14 и 15 апреля продолжился суд над политзаключенной активисткой «Другой России» Таисией Осиповой. На этих заседаниях допросили еще раз свидетелей обвинения, но теперь уже с предъявлением им кадров видеозаписи, сделанной во время обыска.

Тут следует заметить, что в уголовном деле напрочь отсутствуют объективные доказательства вины Таисии. Все уголовное дело построено на письменных показаниях оперативников ЦПЭ, понятых, которые являются активистками движений «Наши» и МГЕР, а также специального «засекреченного» свидетеля под псевдонимом «Тимченкова», которая, например, в показаниях на суде признает свое давнее знакомство с сотрудниками милиции. Все эти письменные «показания» написаны словно под копирку и не отличаются ни на одну запятую друг от друга.

Согласно материалам дела, оперативная видеосъемка «контрольных закупок» не велась. Сама специально обученная «покупательница» Тимченкова не снабжалась видео- и аудиоаппаратурой для скрытой записи бесед с Таисией в момент «покупки». Не велось прослушивание и в доме у Таисии. Не велась видеосъемка, а также слежка за домом и прилегающей территорией. Не выявлен и не пойман ни один покупатель, выходящий от Таисии с наркотиками, не найден поставщик, у которого сама Таисия якобы закупала наркотики. Хотя по версии оперативников Таисия торговала наркотиками прямо на дому и следили они за ней больше года, как они говорят. Нет в деле и результатов прослушивания телефонных переговоров Таисии, и это при том, что оперативники признали на суде факт прослушивания ее телефона «в антиэкстремистских целях», но на этом основании они отказались рассекретить результаты. В самом доме при обыске не было найдено денег и ценностей, которые должна была иметь Таисия, занимаясь столь выгодным бизнесом. Оперативниками и следователем не опрашивались жильцы соседних частных домовладений, которые должны были быть в курсе, что у них за окном наркопритон. Следствие также не посчитало нужным опросить знакомых и родственников Таисии, чтобы узнать, что им известно об этом.

После задержания не были сделаны смывы с ладоней и срезы ногтей Таисии на предмет выявления следов наркотиков. Не были сняты отпечатки пальцев и потожировые следы с найденных свертков с наркотиками и денежной купюры, чтобы подтвердить, что Таисия могла держать в руках эти предметы. Денежные купюры, используемые при «закупке», оперативники не метили специальным веществом, которое позволяет стопроцентно выявлять того, кто держал эти деньги в руках.

Короче, все, что можно увидеть в телепередачах про работу правоохранительных органов, тут отсутствовало, никакие достижения прогресса в области криминалистики в расследовании этого дела не использовались. В наличии у стороны обвинения есть только письменные оговоры Таисии свидетелями обвинения, которые они с разной степенью таланта пытаются воспроизвести в своих устных показаниях на суде.

Серьезную брешь в монолите «бумажных» доказательств пробила видеосъемка с обыска. Она была не сразу предоставлена суду – лишь после ходатайства Таисии. Видеосъемка сильно урезана, отрывочна, по времени не более 15 минут. Но после ее просмотра сразу возник ряд вопросов к обвинению. При этом кадры видеозаписи никак не подтвердили версию обвинения, поскольку там нет момента обнаружения наркотиков при обыске. Но зато на ней видны обстоятельства обыска, опровергающие слова всех свидетелей обвинения.

Главное обстоятельство – наличие на ней кадров, где зафиксирован тот самый свидетель защиты Антон Мандрик, детективная история с появлением и исчезновением которого из уголовного дела длится до сих пор. На видео он, скованный наручниками, сидит рядом с Таисией на диване в комнате. На переднем плане сидит следователь Иванова, которая оформляет протокол. Прямо рядом с ней находятся понятые Семенистова и Шерстнёва, чуть поодаль понятые Васькин и Несмачный. Далее на видеозаписи слышно, как оперуполномоченный Смолин из кухни (!) кричит: "Ну-ка, Антон, иди сюда, а то потом скажешь, что это твое". После этих слов Мандрик встает с дивана и уходит в сторону кухни.

Этот отрывок видеосъемки был продемонстрирован на заседаниях суда 14 и 15 апреля оперуполномоченному ЦПЭ Савченкову, видеооператору ЦПЭ Николаеву, оперуполномоченному ОРЧ-2 Смолину, следователю Ивановой, а также всем понятым.

Видеооператор Николаев просто заявил, что не снимал Мандрика, и откуда он взялся на кадрах видеопленки, он понятия не имеет.

