Михаил Ходорковский объявил голодовку. Бессрочную, в знак протеста против продления ему и Платону Лебедеву сроков заключения. Однофамильцу подельника, председателю Верховного суда Вячеславу Лебедеву направлено письмо, в котором сообщается, что судья Данилкин, удерживая заключенных под стражей, "открыто проигнорировал изменения", внесенные месяц назад в Уголовно-процессуальный кодекс. Лично президентом Медведевым.

Это были важные изменения. Предполагалось, что отныне людей, обвиняемых в экономических преступлениях, можно заключать под стражу лишь в исключительных случаях. Эти случаи регламентировались, и ни один из них не подходит ни Ходорковскому, ни Лебедеву.

Михаил Борисович пишет о "демонстративном саботаже" закона, внесенного президентом. По сути это обращение к Медведеву. Гаранту Конституции задан банальный вопрос: вы следите за исполнением своих законов или вам все равно?

Вообще всякий, кто пишет об этом деле, обречен говорить банальности. Если, конечно, человек не занят важным государственным делом на посту президента, премьера, в должности прокурора, в качестве спецпропагандиста, суверенного журналиста или патриотически настроенного блогера. Тогда, разумеется, он может позволить себе яркие, оригинальные суждения. О том, что шансы на освобождение у Ходорковского-Лебедева появятся только после их громкого покаяния, что у бывшего главы "ЮКОСа" руки по локоть в крови, что он дружил с Басаевым, украл всю нефть и намеревался передать ядерный щит Родины Пентагону.

А простые журналисты и простые граждане, следящие за ходом процесса, вынуждены годами повторять две-три безнадежные мантры. Про политический заказ. Про Путина, который сводит личные счеты с бывшим олигархом. Про кафкианскую трагикомедию суда. Тривиальные эти мысли от постоянного употребления не становятся ярче, и зло, торжествующее в этом процессе, тоже банализируется, по слову философа. Олень - животное, воробей - птица, Ходорковский - сиделец, Россия - наше Отечество, смерть неизбежна.

Обречен повторяться и Михаил Борисович. В недавнем интервью CNN он в очередной раз говорил о том, что все, у кого есть глаза, уши, сердце и мозги, и так знают. В обычной своей манере, мягко-ироничной, с примесью усталости и безнадеги, он объяснял, для чего затеян новый суд: чтобы они с Платоном не вышли на свободу. Какие отношения связывают его с заказчиком процесса: "Очевидно, что лично Путину я более чем неприятен". Ну и про верховенство закона в Хамовническом суде г. Москвы: "Собственно политическая мотивированность - давно не предмет дискуссий. Юридически образованная часть общества пришла к консенсусу и о заведомой абсурдности самого обвинения. Поэтому ответ на вопрос о верховенстве права - излишний".

Скучно про все это напоминать - сколько уж раз говорено.

Напротив, сторона обвинения продолжает оригинальничать, поражая привычных ко всему подсудимых и других простых граждан. Прокуроры приступили к допросу узников и, вместо того, чтобы выпытывать у них детали похищения "всей нефти", углубились в прошлое. Обвинителю Лахтину было интересно все на свете: как создавалась компания "ЮКОС", да какие банки деньги давали, и как погашались кредиты, да какой Потанин курировал залоговые аукционы... Судья в недоумении, публика смеется, вспыльчивый Платон Лебедев требует "прекратить безобразие", Ходорковский вежливо и подробно рассказывает несфальсифицированную историю бывшей своей компании, а наблюдатели теряются в догадках: что бы это значило?

Адвокат Вадим Клювгант не скрывает пессимизма. Проваливая второй процесс, прокуроры, по его мнению, готовят третий, в ходе которого собираются шить его клиенту дело, связанное с "незаконной приватизацией" "ЮКОСа". По-своему это логично. Если можно судить Ходорковского с Лебедевым по статьям, которые равно годятся для всех бизнесменов России, то почему нельзя их посадить и за приватизацию? Только их, разумеется, больше никого. В рамках традиции, заложенной еще в Басманном и Мещанском судах г. Москвы. Пусть даже и срок давности по этим делам давно прошел.

Однако, по-моему, есть повод и для осторожного оптимизма. Это чувство тоже банальное, не покидающее граждан с тех пор, как начался сей абсурдный процесс. Дело в том, что ситуация в стране слегка усложнилась, и мы уже не можем с полной уверенностью говорить о "заложниках Путина" как о чем-то вечном. Оттепель не оттепель, а настроения в государстве понемногу меняются, и кое-что уже всерьез напоминает перестроечную эпоху. Шахтерские бунты, например, с которых и началась новейшая история свободы в стране.

Мы ведь опять, как двадцать лет назад, понятия не имеем о том, что там у них наверху происходит и кому названная свобода кажется милей любой осознанной необходимости. Оттого, быть может, и чуткий судья Данилкин стал чаще покрикивать на прокуроров, и сами обвинители, не зная, откуда ветер подует, стали тянуть кота за детородные органы, изо всех сил замедляя процесс и выведывая у Ходорковского тайны минувшего тысячелетия.

Подсудимый Ходорковский интересуется совсем другим. Ему важно узнать, исполняются в стране законы, подписанные президентом, или не исполняются. Является Медведев реальным руководителем страны или не является. И это вопросы совсем не абстрактные, поскольку, как пишет Михаил Борисович, беззаконие в Хамовническом суде "будет немедленно тиражироваться коррумпированными бюрократами в сотнях других менее громких дел".

Он полагает, что председатель Верховного суда его услышит. Что президент обратит внимание на его письмо и, если он живой человек, а не дохлая функция, отреагирует хотя бы из самолюбия. В этой голодовке протеста всего помногу - и отчаянья, и презрения, но более всего - надежды.

Впрочем, вспоминать про надежду, которая умирает последней, тоже банальность. Но нам ведь никто и не обещал, что будет свежо и увлекательно. Что этот цирк с прокурорами и конвоем закончится так, как велит закон, а не так, как пожелает гарант Конституции.