Развитие событий последних полутора лет не оставляет сомнений в том, что 37-й год, возвращения которого мы боялись, подсмеиваясь, впрочем, над своими страхами, в действительности уже на дворе. Нынешнее лето легко перенесло нас на три четверти века назад. Массовые репрессии – это не причина, а следствие: это результат уверенности власти в своей силе и в ничтожности собственного народа, результат ее отношения к народу как к своей собственности.

Нынешняя власть, как и та, 76-летней давности, уверена, что для нее не существует никаких ограничений – ни моральных, ни политических, ни законных. Она готова решать свои задачи любым способом, который окажется ей доступным. Средства для этого она методично создавала последние годы и, судя по ее поведению, считает, что со своей задачей справилась. Создан безграничный чиновничий аппарат, включающий отлаженную репрессивную машину. Политический процесс представляет собой не более чем имитацию: как только возникают опасения, что он может выйти из-под контроля, власть тут же, не стесняясь, применяет силу.

Отношение власти к народу хуже чем пренебрежительное: его, как маленьких детей, пугают рассказами обо всех ужасах – от иностранных агентов до педофилов. Цель – убедить в страшной опасности, грозящей отовсюду. И, как маленьких детей, радуют: президент находится в превосходной физической форме.

Сейчас стало понятно президентство Медведева. Государь на время отошел от власти, передав ее доверенному лицу: посмотреть, как поведут себя соратники в его отсутствие. Часть соратников повела себя неразумно: позволила либералам публично высказывать свои идеи, более того, даже выслушивала их. Государь вернулся и быстро навел порядок. Его возмутили не идеи – он не придал им никакого значения, как и всему исходящему не от него; его возмутило, что кто-то посмел озаботиться интересами отечества по собственной инициативе, без прямого указания верховной власти. Его привело в ярость то, что кому-то приходит в голову рассматривать интересы отечества как нечто касающееся каждого, а не только его самого и узкого круга близких и преданных ему людей. Наконец, он искренне оскорбился тем, что кто-то без его предварительной санкции обратился к депутатам Госдумы, а те уделили этому обращению какое-то внимание. Это поведение депутатов нарушило «понятийное соглашение», по которому Госдума обслуживает исключительно верховную власть и сама не вправе позволить себе абсолютно ничего.

Ярость президента вылилась в «дело экспертов», по которому, как пишут газеты, вызываются на допросы не только сами эксперты, но и депутаты с чиновниками. Если сначала казалось, что власть недовольна либеральными идеями, высказанными экспертами, а также тем, что деятельность экспертов финансировалась, хоть и совершенно легально, но из-за рубежа, то теперь уже ясно, что ситуация много серьезнее. Верховная власть не допускает, видимо, даже мысли, что в стране возможны умственные движения без ее одобрения и полного контроля. Тем более «преступными» являются попытки «развратить» идеями лиц, обслуживающих эту власть. Всем заявлено: у власти есть только один орган – и все его знают. Остальное существует для видимости, и вступать в отношения с этой «видимостью» запрещено. Сейчас депутаты и чиновники бросятся к ногам власти объяснять и доказывать, что они ничего не хотели и ничего не думали, что они в принципе ничего не могут ни хотеть, ни думать, - что сегодня является, наверное, чистой правдой.

Гнев президента немедленно принял форму уголовного дела, потому что другого и не бывает в стране, где власть не стеснена ни законом, ни здравым смыслом. Возбудить дело в связи с общественной экспертизой процесса Ходорковского и разработкой концепции либерализации уголовного законодательства невозможно: тут преступлением даже не пахнет. Следственный комитет нашел выход: стал расследовать деятельность экспертов в рамках дела 2003 года по обвинению Ходорковского в хищении акций ОАО «Апатит». Так следствие обходит требование закона проверять основания для возбуждения дела еще на первоначальной стадии: раз дело уже возбуждено, следствие может теперь не проверять, содержат ли новые обстоятельства признаки хоть какого-нибудь преступления.

«Дело экспертов» ясно показывает: власть хочет быть тоталитарной. Во всем, что исходит не от нее, она видит угрозу себе. Все, что не есть она сама, смертельно пугает ее. При таком отношении верховной власти к себе и к обществу совсем недалеко до массовых репрессий. Начнутся ли они и если начнутся, то когда – предугадать невозможно. Аппарат готов и ждет сигнала, власти достаточно пошевелить пальцем или нахмурить бровь.

Предотвратить репрессии может наше единодушное нежелание стать их жертвами. Если мы объединимся и внятно объясним власти, что с 37-го года все изменилось, что страна и народ другие, что мы будем сопротивляться, будем стоять друг за друга – власть неизбежно отступит. Пока еще существуют законные способы донести эту мысль до власти. Потом таких способов может не быть. Предстоящие выборы – это, не исключено, последний шанс общества показать власти свое отношение к ней. Надо оставить внутренние – пусть даже серьезные – разногласия и выступить вместе. Внутренние споры в решающий момент ведут к смерти. Предстоящие выборы ничего не значат и ничего не решат как выборы – власть обеспечит нужный ей исход, - но эти выборы позволят обществу остановить наступление тоталитаризма. Задача состоит в том, чтобы не делить голоса между разными кандидатами оппозиции: если пять кандидатов оппозиции наберут по пять процентов голосов каждый, власть ничего не почувствует; если же единый кандидат оппозиции получит 25 процентов голосов, власть поймет, что ее власть не безгранична, и не рискнет повторить 37-й год. Давайте помнить, что нам предстоят не рядовые выборы в демократическом государстве и вообще не выборы, а референдум по вопросу, хотим ли мы быть уничтожены, как это было в 37-м году, или не хотим.