Фото: "Российская газета"

За это лето я принял участие в ряде мероприятий гражданской направленности.

Упомяну два:

1. Форум "Антиселигер" в Химкинском лесу
2. Форум "Пилорама-2011" д.Кучино, Пермский край.

Поделюсь некоторыми наблюдениями.
В последнее время у демократов, либералов, экологов, оппозиционеров и им сочувствующим наметился тренд: "мы принимаем всех и даем всем слово". В результате на "Анитиселигере" оказываются нашисты и прочие "я приехал сюды попиариться" лица, которые не только не поддерживают цели и задачи акции, но ее дискредитируют, обнуляют или пытаются вставлять палки в колеса.

На Пилораме находилась группа сталинистов, которые поставили свою красную палатку с портретами Сталина, Берии, Вышинского и вели себя соответственно (см. выше фото из репортажа в "Российской газете" от 01.08.2011). Все это происходило на месте бывшей политзоны Пермь-36, на которой, между прочим, в советское время сидели некоторые гости Пилорамы-2011. Теперь здесь музей жертв политических репрессий.

Кто-то называет это "толерантностью". На мой взгляд, это не "толерантность", а попытка понравиться всем и отсутствие вообще какой-либо позиции. Все это напоминает Политический Черкизон, где любой арендатор может застолбить себе местечко и предлагать свой идеологический товар.

В прошлом году на Пилораме-2010 в различных дискуссиях люди сходились на том, что Пилорама - это своего рода неофициальный Антиселигер. В этом году в Химкинском лесу состоялся реальный "Антиселигер". Но когда смешиваются в одну кучу правозащитники, политзеки, сталинисты, нашисты, приспособленцы и обыватели, то в результате получается в лучшем случае Политический Черкизон, где все вроде бы проходит тихо-мирно, где в результате "усталые и довольные, мы возвращались домой".

Когда я глядел на некоторых приглашенных гостей Пилорамы-2011, у меня появлялось чувство: "А не на "Селигере" ли я?". Не удивлюсь, если на будущий год на Пилораме-2012 появится Никита Михалков в качестве ВИП-эксперта по независимому кино или Надежда Бабкина как ВИП по фольклору. Какой еще "человек из телевизора" в шорт-листе гостей Пилорамы 2012 года?

В заключении приведу свою формулу, полученную на основе наблюдений и размышлений о мероприятиях, на которых происходит попытка смешать в одно целое: - нашистов и защитников Химкинского леса - правозащитников и сталинистов - нонконформистов и приспособленцев

СЕЛИГЕР + АНТИСЕЛИГЕР = СЕЛИГЕР

Концерт "Содержание 2" на "Пилораме": фоторепортаж и впечатления

"Пилорама"-2011: видео Граней-ТВ

"Антиселигер": видео Граней-ТВ

На «марш несогласных» я вышла впервые. Обычно занимаюсь более спокойной, «кабинетной» правозащитной работой: пишу статьи, заявления, обращения, собираю подписи. Больше всего меня возмущает сфальсифицированный властями процесс Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

Последней каплей, переполнившей чашу терпения, стал недавний отказ Вельского суда в условно-досрочном освобождении Платона Леонидовича Лебедева. Я поняла, что для привлечения внимания общества к этому вопиющему беззаконию необходимы более решительные действия. Все обращения к нашей нынешней власти давно исчерпаны, так что мы можем надеяться только на собственные силы. «Если не мы, то кто же?»

Такой действенной мерой могла бы стать акция в поддержку законопроекта сенатора США Кардина. В законопроект включен «черный список» лиц, причастных к издевательствам, которым наша власть подвергает бывших сотрудников компании «ЮКОС», в том числе Михаила Ходорковского и Платона Лебедева.

Ближайшая по времени акция могла быть проведена в рамках Стратегии-31. Я обратилась к Ольге Курносовой, лидеру питерского отделения Объединенного гражданского фронта (ОГФ), мы решили 31 июля выйти к Гостиному двору с плакатами в поддержку законопроекта Кардина. Я собиралась там выступить и, если успею («марш несогласных», как всегда, не был согласованным), что-то сказать о законопроекте. Но сказать я ничего не смогла. Людей из «Другой России», у которых был мегафон, задержали еще до начала акции, а Ольге Курносовой и Игорю Шарапову из ОГФ не дали даже доехать до Гостиного двора - их взяли сразу, как только они вышли из дома.

Среди участников акции была и «сидячая группа». И в числе ее участников – семидесятилетний Игорь Степанович Андреев с плакатом в поддержку Михаила Ходорковского и Платона Лебедева. Он также задержан. Всего из пятисот присутствовавших на марше задержано семьдесят человек. Игорь Чепкасов получил шесть суток «за неповиновение».

Итак, ровно в 18 часов я подошла к Гостиному двору и развернула плакат: «Мы поддерживаем санкции против организаторов травли «ЮКОСА». Вскоре ко мне подошли двое полицейских и сказали: «Женщина, пройдемте с нами». Я не оказала им сопротивления, так как не хотела получить срок, и спокойно пошла к автобусу, где уже сидело много моих единомышленников, но «стражи порядка» все равно грубо схватили меня за руки и поволокли.

И тут люди, стоявшие рядом и узнавшие меня в лицо, так закричали, что «служители закона» были вынуждены остановиться. Громче всех за меня заступалась Маргарита Вадимовна Доброхотова из Партии народной свободы, которая принялась стыдить державших меня мальчишек в форме, буквально преградив им дорогу.

После крика толпы полицейские куда-то исчезли – видимо, получили приказ меня не трогать. Я отошла в сторону и снова подняла плакат. Потом заболела рука, за которую меня волокли к автобусу, и плакат перехватила моя дочь Елена. К ней тут же подбежал полицейский и предупредил: «Девушка, если бы вы стояли одна с этим плакатом, вас бы не задержали, но так как здесь несколько человек, это несанкционированный митинг, и я должен буду вас задержать». Ясное дело: в полицейском государстве «больше трех собираться не положено». Мы свернули плакат, направились в другой конец толпы и подняли его снова.

\ Вообще, как правило, хватали в основном молодых людей, и хватали достаточно жестко: их бросали на землю, били, кого-то у меня на глазах топтали ногами. Думаю, что если бы я сопротивлялась и за меня никто не заступился, то получила бы по полной программе.

Все происходившее в этот день в нашем городе, как всегда, было отвратительно. И сам факт разгона мирной демонстрации под предлогом ее «незаконности» - как будто Конституция России уже перестала быть Основным законом страны, - и то, как грубо хватали людей.

После 31 июля мы окончательно решили, что акции в поддержку Михаила Ходорковского и Платона Лебедева теперь будем проводить регулярно. И неважно, согласуют их или нет, разрешат или запретят. Да и смешно согласовывать митинги, марши, демонстрации или пикеты с той самой властью, против которой мы выступаем.

В эту субботу состоится бой между мной и художником Гнутовым. Не то чтобы мы испытывали друг к другу нестерпимую неприязнь, вовсе нет. Но в процессе подготовки к выставке noart галереи "Около рыночный фьюжн №1" мы решили, что каждый должен заниматься своим делом, художник - художественным, куратор - кураторским, и чем более мы разграничивали нашу ответственность, тем очевиднее становилась бессмысленность существования одного из нас, и любое выставочное пространство, любая площадка уже казались слишком тесными для нас двоих: куратора и художника. Так наша идея противопоставления приобрела форму физического противостояния, без всякого сомнения, остаться должен только один. Тогда и возникла необходимость проведения боя, который без лишних слов и сопроводительных текстов все расставил бы по своим местам.

