Дорогие друзья!

Мы - Олег Басилашвили, Владимир Войнович, Александр Городницкий и Юлий Ким - обращаемся к вам с призывом помочь тем людям, которых задерживают и арестовывают после массовых политических мероприятий. Таких людей становится все больше - после некоторых акций счет задержанных идет на сотни. Эти люди выходят за свободу, за человеческое достоинство, за честные выборы. Они выходят за каждого из нас.

Подавляющее большинство из них не нарушает никаких законов - их берут просто так, для устрашения, чтобы люди боялись и не выходили на митинги. Среди задержанных есть политические активисты, которые знают, на что идут, но большинство - обычные граждане, участвовавшие в мирных, гарантированных Конституцией акциях и никак не ожидавшие оказаться из-за этого за решеткой.

Ни вы, ни мы не можем прекратить позорную практику разгона мирных манифестаций. Но в наших с вами силах не оставлять попавших в беду сограждан без помощи. Система имеет вековой опыт пыток, издевательств над людьми и массовых убийств. Поэтому необходимо, чтобы к моменту, когда задержанных привозят в ОВД, там уже находился готовый их защищать адвокат.

Само присутствие адвоката заставляет полицейских, опасаясь огласки, вести себя пристойно. В присутствии адвоката людей не бьют и не издеваются над ними. Адвокат может объяснить юридически неискушенным людям, как им себя вести, как и на какие вопросы отвечать, как не оказаться жертвой провокации. Да и задержанным спокойнее от того, что они знают, что здесь, в отделении, есть человек, который представляет их интересы и расскажет обо всем, что с ними случилось.

На такую скорую юридическую помощь нужны деньги. Дело не в гонораре адвокатам - многие из них в этих ситуациях работают бесплатно или за чисто символическое вознаграждение. Однако существуют многочисленные сборы, которые необходимо уплатить, чтобы адвокат имел официальный статус, а значит, мог войти в отделение полиции и реально помогать задержанным. Сейчас деньги на это стараются давать разные правозащитные организации и отдельные люди, но денег этих не хватает.

Не все могут ходить на митинги, но посильное финансовое участие доступно всем. Мы просим тех, кто доверяет нам, перечислять деньги - любые, пусть даже самые маленькие суммы - на Яндекс-кошелек 410013558800615, который по согласованию с нами открыл Леонид Гозман. О проблемах людей, попадающих в полицию, он знает не понаслышке - еще в 2007 году во время задержания на мирной манифестации омоновцы сломали ему руку. Мы гарантируем, что все направленные вами средства будут совместно с «Мемориалом», «Русью сидящей», «Комитетом 6 мая» и другими организациями использоваться полностью и исключительно на юридическую помощь задержанным.

Отчеты о поступлении средств и их использовании будут регулярно публиковаться.

Если кому-либо из вас покажется, что ваши деньги используются не так, как вам бы хотелось, они будут вам немедленно возвращены.

Надеемся на вас!

Олег Басилашвили,
Владимир Войнович,
Александр Городницкий,
Юлий Ким

Позавчера, в День Конституции, меня первый раз в жизни задержала полиция, и, возможно, скоро будет суд. В субботу в полдень мы с мужем моей коллеги пришли на "Марш перемен" на Пушкинскую площадь. Я заранее знала, что было подано уведомление, но формального разрешения от московских властей не было. Было дано нечто в объяснительной форме: мол, на такой-то улице будут проходить такое-то работы, а в другом месте - монтажные работы. Организаторы интерпретировали это как отсутствие ответа.

Людей при этом откликнулось немного - судя по фейсбуку, может быть, полтысячи. Я решила, что если сидеть и наблюдать за этим, сидя у компьютера, то ничего не изменится. А если прийти и заявить о протесте, то это будет хотя бы что-то. Я руководствовалась тем, что нужно хотя бы пытаться поддержать то немногое, что в Москве осталось от здравомыслящих людей.

До начала марша мы даже не достояли. Полицейских было больше, чем пришедших. Кроме адекватных людей, которые пришли поддержать Конституцию, были ребята из НОДа - те, кто ходит с георгиевскими ленточками и просит чрезвычайных полномочий Путину. Они были с флагами, раздавали газеты и листовки, провоцировали на конфликт. Увидев, что их становится очень много и они закрывают собой людей, которые пришли с заявленными целями, я решила встать в пикет, потому что стоять просто так смысла не было. Нужно было что-то противопоставить этой толпе, чтобы "Марш перемен" не превратился в акцию в поддержку Путина.

