Луч света, как и положено, пробивается в конце тоннеля. В конце фильма, когда северокорейские гэбешники, контролирующие каждый шаг режиссера, отваливают ненадолго и он остается наедине с девочкой Син Ми и переводчицей. "Ну вот тебя приняли в пионеры, - спрашивает Виталий Манский. - Что дальше будет с тобой?"

Девочка молчит. Потом отвечает. Теперь, говорит она, начинается взрослая жизнь. Ты сама несешь ответственность за свои ошибки. И думаешь о том, что еще можешь сделать для уважаемого руководителя. И тут она снова замолкает, надолго, и глаза ее медленно наполняются слезами. "Слушай, постарайся успокоиться", - шепчет режиссер и, обращаясь к переводчице, просит: "Скажи ей, что все хорошо, что не надо плакать". Пусть вспомнит о чем-нибудь хорошем. "О чем же?" - спрашивает девочка. "Ну, о чем-нибудь радостном, что случилось в твоей жизни". Стишок, может, пусть расскажет, предлагает гость из России. И она, утерев слезы, читает стихи о том, как ее приняли в пионеры, типа перед лицом своих товарищей торжественно клянусь жить, учиться и бороться, и глаза ее пустеют, и Син Ми обретает душевный покой.

В конце тоннеля обнаруживается полный мрак.

Это момент истины, когда она говорит о наказании за ошибки, о любви к фюреру, плачет и клянется. Именно так страх в тоталитарном государстве и переплавляется в любовь, обжигая человеческое лицо слезами безутешного горя и бесконечной благодарности. Режиссер Виталий Манский снял очень страшный фильм о самом страшном государстве на земле, и что ж удивляться, если официальный Пхеньян протестует. Реакция официальной и полуофициальной Москвы не столь однозначна. Ибо у начальства российского свои счеты - и с Ким Чен Ыном, и с автором фильма "В лучах солнца".

Северная Корея достала всех, включая кремлевское руководство, - и ядерным шантажом, и самим фактом своего невообразимого существования. Так что недели две назад, когда российские пограничники предельно жестко, со стрельбой и убийством, задержали в Японском море браконьеров из КНДР, могло даже показаться, что Москва намеренно идет на конфронтацию с Пхеньяном. В рамках масштабной геополитической аферы, связанной с необходимостью как-то замириться с Западом.

Аншлюс украинских территорий привел к холодной войне. Вмешательство в дела сирийские, продиктованное желанием создать "антигитлеровскую коалицию" с Обамой, обернулось плавным переходом войны холодной в ее сильно подогретую стадию. Оттого и почудилось в середине октября, что Владимир Владимирович, умеющий удивлять, решил как-то сблизиться с Америкой и Европой иным кружным путем, через Северную Корею. Посредством лобового с ней столкновения, на радость прогрессивному человечеству. Однако Ким Чен Ын на прямой конфликт не повелся, и конспирологический этот сюжет пока продолжения не имел.

Виталия Манского тоже в Москве не любят, особенно в Министерстве культуры, где его давно уже зачислили в русофобы и сам Мединский, размышляя вслух о тематике произведений ненавистного режиссера и ему подобных, обогащал словарь современного искусствоведения термином "Рашка-говняшка". По этой причине и еще, вероятно, потому, что на съемки документальной ленты о счастливой жизни юной пионерки в КНДР поначалу были выделены средства из российской казны, столичные кинотеатры в массовом порядке отказываются от демонстрации фильма. Тем не менее формально он не запрещен, в чем естественным образом проявляется гибридность текущей эпохи.

С одной стороны, русофоб и чучхефоб Манский. С другой стороны, большая политика, которая сводится к тому, что мы ни перед кем не прогибаемся, а Ким Чен Ына вообще держим про запас, как бы на крайний случай. С одной стороны, сказал же Дмитрий Песков, призывая к порядку взбунтовавшегося Константина Райкина, что "цензура недопустима", но девушку спонсирует тот, для кого она заранее согласна чего-нибудь станцевать. С другой стороны, нельзя просто взять и объявить, что "В лучах солнца" - это циничная фальсификация, состряпанная в угоду силам империалистической реакции, целью которой является покушение на нерушимый братский союз российского и северокорейского народов. Какой уж там союз. Может, Путина потому до сих пор еще терпят и принимают в некоторых европейских столицах, что живет и трудится в Пхеньяне человек по имени Ким Чен Ын. Все познается в сравнении, вот и Владимир Владимирович познается.

Кстати, думаю, что в КНДР отчасти согласны со взглядами президентского пресс-секретаря на творческий процесс и оттого втайне еще более оскорблены. В том смысле согласны, что государство должно тотально контролировать режиссеров и прочих художников, оплачивая их полезный труд. Напротив, буржуазные выверты в заявлении Пескова, насчет невмешательства государства во внутренние дела суверенных художников, способны вызвать у северных корейцев чувство тяжелого недоумения. Ходил бы Манский строем вместе с другими российскими деятелями кино и снимал бы только то, что велено, как это заведено в КНДР, - и не было бы никакого скандала, и восхищенные зрители небось плакали бы от счастья, наблюдая прием в пионеры восьмилетней Син Ми.

Теперь они тоже плачут, но это совсем другие слезы. Подлые, предательские, вредительские. Или даже смеются над отставшими от цивилизации местными чекистами, которым и в голову не приходило, что кино можно снимать на камеру с двумя картами памяти. В итоге одна камера запоминает исключительно то, что разрешено, а вторая фиксирует все подряд, в том числе и запрещенную реальность.

Процесс репетиций накануне съемок в доме, где не жили и никогда не будут жить Син Ми и ее родители. Речь увешанного орденами до яиц ветерана, который забыл поздравить девочку и должен выступить еще раз. Троллейбус с опущенной дугой, толкаемый вручную несчастными пассажирами. Миноискатели, при помощи которых проверяльщики ощупывают букеты, принесенные к подножию памятников двух предыдущих, вечно живых Кимов. Слезы пионерки, когда чужеземный дядька спрашивает ее о будущем. Горькие детские слезы, до того отчаянные, что тьма в конце тоннеля кажется беспросветной.