Сегодня мы направили запрос на имя директора Федеральной службы безопасности России Александра Бортникова о возможных оперативно-розыскных мероприятиях в отношении пресс-секретаря Хамовнического районного суда Москвы Натальи Васильевой со стороны этой спецслужбы.

По словам Васильевой, 15 февраля, на следующий день после публикации ее интервью о вынесении приговора по делу Михаила Ходорковского, к родителям ее мужа заходили люди в штатском, которые интересовались местом ее проживания. Эти люди не представились, не объяснили, зачем они пришли и откуда они.

В ряде СМИ была опубликована информация о возможной причастности ФСБ к проводимым оперативным мероприятиям в отношении Натальи. На основании этих публикаций мы и решили сделать запрос. У нас нет так много правоохранительных органов: ФСБ, милиция, Госнаркоконтроль - наверное, на этом можно и точку поставить.

ГУВД сообщило, что не имеет к этим событиям никакого отношения, так как никакой проверки не проводит. Остается либо ФСБ, либо Госнаркоконтроль. Вероятно, все же ФСБ, поскольку, как известно из СМИ, именно эта служба осуществляет оперативное сопровождение дела Ходорковского. Но наверняка мы сказать не можем, поэтому и направлен запрос. По закону ответ должен быть получен нами в течение 30 дней.

21 февраля в 12-00 в Музее и общественном центре им. А.Д. Сахарова состоится показ документального фильма «Иркутское СИЗО. Территория пыток». Этот фильм о пытках в СИЗО-1 города Иркутска был создан коллективом правозащитников и адвокатов. Основу сюжета составили материалы расследовавшихся в Иркутской области уголовных дел о наиболее резонансных преступлениях, интервью адвокатов, бывших и нынешних узников СИЗО, а также их родственников.

В следственном изоляторе Иркутска практически узаконены всевозможные истязания и пытки с целью принуждения обвиняемых к даче признательных показаний по уголовным делам. Герои фильма рассказали о том, что в результате совершаемых практически безнаказанно пыток несколько подследственных погибли. Жертвами пыток стали мэры, депутаты выборных органов власти, политические деятели, бывшие и действующие чиновники правоохранительных органов, а также простые люди, на которых пало подозрение в преступлении. В результате применения «нетрадиционных» средств и методов дознания Иркутская область вышла в пятерку лучших регионов по раскрываемости тяжких и особо тяжких преступлений(!)

В фильме использованы съемки скрытой камерой в зале судебного заседания и съемки пыток в камере следственного изолятора.

Авторы фильма и российские правозащитники задают чиновникам такие вопросы:

- имеют ли попавшие в следственный изолятор право на защиту и личную безопасность? Если да, то почему ни один из случаев смерти в СИЗО-1 Иркутска не расследован и не установлен ни один виновный в смерти обвиняемых?

- имеют ли право обвиняемые, находясь под стражей, пользоваться своим конституционным правом отказа от дачи показаний и иметь свою позицию по уголовному делу, расходящуюся с позицией следствия?

После просмотра фильма состоится дискуссия о возможности ликвидации пыток в пенитенциарной системе. В ней примут участие правозащитники Людмила Алексеева, Валерий Борщев, Сергей Ковалев, Генри Резник, Лев Пономарев, адвокат Сергей Беляк, а также один из создателей фильма, прибывший из Иркутска, – адвокат, эксперт движения «За права человека» Д. Дмитриев. Также на дискуссию приглашены В. Базунов (начальник отдела аппарата уполномоченного по правам человека в РФ), представители Генпрокуратуры, Минюста и ФСИН.

Адрес: ст. метро «Курская», «Чкаловская», ул. Земляной вал, 57, стр.6

Уважаемый Борис Натанович,
мне стало известно, что Вы просите Генпрокуратуру проверить заявление Натальи Васильевой, где она сообщает о давлении на судью Данилкина со стороны Мосгорсуда. Но ведь Вы просите о проверке тех, кого нет же никакой возможности проверить? Так не проще ли, Борис Натанович, попросить президента издать указ, чтобы в тех случаях, когда есть основания полагать, что приговоры судов втайне пишутся в Мосгорсуде, рассматривать кассационные жалобы на эти приговоры не в Мосгорсуде, а непосредственно сразу в Страсбургском cуде?

С величайшим уважением к Вам,
Владимир Альбрехт

Хочу возразить тем, кто считает, что интервью Натальи Васильевой Газете.Ру – проплаченная кем-то провокация. За прошедшие дни я слышала это не раз, читала в блогах и комментариях к статьям в разных изданиях.