Итак, в субботу 6 августа в книжном магазине Циолковский (по адресу: Новая площадь д.3/4 , подъезд 7д в здании Политехнического Музея) в 20.00 состоится бой между художником Гнутовым и куратором Мустафиным.

Как пишет мой оппонент: "Впервые в истории современного искусства скрытый до этого конфликт между художником и куратором, который почти всегда присутствует пусть и незримо, будет по-пацански доведен до открытого физического противостояния, то есть до драки".

В общем, приходите поддержать!

Кстати, выставка также не отменяется.

31 июля в разных городах прошли традиционные акции в рамках Стратегии-31 - в поддержку конституционного права на свободу митингов и собраний.

Под разными несуразными предлогами власти отказали в согласовании заявленных публичных мероприятий в знаковых местах, указанных организаторами. В результате этого в Москве, Петербурге и Нижнем Новгороде прошли столкновения демонстрантов с полицией, жесткие задержания, идут явно сфальсифицированные судебные процессы. Никакие мелкие формальные нарушения со стороны участников акций не дают право полиции на такие отвратительно жестокие и подлые действия в отношения демонстрантов, какие имели место.

В Москве при силовой посадке в полицейский автобус на ходу была сломана рука активисту движения «Солидарность» Алексею Давыдову. Полицией были избиты демонстранты, в том числе девушки. Избиения происходили и в отделе внутренних дел.

Именно «силы закона» своими бестолковыми действиями устроили свалку у входа в метро «Маяковская» в Москве. Мировой судья приговорил к административному аресту руководителей движения «Левый фронт» - к 15 суткам Сергея Удальцова и к 5 суткам инвалида II группы Константина Косякина, которые вообще не участвовали в прохождении демонстрантов по тротуару Тверской улицы. Свидетелей защиты суд выслушать отказался.

В Петербурге в 64-м отделении полиции жестоко избит руководитель правозащитной организации «Союз политзаключенных» Максим Громов, он госпитализирован с сотрясением мозга и находится под полицейской охраной в палате.

Разгон акции у Гостиного двора был очень жесток. Десятки задержанных.

В Нижнем Новгороде были задержаны 16 участников согласованного(!) шествия, которое проходило в молчании, у участников в руках были только экземпляры Конституции России! Трое участников шествия были приговорены к 5 суткам ареста.

Это только самый краткий перечень происшедших нарушений закона.

Прежде всего мы видим во всех случаях злоупотребление правом со стороны властей и превышение должностных полномочий сотрудниками правоохранительных органов, а также их лжесвидетельство при составлении рапортов и даче показаний в судах.

Ни в одном случае при задержании сотрудники полиции не представлялись и не предлагали добровольно пройти с ними – как этого требует закон о полиции. Не представлялись они и в отделениях.

Задержания часто происходят жестоким силовым образом. Полиция, бойцы ОПОН и батальонов спецназначения бросаются на людей, хватают не только тех, кто кажется им демонстрантом, но и журналистов, без санкции обыскивают и стремятся изъять записи. В отделах внутренних дел отношение к задержанным часто жестокое и унижающее их достоинство.

Суды исходят только из противоречивых показаний полицейских.

Отказы в согласовании акций носят откровенно циничный, провоцирующий характер. Их явная цель – просто отбить желание у оппозиции и гражданских активистов добиваться тех же возможностей при проведении массовых акций, которые есть у сторонников власти или у так называемой «системной оппозиции». В том же русле недавнее заявление мэра Москвы Собянина о том, что заявки на шествия в центре Москвы будут согласовываться только для «влиятельных» организаций. Это уже антиконституционная дискриминация.

Совершенно непонятно, почему нужно было несколько дней под заведомо идиотским предлогом предотвращения теракта задерживать участников молчаливой акции солидарности с Таисией Осиповой в сквере у Соловецкого камня, отвлекая десятки сотрудников правоохранительных органов на «оборону сквера».

Совершенно непонятно, почему власти не могут нормально согласовывать заявленные пикеты, митинги и демонстрации, твердо зная, что какая-то акция все равно в этом месте будет и что десятки, сотни, а то и тысячи силовиков создадут гражданам, о спокойствии которых якобы пекутся чиновники, куда большее беспокойство, чем не очень многочисленные протестные действия.

Власти имеют все возможности обеспечить мирный проход нескольких десятков граждан по тротуару. Даже если эти граждане скандируют «слишком» оппозиционные лозунги. Для этого нужно проявить ровно столько же терпимости, сколько проявляется к гуляющим по Тверской или Невскому проспекту ликующим болельщикам или участникам проправительственных флешмобов.

Мы требуем прекратить применение двойных стандартов и дискриминации при реализации гражданами и организациями их конституционных прав и свобод.

(Полный текст обращения и подписи)

На самой акции 31 июля участников сидячей забастовки и людей, которые их поддерживали и стояли вокруг, никто не трогал. Через полтора-два часа люди встали и колонной пошли в сторону станции метро «Маяковская». Там были сотрудники полиции. Часть людей свернула в метро, другая часть пошла в сторону от центра. Кто-то шел к другому метро, а кто-то собирался пройти маршем по тротуару.

В этот момент, по всей видимости, и стали задерживать людей. Так как я каждый раз остаюсь после акций, чтобы оказывать людям помощь, если их задержат, мы с Ольгой Мазуровой пошли посмотреть, кого забирают, куда и как. Пройдя чуть дальше от входа в метро по Тверской, мы увидели две цепочки полиции - одна преградила нам путь дальше, а другая не давала свернуть в сторону метро. В этой оцеплении остались я, Ольга, три ее дочери, Людмила Николаевна Любомудрова. Мы не могли пройти ни вперед, ни назад. В итоге сели на землю и стали ждать пока что-нибудь прояснится.

Ничего не прояснилось, и через некоторое время (по всей видимости, была дана команда задерживать) на нас бросились сотрудники полиции и молча без объяснений задержали нас. Задержание было жесткое. Ольгу, которая сидела передо мной, дернули так, что мне показалось – руки из суставов выйдут. Ее увезла скорая, потом выяснилось, что у нее ушиб грудной клетки.

Я попытался за нее вступиться, но меня обступили четыре сотрудника полиции и поволокли в сторону автозаков, которые группой стояли возле тротуара Тверской. Все они были закрыты кроме одного дальнего. Когда мы к нему подошли, он вдруг тронулся. Сотрудники полиции бежали, несли меня и на ходу лупили кулаками, чтобы автозак остановился и открыл двери. Когда наконец автозак остановился, они с силой швырнули меня на ступеньки, и я почувствовал острую боль.

Боль была очень сильной, даже тошнота появилась. Я закричал, что у меня сломана рука, но они продолжали волоком втаскивать меня в этот автозак. Задержанные, которые уже находились внутри – там были Ярослав Никитенко и Семен Абрамович Зон-Зам, – тоже стали говорить полиции, что у меня сломана рука. Один из сотрудников наконец понял, что дело серьезное, усадил меня и вызвал скорую. Она приехала быстро – это была машина, дежурившая на Триумфальной. Врачи сделали мне укол, наложили временную шину и перевели в свою машину. В больнице после рентгена дежурный врач сказал, что перелом сложный и они меня госпитализируют.

Потом, когда выяснилось, что у меня еще диабет и операцию сделать очень затруднительно, решили неделю наблюдать, какие будут последствия, как будет вести себя рука. Сейчас у меня только временная гипсовая повязка, я ожидаю, что будет дальше.

