Сегодня, 26 апреля, в Заднепровском районном суде г. Смоленска продолжится судебный процесс по делу политзаключенной Таисии Осиповой. Сегодня планируется допрос оперативников ЦПЭ и понятых, членов смоленских отделений движения "Наши" и "Молодая гвардия Единой России" (МГЕР).

Нет предела совершенству. Совершенству беззакония. В этом я начал убеждаться на новом судебном процессе по делу Таисии.

Первое, что вызвало серьезные подозрения насчет исключительно предвыборного характера отмены ей приговора 15 февраля, это то, что когда областной суд отменил приговор Таисии, а гособвинитель в кассации запросил как предел всего 4 года лишения свободы (в отличие от его коллеги, запросившего на процессе в районном суде почти 13 лет), суд, тем не менее, оставил ее под стражей. Само по себе продление содержания под стражей человека, который просидел в тюрьме уже год и три месяца и чей приговор вышестоящая инстанция отменила как необоснованный, а сторона обвинения фактически переквалифицировала дело в нетяжкое преступление, является нарушением норм права. Не говоря уже о том, что суд не стал учитывать тяжелое состояние здоровья Таисии и наличие у нее дочери, которой шесть лет исполнилось, когда ее мама почти год сидела в тюрьме.

13 марта, на первом после отмены приговора заседании в Заднепровском районном суде, судья Кожевников без всяких оснований продлил арест Таисии Осиповой до 15 июня.

Далее были нарушены сроки рассмотрения жалобы адвокатов на продление меры пресечения. Более месяца прошло, прежде чем тот же Смоленский областной суд рассмотрел жалобу стороны защиты. Это произошло лишь 18 апреля, при этом вышестоящая инстанция отклонила жалобу, никак не мотивировав это. Прокурор при этом утверждал, что Таисия, находясь на свободе, сможет угрожать свидетелям обвинения.

Уже на следующий день, 19 апреля, в Заднепровском суде началось новое рассмотрение по существу дела Таисии Осиповой.

Напомню, что дело официально инициировал Центр по противодействию экстремизму УВД по Смоленской области, его сотрудники руководили всеми мероприятиями и до сих пор осуществляют оперативное сопровождение дела. По их версии, 23 ноября 2010 г. они нашли дома у Таисии наркотики. "Эшники" утверждают, что до этого ими был подослан анонимный свидетель, который трижды закупил их у Таисии.

Примерно через три недели после ареста, когда следователь МВД завершил расследование дела, оперативникам ЦПЭ стало понятно, что, выходя в суд с одним анонимным свидетелем и показаниями лишь сотрудников ЦПЭ, они могут получить полный развал дела о "крутой наркоторговке". Поэтому они обратились за помощью к сотрудникам смоленского УФСКН. В результате чего 15 декабря 2010 г. Таисию "вывозят" из тюрьмы в здание УФСКН без ее адвоката. Там ее «опознает» еще один свидетель-аноним под псевдонимом «Звягин», который якобы единожды купил у нее наркотики. При этом «опознание» производится при полном отсутствии хоть какого-либо адвоката вообще.

Коротко об этом всем я написал в посте о первом заседании еще предыдущего судебного процесса.

Еще тогда я предположил, что эпизод от УФСКН нужен для подстраховки основного обвинения, которое, по моему мнению, должно было развалиться в суде. И я оказался прав. 13 марта сего года гособвинитель отказался от обвинения по двум из трех эпизодов якобы "торговли" от ЦПЭ. Оставшийся один эпизод и обыск легко опровергаются объективными доказательствами невиновности Таисии (распечатками телефонных переговоров понятых и видеозаписью с обыска).

Поэтому гособвинитель и судья цепляются за эпизод от наркополицейских. При том что бумажки в УФСКН лепились, видимо, на скорую руку и не выдерживают никакой критики. Следует даже признать, что сотрудники ЦПЭ готовились получше - хотя бы изучили местность, подготовили своих свидетелей к даче показаний в суде и даже вывозили их на местность для ознакомления с "местом совершения преступления". Но уже по одному этому эпизоду при желании судья может влепить те же 10 лет.

