Преподобный Иосиф (Волоцкий. - Ред.) - очень значимая для будущего России личность. Это милостивый игумен и бесстрашный воин Христов, человек, который... был тверд и решителен в отношении всех, кто представлял для страны и для Церкви внешнюю или внутреннюю опасность... Во время Иосифа существовало и геополитическое противостояние, и цивилизационное, и то противостояние во многом похоже на сегодняшнее... И тогда, и сейчас возникала попытка взорвать Россию изнутри, поменяв веру... И образ преподобного Иосифа как человека, который сумел разглядеть эту лукавую, самую страшную угрозу... очень важен для того, чтобы мы сегодня отвергали и распознавали предпринимаемые попытки нас духовно разоружить и поработить. Ересь страшнее любой атомной бомбы. Раздор в народной душе и в Церкви страшнее любого экономического давления, любых санкций... Преподобный Иосиф оправдывал применение силы для защиты веры. И делал правильно. И нам нужно сегодня не только не стыдиться этого, а утверждать наше право поступать так же. Это очень актуально сегодня.

Всеволод Чаплин, протоиерей, председатель синодального отдела по взаимодействию церкви и общества

Иосиф представлял... множество примеров из византийской истории, когда православные императоры мучили и убивали еретиков, и убеждал доказать великому князю (Ивану Третьему. - Ред.), что нет греха мучить их. "Стоит только схватить двух-трех еретиков, - замечал он, - и они обо всех скажут"... Иван Васильевич, долго колебавшись, в декабре 1504 года созвал собор и предал на его решение дело об ереси. Собор обвинил и предал проклятию нескольких уличенных еретиков. Иосиф настаивал, чтобы не обращали внимания на их раскаяние, потому что оно вынужденное, и требовал самой жестокой казни над наиболее виновными... Дьяк Волк Курицын, Димитрий Коноплев и Иван Максимов были сожжены в клетках 28 декабря в Москве. Некрасу Рукавому отрезали язык и отправили в Новгород: там сожгли Рукавого, архимандрита Кассьяна, его брата и с ними многих других еретиков. Менее виновных отправили в заточение в тюрьмы, а еще менее виновных в монастыри. Но Иосиф вообще не одобрял отправления еретиков в монастыри. "Этим ты, государь, - говорил он, - творишь мирянам пользу, а инокам погибель".

Николай Костомаров. "Русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Глава 14. Новгородский архиепископ Геннадий"

Сегодня на суде над Иваном Непомнящих, последним (пока) из судимых "болотников", последний реально важный свидетель обвинения окончательно рассыпал дело.

Обвинение строилось на нескольких взаимосвязанных постулатах:

Иван был задержан 6 мая на Болотной.

Причина - "мешал задержанию других граждан".

В ответ на это двое полицейских 2-го оперполка задержали его.

Есть повторное нарушение Иваном закона - сопротивляясь своему задержанию, он бил полицейских руками по рукам и зонтиком - по шлемам. Тем самым заработав себе ч.1 ст.318 ("насилие в отношении представителя власти").

А все его поступки вместе доказывают, что он участвовал в массовых беспорядках (ч.2 ст.212).

Полицейские оперполка спустя два с половиной года после событий были признаны потерпевшими от Ивана. Во время следствия они сперва ничего не помнили, но когда следователь показал им видео эпизода, сразу вспомнили все - и за что задерживали Ивана, и как он их побил, и "физическую боль" от его ударов. На суде описать, как он "мешал задержаниям" ни один из них не смог. Про удары тоже невнятно вышло. Один из них пытался указать на имеющейся у суда видеозаписи мифический удар зонтиком, тыча пальцем в пустое место. Подробный пересказ их допроса стоит почитать отдельно - как литературное произведение. Это гораздо убедительнее, чем любые мои теоретизирования.

Сегодня пришел третий свидетель - Алексей Климов, бывший тогда старшим инспектором отдела информации и документирования. На деле, как пояснил Климов, это значит, что они с оператором в гражданской одежде присутствуют на массовых мероприятиях и снимают, если происходят какие-то нарушения. В протоколе допроса Климова на следствии сказано, что тот находился рядом и хорошо видел все - и как Иван "мешал и провоцировал", и как, куда и кому Иван наносил удары руками и зонтиком. Что ему показывали видео - не сказано, а значит - все видел и помнит сам.

Сегодня в суде Климов:

1. Отказался от своих показаний, что Иван перед задержанием "провоцировал и мешал".
2. Сказал, что при задержании Иван "отмахивался".
3. Сказал, что Иван "делал движения руками, похожие на то, как действуют в дворовой драке, когда хотят кого-то ударить".
4. Признал, что перед дачей показаний на следствии следователь показывал ему видеозаписи.