Скорая, забрав меня, передала телефонограмму. В больницу ко мне приехал майор, который у меня взял первое объяснение. На следующий день пришли два человека из Тверского отделения, представились как «уголовный розыск». К сожалению, я не запомнил их имен, а записать нечем – сломана именно правая рука.

Они брали с меня объяснения, задавая очень странные вопросы: знаю ли я лично Немцова или Лимонова, какие у меня с ними отношения, будет ли Немцов в дальнейшем участвовать в этих акциях, есть кто-то, кто кто нас координирует и отдает нам указания, или люди сами приходят, откуда мы узнаем об акциях. И только в конце дошли до вопросов о том, что мной случилось.

Не знаю, кто это был на самом деле. Представились как угрозыск, что мне тоже удивительно – при чем они тут? Но лицо у одного сотрудника было знакомое, я этого человека видел не раз.

Мне помогает правозащитная ассоциация АГОРА. Мы будем сначала подавать гражданский иск. Еще мне звонили из ОНК и сообщили, что установлены лица, которые сломали мне руку. В то же время я знаю, что в официальных источниках пытаются переложить всю вину на меня: мол, применение силы со стороны сотрудников было оправдано.

Я знаю, что очень редко находят виновных сотрудников полиции. Поэтому, если конкретных людей не найдут, пусть отвечает ведомство. И я готов идти до Европейского суда по правам человека, если в нашей стране мы, как всегда, не найдем правды.

"Административный арест устанавливается и назначается лишь в исключительных случаях за отдельные виды административных правонарушений", - сообщает Административный кодекс (ст. 3.9). Две основные категории "суточников", отбывающих наказание в спецприемнике ГУВД, - нарушители ПДД и наркоманы, которых ловят как за появление в общественных местах в состоянии наркотического опьянения (эти идут по "хулиганке", ст. 20.1), либо за мелкие кражи в супермаркетах (ст. 7.29).

Например, в камере №13 спецприемника, в которой мы с товарищем отбывали наш пятисуточный срок (к слову, сиделось легко и даже весело, еда и прочие условия вполне нормальные, хоть, конечно, и не санаторий), был такой водила Женя, который наехал на пешехода - то ли не рассчитал тормозной путь, то ли сигнал светофора просмотрел. Сутки ареста. Серега, который сам не помнит, как пытался вынести из магазина на себе кучу вещей, - четверо суток. У третьего, с аналогичным правонарушением, - двое суток. И мы, арестованные на пять суток за то, что молча сидели в общедоступном месте с листками "Свободу Таисии Осиповой" в руках. То есть в Нижнем Новгороде степень "общественной опасности" такого рода поступков превышает опасность магазинных краж и прочих мелочей вроде наезда на пешехода.

Освободившись и добравшись до дома, я первым делом стал искать информацию о прошедшей акции Стратегии-31. В общем-то и 5 суток мне дали, чтобы я, один из организаторов акции, туда не попал. В сухом остатке - акция прошла еще ярче, чем предыдущие. Формат нижегородской "Стратегии" продолжает видоизменяться, развиваясь от статичных форм (собрание либо митинг) в динамичные шествия. По-прежнему на площадь выходят самые смелые граждане Нижнего, которые не боятся незаконных запретов и угроз (а трусам на площадях и делать нечего, пусть по домам на кухнях шушукаются или в уютных своих бложиках). По-прежнему действуют в соответствии со своими принципами и Конституцией, смелея с каждым разом.

Однако на этот раз у власти, до сих пор не справившейся со "Стратегией" (в Нижнем наши акции проходят уже больше года, и больше года власть ставит нам палки в колеса), произошла форменная истерика, которая выкристаллизовалась в уже пять арестов на 5 суток - организатора акции Ильи Шамазова и двух девушек - Анны Кузнецовой и Екатерины Зайцевой в дополнение ко мне с Алексеем Девяткиным.

Безумием, потливым июльским страхом пронизано каждое действие власти, связанное со "Стратегией", - наш с Девяткиным арест накануне акции (ну что изменится от того, что двое не придет? да ничего, только злее и упорнее остальные будут), кучка "нашистов" под вывеской "Новые люди" на площади, демонстративно вставших на середину сквера, дабы не дать участникам "Стратегии" места для сбора (наивные). Вороватая поспешность ментов и спецназа - БСН, заслоняющих активистов от прохожих на остановке, вырывающих из женских хрупких рук своими лапами брошюрки Конституции.

Сами формулировки протоколов намекают на тепловой удар, вчитайтесь: "при обращении сотрудников Полиции к участникам акции с использованием устройства громкоговорящей связи о прекращении несанкцинированной публичной акции Шамазов И.Ф. организованного шествия с участием других лиц, имеющих символику (майки с надписью "31" и Конституции РФ) не прекратил." То есть если ты идешь с Конституцией в руке по улице (кстати, у Шамазова ее в руках не было, смотрите видео с акции), то это правонарушение, которое в мыле бежит "пресекать" взвод БСНа (майки с цифрой 31 всерьез даже обсуждать не хочется). Именно за эти действия Илья Шамазов и получил свои пять суток. Формулировки протоколов Кузнецовой и Зайцевой идентичные.

И вот оппозиционная прогулка с Конституцией разогнана многократно превосходящими силами, трое человек под арестом за то, что осмелились тыкать власти Конституцией. И что - они торжествуют, там у себя в Кремле?

Несколько человек, обсуждая произошедшее уже сказали мне не сговариваясь: "Они что, вам подыгрывают?" Я не знаю, что ответить, я не власть.

Думаю, что они умеют действовать только так - пытаясь запугивать активистов и не понимая, что на самом деле роют под собой яму и восстанавливают против себя общество. Любое насилие выглядит мерзко. А насилие по одним политическим мотивам, без разбора пола, действий, неадекватное совершенному "правонарушению", отвратительно втройне. Так что чем безумнее будут запреты власти и чем неадекватнее "кары", тем большую известность будет получать нижегородская "Стратегия" и тем смелее другие, видящие перед собой примеры гражданского поведения, будут себя вести.

Отдельно хотелось бы высказаться по поводу судьи Ремизова, который вот уже пятерых нас, активистов "Стратегии", арестовал ни за что на серьезные сроки. Таких судей, как их в народе называют, "подментованных" или "карманных", в системе правосудия немало. Судья Ремизов - производная телефонного права, заменившего в России право как таковое. Бог ему судья, этому "судье", пакующему по звонку сверху девчонок за то, что держали в руках Конституцию, но у меня, если доведется еще раз попасть к нему на процесс, язык не повернется назвать его "ваша честь".

Уважаемые дамы и господа!

Обращаюсь к вам от своего имени. Уже второй раз подряд в России, в Петербурге, полиция задерживает и зверски избивает Максима Громова, активного участника "Стратегии-31", бывшего политзаключенного. Свои действия она объясняет тем, что Максим отказывается называть свое имя. Хотя по закону называть свои имена должны (в первую очередь) полицейские, а уж потом - задержанный.

Сейчас Максим находится с травмами в больнице. Мы пытаемся поднять шум в прессе через социальные сети интернета. Но было бы хорошо, если бы ваша уважаемая организация тоже сказала свое слово. Оно бы очень помогло и Максиму, и всем нам.

Спасибо за понимание и поддержку.