И я в это категорически не верю. Провокация – против кого? Одни считают – против Данилкина, чтобы скомпрометировать приговор, другие – наоборот, против стороны защиты, чтобы показать, что это они "купили" Васильеву. На мой взгляд, все это чушь и домыслы. Мы до того уже дожили, что в честные поступки не верим, и это показывает плачевное состояние нашего общества. Угрожающе плачевное. Коррупция чиновников просто разъела сознание людей.

Наталья Васильева – мужественный человек, не пожелавший больше терпеть того, что у нее на глазах творится с судебной системой. Для человека морального это норма. А разговоры насчет корысти, оплаты – злонамеренная ложь.

Кто мог платить Васильевой за ее разоблачения? Ходорковский из "Матросской Тишины"? Адвокаты? Да как только язык поворачивается сказать такое? И Ходорковский, и его защитники – абсолютно порядочные люди и борются с неправосудным приговором исключительно законными способами.

А предположение, будто Наталью купила (запугала) сторона обвинения, чтобы опорочить Ходорковского и его адвокатов, кажется мне просто горячечным бредом. Та сторона, конечно, способна на многое: на ложь, фальсификации ради выполнения заказа "сверху", но сводить таким образом счеты с осужденным и защитой слишком глупо и неэффективно.

Я убеждена, что Васильева дала свое интервью бескорыстно, зная, на что идет, и все-таки решившись сказать правду, о которой думали все, говорили и писали многие, но не имели конкретных фактов. Она имела и сказала. И это Поступок. Спасибо ей за него. Может быть, до кого-то дойдет, что совесть вообще-то существует и пачкать ее подлостями нравится не всем.

Вчера в Мосгорсуде начался процесс по делу об убийстве Стаса Маркелова и Насти Бабуровой. Возможно, под судом настоящие убийцы.

Спустя два года после убийства мы получили надежду... на справедливость? возмездие? правосудие? Я шла к суду и думала, что начинается важный этап в моей жизни. Необходимо все понять, проанализировать, сделать выводы, не ошибиться.

В Мосгорсуде ничего не начинается вовремя. Хоть час, но просидишь в бессмысленном ожидании. Обязательно поменяют зал, и придется еще побегать в поисках правильного. Так и в этот раз: отбор присяжных заседателей по делу об убийстве Стаса и Насти был назначен на 10 утра в одном зале, а начался через два часа в другом. Судья, который принял и будет вести дело, – Александр Замашнюк.

Спустя некоторое время после начала заседания из зала стали выходить «отбракованные» присяжные. К участию в процессе не допустили сотрудников силовых структур, людей, которые не могут принимать участия в заседаниях из-за болезни, семеро присяжных взяли самоотвод, один отказался, сославшись на то, что принимать взвешенное решение ему будут мешать убеждения, одной женщине стало плохо в зале, и она, дрожа и качаясь, покинула здание суда. В итоге остались 12 основных и 9 запасных присяжных. Адвокат родителей Насти Владимир Жеребенков с удовлетворением отметил объективность суда при отборе кандидатов.

После этого был рассмотрен вопрос о мере пресечения обвиняемым Никите Тихонову и Евгении Хасис. В связи с тем, что преступление относится к особо тяжким, а также ввиду того, что обвиняемые могут давить на свидетелей (одному из них – Илье Горячеву – из-за угроз со стороны Тихонова и «его окружения» даже дают госзащиту), суд принял решение оставить их под стражей до 24 июня. К слову, это максимальный срок на данный момент – полгода с момента поступления дела в суд.

Обвинение считает, что сторона защиты будет пытаться оспаривать законность и допустимость основных доказательств – показаний, протоколов, прослушек. Однако обвинение готово к этому и обещает «много сюрпризов».

Вот коротко все, что вчера произошло в зале суда. Мы это узнавали по крупицам, сидя восемь часов в коридоре. Только под конец дня прессу и зрителей запустили в зал на оглашение решения по мере пресечения – это была единственная открытая часть заседания. Я вошла в зал и увидела их – за стеклом. Держась за руки, они смотрели на вошедших внимательно, он – спокойно, она – весело. Я видела их фото, читала в «Новой» расшифровки прослушки их квартиры, и вот они – живые, разглядывают нас, а мы их.

Чувство реальности покинуло меня на все то время, пока мы слушали судью, зачитывавшего решение. Я не испытала ненависти, злости, мне казалось, что это кино или книга с детективным сюжетом – двойным убийством, судом и какими-то неизвестными. Мне представилось, как они делали это. Два года назад. На Пречистенке. Не могу понять – меня кто-то убедил в том, что они убийцы, или я сама уже верю в это?