Таким образом:

1. Никто из свидетелей не помнит (или не знает), за что Ивана стали задерживать и что он делал до задержания.
2. Ни один из свидетелей не давал показаний и не опознавал Ивана до демонстрации им следователем видеозаписи (на которой невозможно усмотреть никаких противоправных действий).
3. Показания единственного "стороннего" наблюдателя могут служить основанием лишь для обвинения по ст. 19.1 Административного(!) кодекса ("неподчинение законному требованию сотрудников полиции"). Наказание - штраф до одной тысячи рублей или арест на пятнадцати суток. Описания типа "отмахивался" и "делал движения" никак не могут рассматриваться в качестве доказательства умышленных ударов и превращать обычное нежелание "задерживаться" в "применение насилия против представителей власти".
4. Если Иван не делал до задержания ничего противозаконного, то и само задержание незаконно. Что автоматически снимает с него претензии в участии в массовых беспорядках, и даже в "неподчинении законным требованиям".

Собственно, и все. Зачем мы на нескольких заседаниях суда выслушивали многочисленных свидетелей обвинения, доказывающих сам факт массовых беспорядков? Какое отношение ко всему этому имеет Иван? Я вижу лишь один смысл.



Иван Непомнящих - первый из всех судимых "болотников", кого обвиняют только за то, что он сопротивлялся своему задержанию. На суде выяснилось, что никаких агрессивных действий до этого вменить ему не получилось. И если суд вынесет обвинительный приговор, это значит, что практически любой из десятков тысяч участников той демонстрации может считаться участником массовых беспорядков лишь потому, что не хотел быть задержанным. А мне почему-то кажется, что в тех обстоятельствах вряд ли нашелся бы хоть один человек, радостно отправившийся в автозак.

Впрочем, нет, один был. На одной из видеозаписей событий присутствует человек в истерике. Он прыгает на полицейское ограждение с истошным криком: "Арестуйте меня, арестуйте меня! Там бьют, мне страшно, арестуйте меня!". Но я не буду это показывать, это просто неэтично по отношению к нему. Так что придется поверить мне на слово.

Мне позвонили друзья из Украины: мол, куда-то к вам в Коми везут Геннадия Афанасьева. Я не понял: "А кто такой Афанасьев?" Стало стыдно, что я не в курсе. Меня просветили - политзек. Потом через знакомых обратился адвокат Афанасьева и сказал, что хотел бы узнать, как везли Афанасьева и где он вообще находится.

Стал выяснять - точно, у нас в Коми, прямо под боком, в ИК-25. Извещаю колонию. Едем с напарником по общественной наблюдательной комиссии. Подходим к колонии: работники сразу говорят, что Афанасьев неразговорчив, общаться не хочет. Ладно, не захочет - уйдем. Думал, что политзек - это такой крутой и убежденный парень.

Приводят в штаб паренька небольшого роста. Смотрит недоверчиво. Показываем удостоверения ОНК. И паренек сразу стал рассказывать подробно о своей поездке из Ростова-на-Дону с пересадками в Воронеже, Ярославле и Ухте. Время в пути до ИК-25 в Сыктывкаре составило почти 34 дня. Я уже привык, что у нас долго возят заключенных. Здесь тоже путь немалый получился. Обсуждаем, сколько человек было в купе вагонзака, питание, вода, тепло, постель, туалет. Все по обычной схеме. Условия нормальные, особых отклонений немного. Один раз сломался бачок с водой, но всего на несколько часов. Питание - сухой паек. Переполнения не было, большую часть пути ехали в 7-местном купе вдвоем. Постель не давали, поэтому, когда въехали в северную часть России, стало холодно. Зато на юге было очень душно и жарко.

Разглядываю Геннадия. Держится не заносчиво, еще не пропитался уголовной субкультурой. На руках и на шее видны наколки. Понимаю, что наколки - молодежные.

Обсуждаем, как в каждом перевалочном городе доставлялись в СИЗО и обратно в вагонзак. Давки опять не было. Отсеки были нормальные, не переполненные. В основном возили на больших машинах. Говорим о каждом СИЗО - тоже переполнения не было. Долгое приходилось ждать обыска.

Вдруг Геннадий вспоминает, что, когда он выходил на этап из Ростова-на-Дону, работники СИЗО его пугали, говорили, что ему будет плохо. Ничего, вроде нормально проехал. В ходе беседы выясняется, что с ним уже здесь, в Коми, беседовал оперативник и порекомендовал не обсуждать его дело. Также Геннадий пожаловался, что почему-то обсуждают все время его гражданство. Сам он считает себя гражданином Украины, зачем идет это обсуждение - не понимает.