С уважением,
заслуженный артист РФ, лауреат гос. премий РФ
Девотченко Алексей Валерьевич

Максим Громов находится под охраной в отделении травматологии и челюстно-лицевой хирургии 15-й клинической больницы Красносельского района Санкт-Петербурга. В палату на дежурство вступил некий лейтенант Михаил. Этот человек сообщил, что утром его сменят коллеги.

В больницу Максима доставили 2 августа около пяти часов дня из 64-го отделения полиции Кировского района Санкт-Петербурга. Скорую пришлось вызывать самим полицейским после того, как они избили Максима вместо того, чтобы выпустить по истечении 48 часов.

Избиением, по словам Максима, заведовал начальник отделения подполковник Сергей Витальевич Мусейко. Хотя те самые 48 часов, которые требовались на установление личности, прошли, подполковник решил-таки снять отпечатки пальцев Максима. Для этого потребовались усилия шести сотрудников. Как происходило снятие отпечатков, Максим помнит смутно.

В больницу его доставили под конвоем. Капитан Суханов Анатолий Викторович взял у Максима объяснения о причинах его отказа называть свое имя после задержания. Максим назвал свое имя и дал все необходимые пояснения. Они касались причин, по которым он отказался представляться: "Одни полицейские меня задержали, не представляясь. Эти передали меня вторым, которые тоже не представлялись. Потом передали третьим, которые оформляли задержание, не представляясь. И, наконец, четвертые составляли протокол, не будучи на месте и не представляясь". По словам Максима, капитан объяснениями не удовлетворился и заявил, что Максима вряд ли отпустят, так как "его личность установить не представляется возможным".

В данный момент в палате находится тот самый лейтенант Михаил. Подполковник Мусейко вместе с капитаном Гавриловым Егором Викторовичем (номер удостоверения 122075) до сих пор в больнице. Обрабатывают врачей... Очень надеются, что те изменят свое решение оставить Максима для лечения.

Есть серьезные опасения, что в процесс уговоров может включиться Центр Э. Даже если Максиму дадут долежать в больнице до утра, то утром все равно могут попробовать вывезти.

НУЖНО ВНИМАНИЕ.

Максим нуждается в помощи и защите.

Справка: Максим Громов - бывший политзаключенный по делу о Минздраве. Руководитель правозащитной организации "Союз заключенных". Организатор общественной кампании "Дети политзеков современной России".

Главный полицмейстер страны г-н Нургалиев выступил с новыми откровениями. Откровения эти прозвучали, что важно само по себе, не в контексте необязательного банно-шашлычного трепа "за жизнь", а в ходе выездного заседания межведомственной комиссии по противодействию экстремизму. В рамках упомянутого противодействия г-н министр полагает необходимым изучение культурных и художественных предпочтений российской молодежи. "Мне кажется, - показалось г-ну министру, - что давно назрела ситуация, чтобы провести мониторинг в стране, узнать, кто что слушает, читает и смотрит".

Дело в принципе неплохое. И даже интересное. Да и социологическая наука, насколько мне известно, такими вещами занимается давно и с размахом. И никто не мешает аналитическим службам разных государственных учреждений, включая МВД, этими данными пользоваться.

Но полицейский начальник на то и полицейский начальник, чтобы не ограничивать полет своего воображения рамками бесстрастного исследования. А потому он, конечно же, не может избежать искушения предать огласке свои собственные вкусы и пристрастия в качестве правильных. "Сейчас забыли романсы, вальсы, все, что нас объединяло, истоки и корни", - кручинится министр, видимо, уверенный в том, что семена экстремизма таятся в забвении романса. Я, кстати, люблю романсы и знаю их довольно много. И я действительно далек от экстремистских поползновений. Впрочем, что такое экстремизм и чем он отличается от законопослушного гражданского поведения на данном отрезке времени и на данной территории, решаю, разумеется, не я, а соответствующие органы. Это понятно. Кто надо, тот и экстремист.

Литературный, кинематографический, музыкальный фон нашей повседневной жизни - вещь очень важная, я не спорю. Особенно когда тебе навязываются культурные коды, несовместимые с твоими представлениями о прекрасном. Я, например, не сяду в машину, если в ней звучит радио "Шансон". Просто не сяду и все.

Но в полицию жаловаться все же не побегу.

Изучать, кто что читает, смотрит и слушает, конечно же, интересно. Но опыт многолетнего проживания в нашей стране не может не отозваться отчетливой тревогой в связи с тем, что это интересно не кому-нибудь вообще, а именно полиции. Кто что читает, смотрит и слушает, интересно, но интерес этот легитимен лишь тогда, когда ты не забываешь о том, что те или иные культурные пристрастия есть исключительно внутреннее дело каждого.

Впрочем, можно сказать, что все правильно: возглавляемое г-ном Нургалиевым министерство же все-таки ВНУТРЕННИХ дел, а не каких-то там еще.

В Нижнем пока арестованы на пятеро суток трое участников мирной акции 31 июля: Илья Шамазов, Анна Кузнецова и Катя Зайцева. Дело Стаса Дмитриевского и.о. судьи господин Ремизов будет рассматривать сегодня. Пятого - Дмитрия Исусова - будут судить в его Арзамасе. Всего во время разрешенного шествия было задержано шестнадцать человек.

(Подробнее о нижегородском беспределе)

Дело педагога-музыканта, заслуженного деятеля искусств РФ, профессора А.Я. Рябова длится уже полгода. После того как усилиями общественности удалось добиться в Мосгорсуде изменения меры пресечения на освобождение под залог, процесс протекает тихо. Это для нас, наблюдателей со стороны, дело выглядит нелепо и чудовищно. А для следователей Пресненского межрайонного следственного отдела – дело как дело. Одно из многих, ежедневно проходящих через руки нашего басманного правосудия. Незаметно постороннему глазу идет следственная работа, растет количество томов – там, внутри системы.

А снаружи растет число слухов, предположений, вопросов: что же изначально стояло за этим шокирующим обвинением?

Как могло случиться, что педагог, проработавший в Центральной музыкальной школе более 20 лет, пользующийся уважением коллег и любовью учеников, оказался столь уязвимым? Что послужило предпосылками для возникновения в школьном коллективе подобной истории?

Эти вопросы волнуют и меня. Так же, как и судьба Анатолия Яковлевича, попавшего в мясорубку системы, в меню которой нынче дела педагогов-педофилов занимают такое же место, как прежде дела ученых-шпионов и чеченцев-террористов.

Все признаки заказного правосудия в этом деле налицо. Это и арест на основании не подкрепленных доказательствами обвинений, исходящих от заинтересованных лиц. И тщательная подборка свидетелей, в которые годятся только те, кто что-то может засвидетельствовать «против Рябова», а не «за». И многочисленные нарушения в ведении следствия, сквозь пальцы смотрящего на несовпадения в датах, местах и деталях. И, наконец, фирменный басманный стиль: склонение обвиняемого к самооговору в обмен на обещания условного срока плюс давление на свидетелей с целью получения ложных показаний. Про «выгодные предложения от третьих лиц» я вообще молчу. Думаю, понятно.

Материалов в Сети предостаточно, чтобы составить подробную картину внутришкольного конфликта, результатом которого стал арест Рябова по обвинению «в преступлениях против половой свободы и неприкосновенности».