У меня была робкая надежда, что я просто постою в пикете и меня не тронут. Не тут-то было: надеяться на это было глупостью.

Я встала с плакатиком "Путин - это единственная угроза конституционному строю России", но простояла секунд пятнадцать. Ко мне устремилось четверо или шестеро полицейских. У ближайших не было значков. Что они мне кричали, разобрать было трудно, все говорили одновременно. Я услышала, как им была дана команда по рации: "Берите ее!". После этого они стали действовать гораздо резче. Я попятилась с бортика, на котором стояла, - это страшно, когда на тебя налетает такая толпа мужиков. Они меня схватили за руки и повели в автозак. Следом за мной повели и Сергея, который просто стоял рядом со мной. А следом привели Диму.

Когда меня тащили в автозак, мне ничего не говорили. Только агрессивные выпады вроде "Не рыпайся". По идее они должны представиться, объяснить причину задержания, но ничего этого не было и близко.

В автозаке было уже человек восемь нодовцев. Они пытались встревать в наши разговоры, намекали на этническое происхождение моих собеседников, провоцировали на конфликт. Поддаваться на это было глупо. Потом вошел полицейский, достал айфон, на который ему пришла эсэмэска. Стал зачитывать имена и фамилии. Оказалось, что это были нодовцы, которые сидели с нами. Их всех выпустили. В итоге нас втроем увезли в Пресненский ОВД.

Там мы провели часов девять. Нам ничего не объяснили и не предъявили, только составили рапорт о доставке. Мы там написали, что никакого правонарушения не совершали, а тем более не сопротивлялись законным требованиям, которых и не было. Один из полицейских разговаривал угрожающе-агрессивно. Нас заставили сдать вещи и посадили в камеры.

Пока не пришла адвокат Юлия Сычева, мы так и сидели. Я сидела одна и потеряла счет времени. Слышала, как где-то рядом били пьяного человека, который был в таком состоянии, что не мог произнести ни слова. За каждым вопросом следовали удары, толчки. Слышать это было страшно. Дышать было нечем, пованивало. Ни пить, ни есть не давали, пока адвокат не принесла воды, булку, бананы.... Сидеть в камере очень страшно. Сидишь и думаешь: это навсегда. Атмосфера угнетающая. Неконтактные полицейские, которые тебе ничем не помогут, а с другое стороны - бесправные люди. Ничего из того, что предписано законом, не выполняется.

К тому времени, когда пришла Юлия, я думала, что прошло часа два, а прошло уже четыре. Лишь когда появилась адвокат, я узнала, что меня обвиняют по части первой статьи 19.3 КоАП - сопротивление законным требованиям полиции, - хотя никакого сопротивления я, разумеется не оказывала. Еще часа через два, когда я вышла, чтобы подписать ее ходатайство о нашем освобождении, было уже без двадцати десять. Я вышла в первом часу ночи. Никаких копий протоколов мне не дали, сказав, что у них нет ксерокса.

Меня заставили подписать обязательство о явке в РОВД сегодня к 11 утра, а также в суд, но в какой, написано не было. Насколько я поняла, эти обязательства о явке никакой процессуальной силы не имеют - нас должны извещать в установленном порядке.Судебный процесс сегодня отложили до рассмотрения в Тверском районном суде, но когда он будет, неизвестно. Сейчас я не знаю, что будет и чего ожидать, поскольку я никогда через это не проходила.

Я считаю, что все, что происходит, очень плохо. Последний закон, который легализует насилие полицейских в участках, - это очень опрометчивый и потенциально опасный для всех граждан шаг. Задержать могут всякого без особой причины, а потом незаконно судить. И коль скоро у власти будет Путин, ничего не изменится, а будет только хуже.

Резюмируя все изложенное, я хотел бы еще раз подчеркнуть, что у меня нет никаких сомнений в том, что заказчиками этого лживого фильма являются У. Браудер и стоящие за ним спецслужбы. Как весомое подтверждение этому, следом за вбросом фильма в России на меня и членов моей семьи совершена мощнейшая, беспрецедентная, оскорбительная атака в газетах, на телевидении, в интернете сразу в нескольких европейских странах (Германия, Швейцария, Греция и другие).