Заканчиваем разговором про Сыктывкар. Посажен в ШИЗО за найденное лезвие. Уверен, что лезвие подкинуто. Находится в шестиместной камере. С ним еще три человека. Одежду выдали по виду новую. Разглядываю. Штаны велики, он вынужден подвязывать их по бокам. Снизу штаны порваны. На робе нет пуговиц, что само по себе является нарушением. Ватник новый, вроде по виду теплый. Теплая шапка-ушанка. На обувь жалоб нет.

Выясняем, есть ли еще у него какие-то жалобы. Он говорит, что ему вроде должны дать свидание. Спрашиваем у начальника колонии. Ответ короткий: "Пусть пишет заявление". Геннадий уходит. Обсуждаем с начальством колонии одежду Афанасьева, нам говорят, что вещи будут сменены, что, мол, подменный фонд очень слабый. Уходим из колонии.

Едем в машине из колонии и обсуждаем с напарником личность Афанасьева. По его делу мало что нам известно, мы даже не знаем, что у него за срок и за что он его получил. Смеемся - настоящие общественные контролеры. Потом Николай Николаевич говорит, что зря они так с ним, выкуют из него настоящего заключенного. Он только укрепится и станет сильнее. Уже сейчас видно, что постепенно субкультура заключенных начинает потихоньку проникать в него. Сделают они из него икону и борца, потом сами будут расхлебывать - пацан же совсем.

Что будете делать, если "Медузу" заблокируют на территории РФ?..

Мы рассчитываем, что этого не произойдет: все-таки Роскомнадзор, несмотря на ряд, скажем так, неоднозначных решений, пока не блокировал сайты больших изданий. А мы, в свою очередь, не нарушаем законы Российской Федерации.

Редакция "Медузы"

Мы никогда не спрашивали, услыхав про очередной арест, "за что его взяли?", но таких, как мы, было немного. Обезумевшие от страха люди задавали друг другу этот вопрос для чистого самоутешения: людей берут за что-то, значит, меня не возьмут, потому что не за что! Они изощрялись, придумывая причины и оправдания для каждого ареста, - "Она ведь действительно контрабандистка", "Он такое себе позволял", "Я сам слышал, как он сказал..." И еще: "Надо было этого ожидать - у него такой ужасный характер", "Мне всегда казалось, что с ним что-то не в порядке", "Это совершенно чужой человек"... Всего этого казалось достаточно для ареста и уничтожения: чужой, болтливый, противный...

Надежда Мандельштам. "Воспоминания"

1. Обыски и допросы в Ростове

Оппозиционный Ростов потрясен массовыми обысками и допросами оппозиционных активистов, их родственников и друзей В прошедшую пятницу рано утром со мной связался единомышленник Борис Папаян и рассказал, что у него дома был обыск. Оперативники усиленно интересовались мной и моей семьей, изъяли агитационные материалы. Ранее следователь Шанхоев вызывал на допросы более двадцати оппозиционных активистов. Одного из них, пока везли на допрос, подло, по-ментовски били тяжелыми книгами, чтобы не оставалось следов. Били и на допросе, заставив подписать нужные следователю показания на меня.

Приходили в дом к Василию Белокопытову, но он, к счастью, уже не в России, как и я. Был обыск у него в офисе Партии прогресса, изъяли технику. Вспоминается, что в июне к воротам его частного дома кто-то прикрепил гранату. Взрывотехники часа на два перекрывали улицу Сарьяна, одну из самых загруженных в городе. Граната оказалась муляжом, а через несколько дней полицаи ему заявили: "Если на гранате будет твое ДНК, мы тебя посадим!".

Был обыск у оппозиционной активистки Валентины Толмачевой, оперативников интересовали мои вещи. В тот же день, тоже рано утром пришли к ростовскому координатору Левого фронта Владиславу Рязанцеву, но он не открыл дверь. К Александру Дегтяреву и Игорю Хорошилову приходили по старым адресам, поэтому их не застали.

Все происходит по законам жанра - одновременно в разных местах города и рано утром, словно ловят террористов. Поскольку я сам за границей и в безопасности, хочу лишь передать, что очень сочувствую людям: это большой стресс, особенно в первый раз. У меня обыски были раз семь, но привыкнуть к этому трудно. Обыски происходят по моему делу, но я не хотел никому зла.

