1. Обыски и допросы в Ростове

Оппозиционный Ростов потрясен массовыми обысками и допросами оппозиционных активистов, их родственников и друзей В прошедшую пятницу рано утром со мной связался единомышленник Борис Папаян и рассказал, что у него дома был обыск. Оперативники усиленно интересовались мной и моей семьей, изъяли агитационные материалы. Ранее следователь Шанхоев вызывал на допросы более двадцати оппозиционных активистов. Одного из них, пока везли на допрос, подло, по-ментовски били тяжелыми книгами, чтобы не оставалось следов. Били и на допросе, заставив подписать нужные следователю показания на меня.

Приходили в дом к Василию Белокопытову, но он, к счастью, уже не в России, как и я. Был обыск у него в офисе Партии прогресса, изъяли технику. Вспоминается, что в июне к воротам его частного дома кто-то прикрепил гранату. Взрывотехники часа на два перекрывали улицу Сарьяна, одну из самых загруженных в городе. Граната оказалась муляжом, а через несколько дней полицаи ему заявили: "Если на гранате будет твое ДНК, мы тебя посадим!".

Был обыск у оппозиционной активистки Валентины Толмачевой, оперативников интересовали мои вещи. В тот же день, тоже рано утром пришли к ростовскому координатору Левого фронта Владиславу Рязанцеву, но он не открыл дверь. К Александру Дегтяреву и Игорю Хорошилову приходили по старым адресам, поэтому их не застали.

Все происходит по законам жанра - одновременно в разных местах города и рано утром, словно ловят террористов. Поскольку я сам за границей и в безопасности, хочу лишь передать, что очень сочувствую людям: это большой стресс, особенно в первый раз. У меня обыски были раз семь, но привыкнуть к этому трудно. Обыски происходят по моему делу, но я не хотел никому зла.

8 мая ко мне позвонил все тот же следователь СК Шанхоев и потребовал немедленно прийти для дачи показаний по уголовному делу по "экстремистской" 282-й статье, часть 1. Это было связано с тем, что я активно комментировал в Живом Журнале постинги журналиста Резника, ныне уже осужденного на три года. С помощью адвоката мне удалось перенести встречу на 12 мая. Я предполагал, что могу стать подозреваемым и ко мне может быть применена мера пресечения. Я понял, что обстановка будет только ухудшаться, и через аэропорт Краснодара бежал в Стамбул. Уже в Стамбуле я узнал от жены и адвоката, что у меня был дома был проведен очередной обыск, были изъяты системные блоки компьютеров, роутер, флэш-память, диктофон, музыкальный плеер, бумажные документы. В доме перевернули все. На мою жену Соню оказывали сильнейшее давление, которое смог смягчить только прибывший адвокат. Они очень переживали, что мне удалось улететь. Некто Борис рассказывал по телефону какому-то начальнику, как их сделали "последними лохами".

Сначала я хотел в Стамбуле отсидеться, но понял, что меня будут продолжать политически преследовать как лидера либеральной и антипутинской оппозиции в Ростовской области. ЦПЭ и СК отказывают адвокату в знакомстве с уголовным делом. По всей видимости, для того чтобы не дать возможность организовать эффективную защиту. В ноябрьском постановлении суда об "осмотре" содержатся 3 статьи УК, а в майском - одна. Так по каким же статьям защищаться?

Почему я улетел не из Ростова? Формально задерживать меня было не за что. Но есть и неформальные методы. Например националиста Артура Зыкова не пустили в Ростове в самолет и посадили на 10 суток. Также я слышал про историю, как у людей вырезали страницу загранпаспорта и он становился недействительным. Поэтому я решил снизить риски и улетел через Краснодар.

Визы в Европу не было. Полетел из Стамбула во Франкфурт-на-Майне транзитом, в безвизовую страну. В аэропорту пересадки сдался полиции. Тоже весьма непростой шаг в психологическом отношении. Посидел 5 суток в "пятизвездочной тюрьме" (она считается тоже транзитной зоной), затем после интервью пустили в Германию, хотя могли и депортировать сразу. Чуть менее полутора месяцев мотался по лагерям беженцев, сменил три лагеря - то еще "развлечение". Наплыв беженцев огромен, в основном из Албании, Сирии, Ирака, Пакистана, Афганистана, Эфиопии, Эритреи. Процветает воровство мобильных, денег и ценных вещей. И у меня в первую же ночь украли смартфон.

Но в целом мне повезло. Сейчас живу в неплохих условиях и жду интервью с германской иммиграционной службой. К сожалению, в Германии это может тянуться долго, год-полтора и более. Надеюсь получить политическое убежище.

Пока я был в Стамбуле, я решил записать историю своего противостояния с властями, которая связана со всей историей ростовской оппозиции путинских времен. Многое забывается, и я решил сделать небольшой конспект. Пусть он останется хотя бы здесь.

Я занялся политической деятельностью еще в мае 2005 года, когда увидел в интернете манифест Объединенного гражданского фронта, а в следующем году участвовал в конференции и впервые встретился с Гарри Каспаровым. Власть обратила внимание на нашу деятельность в Ростове в 2007 году, когда я организовал пикет против призывного рабства солдат. Тогда я еще был предпринимателем, у меня была небольшая фирма "Солекс". Там была устроена проверка и изъят товар, а меня самого посадили на трое суток по сфабрикованному обвинению, точно в тот день, когда я собрался съездить в Москву на Марш несогласных и конференцию Объединенного гражданского фронта. В июне в Ростов-на-Дону должен был приехать Путин, а "Другая Россия" собиралась встретить его Маршем несогласных. Около тридцати ростовчан получили по 10-15 суток ареста. На моей фирме был произведен обыск, были изъяты компьютеры. На меня было заведено уголовное дело по использованию контрафактных программ.