Юрий Чайка, генеральный прокурор

- ...И ни от кого нет мне помощи или поддержки, а только вы стараетесь меня побольнее обидеть, совсем жуткой сделать жизнь мою, и без того задрипанную... Выдумываете вы на нашу семью, - сказала горько Маня. - Грех это, дуролом ты хлебаный... - И снова круто заматерилась...
- Маня, ты ведь в наших делах человек грамотный. Должна понимать, что мы, уголовный розыск, в общем-то пустяками занимаемся. А подрасстрельные дела - об убийствах - расследует прокуратура.

Аркадий и Георгий Вайнеры. "Эра милосердия"

Есть люди, которые вечно брюзжат: «Я же говорил». Вот и я стал таким. На всех семинарах для ОНК я повторял: «Уважаемые коллеги, члены общественных наблюдательный комиссий! Любое изменение в закон об ОНК, которое нам захочется внести, будет сопровождаться такими поправками, от которых нам точно станет хуже». Видите, цитирую сам себя.

Комиссии в регионах уже хорошенько подредактированы. В ОНК появились люди, которые не просто не делают ничего полезного, но и занимаются сопротивлением общественному контролю. А новые поправки могут привести к тому, что ОНК просто перестанут работать. Дело в том, что в закон добавлены дополнительные фильтры. Они затрагивают несколько групп потенциальных контролеров. Прежде всего это родственники заключенных - а ведь они бывают очень активны и умеют взвешенно работать с администрациями колоний, с полицейскими структурами. Это еще и опытные активисты, которые смогли в свое время привлечь на нужды общественного наблюдения зарубежные средства и потому признаны «иностранными агентами». Наконец, это те общественники, кто не в дружбе с официальными общественными палатами: эти организации теперь будут играть в отборе членов ОНК очень большую роль.

Через год, когда будут готовиться новые списки кандидатов, у общественных наблюдателей возникнут большие проблемы. Надеюсь, что мы пройдем через это и не растворимся в агрессивной среде бездельников и прихлебателей.

Мы начинаем серию одиночных пикетов в защиту Ильдара Дадина и против удушения мирного протеста с помощью специальной статьи 212.1, предусматривающей уголовное наказание за пикеты. Это уже край. Речь идет не только о нас, кучке активистов, которых большинство считает маргиналами. Речь о полицейских, пишущих протоколы - шедевры идиотизма, о судьях, фабрикующих на их основе сначала административные, а потом и уголовные дела, о тех, кто проходит мимо этого беззакония, не морщась... Эта уголовная статья коснется всех. Она коснется и нас, если мы будем молчать, а не только Ильдара, который заслужил совсем другой участи.

Посадившие Ильдара Дадина, наверное, думают, что таким образом оградят себя от недовольных. Но каждый знает, что если зажать шланг, его прорвет в другом месте. Задушив мирный протест, власть уничтожает всякую надежду на выход из политического кризиса, и мы, избравшие мирные средства, уже ничего не сможем сделать... Могут прийти другие люди - уже не желающие не справедливости, ни мира, желающие только мстить за свои обманутые надежды.

Я думаю, что если страна продолжит двигаться в том же направлении, вариантов возможно только два: тотальные репрессии, когда в безопасности не будет уже никто, или гражданская война. Но пока еще каждый, в любом из городов России, может делать хоть что-нибудь, чтобы свежий воздух поступал, чтобы правда была слышна. Это могут быть пикеты, информационная поддержка, что угодно! Нельзя упускать ни одного шанса. Пока не отняли голос, надо кричать.

Сегодня мы не имеем права забыть Ильдара Дадина, получившего три года за пикеты. Жаль, что такому чистому, цельному и упорному человеку, как он, в путинской России ничего не осталось, кроме как кричать о несправедливости и беззаконии, обрекая себя на тюрьму. Сколько радости он мог бы принести людям!