2. Побег

8 мая ко мне позвонил все тот же следователь СК Шанхоев и потребовал немедленно прийти для дачи показаний по уголовному делу по "экстремистской" 282-й статье, часть 1. Это было связано с тем, что я активно комментировал в Живом Журнале постинги журналиста Резника, ныне уже осужденного на три года. С помощью адвоката мне удалось перенести встречу на 12 мая. Я предполагал, что могу стать подозреваемым и ко мне может быть применена мера пресечения. Я понял, что обстановка будет только ухудшаться, и через аэропорт Краснодара бежал в Стамбул. Уже в Стамбуле я узнал от жены и адвоката, что у меня был дома был проведен очередной обыск, были изъяты системные блоки компьютеров, роутер, флэш-память, диктофон, музыкальный плеер, бумажные документы. В доме перевернули все. На мою жену Соню оказывали сильнейшее давление, которое смог смягчить только прибывший адвокат. Они очень переживали, что мне удалось улететь. Некто Борис рассказывал по телефону какому-то начальнику, как их сделали "последними лохами".

Сначала я хотел в Стамбуле отсидеться, но понял, что меня будут продолжать политически преследовать как лидера либеральной и антипутинской оппозиции в Ростовской области. ЦПЭ и СК отказывают адвокату в знакомстве с уголовным делом. По всей видимости, для того чтобы не дать возможность организовать эффективную защиту. В ноябрьском постановлении суда об "осмотре" содержатся 3 статьи УК, а в майском - одна. Так по каким же статьям защищаться?

Почему я улетел не из Ростова? Формально задерживать меня было не за что. Но есть и неформальные методы. Например националиста Артура Зыкова не пустили в Ростове в самолет и посадили на 10 суток. Также я слышал про историю, как у людей вырезали страницу загранпаспорта и он становился недействительным. Поэтому я решил снизить риски и улетел через Краснодар.

Визы в Европу не было. Полетел из Стамбула во Франкфурт-на-Майне транзитом, в безвизовую страну. В аэропорту пересадки сдался полиции. Тоже весьма непростой шаг в психологическом отношении. Посидел 5 суток в "пятизвездочной тюрьме" (она считается тоже транзитной зоной), затем после интервью пустили в Германию, хотя могли и депортировать сразу. Чуть менее полутора месяцев мотался по лагерям беженцев, сменил три лагеря - то еще "развлечение". Наплыв беженцев огромен, в основном из Албании, Сирии, Ирака, Пакистана, Афганистана, Эфиопии, Эритреи. Процветает воровство мобильных, денег и ценных вещей. И у меня в первую же ночь украли смартфон.

Но в целом мне повезло. Сейчас живу в неплохих условиях и жду интервью с германской иммиграционной службой. К сожалению, в Германии это может тянуться долго, год-полтора и более. Надеюсь получить политическое убежище.

3. История борьбы

Пока я был в Стамбуле, я решил записать историю своего противостояния с властями, которая связана со всей историей ростовской оппозиции путинских времен. Многое забывается, и я решил сделать небольшой конспект. Пусть он останется хотя бы здесь.

Я занялся политической деятельностью еще в мае 2005 года, когда увидел в интернете манифест Объединенного гражданского фронта, а в следующем году участвовал в конференции и впервые встретился с Гарри Каспаровым. Власть обратила внимание на нашу деятельность в Ростове в 2007 году, когда я организовал пикет против призывного рабства солдат. Тогда я еще был предпринимателем, у меня была небольшая фирма "Солекс". Там была устроена проверка и изъят товар, а меня самого посадили на трое суток по сфабрикованному обвинению, точно в тот день, когда я собрался съездить в Москву на Марш несогласных и конференцию Объединенного гражданского фронта. В июне в Ростов-на-Дону должен был приехать Путин, а "Другая Россия" собиралась встретить его Маршем несогласных. Около тридцати ростовчан получили по 10-15 суток ареста. На моей фирме был произведен обыск, были изъяты компьютеры. На меня было заведено уголовное дело по использованию контрафактных программ.

В декабре я попытался организовать наблюдение на выборах в Государственную думу, в итоге вместо выборов оказался за решеткой в изоляторе города Батайска, где провел двое суток в камере, где не было стекол и отопления. Эти беззаконные преследования были обжалованы, затем были поданы заявления в Европейский суд по правам человека.

В 2008 году была предвыборная президентская кампания: мы организовали оппозиционные праймериз, занимались уличной агитацией. В итоге деятельность моей фирмы была приостановлена, арендодатель выгнал из помещения. Осенью создавалась "Солидарность". Мы собирались выдвинуть кандидатов, но не смогли получить ни одного помещения для конференции. В декабре я побывал на учредительном съезде "Солидарности" в Москве.

А в феврале меня объявили подозреваемым и взяли подписку о невыезде, хотя обвинение было предъявлено лишь 12 июня, в День независимости России. Тогда меня вместе с соратником задержали, чтобы предотвратить пикет "Россия без Путина", который они сами, не подумав, согласовали в очень людном месте - около Дворца спорта, где был концерт американской рок-группы Foreigner. В июне 2009 года была целая спецоперация по срыву семинара "Солидарности", на который из Москвы приехали Владимир Милов и Михаил Шнейдер, а из Украины - Александр Соллонтай. За день до семинара мою машину заблокировала полиция, мне приходилось уходить от наружного наблюдения. Одна за одной несколько баз отдыха отказали нам в помещении для проведения семинара, меня в конце концов схватили и двое суток держали без воды и еды в камере Советского ОВД.