Основанием для возврата дела на дополнительное расследование послужили многочисленные нарушения и недоработки. И недоработки эти видят все кроме самих работников, то есть следователей. Шитые белыми нитками лжесвидетельства, надуманные детали, искажения фактов – многое просто бьет в глаза. Вот поступает информация «о фактах педофилии в школе» от родительницы, профессия которой – юрист. Куда, как вы думаете? Нет, не в Пресненский следственный отдел. А ни много ни мало на телефон главы Следственного комитета Бастрыкина. Устно. Встревоженная мать просит совета: не обратиться ли ей к уполномоченному по правам ребенка Павлу Астахову? Потому что у неё от «сумасшедшего давления на ребенка такой шок». И следователей впоследствии не удивляет, что мать, являясь практикующим адвокатом, шлет телефонные сигналы «куда надо» вместо оформления заявления о совершении преступления.

Показания же главного свидетеля обвинения – директора, ныне уже бывшего, ЦМШ А.Н. Якупова - изначально и состояли из перечисления якобы имевших место эпизодов обращения к нему родительниц. С жалобами на педофильское поведение Рябова на протяжении трех последних лет.

Удивляет не то, что упомянутые им персоны не подтвердили этих эпизодов. Остаются загадкой мотивы долготерпения руководителя Якупова, сохранявшего в тайне все эпизоды преступной деятельности подчиненного Рябова без каких-либо для него последствий. Вплоть до декабря 2010 года, когда директор школы вдруг счел возможным объявить о педофилии Рябова ученикам прямо на репетиции школьного оркестра.

Впрочем, у следствия этот факт сокрытия преступлений вопросов не вызвал.

Также вопросов не вызвало то, что к делу «случайно» забыли приобщить кое-какие важные документы. Например, письменные заявления от Рябова, которые могли бы подтвердить, что Рябов сам отказался от обучения ученицы из-за хамства ее матери. Зачем портить картину этими бумажками, если без них можно утверждать, что девочка от Рябова сбежала, не вынеся его домогательств? Эти заявления в количестве двух штук были чудесным образом обретены в результате действий возмущенных педагогов школы во время педсовета, уже после ареста Рябова. Заявления были найдены у заместителя директора и приобщены к делу. Но следователей вполне удовлетворило объяснение Якупова, что он, дескать, и не знал, что эти документы являются важными для следствия.

«Раздвоение личности» директора, выражающееся в том, что он на виду у коллектива всячески был готов поддержать и спасать Рябова, а потом спокойно шел на допрос и Рябова топил, давая на него клеветнические показания, тоже у следствия подозрений не вызвало. 25 января решением педсовета ЦМШ было направлено ходатайство с просьбой изменить меру пресечения. За педагога поручился весь педагогический состав. Поручительство также подписали: ректорат Консерватории имени Чайковского, ректорат Государственной классической академии имени Маймонида, более 400 учеников и их родителей, из которых более 100 лауреаты международных конкурсов. На основании этих поручительств удалось добиться освобождения А.Я. Рябова под залог в 1,5 миллиона рублей, которые были собраны учениками Рябова буквально за два часа.

Отдельным листом, лично поручился директор Якупов. Что не помешало г-ну Якупову отправиться к следователям, с тем чтобы полностью подтвердить все свои показания, добавив к ним новые подробности. В тот же день по странному совпадению в следственный отдел поступило заявление от матери еще одной «жертвы педофила», неожиданно вспомнившей, что два с половиной года назад Рябов совершал нечто неподобающее. Эта ученица никогда не была в классе профессора Рябова (желающих попасть всегда было больше, чем можно было взять), но ее мать утверждает, что девочка переведена к другому преподавателю «по причине того, что Рябов пристает к ней». Уточнить, была ли действительно девочка когда-либо зачислена в класс Рябова, следствие не сочло нужным. Сказала, что была, – ну, значит, была, и ладно. Другие-то, те, что были ученицами Рябова официально, согласно документам, – они показаний не дали, поэтому в ходе их допросов «оперативных данных не получено».

Также следствие ничуть не смутила путаница в датах якобы имевших место преступных эпизодов, инкриминируемых Рябову. Допущенная на первом допросе Якуповым «случайная» ошибка – смещение даты на год – пошла гулять по делу. И попала в дальнейшем не только в рапорт следователей, но и в результат экспертизы Центра социальной и судебной психиатрии им. Сербского. Кто кого ввел в заблуждение? Якупов следователей или следователи сами себя, из документа в документ указывая неверную дату, полностью искажающую хронологию событий?

Это лишь немногие «недоработки» следствия, нуждающиеся в дополнительном расследовании, на котором дело находится в настоящий момент. Будем надеяться, что доработка принесет свои плоды и уголовное преследование А.Я. Рябова будет прекращено.

Правило жизни в тюрьме для меня было только одно – не поддаваться ни на какие провокации, уходить от проблемных тем и разговоров. Под проблемными темами я имею в виду разговоры, касающиеся того, с кем я работал, чего хотел добиться, желал ли революции. Я знал, что эти разговоры могли записываться. Были также «случайные беседы» о том, что те люди, которые мне помогают, используют это в своих целях. В каких? Я так и не понял, как это может быть использовано.

Эти разговоры не были случайностью, в колонии ничего не происходит случайно – все запланировано и ожидаемо. Каждый день происходит одно и то же. Люди сидят годами, в основном это наркоманы и алкоголики. В общем, контингент таких лиц, которых в жизни практически ничего не интересует. И когда они подходят и задают вопросы о том, как я познакомился с Алексеевой или почему меня защищает Пономарев, - это настораживает.

Меня провоцировали часто. И сотрудники колонии, и заключенные пытались вывести меня из нормального состояния, чтобы я сорвался, ударил кого-то, повел себя неадекватно. Таких ситуаций было очень много. Например, сотрудник администрации как-то пришел и забрал мое одеяло. Он думал, что я буду пытаться забрать его, так как было холодно, хватать за руку или еще как-то. Все это происходило при свидетелях, потом можно было бы возбудить уголовное дело за нападение на сотрудника. Или, еще пример: сижу смотрю новости, подходит заключенный, переключает на любой другой канал и говорит: «Мы новости смотреть не будем». И смотрит на меня, ждет моей реакции.

В такие моменты я иногда спрашивал, зачем они это делают, но, как правило, просто не реагировал, уходил от любого возможного конфликта. У меня было впечатление, что мне хотели еще что-то добавить, оставить меня в колонии на более долгий срок. Поэтому два с лишним года я держался в условиях жесткой самодисциплины, сосредоточившись только на том, чтобы как можно быстрее возвратиться к семье. Жил в постоянном напряжении, каждый шаг, каждое слово сначала обдумывал, а потом делал и произносил. Иногда я мог отдыхать – на прогулке. Гулял я часами, независимо от погоды, и это меня спасало.

Вначале я пошел этапом через Новосибирск, где сотрудники колонии без причин и объяснений избили меня в присутствии заключенных, снимая все происходящее на видеокамеру. В избиении участвовал начальник учреждения. Потом мне было предложено написать заявление, что я напал на сотрудников и они применили ко мне спецсредства. Я отказался. Единственое, на что я согласился, - написать объяснительную, что я выражался нецензурной бранью. После этого побои прекратились.

После случившегося я объявил голодовку, и через пять дней меня этапировали в Красноярский СИЗО. Потом меня на две недели поместили в краевую туберкулезную больницу №1 (КТБ №1), там я немного подлечился. После этого меня отправили в лечебно-исправительное учреждение №37 (ЛИУ-37), где лечат наркоманов и алкоголиков. Там же содержатся ВИЧ-инфицированные.