Нельзя забыть и о судьбе Владимира Ионова, 76-летнего активиста, доброго и интеллигентного человека, которому со дня на день будет объявлен приговор по той же «митинговой» статье. Несмотря на возраст и состояние здоровья, Ионов просто пытался донести до людей правду и выходил для этого на площадь - один, со своим плакатом. Какая участь ждет его, какая участь ждет нас всех? Осталось не так много времени на осмысление...

Пикет Марии Рябиковой. Фото Аллы Наумчевой

Насколько я понимаю, параметрический самописец даст нам возможность точно понять всю траекторию движения Су‑24 с места и момента его взлета и до момента падения... То есть мы сможем понять действительно, где он находился и где ему был нанесен этот предательский удар со стороны турецких ВВС... Конечно, нам нужно это знать. Но что бы мы ни узнали, отношение наше к содеянному турецкими властями не изменится... никто не ожидал этого подлого, предательского удара в спину. Но для нас самих, конечно, нужно знать все в деталях, что там произошло.

Владимир Путин, президент России

Дело Нахаева - сволочное дело. Он, конечно (конечно!), не одинок. Надо его прижать к стенке, заставить сказать - сообщить всю правду и потом наказать по всей строгости. Он, должно быть, агент польско-немецкий (или японский). Чекисты становятся смешными, когда дискуссируют с ним об его "политических взглядах" (это называется допрос!). У продажной шкуры не бывает политвзглядов, - иначе он не был бы агентом посторонней силы. Он призывал вооруженных людей к действию против правительства, - значит его надо уничтожить...
Привет! И. Ст.

Иосиф Сталин. Письмо Лазарю Кагановичу, 8 августа 1934 г.

"Президент России Владимир Путин не располагал информацией о возможной причастности Михаила Ходорковского к делу об убийстве мэра Нефтеюганска Владимира Петухова, когда помиловал его в 2013 году", - заявил Дмитрий Песков. Это как? А кто постоянно твердил про "руки по локоть в крови"? По Пескову получается, что президент годы напролет, в том числе накануне вынесения второго приговора Михаилу Ходорковскому и Платону Лебедеву, делал эти утверждения - страшно сказать - голословно?!

Следственный комитет возобновил уголовное дело по "вновь открывшимся" обстоятельствам, утверждал официальный представитель ведомства Владимир Маркин еще летом этого года, когда следователь Юрий Буртовой вызвал на допрос Бориса Моисеевича Ходорковского. Прошло несколько месяцев - и теперь уже самого основателя "Открытой России" вызывают на допрос. Но этих самых "вновь открывшихся обстоятельств" общественность так и не увидела.

Рискну предположить, что их просто нет. Если бы эти обстоятельства были, то их наверняка уже явили бы не только публике, но и международным компетентным органам.

Главными "козырями" обвинения на судебном процессе по делу Алексея Пичугина были заключенные Геннадий Цигельник и Евгений Решетников. Сначала, в 2006 году, они утверждали, будто убили мэра Петухова в интересах и по заданию руководства ЮКОСа. Потом защита Пичугина представила в суд документы о том, что киллерами, которых видели очевидцы преступления, были светловолосые молодые люди. Это никак не совпадает с приметами взявших на себя вину. Зато соответствует внешности неких Попова и Приходько - по данным тогдашнего следствия, членов камышинской ОПГ, найденных мертвыми вскоре после убийства Петухова.

Попытка объяснить это противоречие была предпринята в 2007 году на повторном процессе в отношении Пичугина. На заседании 22 мая Цигельник начинает воспроизводить ту же канву событий. Прокуроры Кира Гудим и Камиль Кашаев просят прервать его допрос, мотивируя это общей усталостью. А на следующий день Цигельник неожиданно "вспоминает": оказывается, они с Решетниковым, когда совершали преступление, надевали парики белого цвета!

Наконец, в 2008 году на заочном суде над бывшим вице-президентом ЮКОСа Леонидом Невзлиным Цигельник вовсе отказался от своих показаний против юкосовцев, заявив, что оговорил их под давлением следователей, в том числе Юрия Буртового. Того самого, который допрашивал Бориса Ходорковского, а теперь вызывает его сына. Руководителя следственной группы по делу Пичугина.

О работе следственной группы мне еще в 2012 году рассказывал источник, близкий к следствию, пожелавший остаться неизвестным. По его словам, перед ними задача провести объективное расследование не ставилась. Требовалось собрать доказательства вины ЮКОСа, отбросив доказательства в пользу представителей опальной компании.