Следующая спецоперация была организована против нас, когда мы сформировали группу из двадцати наблюдателей для выборов мэра Сочи, на которых выдвинулся Борис Немцов. Только что созданный полицейский центр "Э" следил за мной и пытался блокировать мой выход их дома, на других наблюдателей давили подметными письмами, СМС и угрозами по месту работы, пытались снимать людей с поезда. Не в полном составе, но мы добрались до Сочи и наблюдали за выборами. А в ноябре меня вызвал следователь Саенко и предупредил, что мою уголовную статью будут переквалифицировать на 146.3 (то есть использование контрафактных компьютерных программ с использованием служебного положения), по которой меня могут посадить на пять лет. Я попытался получить загранпаспорт, но мне было отказано.

Когда началось движение "Стратегия-31", я активно к нему подключился. Власть всячески препятствовала нашим акциям, засыпала меня предупреждениями от прокуратуры и полиции о недопустимости экстремизма. Мне восемь раз порезали все колеса у машины, заливали в дверной замок клей, рисовали в подъезде фашистские знаки. Перед 31-ми числами и перед Днями Гнева применялись превентивные задержания, без каких-либо причин и протоколов. Мы активно боролись за свободу собраний, и, хотя власти не согласовывали нам митинги, мы собирались перед парком Горького, что приводило к задержаниям людей. Мы оспаривали в судах всех инстанций - вплоть до ЕСПЧ - ограничения нашей свободы собраний. Одно из восьмимесячных судебных дел привело к победе, и мы получили исполнительный лист. Администрация была вынуждена согласовать митинг 31 марта 2011 года. Однако еще до митинга меня вновь схватили около дома и по надуманной статье отправили на трое суток в тюрьму (судья не рассчитала и дала слишком мало). Еще одного заявителя посадили на 7 суток, а я вышел раньше, до 31 марта, и обманным маневром смог выйти из дома на акцию.

В декабре 2011 года я организовывал наблюдение за выборами. Нечестные выборы возмутили многих, я был ключевым организатором митингов в Ростове в декабре 2011-го - марте 2012-го. Меня пытались дискредитировать. В интернет была выложена старая запись моего разговора с представителем фонда NED господином Уолшем. Следили за и мной и во время моей встречи с секретарем посольства США Хорном. Меня с женой незаконно задерживали 2 июня 2012 года, когда мы пытались поехать в Новочеркасск на 50-летие расстрела рабочей демонстрации.

Когда протестная активность вынудила власть к некоторым послаблениям, мы пытались организовать и зарегистрировать областное отделение партии 5 декабря, я вошел в Федеральный политсовет партии. Но политический откат наступил быстро, и партию зарегистрировать не удалось.

Аннексия Крыма и война на Донбассе разделили российское общество. Я однозначно занимал антивоенную позицию, участвовал в организации антивоенных акций в поддержку Маршей мира. На пикете против войны с Украиной в сентябре 2014-го на меня дважды было совершено нападение (снятое на видео). Я был брошен в одну полицейскую машину с нападавшими, где на меня также бросались с кулаками.

Еще в августе 2013 года в Ростове начался суд над журналистом Сергеем Резником. Его судили по трем эпизодом за публикации в Живом Журнале с резкой критикой МВД, прокуратуры, судей, коррумпированных чиновников и предпринимателей. В общей сложности Резник получил три года тюрьмы за "экстремизм" и впоследствии был признан политзаключенным.

В ноябре 2014 года, еще до окончания суда над Резником, я работал таксистом. Меня задержали и доставили в полицию для беседы. Мне предъявили мои комментарии к постам Резника и потребовали показаний, в том числе на Резника. Я отказался говорить согласно 51-й статье конституции. Тогда в моей квартире провели обыск, изъяли жесткие диски компьютеров, флешки и телефон. Тогда же были допрошены активист Иван Седуш из Таганрога и журналист "Радио Свобода" Артур Асафьев, который брал у меня интервью про обыск.

А накануне Дня Победы мне позвонил следователь Шанхоев...

Так я понял, что нужно бежать.

Существует фундаментальное психологическое различие между русской и западной цивилизациями по отношению именно к расчленению и кровопусканию - мы не испытываем от них плотоядного удовольствия... в целом, в сравнении с иными западными демократиями, у нас довольно тихое, обходящееся без крови общество... И дело тут... в общем уровне допустимого насилия в родной культуре. А вот наша кривая изощренной преступности во многом является прямым следствием глобального вовлечения. Ведь практически все наглядные инструкции садистского характера - фильмы, книги, интернет-ролики - приходят к нам именно "оттуда". И здесь уместнее говорить скорее о мягкости наших властей и, простите за советский штамп, тлетворном влиянии Запада.