Не было никакого, даже формального обоснования, почему меня туда поместили. Я находился там с октября 2010 года по февраль 2011-го. Через месяц после того как меня туда привезли, я подал ходатайство на УДО (мне сделали два нарушения и отказали), а 1 февраля я отбыл в СИЗО Красноярска для рассмотрения кассационной жалобы. После рассмотрения жалобы меня снова отправили к КТБ №1, а потом – в ЛИУ-37.

Сокамерники попадались разные. Некоторые общались нормально, но в основном это были люди, которые, узнавая, что я правозащитник, что обо мне пекутся люди из Екатеринбурга и Москвы, что ко мне приезжает жена, начинали завидовать.

В КТБ №1 мы делали фильм для фестиваля ГУФСИН. Совместно со студией местного телевидения мы сделали презентационное видео об условиях содержания в больнице. Показали новый корпус, построенный по евростандартам, палаты на 3-4 человека и на 8-10. В каждой палате есть умывальник, туалет. Условия действительно очень хорошие, не в каждой больнице на свободе есть такие. Критические моменты не могли бы войти в фильм, так как это презентация, но, честно говоря, я таких моментов и не увидел. Именно это учреждение устроено согласно букве закона. Видно, что деньги, выделенные УФСИН по Красноярскому краю, использованы по назначению, условия очень хорошие для больных.

В КТБ №1 у меня с администрацией сложились нормальные отношения – я к ним не ходил, и они ко мне не приставали. В СИЗО Красноярска у меня тоже не было проблем, я встречался с начальником учреждения, разговаривал с ним, все вопросы, которые я задавал, решались.

А в ЛИУ-37 все поставлено так, что каждый сам себе начальник. И пока до начальника учреждения проблема дойдет, могут уже произойти непредвиденные обстоятельства. В качестве примера могу привести случай с телефонными переговорами, когда сотрудник администрации своим «волевым решением» запретил всем звонить. Сказал: «Я вас буду воспитывать. Вы курите на отряде, у вас грязно и постели плохо заправлены». Я спросил: «Ко мне лично есть какие-то претензии?». Он, естественно, сказал, что ко мне претензий нет, но раз я нахожусь в отряде со всеми, я подлежу общему наказанию. Правда, он предложил мне: «Я могу тебе дать позвонить сегодня и завтра». Я отказался, потому что не нуждаюсь в его одолжениях, звонки мне положены по закону.

Ранее звонки предоставлялись без проблем, и с чем связан запрет, я быстро догадался. 7 июня мне запретили звонить, а 9-го у меня планировался суд по замене вида наказания на более мягкое, приезжал мой защитник Валера Шухардин. То есть мне банально не дали согласовать мою позицию с адвокатом.

Я хотел обратиться к начальнику учреждения, но его не было на месте. Он является начальником объединения нескольких учреждений уголовно-исполнительной системы – ЛИУ-37, колонии-поселения, женской и мужской. И в связи с тем, что стояла жара, засуха, начальник был на полях, спасал урожай. Именно поэтому один из его замов, пользуясь случаем, и решил проявить себя начальником и проучить заключенных. Звонить он разрешил только «активистам» - дневальным, старшим дневальным, завхозам. То есть дал всем понять, что «премирует» телефонными звонками тех, кто «дружит» с администрацией. Естественно, я объявил голодовку в знак протеста.

Насчет «активистов» хотел бы сказать отдельно. «Активисты» всегда были, есть и будут. Это та часть населения колонии, которая гласно или негласно сотрудничает с администрацией. Раньше они были в секции дисциплины и порядка (СДП), а сейчас это просто «активисты». Они и выполняют все указания администрации, как законные, так и незаконные. Кстати, в Красноярске СДП давно нет, ее расформировали еще до приказа Реймера. В Красноярском крае эффект контроля за осужденными был достигнут не за счет СДП, она не играла большой роли в наведении порядка и контролировании заключенных. У них там свои методы.

Заключенные обращались ко мне за правозащитной помощью по различным вопросам. Работы хватало. Естественно, администрация была против этого - я ведь консультировал и по вопросам отбывания наказания, и по их уголовным делам. Сотрудники пытались прощупать меня и подсылали «активистов». Они ко мне подходили, спрашивали, как написать ту или иную жалобу, пытались понять, действительно я помогаю заключенным или нет. Я реагировал спокойно, говорил: «Хочешь писать жалобу? Садись, пиши. Я тебе буду подсказывать».

(Может ли политзек просить об УДО?)

Стоит ли Михаилу Ходорковскому писать ходатайство об УДО после того, как цинично и демонстративно в этом было отказано Платону Лебедеву? Некоторые говорят, что не стоит: не стоит писать, зная результат; не стоит унижаться...

Мнение Подрабинека: "Плохой совет дали Платону Лебедеву те, кто уговорил его подать ходатайство об УДО. Это не пустая формальность и не сухая судебная процедура. Чтобы выйти по УДО, надо отказаться от себя, от своей правоты, надо притворяться и лгать. Нельзя громко заявлять "я политзаключенный" и ожидать досрочного освобождения".

Не знаю, кого, когда и что именно имел в виду Подрабинек, кроме ситуации с Платоном Лебедевым, когда писал эти строки.

Категорически не согласен с тем, что для того "чтобы выйти по УДО, надо отказаться от себя, от своей правоты, надо притворяться и лгать".

Скажу о себе: я вышел по УДО. Не отказавшись от своей правоты. Не отказавшись от себя. Не притворяясь. Не солгав. К тому времени я уже был признан узником совести, но не помню, чтобы где-то громко кричал об этом. Даже в тексте ходатайства об этом не было ни слова.

Так что не надо "крошить батон" на всех, Александр.

И еще: УДО - это мое право, а не мое унижение.

Это право родственников Платона увидеться с ним и жить с ним. Это право родителей Михаила Ходорковского видеть его каждый день и доживать жизнь по-родительски правильно и спокойно.

Это право детей видеть своих отцов, а жен - своих мужей.

Назло ублюдкам из системы.

Есть и другие аргументы. О суде в Вельске писали десятки СМИ. Имя Платона Лебедева было в топе новостей, как и в период оглашения приговора. Миллионы людей в очередной раз поняли: в России нет правосудия. Даже намека на него. Так что новостной повод - суд по УДО - был все же на пользу узникам совести.

Второй момент. Страсбургский суд непременно учтет тот факт, что в УДО было отказано без должных на то оснований.

Так что Ходорковскому, я считаю, стоит писать ходатайство об УДО.

В Москве на Триумфальной площади 31 июля прошла очередная акция Стратегии-31. Новая тактика, предложенная оргкомитетом Стратегии – «сидячая забастовка» – принесла очевидный успех. Более двух часов никто из пришедших на площадь граждан не был задержан: полиция не рискнула устраивать бойню, задерживая участников «сидячки», что потребовало бы усилий значительного количества полицейских .

Не оправдались опасения скептиков, предполагавших, что «сидячая» и «несидячая» части участников акции будут разделены между собой. Все, кто пришел на Триумфальную, увидели, что «сидячая» и «несидячая» группы ощущали себя единым целым. Кто-то сидел на асфальте, кто-то скандировал лозунги, некоторые просто аплодировали.

Проведя на площади два часа, граждане двинулись шествием по тротуарам Тверской, как и было предусмотрено уведомлением Стратегии-31. Спустя некоторое время начались жесткие задержания, в полиции оказались 67 человек, одному парню сломали руку. Свобода никогда не достается легко, и мы должны быть рады, что живем в Европе в XXI веке. Синяки, ушибы и переломы – - это не самая высокая плата за свободу: в прежние века (а вне Европы – и до сих пор) ее добивались ценой собственных жизней.