Без показаний Цигельника дело развалилось окончательно, и, по-моему, еще тогда, в 2008-м, нужно было не только Невзлина оправдывать, но и Пичугину отменять приговор.

Не считать же за "доказательства" ТВ-продукцию вроде откровений строителя финансовых пирамид Сергея Мавроди о якобы причастности ЮКОСа к убийствам. Их даже наше басманное правосудие постеснялось рассматривать, оставив для потребителей телевизионной лапши. Но ее по-прежнему вешают нам на уши - в том числе господин Песков.

Прочитав заметку Андрея Позднякова о приговоре, вынесенном Ильдару Дадину, я так и не понял, что, собственно, хотел сказать автор. Что надо подчиняться закону, даже если он мудацкий? Что нехорошо призывать к бессудным расправам даже над очень нехорошими людьми? Или просто что не надо впадать в изумление и истерику, когда заведомо бандитская власть действует заведомо бандитскими методами?

Текст в любом случае лукавый. Это просто ложь, что судья Наталья Дударь вынесла свой приговор в полном соответствии с законом. У Ильдара Дадина и Владимира Ионова из восьми задержаний семь абсолютно незаконны даже по нынешнему мудацкому закону о митингах. Их брали на не требующих согласования одиночных пикетах с помощью провокации. Подходит провокатор и встает на секунду рядом с пустой бумажкой. Получается как бы не одиночный пикет. И полицейские, и судьи, делающие вид, что этой провокации не замечают, совершают фальсификацию. Это известно всем, в том числе и Андрею Позднякову.

Однако в одном он прав. Тут надо либо крестик снять, либо штаны надеть. Креста я отродясь не носил, поэтому попытаюсь объяснить Андрею Позднякову, в каких случаях закон следует соблюдать, а в каких нет. Необходимость подчиняться либо не подчиняться закону зависит не от положения луны, как ехидно пишет Поздняков. Неподчинение закону о митингах отличается от неподчинения правилам дорожного движения тем, что закон о митингах является законом преступным. В такой же мере, в какой являлись преступными многие законы, издававшиеся в гитлеровской Германии. Этот закон является преступным потому, что он ставит реализацию права на публичное выражение гражданской позиции в полную зависимость от усмотрения начальства. Потому, что это противоречит здравому смыслу, чувству справедливости, Конституции и международно признанным правовым нормам.

И когда власть сажает людей в тюрьму за неподчинение своим преступным законам, это - и тут Поздняков опять прав - должно вызывать не истерику. Это должно вести к ясному осознанию того, что эта власть вражеская. Власть, которая сажает в тюрьму за одиночные пикеты и оставляет на свободе фашистского погромщика Цорионова, - эта власть подлая, преступная, бандитская. Она не может вызывать ничего кроме презрения и ненависти. С ней идет война. С ней невозможны никакие диалоги и компромиссы. Она может быть только свергнута.

Неподчинение преступным законам - это средство борьбы с ними. Выход на несанкционированные публичные акции - это средство борьбы с преступным законом о митингах. Распространение запрещенных текстов - это средство борьбы с преступными идеологическими запретами. Те, кто избирает эти средства борьбы, сознательно идут в тюрьму. И уже самим фактом своей посадки расшатывают власть. Если тебе не хватает смелости пойти в тюрьму самому, то хотя бы не бросай камень в тех, у кого этой смелости хватает. Не бросай им вслед ерническое: от властей требуешь соблюдения закона, а сам его не соблюдаешь. Власть падет, если неповиновение ее преступным законам станет массовым. И без этого с нынешней властью не «разойтись краями». Чтобы преодолеть режим паханата, общество должно преодолеть собственную законопослушность.

Систематическое беззаконное насилие правящей клики над оппозицией развязывает ей руки в отношении режима. Оправданны и легитимны любые формы противодействия представителям власти, отдающим и исполняющим преступные приказы. Когда судья Наталья Дударь и другие судьи, которые осуждали Pussy Riot, Удальцова и Развозжаева, болотников, Сенцова, которые вот-вот осудят Надежду Савченко и Дарью Полюдову, окажутся в клетке для подсудимых, вот тогда новая революционная власть будет обязана обеспечить им все права человека в соответствии с международными конвенциями. Право на защиту, на свидания с родственниками, гарантии от жестокого и унижающего обращения, достойные условия содержания на весь срок лишения свободы, интернет в камере. Но пока они сохраняют власть, позволяющую им беззаконно лишать свободы других, у них нет гарантий безопасности. Они - военный противник.