Егор Холмогоров, публицист

...я должен заметить, что в русской жестокости эволюции, кажется, нет, формы ее как будто не изменяются. Летописец начала XVII века рассказывает, что в его время так мучили: "насыпали в рот пороху и зажигали его, а иным набивали порох снизу, женщинам прорезывали груди и, продев в раны веревки, вешали на этих веревках". В 18-м и 19-м годах то же самое делали на Дону и на Урале: вставив человеку - снизу - динамитный патрон, взрывали его. Я думаю, что русскому народу исключительно - так же исключительно, как англичанину чувство юмора, - свойственно чувство особенной жестокости, хладнокровной и как бы испытывающей пределы человеческого терпения к боли, как бы изучающей цепкость, стойкость жизни... Жестокость форм революции я объясняю исключительной жестокостью русского народа.

Максим Горький. "О русском крестьянстве"

Я знаю точно, что власть Киева там в (Крыму. - Ред.) большинство, подавляющее большинство людей вспоминает как страшный сон, поверьте. Это так.
(Дарья Пещикова) Тем не менее сейчас появляются инициативы... чтобы позволить людям, которые живут в Крыму... сохранить при российском гражданстве украинское...
Чьи это инициативы?.. Да это не инициатива никакая, Даш, это мнение, которое вы почему-то заставляете меня обсуждать... Большинство людей кривится от этого, видя этот синий паспорт с желтым трезубцем, понимаете?..
Вот слушатели подсказывают, что сам Аксенов предложил сохранить украинские паспорта в Крыму.
Ну, если это Аксенов, так и надо говорить - Аксенов предложил, глава Крыма… Конечно, важно, потому что это важнейшее политическое решение, если это предлагает Аксенов... Стало быть, это открытие ворот для диалога с Мустафой Джемилевым и с руководством Меджлиса... Если это Аксенов, то это надо совсем по-другому политически просто понимать и толковать - как стратегическое некое решение, которое открывает такие достаточно широкие ворота для вообще диалога с Киевом и с Украиной как таковой.

Максим Шевченко, журналист, член Совета по правам человека

- ...Чья собака? Я этого так не оставлю. Я покажу вам, как собак распускать!.. Как оштрафую его, мерзавца, так он узнает у меня, что значит собака и прочий бродячий скот! Я ему покажу кузькину мать!.. Елдырин, - обращается надзиратель к городовому, - узнай, чья это собака, и составляй протокол! А собаку истребить надо. Немедля! Она наверное бешеная... Чья это собака, спрашиваю?
- Это, кажись, генерала Жигалова! - говорит кто-то из толпы.
- Генерала Жигалова? Гм!.. Сними-ка, Елдырин, с меня пальто... Одного только я не понимаю: как она могла тебя укусить?.. Ты ведь... известный народ! Знаю вас, чертей!.. Она, может быть, дорогая, а ежели каждый свинья будет ей в нос сигаркой тыкать, то долго ли испортить. Собака - нежная тварь... А ты, болван, опусти руку! Нечего свой дурацкий палец выставлять! Сам виноват!.. Так это ихняя собачка? Очень рад... Собачонка ничего себе... Шустрая такая... Цап этого за палец! Ха-ха-ха... Сердится, шельма... цуцык этакий...

Антон Чехов. "Хамелеон"

Вчера миграционная служба Московской области отказала в предоставлении статуса беженца семье Хасана Ахмана Абдо, прилетевшей из Сирии и с 10 сентября находящейся в транзитной зоне аэропорта Шереметьево. Также им отказались предоставить временное убежище в России. Документа с мотивировкой пока нет, но смысл отказа в том, что они обвиняются в уголовном преступлении: их паспорта оказались недействительны. Об этом деле, в котором я их защищаю, я уже рассказывала в "Гранях" три недели назад.

В ожидании суда, который будет неизвестно когда, семья с четырьмя детьми продолжает находиться в транзитной зоне прямо на полу. Благодаря публикациям, в том числе в "Гранях", люди откликнулись: помогают горячим питанием, принесли надувные матрасы. Однако наступают холода, дети болеют, и все очень неблагополучно. Родственники жены Хасана - граждане России - внесли залог и могли бы позаботиться о детях, но это не разрешается.Семья фактически задержана в аэропорту.