В декабре я попытался организовать наблюдение на выборах в Государственную думу, в итоге вместо выборов оказался за решеткой в изоляторе города Батайска, где провел двое суток в камере, где не было стекол и отопления. Эти беззаконные преследования были обжалованы, затем были поданы заявления в Европейский суд по правам человека.

В 2008 году была предвыборная президентская кампания: мы организовали оппозиционные праймериз, занимались уличной агитацией. В итоге деятельность моей фирмы была приостановлена, арендодатель выгнал из помещения. Осенью создавалась "Солидарность". Мы собирались выдвинуть кандидатов, но не смогли получить ни одного помещения для конференции. В декабре я побывал на учредительном съезде "Солидарности" в Москве.

А в феврале меня объявили подозреваемым и взяли подписку о невыезде, хотя обвинение было предъявлено лишь 12 июня, в День независимости России. Тогда меня вместе с соратником задержали, чтобы предотвратить пикет "Россия без Путина", который они сами, не подумав, согласовали в очень людном месте - около Дворца спорта, где был концерт американской рок-группы Foreigner. В июне 2009 года была целая спецоперация по срыву семинара "Солидарности", на который из Москвы приехали Владимир Милов и Михаил Шнейдер, а из Украины - Александр Соллонтай. За день до семинара мою машину заблокировала полиция, мне приходилось уходить от наружного наблюдения. Одна за одной несколько баз отдыха отказали нам в помещении для проведения семинара, меня в конце концов схватили и двое суток держали без воды и еды в камере Советского ОВД.

Следующая спецоперация была организована против нас, когда мы сформировали группу из двадцати наблюдателей для выборов мэра Сочи, на которых выдвинулся Борис Немцов. Только что созданный полицейский центр "Э" следил за мной и пытался блокировать мой выход их дома, на других наблюдателей давили подметными письмами, СМС и угрозами по месту работы, пытались снимать людей с поезда. Не в полном составе, но мы добрались до Сочи и наблюдали за выборами. А в ноябре меня вызвал следователь Саенко и предупредил, что мою уголовную статью будут переквалифицировать на 146.3 (то есть использование контрафактных компьютерных программ с использованием служебного положения), по которой меня могут посадить на пять лет. Я попытался получить загранпаспорт, но мне было отказано.

Когда началось движение "Стратегия-31", я активно к нему подключился. Власть всячески препятствовала нашим акциям, засыпала меня предупреждениями от прокуратуры и полиции о недопустимости экстремизма. Мне восемь раз порезали все колеса у машины, заливали в дверной замок клей, рисовали в подъезде фашистские знаки. Перед 31-ми числами и перед Днями Гнева применялись превентивные задержания, без каких-либо причин и протоколов. Мы активно боролись за свободу собраний, и, хотя власти не согласовывали нам митинги, мы собирались перед парком Горького, что приводило к задержаниям людей. Мы оспаривали в судах всех инстанций - вплоть до ЕСПЧ - ограничения нашей свободы собраний. Одно из восьмимесячных судебных дел привело к победе, и мы получили исполнительный лист. Администрация была вынуждена согласовать митинг 31 марта 2011 года. Однако еще до митинга меня вновь схватили около дома и по надуманной статье отправили на трое суток в тюрьму (судья не рассчитала и дала слишком мало). Еще одного заявителя посадили на 7 суток, а я вышел раньше, до 31 марта, и обманным маневром смог выйти из дома на акцию.

В декабре 2011 года я организовывал наблюдение за выборами. Нечестные выборы возмутили многих, я был ключевым организатором митингов в Ростове в декабре 2011-го - марте 2012-го. Меня пытались дискредитировать. В интернет была выложена старая запись моего разговора с представителем фонда NED господином Уолшем. Следили за и мной и во время моей встречи с секретарем посольства США Хорном. Меня с женой незаконно задерживали 2 июня 2012 года, когда мы пытались поехать в Новочеркасск на 50-летие расстрела рабочей демонстрации.

Когда протестная активность вынудила власть к некоторым послаблениям, мы пытались организовать и зарегистрировать областное отделение партии 5 декабря, я вошел в Федеральный политсовет партии. Но политический откат наступил быстро, и партию зарегистрировать не удалось.

Аннексия Крыма и война на Донбассе разделили российское общество. Я однозначно занимал антивоенную позицию, участвовал в организации антивоенных акций в поддержку Маршей мира. На пикете против войны с Украиной в сентябре 2014-го на меня дважды было совершено нападение (снятое на видео). Я был брошен в одну полицейскую машину с нападавшими, где на меня также бросались с кулаками.

Еще в августе 2013 года в Ростове начался суд над журналистом Сергеем Резником. Его судили по трем эпизодом за публикации в Живом Журнале с резкой критикой МВД, прокуратуры, судей, коррумпированных чиновников и предпринимателей. В общей сложности Резник получил три года тюрьмы за "экстремизм" и впоследствии был признан политзаключенным.

В ноябре 2014 года, еще до окончания суда над Резником, я работал таксистом. Меня задержали и доставили в полицию для беседы. Мне предъявили мои комментарии к постам Резника и потребовали показаний, в том числе на Резника. Я отказался говорить согласно 51-й статье конституции. Тогда в моей квартире провели обыск, изъяли жесткие диски компьютеров, флешки и телефон. Тогда же были допрошены активист Иван Седуш из Таганрога и журналист "Радио Свобода" Артур Асафьев, который брал у меня интервью про обыск.

А накануне Дня Победы мне позвонил следователь Шанхоев...

Так я понял, что нужно бежать.