Существуют ли ограничения на действия против представителей преступной власти? Да, существуют, и они определяются политической целесообразностью. Силовые действия могут способствовать расшатыванию власти, только если они встречают сочувствие в обществе. Это сочувствие появляется лишь тогда, когда общество не видит перспектив добиться изменения режима каким-либо иным способом. Если есть реальный выбор между насильственными и ненасильственными способами борьбы, любой нормальный человек выберет ненасильственные способы. Если в стране есть массовое и эффективное движение ненасильственного сопротивления, какой дурак пойдет кидать бомбы в кареты губернаторов? Но если подобное движение так и не возникнет, это неизбежно рано или поздно поставит в повестку дня возвращение к народовольческо-эсеровским методам борьбы.

В 70-е годы XIX века многие представители «прогрессивной общественности» ждали, что вот-вот «поднимется мускулистая рука миллионов рабочего люда и ярмо деспотизма, огражденное солдатскими штыками, разлетится в прах». Но этой руки все не было. Как писал много позже большевистский историк Михаил Покровский, «оставались руки, правда, не сильные, мозолистые, а слабые интеллигентские, не мускулистые, зато нервные и, казалось, готовые сию же минуту пуститься в рукопашную». Таких рук не могло быть много. Но их и не нужно было много. Достаточно было того, что большинство «прогрессивной общественности» начало им сочувствовать. За неимением «мускулистой руки миллионов рабочего люда».

Сегодня еще есть время на то, чтобы «миллионы рабочего люда» решили проблему без этих слишком нервных интеллигентских рук. Немного, но есть. Успеют ли? Это будет зависеть от многих факторов. Например, от того, как скоро потерпят окончательный крах внешнеполитические авантюры Кремля и рассеется ура-патриотический дурман. Вот только пока их мозолистая рука начинает еще слабо подергиваться, я бы очень не советовал «прогрессивной общественности» вслед за Антоном Носиком заводить заунывную песню о том, что это все ватники и крымнашисты, которых до сих пор устраивали и прокуроры, и Цапки. Помните: только развитие этого движения может избавить ваши нежные руки от несвойственной им работы.

"Три года - за одиночные пикеты!" - не выкрикнул, а взрычал весь зал хором после приговора. Я бы сам заорал, если бы не эта тягостная привычка человека с камерой: помнить, что главная задача - запечатлеть все до конца. Я впервые видел, как на политическом приговоре (где присутствуют привычные ко всему активисты или правозащитники) люди плакали навзрыд. Я понимаю: такого беспредела в Москве еще не было. Было недавно у Сенцова, и будет вскоре еще более нелепое у Савченко, но это далеко, на юге. А в Москве была Болотная, там тоже суд был безобразен, но люди до сих пор стесняются: кто-то ведь стукнул нескольких полицейских! Не важно, что не те, кого посадили, но все же как-то неловко... Были бесконечные административки за те же липовые задержания на пикетах, но там всего лишь штраф, максимум - "сутки". А теперь - тюрьма. Я сам испытываю бешеную ярость.

Новая статья за "неоднократные нарушения" (212.1), конечно же, и античеловечна, и антиконституционна, и совершенно нелепа с точки зрения права. Я уже писал об этом, не буду повторяться. Но и это не самое худшее.

Худшее - родные традиции. Кроме знаменитого русского "авось", есть не менее популярное "так уж повелось". Сколько раз на свои рассуждения о законности, о том, как все должно быть, я слышал это вечное: "Ты же понимаешь, так у нас принято". Часто к этому добавляют "А высовываться не надо". Или "Да всегда можно как-то выкрутиться, закон ведь - что дышло". Огромная неповоротливая бюрократическая машина ("чудище обло, стозевно и пр.") сложилась в России так давно, что никто уж не помнит когда. И выживать в ней гораздо легче, если не пытаться ее сокрушить, а пользоваться ее неуклюжестью, находя лазейки и надеясь на авось - не заметят, договоримся, простят. Это до тех пор, пока эта машина не сходит с ума, забыв все остальные свои функции, кроме карательной. И тогда наступает 37-й год.