Мы пытаемся получить подтверждение, что паспорта были получены в полномочном органе, или сделать новые. Из Сирии, где выдали паспорта, пришла бумага, что паспорта подлинные. Однако посольство Сирии ответило официально: паспорта поддельные. Между тем, согласно 31-й статье Конвенции о статусе беженцев, они вообще не обязаны иметь документов и не должны подвергаться никакому наказанию: у них на родине идет война.

Со времени их отъезда положение у них в провинции резко ухудшилось. В Алеппо во время бомбежки ранило сестру и двоих племянниц Хасана, кто бомбил - неизвестно. В любом случае насильственное возвращение в Сирию будет угрожать их жизни и личной безопасности семьи, то есть нарушит ст. 2 и 3 Конвенции. Этого нельзя допустить.

Таково продолжение рассказа о "гуманности" подлинного отношения нашего государства к Сирии и ее гражданам.

Правозащитники, говорившие с Путиным о деле Евгения Витишко, искренне надеялись, что Тамбовский облсуд освободит его условно-досрочно.

«Я надеюсь, что прокуратура Тамбовской области услышит президента», - цитировали журналисты Андрея Бабушкина.
.
8 октября облсуд отменил незаконное решение Кирсановского районного суда об отказе Витишко в смягчении наказания и вернул дело в тот же райсуд для повторного рассмотрения в новом составе. То есть не смягчил наказание сам, хоть мог бы и смягчить, а отправил дело обратно, оставив политзека в неволе.

Я считаю, что на сегодняшний день надежды правозащитников из СПЧ не оправдались.

Конечно, можно надеяться, что Кирсановсий райсуд примет решение в пользу Витишко. Но это всего лишь надежды.

Мне не раз приходилось наблюдать, как районный суд выносит необоснованный отказ в УДО, областной суд отменяет решение и отправляет дело на новое рассмотрение, а районный суд опять отказывает.

Евгений Витишко по-прежнему в неволе. Гражданское общество по-прежнему должно бороться за его освобождение.

Сейчас идет сбор подписей за освобождение Евгения Витишко.

Всем, кто сочувствует этому замечательному человеку, я рекомендую ставить подписи и распространять это обращение.

Сегодня получил постановление о возбуждении уголовного дела по "преступлению века" - незаконным действиям в отношении имущества, подвергнутого описи и аресту (ч.1 ст.312 УК РФ). Речь идет о компьютерном блоке питания 1999 года выпуска, мониторе 2001 года выпуска и металлическом шкафе для хранения бумаг. Сумма "ущерба" 1500 рублей. Получил также постановление о производстве дознания группой дознавателей с формулировкой: "исходя из сложности расследуемого уголовного дела и его большого объема, поручить производство дознания группе дознавателей из трех человек". Так прямо и написано: "сложности" и "большого объема". Настолько сложного, что для изобличения преступника нужна группа из лучших и проверенных сотрудников.

Само уголовное дело строится на данных акта описи и ареста имущества от 16 мая 2012 года, в котором сегодня, к моему некоторому изумлению, обнаружилось 5 листов вместо трех изначальных с перечислением предметов описи. Причем на этих двух дополнительных листах нет моей подписи, а три листа имеют одинаковый порядковый номер - №2. Добавив в акт два лишних листа, эта группа дознавателей привнесла в дело объем и даже сделала его сложным. Но не в смысле проведения дознаниям, так как с ним по сути все ясно - есть факт топорной фальсификации, и отсюда можно притянуть состав преступления, - а в смысле сложно понимаемой формулы возможного обвинения, по которому я, вероятно, буду проходить как совершивший сокрытие имущества на сумму 1500 рублей без видимого мотива, так как оно было сокрыто только по документам дознания, а в реальности продолжает существовать в неизменном виде, находясь по-прежнему у меня на ответственном хранении.

Технические уголовные дела

По этому делу меня задерживали на прошлой неделе, сняв с поезда "Москва - Самара" и доставив в наручниках в ОВД "Хамовники".

Сразу после задержания я был в некотором недоумении. Гадал, что бы это значило. Оказалось, банальный сбой в матрице, который вскрыл новую схему, взятую на вооружение компетентными органами, присматривающими за неблагонадежными гражданами. Для реализации вполне понятного желания включить прослушку, наружку, перлюстрацию корреспонденции требуются формальные основания. Наши компетентные органы, конечно, имеют возможность осуществлять слежку вообще за кем вздумается, не утруждая себя согласованиями с прокуратурой и судом. Но тогда могут возникнуть проблемы с процессуальным закреплением собранной информации. На практике вызывающего подозрения в своей благонадежности гражданина прикрепляют к какому-нибудь уголовному делу, делая заочно его фигурантом. В рамках этой схемы получают все необходимые санкции и согласования на проведение оперативно-розыскных мероприятий, накапливая интересующую информацию о субъекте, которого объявляют в розыск. Сам он, конечно, ни сном ни духом.