Теперь позволю себе порцию дружеской критики. Илье Яшину, проведшему 31 июля одиночный пикет в солнечной Варне, тактика «сидячей забастовки» не понравилась. Илья даже позволил себе дать полиции пару советов, как бороться с участниками «сидячки». Однако, как я уже отмечал, подозрения скептиков, боявшихся, что «Стратегия-31» окажется «разделена внутри себя» из-за того, что часть активистов сядет на асфальт, не оправдались.

Все дело, как мне кажется, именно в отсутствии Ильи на Триумфальной. Если бы он 31-го оказался в Москве, то убедился бы в беспочвенности своих опасений. Илья Яшин обладает важным для политика, да и вообще для человека качеством – - он умеет признавать свои ошибки. Вспомним, когда Стратегия-31 только набирала обороты, Илья был уверен в ее бесперспективности. Однако спустя два года Яшин, говоря о Стратегии-31, называет ее «нашей борьбой». Похвально!

31 августа мы ждем Илью и других граждан России на Триумфальной площади в Москве, у Гостиного двора в Петербурге – везде, где в рамках Стратегии-31 пройдет «сидячая забастовка». Кто не захочет или не сможет сесть на асфальт (да-да, многим активистам на Триумфальной не хватило места, чтобы сесть, из-за зачищавшей площадь полиции), пусть аплодирует, скандирует лозунги или просто молча стоит. А бояться асфальта не стоит. Как правильно написала Оксана Челышева, в стране, где сидит Платон Лебедев, сидит Алексей Козлов, сидит Таисия Осипова, сесть на асфальт не зазорно.

Начались судебные слушания по делу против Анвара Юсупова. А должно было быть наоборот - по делу против 15 пьяных футбольных фанатов, которые напали на Анвара и его двух друзей в московском метро 16 января этого года. В тот вечер рабочие из Таджикистана возвращались со стройки домой. Когда они только зашли в вагон метро, толпа молодых людей с шарфами ЦСКА бурно их поприветствовала: «О, наши друзья пришли!». Услышав это, Анвар с товарищами от греха подальше отошли в самый конец вагона. Но группа нетрезвых болельщиков пошла за ними. Один из них потом скажет в суде: «Мы друг с другом познакомились на улице. Потом пили водку, а потом решили поехать пить пиво на Чистых прудах. В вагоне дрались, потому что эти кавказцы при входе задели нашего плечом».

В конце вагона началась сначала перепалка. Фанаты, видимо, учили мигрантов вежливости, называя их «черножопыми» и «чурками». Товарищ Анвара крикнул: «Ребята, мы свои!». Видимо эта наглость мигрантов стала решающей, и тогда у кого-то из толпы появился нож. Анвар схватил бутылку из-под пива, отбил у нее горлышко, приставил к спине того самого, в шарфе ЦСКА, и крикнул: «Не подходите!». Когда двери открылись, все выбежали на платформу. Анвар и его знакомый сами пришли в пункт милиции, где их продолжали оскорблять футбольные болельщики.

Уголовное дело, почти по традиции, возбудили против мигранта. Ему грозит до двух лет лишения свободы за то, что он пытался защитить себя и своих знакомых. Если бы он не разбил эту бутылку и не напугал фанатов, вряд ли драка закончилась бы несколькими царапинами.

Гульнара Бободжанова, адвокат Анвара Юсупова, намерена настаивать в данном деле на необходимой обороне: «Эта разбитая бутылка была единственной возможностью противостоять толпе нетрезвых молодых людей, у одного из которых был нож. Это уголовное дело — пример того, как из пострадавшего можно при желании сделать виновного, если речь о бесправных мигрантах».

В обязанности полиции входит пресечение преступлений. В результате того, что по данному делу сидел в СИЗО защищавший себя Анвар Юсупов, реальный преступник — юный футбольный фанат — остался на свободе и почувствовал себя безнаказанным. В настоящее время он находится в одном из СИЗО Петербурга за кражу. Если бы наша система работала нормально, то он сидел бы вместо Анвара и никак не смог бы совершить еще одно преступление.

Следующее судебное заседание по делу против Анвара Юсупова состоится в Мещанском суде завтра, 2 августа, в 12.00.

Непропорциональная реакция власти на еще более откровенную тактику ненасильственного сопротивления, предложенную организаторами Стратегии-31, говорит только об одном: она работает. Об этом же говорят и идиотические комментарии представителей наших маленьких пиночетов о том, что сидящие в сцепке граждане не представляют опасности так же, как бомжи, сидящие в переходах, или что в действиях этих граждан нет смысла.

Но у меня давно пропало желание искать логику в действиях служивых. Еще с тех давних пор, когда в нашем городе Горьком сносили усадьбу XIX века за то, что там собирались люди, "занимавшиеся антигосударственной деятельностью". Нет, серьезно, именно так. По предписанию главного архитектора города Сергея Тимофеева. Было это в 1989 году. Усадьбу снесли за несколько часов, в то время как тех самых, кто в ней собирался, судили за лозунги "Вся власть Советам", с которыми они вышли на первомайскую демонстрацию.

Была в те же годы борьба за площадь Горького. На площадь вышло сначала несколько человек - из тех, кто был способен бросаться под работающую технику. Потом появилась одна палатка, за ней другая. Все превратилось в палаточный городок, который продержался несколько месяцев. Даже несмотря на попытку "подмочить репутацию". Я тогда носила завтраки жителям городка перед началом занятий в университете. И вот однажды рано утром, приехав на площадь Горького, я увидела, как операторы поливальной машины старательно укладывают шланг так, чтобы он сработал как брандспойт. Пришлось бежать через площадь и орать, чтобы быстрее просыпались.

Почему все это вспомнилось? Реакция на мнения стратегоскептиков наших дней. Зачем плюхаться на асфальт незащищенной попой? Зачем консолидироваться с таким колючим и креативным Лимоновым? Зачем власть сама дает козыри в руки критиканов, выворачивая им руки, уже после того как они пытаются разойтись? Как раз вспомнилось, что именно такой же маневр был предпринят в отношении горьковчан 1989 года. Их люди в сером брали уже после того, как они свернули транспаранты и попытались дружной гурьбой отправиться в тот самый дом, который через несколько дней снесли.

В девятнадцать лет я тоже пыталась быть разумным скептиком. Объяснение простое: я боялась. Боялась за спокойствие родных. Боялась за безопасность друзей. Но у того страха были короткие штанишки, и постепенно я из них вырастала. Вот так и получилось, что сейчас я могу переживать, но не бояться.

Страх - основа того скептицизма, которым сейчас "разумные" пытаются переломить моральную победу сидельцев за свободу. Да, сидельцев. Потому как вся страна уже давно сидит на пятой точке. Сидит Платон Лебедев, сидит Алексей Козлов, сидит Таисия Осипова...

И есть те немногие, которые изжили свой страх. Они горланят "Катюшу" на Триумфальной, они скандируют "Красота спасет мир, а Путин - некрасивый", и они творят надежду.

Они не те, кто, как господин Ихлов, идет, как тот Мальбрук, в свой индивидуальный поход против Лимонова. Или те граждане из числа членов президентского совета по, как бы правильно выразиться, демократии с модернизацией, которые до сих пор не ответили ни на один вопрос о том, когда они обратят внимание на дело Таисии Осиповой. И не те, кто в свое время надрывно увещевал: "Не надо, ну не надо политизировать смерть Политковской. Тихо проведем концерт в зале. Тихо выставку организуем". И хватит. Концерт прошел в результате в полупустом зале. И мне интересно, где сейчас планшеты с той выставки.