Да, всем здесь правит не закон, а пресловутая "практика". И по этой сложившейся практике полицейские всегда врут, а суд им всегда верит. Но ведь с полицейским можно "договориться", и дело вообще не дойдет до суда. А потом появляются такие, как Ионов и Дадин. Или Гальперин. Или еще десяток таких же - блаженных. Как сказал Ильдар перед приговором: "Я противник насилия и готов отправиться в тюрьму во имя борьбы с ним". Таким не предложишь отсидеться или "договариваться".

По этой самой "практике" можно доказывать свое алиби (что тебя вообще не было там, где ты кому-то привиделся). И тебя, может быть, отпустят, подержав для острастки в тюрьме (Катя Самуцевич, Даниил Константинов, некоторые болотники, оказавшиеся задержанными совсем в другом месте). Можно тихушничать, идти на сделку, "не выступать", и тебя, может быть, "пожалеют", дав "ниже низшего". Но если тебя просто свинтили менты на одиночном пикете потому, что начальство потребовало красоты и порядка на площади или просто у них настроение дурное, - ты не докажешь ничего!

У Ильдара Дадина и Владимира Ионова (его суд закончится завтра) на двоих - восемь эпизодов задержаний (как того требует статья). Из восьми - семь незаконны даже по безобразно ужесточенному закону о митингах. Их брали в результате провокации (когда подходит провокатор и встает на секунду рядом с пустой бумажкой - выходит уже не одиночный пикет). Вместо того чтобы по закону предупредить и дать время на исправление ситуации, берут в момент, не успеешь оглянуться. Их брали вообще стоящими в стороне от пикетчика. А эти убежденные "одиночники" к тому же яростные законники и принципиально следуют правилу: один стоит, остальные ждут смены в сторонке. Их брали за то, что вступил в спор с полицейским, когда товарища "винтят" незаконно. Только один эпизод из восьми нарушает существующий закон: несколько человек прошлись по улице с плакатом, не подав заявку. Страшное преступление!

Куча свидетелей, ворох видеозаписей. Суд их выслушал и посмотрел. Но в соответствии с практикой рядовой полицейский - "незаинтересованное лицо", а все свидетели защиты - "заинтересованные". Ну хорошо, привлеките их за дачу ложных показаний! Но практика этого не предполагает. Что за бредовая формула приговора "дали показания с целью защиты обвиняемого"?! Так соврали или нет? Или обвиняемый не имеет уже права на защиту?

Впрочем, все эти рассуждения стремительно теряют смысл. Потому что машина, похоже, в очередной раз сошла с ума. Для начала она решила убрать с глаз тех, кто раздражает ее, портя стерильную чистоту городского ландшафта. А чем еще они опасны машине? Я видел равнодушные глаза людей, проходящих мимо пикетчиков. Сегодня не время святых и блаженных. Кровь избитого в ментовке Ильдара, покореженные жизни болотников и много другого припомнят машине, когда она затрещит по швам. Когда ей вкатят счет по всему сразу: и за отсутствие колбасы, и за жизни солдат, погибших в бессмысленных войнах. И за политзеков. Машина не умеет смотреть в будущее? Ну ладно, ей же хуже.

Как обычно, они пришли к Диме Бученкову рано утром. 2 декабря обыски по обоим адресам, где он мог находиться, шли одновременно: в Москве на квартире, где он жил со своей подругой Аней и ее ребенком, и в Нижнем Новгороде, у его родителей. Родителям не сказали, что его задержали и у него обыск. У родителей никаких его вещей и документов не нашлось. О том, что Диму задержали, родители узнали из СМИ.

