаратурой для скрытой записи бесед с Таисией в момент «покупки». Не велось прослушивание и в доме у Таисии. Не велась видеосъемка, а также слежка за домом и прилегающей территорией. Не выявлен и не пойман ни один покупатель, выходящий от Таисии с наркотиками, не найден поставщик, у которого сама Таисия якобы закупала наркотики. Хотя по версии оперативников Таисия торговала наркотиками прямо на дому и следили они за ней больше года, как они говорят. Нет в деле и результатов прослушивания телефонных переговоров Таисии, и это при том, что оперативники признали на суде факт прослушивания ее телефона «в антиэкстремистских целях», но на этом основании они отказались рассекретить результаты. В самом доме при обыске не было найдено денег и ценностей, которые должна была иметь Таисия, занимаясь столь выгодным бизнесом. Оперативниками и следователем не опрашивались жильцы соседних частных домовладений, которые должны были быть в курсе, что у них за окном наркопритон. Следствие также не посчитало нужным опросить знакомых и родственников Таисии, чтобы узнать, что им известно об этом.

(Читать полностью)

Все, кто обсуждает серию ЭКСМО "Сталинист", говорят, что из названия уже ясно, какого свойства эта серия. Кто-то говорит, что полистал эти книжки в магазине. Я не могу сказать, что эти книги читал, знаком я с ними только по названиям. Но я примерно понимаю, какого толка эта литература, потому что в Интернете достаточно материалов подобного типа.

Мне ужасно приятно, что такие дискуссии возникают, это некоторое свидетельство живой и здоровой жизни общества. Надо заметить, что очень важно, что в процессе этой дискуссии серьезно обсуждался вопрос, требовать ли участия властей в этой ситуации: то есть административного или тем более уголовного запрета таких публикаций. И в целом вся аудитория за редкими исключениями была едина в том, что не должно быть действий по формальному юридическому запрету, а лишь по разнообразным формам морального и гражданского порицания такого рода изданий.

Я со своей стороны могу сказать, что мы десять лет боролись за то, чтобы по-настоящему начали наказывать и пресекать деятельность фашистов и антисемитов, а в результате это обернулось тем, что их, конечно, наказывают (в какой-то степени, но все равно недостаточно), но при этом мы получили все наше прекрасное антиэкстремистское законодательство. В целом оно обращается против самых разных людей. В том числе против тех, к кому это не имеет вообще никакого отношения. Поэтому в эту историю не надо вовлекать наше государство.

Сейчас, как я понимаю, инициатива пока не пошла дальше обсуждения в Интернете и попытки обсуждения в СМИ. Сегодня «Эхо Москвы» вынесло эту тему в «Утренний разворот», инициатор господин Жицкий давал интервью в рамках программы. То есть некоторое расширение дискуссии происходит, и это хорошо.

Вызывает сожаление, конечно, позиция представителей издательства, которые либо вообще не желают это обсуждать - мол, "для нас это только бизнес", - либо ведут какие-то странные двусмысленные разговоры о защите свободы слова. Свобода слова - это отсутствие запрета на публикацию такого рода писаний. Но каким образом они защищают свободу слова, пропагандируя сталинизм? Ни мне, ни участникам дискуссии с противоположной стороны это совершенно непонятно. И жаль, что в среде, которую условно можно назвать либеральной нет консенсуса на предмет того, что такого рода литература должна бойкотироваться нормальным обществом.

Жаль, что пока мы – условно говоря, круг людей, выступающих с такими призывами, - не получили поддержки от приличных хороших авторов, которые издаются в этом издательстве. Я не хотел бы поспешно за что порицать людей, но есть повод задуматься о том, что вообще представляет собой наш издательский бизнес, раз ценой издания хорошей книги является ее соседство с разнообразным низкопробным мусором?

Я надеюсь, что все-таки дело не ограничится только дискуссией на просторах Фейсбука или еще чего-нибудь и это пойдет дальше и перейдет в стадию каких-то конкретных гражданских действий. Будет лучше и правильнее, если общество найдет в себе силы само выступить с какими-то гражданскими действиями, начиная с открытых писем, заканчивая экономическим бойкотом издательства. Я приветствую любые меры, которые зависят от человека. Это и есть нормальная гражданская реакция.

Абсурдно, но это предсказуемый, положняковый абсурд. Менты избили нас, и эти же менты заводят против нас все новые и новые уголовные дела. Менты разлучили сначала мать с грудным ребенком, а потом и меня, отца, с ребенком. Менты украли у меня Каспера прямо на улице - вырвали его у меня в результате разбойного нападения, как банда грабителей на бегу выхватывает у прохожего сумку. Только это была не сумочка, а человек. Рвали у меня из рук Каспера как неодушевленный предмет.

Свалили на мостовую, навалились на нас с Каспером. Ногу омоновец поставил мне на голову. Вчетвером расцепили и заломали мне одну руку - левую, мою сильную руку, стали ломать в локте. Какое-то время я удерживал Каспера в другой руке - правой, слабой, - и тогда омоновец вырвал у меня Каспера.

Затем нас, родителей, раздельно избили в разных отделах полиции - Козу в 78-м, меня в 28-м. До этого менты избивали меня в автобусе на глазах у сына и всех задержанных, пока везли в мусарню. Наиздевавшись над Каспером вдоволь, менты подкинули его ночью в больницу, сдали врачам краденое. Это менты мстят за наши обращения, за эффективные действия адвоката Димы Динзе, чудом спасшего меня из лап центра «Э» ночью в 28-м отделе. Мне тогда, в 28-м, эшечки сходу грозили: «Не понимаешь ты наших слов. Теперь несколько лет своего сына не увидишь». Эшечки 31 марта называли тоже 3 статьи. Была 319-я, была анархическая 318-я, а третья была не хулиганка, а 167-ая - ущерб. Менты на все лады говорили про разбитое зеркало. Но когда после двух часов ожидания под дверью 28-го отдела ко мне все же вошел Динзе - про зеркало мусора сразу забыли, 167-я отлетела. Теперь вот ее на родную 213-ю менты обменяли.

Через неделю, 6 апреля, на меня завели еще одно административное и одно уголовное, тайное дело. Тайное - поскольку даже Динзе в прокуратуре о нем ничего не сообщили. Сегодня, 14 апреля, стало понятно, что это за дела. Вот слова Динзе: «По уголовному делу Воротникова. Думаю, первое – это противодействие сотрудников полиции на распространенную информацию об избиении; второе – это реакция сотрудников прокуратуры СПб и полиции на запрос уполномоченного по правам человека Лукина и на запрос депутата Шеина по факту массового нарушения сотрудниками полиции прав и свобод человека 31 марта, то есть попытка полиции сделать во всем виноватыми Николаева, Каспера, Воротникова и Козу».

Обвинения ложны. Я же отношусь к этому спокойно. Активисту не привыкать. В таких случаях я злобно повторяю одно и то же: «Базар вам нужен!» Мы справимся, мы активисты. А менты проиграют, поскольку они обоссыши.