Культурная жизнь в столице бьет ключом, оттого так легко перепутать значимые события. Вообразить, например, что это в Большой театр десантировались штурмовики Гоши Тарасевича, выбежали на сцену, разбрызгивая по пути нечто зловонное, и сорвали премьеру балета "Нуреев". Напротив, "Артдокфест", который почтили своим присутствием и Песков с Эрнстом, и Мединский с Чемезовым, удался на славу. Фильмы настолько восхитили министров и капиталистов, что они даже простили участникам фестиваля довольно дерзкую шалость. Когда те вышли на сцену в заключительный день в футболках с надписью "Свободу Сенцову!" и хором потребовали у высокопоставленных зрителей вернуть Украине Донбасс и Крым.

Путаница возникает потому, что нет вроде принципиальной разницы между двумя этими художественными явлениями: спектаклем про гея-невозвращенца, предателя Родины, и документальными лентами "Мустафа", "Война ради мира" и "Полет пули", разными способами снятыми с показа. Всюду же измена, всюду культурный шок. А русофоб-растратчик Кирилл Серебренников - разве он не враг? Разве он не страшнее этически небезупречной Беаты Бубенец с ее айдаровцами?

Тем не менее лучшие люди России устроили овацию заключенному под домашний арест режиссеру. Им, вероятно, понравились пляски кагэбэшников и трансвеститов, и англоязычный мат в устах главного героя тоже никого из них, министров-охранителей и чекистов-капиталистов, не смутил. При том что балет в июле уже откладывался на неопределенный срок по личному указанию Мединского, который позже, если верить весьма правдоподобным слухам, успешно организовывал арест Серебренникова. Но вот поди ж ты, теперь сам пришел смотреть "Нуреева" и тоже, говорят, хлопал артистам. Правда, на прогон пришел, а не на премьеру, но это большого значения не имеет.

И совсем иначе дела обстоят у Виталия Манского с его документалистами. Сперва у входа в зрительный зал организатора "Артдокфеста" с пристрастием допрашивают неравнодушные граждане в штатском и в камуфляже, обещая ему "серьезные проблемы". Сутки спустя мы наблюдаем, как они свое слово держат. И никакой Песков не извещает нас о том, что посетил кино мирового ранга, и Мединского близко не видно, хотя его незримое присутствие почему-то ощущается.

Может, потому ощущается, что Манского министр не любит еще горячей, чем Серебренникова. Поклялся же он года три назад, что, покуда служит на своем посту, "ни один проект Манского, в том числе и "Артдокфест", не получит никогда никаких денег", и верность клятве хранит. Вообще у них немало общего - у собирательного гопника Гоши и у неповторимого, штучного нашего министра культуры, но умение исполнять обещанное прямо бросается в глаза. Как моча из склянки.

Да, но все-таки надо бы разобраться в этой неразберихе и понять, отчего столь похожие, в сущности, деятели так по-разному реагируют на искусство. Почему на мятежного "Нуреева" рвется начальствующая аристократия, а просматривать крамольную документалку тот же самый бомонд отряжает остервенелых "ополченцев"? Как так выходит, что одному достаются сливки общества, а другим - сплошной Тарасевич? Откуда это неравенство?

Ответ представляется непростым и отсылает, пожалуй, к иерархичности искусства. К рейтингам, что ли, согласно которым художника красит место, где выставляется его произведение. И если это какой-нибудь Центр фотографии, то там въедливым ценителям особо не возбраняется вандализм. Ну, уссывается человек перед картиной, что ты с ним сделаешь, кроме как оштрафуешь, да и то не всякого. В кинотеатрах тоже можно гадить, а ежели фильм совсем не нравится, то и поджечь какое-нибудь провинциальное учреждение культуры, хотя тут санкции уже построже. А вот Большой театр - это объект режимный. Унитаз перед ним с письменного секретного разрешения администрации Кремля еще можно изредка выставлять и проталкивать в него книги. Подъезжать же туда с канистрой ни в какое время суток не следует, и мочу внутри театра лучше не разбрызгивать. Тем более от лица рассерженных патриотов.

Это власти воспримут гораздо острее, чем балет про отщепенца или кино про бандеровцев. И любого Гошу, как бы его ни звали, и толпу его единомышленников при попытке сорвать спектакль тренированные мужчины в корректных костюмах немедленно повяжут, а безжалостные судьи скоро приговорят. Невзирая на прежние заслуги в боях за русский мир и умелое свинчивание табличек с дома, где жил Борис Немцов. Короче, в этом случае оступившийся Гоша быстро пополнит собой список пострадавших за свои, так сказать, убеждения, иначе говоря, политзеков. Но и он, и его штурмовики, и кураторы не для того сражаются, чтобы пополнять этот список, и тут мы можем только подивиться их знанию российских реалий и взыскательному вкусу. Министру Мединскому они едва ли когда-нибудь помешают насладиться подлинным искусством ненавидимого художника.

Иными словами, Виталию Манскому и многим другим несогласным следует сменить среду обитания. Прорываться в Большой театр или в Большой Кремлевский дворец - куда-нибудь туда, где погромщики чувствуют себя чужаками. Там практически все можно показывать, ничего не опасаясь. Другой вопрос, как попасть в эти заколдованные места в столице, где культурная жизнь бьет ключом, только успевай уворачиваться. Нелегкая задача для творца, однако "Нуреев" Кирилла Серебренникова, снискавший начальственные рукоплескания, служит примером вдохновляющим.