А я вспоминаю Анну на ноябрьском митинге на Пушкинской "Против Путина" в 2004 году. Она выступала. А ведь была слаба: еще не совсем оправилась после сентябрьского отравления.

Неужели снова и снова мы будем натыкаться на одни и те же грабли собственного страха? А вместо того чтобы поддерживать немногих неслабых духом, искать оправдания собственному затворничеству и злорадству. Хватит, надоело. Как те, кто считает себя властью, так и все эти правильные и здравомыслящие - приспособленцы. Ведь подлость ею и останется, каким бы покрывальцем ее ни камуфлировать. У нас уже иные демократизаторы, действующие тихой сапой, заговорили о том, что вчера, мол, протестующие на полицию напали. Господин Ихлов, вы в курсе того, что такое донос? Ведь должно быть противно. Вы же так настойчиво моральные бойкоты объявляете.

И снова экскурс в историю. На этот раз не очень далекую. Первый марш несогласных в Москве. Я тогда вместе с Андреем Илларионовым на служивых "нападала". А он вообще зачинщиком был. Кричал: "Бежим! Надо успеть до перекрытия ОМОНом!" А потом оттаскивал и прикрывал.

Мужики, может, вы все-таки будете вести себя как мужчины, а не как базарные бабы - сплетницы и бездельницы? А то ведь впору согласиться с мнением еще одной "экстремистки". Элла Кесаева как-то раз задумчиво сказала мне: "Слушай, ведь реально проблема. Кроме нацболов, мужиков-то, кажется, и не осталось".

31 июля на Триумфальной площади впервые была использована тактика «сидячей забастовки». Часть граждан, пришедших на площадь, последовав призыву оргкомитета Стратегии-31, уселась прямо на асфальт. Люди сцепились руками и отказались покидать площадь до 20 часов – времени окончания акции, указанной в уведомлении.

Сидели двумя группами. Одна, большая, у здания Минэкономики, в ней был Лимонов, вторая, поменьше, непосредственно у выхода из метро, на другом краю площади.

Менты трогать сидельцев не решились, и это неудивительно. В последние пару недель новая тактика прошла «обкатку» у Соловецкого камня, где активисты «Другой России» проводили акцию в поддержку Таисии Осиповой. Каждый раз растаскивать участников акции полиции было очень тяжело, хотя нас было обычно не больше десятка человек. Люди держали друг друга изо всех сил, не сдавали, полицейские пыхтели и чертыхались... На Триумфальной же село сотни полторы, а то и две.

Так вот, пока мы сидели, народ все прибывал. К тем, кто не был готов присоединиться к сидячей забастовке, полиция применяла отточенный уже метод – шеренги сотрудников, сцепившись руками, выдавливали их, как поршень, на соседние улицы, переулки, в метро... Единственным способом закрепиться на площади оказалась «сидячка». Тот, кто не сел, был вынужден покинуть площадь.

Кстати, сидельцев подбадривали в том числе и сообщения из Питера. Там возле Гостиного двора, на Площади Свободы, была использована аналогичная тактика.

Незадолго до окончания акции две группы сидельцев объединили силы. Никогда не забуду воодушевления, которое все испытали в этот момент. Люди ликовали. Мы понимали, что впервые в истории Стратегии-31 нам удалось физически, своими телами, принудить власть исполнять закон.

Впервые 31-я статья Конституции в течение двух часов соблюдалась на Триумфальной. То ли еще будет...

Сегодня я пришел на Триуфальную площадь от Пушкинской. На выходе из метро сидели участники Стратегии-31 - удивительно, что полиция их не задерживала. Я обошел площадь - на другой стороне люди тоже сидели и скандировали, там народу было побольше. Среди них был Эдуард Лимонов (на фото слева) - на этот раз ему дали не только выйти из дома, но и провести акцию. Ребята были накрыты необычным баннером. Я пошел к метро - навстречу мне двигалась толпа: две группы воссоединились, и нам удалось прорваться на Тверскую. Но в переулках стояли полки, и нас начали жестоко задерживать. Алексея Давыдова при посадке в автобус сильно ударили о ступеньки - его увезла скорая с переломом руки.

Когда нас доставили в ОВД "Басманное", при выходе из автобуса я сбежал - пробежал примерно полкилометра, и меня догнали двое полицейских.

Очевидно, что сил у полиции было достаточно, чтобы всех растащить с первых минут, но сегодня им дали команду не трогать сидящих. Власти поступили намного умнее, чем обычно. Однако новая тактика полиции не принесет ей успеха - людям в любом случае удается собираться группами и прорывать кордоны.

Задержанная 25 числа у Соловецкого камня несовершеннолетняя Анна Анопко рассказала о своих впечатлениях. Напомню, что 25 июля в Москве на Лубянской площади были снова задержаны участники "сидячей забастовки" с требованием освободить из-под стражи активистку "Другой России" Таисию Осипову. Полина Иванова, Дмитрий Смирнов, Анна Анопко, Инна Маринина и Павел Толстоганов сели на землю около Соловецкого камня, откуда их унесли в свой автобус сотрудники полиции.

Их доставили в ОВД "Китай-город", где оформили на всех протоколы по статье 19.3 КоАП РФ. К полуночи всех задержанных, кроме несовершеннолетней Анны Анопко, выпустили из ОВД. Анопко увезли в детскую городскую больницу № 21, откуда ее поместили в ЦВИНП (Центр временной изоляции несовершеннолетних правонарушителей).

"25 июля я присоединилась к акции у Соловецкого камня, которая длится уже несколько дней. Как обычно, перепрыгнули забор, добежали до камня, сели. На футболках присутствовала символика Стратегии-31. Сразу же подъехал автозак, выбежали "наши любимые правоохранители", окружили нас. Не представившись, сказали, что сидим мы незаконно. В сквере! У памятника! Говорят, разрешение необходимо брать. Дали нам 30 секунд на осознание того, что мы делаем - какие мы плохие ребята, - и начали в грубой форме задерживать.

Мне пытались вывернуть руку. Вцепившись в сидящего рядом, я некоторое время все же продержалась. Меня оторвали и затащили в душный автозак. Когда оставшихся товарищей задержали, а полицейские покурили, нас повезли в ОВД "Китай-город". Там, как и все, я просидела три часа. Мать меня не могла забрать в этот день, а другим родственникам они запретили это делать, поэтому в ОВД вызвали скорую, чтобы отправить меня в больницу № 21.

Я поговорила с девушкой, которая была там, и поняла, что единственный выход - это бежать, не дойдя до скорой. Мы вышли из ОВД вместе с двумя врачами и сопровождающим полицейским. Я спокойно вышла из отделения, приготовила стартовую ногу и рванула к шлагбауму, но предупредить, что я вышла в неудачный момент и что надо потянуть время, меня не успели. Пожалела, что не потянула время хотя бы на минуту. От шлагбаума шла группа в составе 10-15 сотрудников, рядом стояли наши ребята. Делать ничего не оставалась, как бежать напролом. Но это не сработало, сразу же схватили так, что синяки остались.

Другоросы что-то кричали, пытались помочь, но меня все-таки посадили в скорую. По дороге к ней пару раз случайно ударила мусора коленкой по заднице! Хоть какое-то удовольствие.

(Читать полностью)