Расследование на время розыска приостанавливается на неопределенный срок. Дело, как правило, банальная уголовка, к политике отношения не имеющая. Оно должно соответствовать двум критериям. Во-первых, его можно легко завести - скажем, по заявлению подставного потерпевшего, например, в связи с угрозами или шантажом по телефону или электронной почте якобы от лица, похожего на того, кто интересует наши службы политического сыска. И так же легко можно закрыть потом, когда отпадет необходимость, по просьбе самого "потерпевшего". Во-вторых, в материалы дела никто посторонний не должен соваться. В нем не должно быть фигурантов, кроме подставного потерпевшего. По этой причине не подходят политические дела, к которым приковано общественное внимание и к материалам которых могут получить доступ другие подозреваемые, обвиняемые и их адвокаты. Далее, накопив нужную информацию, фигуранта из дела выводят, а само дело закрывают. Информацию используют в другом процессе, если считают это необходимым.

Сбой в матрице

Вот так было и с данным техническим уголовным делом, которое, конечно, не планировалось передавать в суд и тем более не планировалось изначально привлекать меня к уголовной ответственности. Просто, когда необходимость в слежке отпадет, его закрыли бы в связи с истечением срока давности, который, кстати, истек еще полтора года назад. И я никогда не узнал бы о его существовании, если бы в матрице не произошел сбой.

1 октября я приобрел билеты на фирменный поезд "Москва - Самара" за пару часов до его отхода. В описанной схеме главное - нечаянно не найти разыскиваемого. На этот случай, вероятно, существует номер телефона ответственного товарища, которому должны доложить об обнаружении "опасного преступника", а он - дать команду "не задерживать, продолжить наблюдение за объектом и сбор сведений". 1 октября ответственного товарища, судя по всему, на месте не оказалось. Оперативники, которым за пару часов до отбытия поезда поступило сообщение, что находившийся в федеральном розыске государственный преступник пытается сбежать из Москвы в сторону китайской границы, решили на свой страх и риск брать. И, сами того не подозревая, сорвали всю спецоперацию, раскрыв наличие технического уголовного дела.

Теперь непонятно, что они будут с ним делать. Закрывать - это означает не только имиджевые потери для правоохранительной системы, которая потерпит в глазах общественности публичное поражение, что подорвет миф о ее всесильности и принципиальной невозможности с ней бороться. Это еще и чревато необходимостью признания за мной права на реабилитацию, что уж совсем ни в какие ворота. Так что тут система должна будет мобилизоваться, упереться и довести дело о преступлении века до суда. Именно поэтому создана целая группа дознавателей. В свою очередь, суд должен тогда вынести самый "справедливый и гуманный приговор" - обвинительный, разумеется. Как они это с учетом всех обстоятельств собираются делать, пока непонятно. Так что продолжение у истории обязательно будет.

Не стоит изображать жертву

А пока я бы хотел заострить внимание на одном важном аспекте такого рода процессов. Я не собираюсь изображать жертву и прошу не писать обо всем происходящим как о "факте репрессий кровавого режима в отношении политических оппонентов". Вообще считаю ущербной стратегией, когда представители оппозиции любят кричать на каждом углу о действительных или мнимых преследованиях со стороны власти, часто сильно преувеличивая масштаб. Общество должно видеть в представителях оппозиции не тех, кого вечно бьет власть, а тех, кто может давать сдачи. Оппозиция не должна просить защиты у общества, апеллируя к жалости. Продуктивнее как раз показывать беспомощность, никчемность и непрофессионализм представителей системы, пытающихся организовать преследования. Именно это и будет нашей целью в предстоящем процессе.

Режим вороватой шпаны с мировоззрением и кругозором мелких уголовников не может преобразоваться в "кровавую хунту", так как в этом формате они будут вынуждены сначала для проведения новой политики привлечь на свою сторону и поделиться властью с лугандонским активом и другими истинными "патриотами", а потом уступить им место. И тогда какой-нибудь популярный народный "герой" вроде Гиркина, постепенно расчищая себе путь наверх, рано или поздно доберется до трона, а его обитателей вместе со всей придворной челядью без всякого сожаления отправят в подвал фотографироваться. Нынешний режим прекрасно осознает такую перспективу. Кровавая хунта нам не грозит.

Основной механизм самосохранения системы - блеф и запугивание. Их цель – заставить всех бояться, при том что реальной возможности провести массовые репрессии у них нет. Россия - это концлагерь, где зеков держит в повиновении малочисленная команда охранников-инвалидов, списанных с фронта, которым выдали в 10 раз меньше патронов, чем количество заключенных. И они контролируют ситуацию не оружием, а страхом. Их надо перестать бояться. И когда охрана это почувствует, она разбежится сама.