Оперативник Савченков, который командовал обыском, заявил, что «не заметил» наличия Мандрика в доме, так как было много народа – понятые, опера, следователь, и в такой гуще людей он не заметил присутствия этого молодого человека и не в курсе, кто надел на того наручники. Оперативник Смолин сказал практически то же самое, причем это уже третий вариант его показаний на эту тему. Трижды он в суде расписывался в том, что предупрежден об ответственности за дачу ложных показаний. В самый первый раз он категорически отрицал наличие в доме на обыске кого-либо кроме Таисии и ее ребенка, и заявлял, что никакого Мандрика не знает. После того как его вызвали во второй раз и приперли к стенке выпиской из журнала дежурств по Заднепровскому РОВД за 23 ноября, где было указано, что именно он привез Мандрика с обыска, он заявил, что «подобрал» его вне дома, по дороге в РОВД на обратном пути после обыска. Правда, он не смог внятно объяснить, с какой целью он это сделал. Вызванный в суд в третий раз, после просмотра видеосъемки он упорно отрицал, что вообще видел Антона, а свою фразу, зафиксированную на видеопленке, он объяснил тем, что обратился так к одному из понятых, которого также зовут Антон и с которым у него дружеские отношения, поэтому он и обращался к нему столь фамильярно. По всей видимости, предела наглости во вранье у оперативников нет. Обнаглевшие от собственной безнаказанности, они не утруждают себя даже попытками придать видимость достоверности своим показаниям, будучи уверены, что в суде и так все «прокатит».

Понятые Васькин и Несмачный, пришедшие на суд вместе с операми Смолиным и Савченковым, под их присмотром, продолжили выбранную линию и также пояснили суду, что «не заметили» свидетеля Мандрика, так как его от них загораживали другие люди.

Следователь Иванова не стала «включать тупого» и придумала красивую, как ей показалось, версию о том, что Мандрика привели «какие-то собровцы», которые задержали его на улице. Кто задержал, за что и зачем его сковали наручниками и привели в дом – она не помнит. На вопрос адвоката, почему же она его не допросила, следователь заявила, что «не сочла нужным». Вообще фраза «не сочла нужным» была у нее самым популярным ответом на все вопросы защиты о нарушениях при проведении обыска.

Нашистка Семенистова, допрошенная на судебном заседании 15 апреля, снова вызвала всеобщее веселье в зале суда. Надо отметить, что ее в суд привез на своей машине и после суда увез обратно лично оперативник ЦПЭ Савченков. Видимо, он же ее и инструктировал о том, что надо говорить в суде. Так как гражданка Семенистова, по словам присутствовавших в зале зрителей, от природы чрезвычайно неумна, то и инструкции ей были, видимо, выданы соответствующие – говорить поменьше. Сначала она заявила, что больна и ей трудно давать показания. Но на предложение перенести допрос на другой день она ответила резким отказом. Далее на все вопросы последовало: «не могу вспомнить», «не знаю», «не помню». После просмотра видеокадров, на которых видно, что Семенистова сидит рядом со следователем, а прямо напротив них на диване сидит Мандрик, она продолжила отрицать, что видела его в доме. От адвоката последовал вопрос: "Как же Вы не видите – он же в метре от Вас сидит? Никто не загораживает!» «А я в это время смотрю в протокол», - ответила она. После этих слов даже конвой покатился со смеху.

Допрошенная в этот же день, после обеда, понятая Шерстнева, которую также сопровождал на суд и с суда Савченков, оказалась более сообразительной. Она сказала суду, что не обратила внимания на Мандрика, так как приняла его за... сотрудника милиции! А того, что он был в наручниках, она просто не заметила.

Таким образом, видеосъемка с обыска расшатала фундамент показаний свидетелей обвинения - и не только тем, что ее кадры доказали организованную ложь письменных и устных показаний всех участников этой провокации. На видеозаписи также прекрасно видно, что оперативник Николай Смолин находится на кухне, где он и «обнаружил» наркотики, и произошло это вне поля зрения понятых, которые в этот момент находились в комнате. А так как в кухню из комнаты можно попасть только пройдя через прихожую, из комнаты абсолютно невозможно увидеть, что происходит на кухне. То есть понятые и следователь просто врали в своих показаниях, утверждая, что они повсюду неотступно следовали за оперативниками.

Еще одним серьезным ударом для обвинения стало появление в деле распечаток телефонных соединений понятых в дни контрольных закупок. Их предоставили суду по инициативе защиты компании сотовых операторов. Анализ времени телефонных соединений и расположения базовых передающих станций в эти моменты и сравнение их с актами, подписанными понятыми, в которых указывались время и место подписания, показали, что понятые никак не могли находиться в том месте и в то время, которые указаны в актах контрольных закупок. Ни Семенистова, ни Шерстнева не смогли в суде это пояснить.

Судебный процесс над Таисией все больше напоминает клоунаду. Над всем этим можно было бы посмеяться, если бы не 20 лет, которые ей грозят по ч. 3 ст. 228.1 УК РФ.