Слишком много вопросов, ответов на которые не найти сейчас. Нужно наблюдать за процессом, вслушиваться в показания, вчитываться в документы и ждать решения суда. Следующее заседание суда, на котором начнется рассмотрение дела по существу, состоится в ближайший понедельник, 21 февраля, в 11 утра. Заседание будет открытым.

15 февраля с.г. в Общественной палате РФ проводится «круглый стол» на тему «Проблемы соблюдения прав человека органами ФСКН России», организованный Комитетом за гражданские права.

При всей актуальности темы это мероприятие представляет собой профанацию правозащитной деятельности.

Наркоконтроль, созданный в 2003 году для трудоустройства сотрудников упраздненной налоговой полиции, представляющий собой полицейскую структуру численностью 41 385 штатных единиц с подразделениями во всех городах и районах страны, все годы своего существования решает один основной вопрос - собственного существования. По данным самого ведомства, на каждого сотрудника приходится менее одного уголовного дела в год (36 000 за 2010 год). И, вопреки заверениям руководства службы, это в основном дела наркозависимых и ситуационных потребителей запрещенных веществ, то есть молодых людей, обвиняемых в приобретении и хранении наркотиков либо в их сбыте в незначительном размере. Последние в подавляющем большинстве случаев жертвы незаконной провокации под видом законной проверочной закупки. Искусственно создаваемые дела о сбыте не разрушают вертикаль наркоторговли, так как строятся по горизонтальной схеме. Более того, в последнее время все чаще уголовное преследование основывается на одних только показаниях заинтересованных свидетелей, даже без видимости закупки и без изъятия наркотиков.

(Читать полностью)

Милицейский следователь С.А. Иванова, которая вела дело политзаключенной, активистки «Другой России» Таисии Осиповой, сообщила ее адвокату, что планирует возбудить новое уголовное дело, но теперь уже по факту угроз, якобы поступивших по адресу свидетелей обвинения. Речь идет о свидетелях-понятых, которые оказались активистами смоленских отделений проправительственных молодежных организаций «Молодая гвардия» и «Наши».

По словам следователя, сейчас проводится проверка, результатом которой станет возбуждение уголовного дела. «Мало вам не покажется!» - сказала следователь адвокату. По словам Ивановой, к этому делу она планирует привлечь и Таисию, доказав, что та имеет отношение к этим угрозам.

«Следствие просто боится, что Осипову оправдают, – вот и выдумали историю с угрозами». Так прокомментировала эту информацию адвокат Таисии. По ее мнению, такова реакция следствия на обнаружившийся в суде провал обвинения: ведь согласно ст. 60 УПК «понятой - не заинтересованное в исходе уголовного дела лицо». А активистки «Молодой гвардии» и «Наших» по определению не могут быть таковыми, так как в официальных заявлениях этих движений неоднократно декларировалось, что их главные враги - все оппозиционные организации и их участники, а уж сторонники Эдуарда Лимонова в этом списке стоят на первом месте. Без показаний этих «понятых» уголовное преследование Таисии должно быть автоматически прекращено, а дело закрыто.

(Читать целиком)

Но вначале о том, как получил "помилование" я сам.

Меня осудили в 1983 году. Согласно обвинительному заключению, мое «преступление» продолжалось 10 лет и за 10 лет, будучи «подпольным адвокатом преступников», я устно совершил более 200 правонарушений. Но все это время за мною тайно следила группа сотрудников КГБ под руководством Альберта Кузьмича Шевчука и никакого криминала не обнаружила. После ряда международных скандалов диссидентов в "психушку" уже не сажали, и мне можно было не опасаться, что мою логику сочтут противоестественной. В этом и была моя ошибка. Надо сказать, что наша советская следственно-карательная система отличалась исключительной простотой и дешевизной. Я сидел в Бутырке. Там имелись камеры (так называемые «пресс-хаты»), в которых специально отобранные уголовники мучили обвиняемых, добиваясь, чтобы те помогали следствию себя обвинить. А поскольку я был чрезмерно невиновен, то в моем конкретно случае получалось, что «пресс-хата» неминуема (у следователя просто не было иного выхода). И вот с учетом всех обстоятельств я решил "признать" вину. Но мое "признание" фактически равнялось отрицанию. Я рассуждал так: «Если арестовали - значит, виновен. А то, что я не знаю, в чем моя вина, вовсе не означает ее отсутствия. Более того, это может служить даже обстоятельством, отягчающим вину».

