Ходорковский объявил голодовку. С этой новости началось мое утро.

Голодовку бессрочную, отчаянную. И отчаяние, которое я вижу в этом серьезном и опасном шаге, передалось мне. Потому что Ходорковский для меня – один из тех людей, на которых ориентируешься, когда опускаются руки. Прочтешь его статью, интервью с ним, заглянешь ему в глаза в зале суда – и понимаешь, что сдаваться нельзя: ведь он не сдается.

А теперь я не знаю, что сейчас делать. Как помочь ему достучаться до того, кто случайно оказался «лицом, принимающим решение»? Я подписала обращение к президенту, но не знаю, верю ли на самом деле в его (президента) существование.

Что дальше? Акции? Петиции? Обращения к международному сообществу? Голодовки солидарности?

Я боюсь, что Ходорковский умрет в голодовке. Потому что тех, к кому он обратился, не существует. Нет Верховного суда – потому что он уже давно не «суд» и не такой уж «верховный». Потому что нет президента – его не признают граждане страны и даже его собственные чиновники игнорируют его инициативы. Ходорковский обратился в пустоту – и она ему не ответит.