По словам подруги, Бученкову не дали никому позвонить, не сообщили фамилию следователя. После обыска сразу доставили в ГСУ СК, где с ходу провели все следственные действия. Вероятно, там же была очная ставка, какое-то опознание полицейскими-свидетелями. Видимо, обвинение было предъявлено в тот же день. Как стало известно из материлов суда по аресту, следствие даже не допрашивало его в качестве подозреваемого - ему сразу было предъявлено обвинение. Знакомые и родственники сразу подумали, что дело не связано с Болотной, потому что все были уверены: он не был там 6 мая 2012 года. Родители вспоминают, что, поскольку это были выходные, скорее всего он был у них в Нижнем перед отъездом за границу (в Грецию он выехал не до событий на Болотной, как писали некоторые СМИ, а 9-го числа). Он и сам на суде по аресту сказал, что был в Нижнем в тот день.

Сразу после ареста меня попросили войти в дело в качестве защитника. Я сразу оформила договор с его подругой (по поручению семьи). Дальше начались странные сложности.

Семья дала мне единственный существующий на тот момент контактный телефон следователя Уранова, который проводил у них обыск в Нижнем. Я ему позвонила и сказала, что хочу представить документы для вхождения в дело. Он ответил, что сейчас не в Москве, сам делом не занимается, а контактов следователя, ведущего дело, мне дать не может. Но обещал связаться со следователем и передать мой телефон для связи. Он обещал, но время шло, а мне никто не звонил. Перезвонила ему около 10 часов утра (все происходило ранним утром) - результат тот же. Я написала обращение на сайт СК РФ, что имею договор и хочу вступить в дело, но не могу связаться со следствием. Затем свой ордер и заявление о вступлении в дело передала в приемную СК. Мне не дали входящий номер, сказав, что он будет присвоен только на следующий день, а решения по заявлению я могу ждать только на следующей неделе!

В середине дня у меня было слушание в другом суде, а к вечеру я на всякий случай заехала в Басманный суд. Если Бученков действительно проходит по Болотному делу, меру пресечения должен рассматривать именно Басманный. И тут выяснилось, что в полдень суд уже определил ему арест. Но судья уже ушел, и дело по аресту мне в тот день не показали.

Аня сообщила мне еще одну фамилию следователя, которая прозвучала во время ареста: Добарин. Я вспомнила, что Добарин работал по Болотному делу, и достала у коллег его телефон. Утром 3 декабря я приехала в ГСУ на Техническом, чтобы встретиться со следователем и передать свои документы. В здание меня не пустили, объяснив, что встреча со следователем должна быть намечена заранее. Тогда я позвонила самому Добарину. Он ответил, что находится не в Москве и будет здесь только в понедельник. Сказал, что никакой следователь Уранов ему не звонил и моих просьб не передавал. А поскольку по телефону он не может проверить моих документов, то отказался сообщить, в каком СИЗО находится Бученков, и вообще давать любую информацию.

Тогда я передала его телефон отцу Бученкова. Отец перезвонил ему, но следователь сказал, что у него разряжается телефон, потом связь оборвалась, и после этого он уже не был доступен. В тот же день отцу звонил адвокат по назначению - он сообщил, что Дмитрий арестован судом, и назвал статьи обвинения. Но не сказал, в каком СИЗО он находится. Когда отец сказал, что семья заключила договор с новым адвокатом, он просто бросил трубку.

Вчера мы подключили ОНК - Андрея Бабушкина, Людмилу Альперн. И только сегодня Зоя Светова сообщила мне, что ОНК нашла Бученкова в ИВС на Петровке. Это удивительно и нарушает права человека, поскольку в ИВС нет режима питания, как в СИЗО, - есть только сухой паек. Я предложила родственникам подать иск о компенсации морального вреда по этой причине и потому, что родители столько времени не были извещены о местонахождении сына.

Я считаю, что создание таких бюрократических помех при вхождении адвоката в дело - грубое нарушение прав на защиту и прав адвоката. Это может стать очень опасной повсеместной практикой. Ведь если бы я вступила в дело даже после первых следственных действий - на этапе избрания меры пресечения, - мы смогли бы что-то сделать. Я бы ходатайствовала перед судом о предоставлении 72 часов для сбора документов по его алиби и других, относящихся к выбору меры пресечения. За это время мы могли бы собрать показания свидетелей, подтверждающих, что его не было на Болотной 6 мая, привести их в суд. Я считаю, что факта его некоторого внешнего сходства с подозреваемым недостаточно для ареста. И мы могли бы поставить под серьезное сомнение материалы, представленные следствием в суд. Суд должен был дать возможность защите представить свои аргументы.