Со временем моя позиция конкретизировалась. Я писал в протоколе, что действительно верил в Правосудие и эту свою веру распространял. Я виновен в том, что распространял свои иллюзии. В итоге «пресс-хаты» избежать не удалось. Я был слаб, и меня там не били, разве что не давали спать. Из-за этого, правда, я чуть с ума не сошел. И все-таки на первых порах я смог кое-чего добиться. По крайней мере, на суде меня никто не спрашивал, признаю ли я себя виновным, а все свидетели между тем уверяли, что я призывал говорить на допросах правду и не отказываться от дачи показаний. Инкриминировалось мне также авторство брошюры «Как быть свидетелем», где якобы содержались ложные утверждения, порочащие наш общественный строй. Однако обвинение не имело доказательств ни моего авторства этой брошюры, ни наличия в ней ложных утверждений. После того как адвокат объяснила суду, что обвинение не доказано, мне дали максимальный срок по соответствующей статье Уголовного кодекса, и я отправился в казахстанский лагерь общего режима. А когда срок наказания заканчивался, со мной встретился сотрудник КГБ Чермининов. Он сказал, что если я не напишу заявление о своем раскаянии, то буду поставлен в такие условия, что обязательно совершу новое преступление. Раскаяния не состоялось, поэтому меня еще раз осудили на четыре года «за хулиганство». Но мое хулиганство выглядело откровенной липой, и председатель Верховного суда Казахстана вынес протест на приговор. По настоянию КГБ протест был отклонен. Но уже шла перестройка, в лагерь приехал Шевчук с предложением писать просьбу о помиловании. И хотя в том, что я написал, раскаяние и признание вины нарочито отсутствовали, меня помиловали. Тогда же обнаружилось, что и в моих действиях нет состава преступления. Но был ли состав преступления в действиях тех, кто меня мучил, осталось невыясненным.

А общий вывод таков: чем очевидней невиновность человека, тем беспощаднее уготованная ему криминально-судейская расправа.

Теперь по поводу помилования Ходорковского и Лебедева.

(Читать целиком)

Первое время было просто шоком для меня. Я не могла понять, как так могло получиться, что человек помогал людям, а его незаконно осудили и отправили в тюрьму. И ничего не сделаешь с Кузьминским судом, с Кузьминской прокуратурой – там все на коммерческой основе...

Правило, которое я всегда держала в голове в суде, в тюрьме, – бороться и отстаивать свои права и интересы. Я не виновна, я должна бороться. Этим я и занималась. Думала о делах, а не о том, что происходит вокруг. Периодически общалась с депутатами, правозащитниками, в том числе членами Общественной наблюдательной комиссии, которые часто посещали меня, задавали вопросы по условиям содержания, спрашивали о жалобах. Сама Людмила Михайловна Алексеева (председатель МХГ) приезжала ко мне в тюрьму и на суды, Александр Ильич Музыкантский (уполномоченный по правам человека в г. Москве), Николай Владимирович Левичев (руководитель фракции «Справедливая Россия» в Госдуме), депутаты Госдумы Илья Владимирович Пономарев, Геннадий Владимирович Гудков, Татьяна Николаевна Москалькова и многие другие, за что всем большое спасибо.

На протяжении этих трех лет я постоянно ощущала поддержку с воли. Не было моментов, когда бы я чувствовала, что про меня забыли. Помимо визитов депутатов и правозащитников поддержка выражалась в письмах от разных людей, поздравлениях, открытках. «Союз солидарности с политзаключенными» поздравлял, журналисты разных изданий, было даже одно письмо из Парижа! Поддержка была очень ощутимой.

Самое тяжелое испытание

Когда шел первый судебный процесс, я была уверена, что меня оправдают. Дело было очевидно сфабрикованным, в нем не было ни одного документа, подтверждающего мою вину. Судья Людмила Самохина ехидничала на суде, засыпала прямо на заседании, не читала ничего, не удовлетворила ни одного моего ходатайства. Ее отношение было просто скотское. И она все время доводила меня до слез, на каждом судебном заседании. Мне было обидно, что в нашей стране возможна такая несправедливость, поэтому я плакала. На втором процессе я тоже надеялась на лучшее. Оба приговора были для меня неожиданностью.

В итоге по двум сфабрикованным уголовным делам мне дали пять с половиной лет, признав виновной по четырем статьям. (Читать дальше)

Месяц назад Максим Громов отправился в свой очередной поход за справедливостью. Он позвонил Юрию Шевчуку. А Юрий Шевчук перезвонил Максиму. И они встретились. Во время встречи родилась идея кампании солидарности с политзеками и, что не менее важно, с их семьями. Их дети должны знать, что папы и мамы сидят в лагерях не потому что они плохие, а потому что у нас такое государство.

(Читать полностью)