Так вот, 19 и 20 апреля суд рассматривал эпизод от УФСКН. Самый крупный прокол в показаниях всех свидетелей и засекреченного свидетеля "Звягина" в этом эпизоде - это то, что они не поняли изначально, что то место, которое было указано ими как место, где они якобы поставили свой автомобиль (г. Смоленск, ул. Гоголя, д.5), находится очень далеко от дома Таисии, возле которого якобы была произведена закупка (3-й переулок Гоголя, д.6). По прямой там метров 400, а реально, чтобы дойти оттуда, надо долго плутать переулками, пробираться через частный сектор по сильно пересеченной местности, и оттуда просто физически ничего невозможно увидеть. Оперативники наркоконтроля, видимо, не очень хорошо знают местность или поленились уточнить взаиморасположение домов. При этом в своих показаниях на следствии оперативник Савченков Е.Л. утверждает, что они остановились на автомобиле возле дома №5 по ул. Гоголя, все кроме Звягина остались сидеть в машине и оттуда они наблюдали за тем, как Звягин общался с Таисией.

Понятые Николаенков и Королев, будучи допрошенными в суде в феврале 2010 г., фактически сказали то же самое. Только после их допроса Савченков Е.Л. спохватился и поменял свои показания, данные им же на следствии. Он сказал, что они «прогуливались» за спиной у Звягина и Таисии. На суде же 19 апреля с.г. этот оперативник сказал, что он стоял вместе с понятыми в таком месте, откуда было совершенно не видно дома Таисии и всего происходящего. Что противоречит показаниям понятых, допрошенных в этот же день. При этом показания всех этих свидетелей на прошлом и на этом процессе сходятся в одном - никто из них не видел Таисию, не может опознать ее как продавца, и никто из них не видел процесса "покупки" наркотиков.

Еще на заседании 19 апреля судья Кожевников показал, что он готов игнорировать нормы УПК и позицию областного суда, отменившего приговор Таисии. Так, например, он даже не удаляется в совещательную комнату для рассмотрения письменных ходатайств защиты, что является прямым нарушением УПК; без всякой мотивации не стал учитывать указания областного суда о том, что необходимо в ходе заседания исследовать вопрос об обоснованности засекречивания свидетелей обвинения, что является обязательным условием при производстве процесса с участием свидетелей, включенных в программу защиты свидетелей.

А ведь кассационном определении Смоленского областного суда, отменившего 15 февраля приговор Таисии, был прямо указан ряд нарушений, допущенных судом первой инстанции. Одно из грубейших - суд не принял мер для исследования оправданности засекречивания свидетелей обвинения. Согласно прямой норме УПК основанием для засекречивания свидетеля являются данные о наличии реальной угрозы убийства для него. Стороной обвинения таких доказательств не предоставлено до сих пор. Более того, судья просто не дает Таисии делать заявления на процессе, обрывает ее и откровенно хамит.

19 и 20 апреля происходил допрос засекреченного свидетеля Звягина. Этот свидетель находился один в кабинете у судьи и давал показания через аудиосвязь, изменяющую голос. Аппаратура постоянно якобы ломалась, и судья Игорь Кожевников в нарушение всех норм неоднократно лично уходил в свой кабинет якобы для починки аппаратуры. При этом он даже не объявлял перерыва. О чем он там беседовал со свидетелем, неизвестно, но после того как он принес из своего кабинета схему расположения свидетеля на месте преступления, выяснилось, что в ней содержатся противоречия с ранее данными свидетелем показаниями. Тогда судья еще раз удалился в свой кабинет и принес уже переделанную схему. С его слов, свидетель вдруг "вспомнил", что все было по-другому.

После заявленного адвокатом Светланой Сидоркиной протеста по поводу столь грубых нарушений норм ведения судопроизводства судья был вынужден пригласить в свой кабинет адвокатов. Адвокат Наталья Шапошникова, рассмотрев свидетеля, который был в маске, заявила, что это не тот человек. которого им представляли в качестве засекреченного свидетеля "Звягина" год назад. Она определила это по росту, телосложению, цвету глаз и манере говорить. Адвокат Шапошникова заявила ходатайство о проведении сравнительной комплексной психолого-лингвистической и фонетической экспертизы показаний этого свидетеля с целью установить подлинность его личности.

Кассационное определение Смоленского областного суда от 15.02.12, отменившего приговор Таисии Осиповой: 1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10

Помиловал! Наконец помиловал! И первым был Сергей Евгеньевич Мохнаткин. Кто скажет, поглумился президент – отпустил одного из целого списка. Да и что это за милость, когда человек безвинно отсидел почти весь срок. А тут еще вынудили написать прошение о помиловании. Но такой она и бывает, монаршая милость в России. Да ладно, простили бы и это! Только вот одна деталь не дает покоя. Наш убывающий президент сделал все как-то поперек процедуры, самой же властью и установленной. Спешил напоследок сделать хоть одно доброе дело?

Ведь по правилам на прошение о помиловании сначала свою резолюцию должен поставить начальник колонии, потом должна собраться очень независимая комиссия по помилованию и тоже согласиться/не согласиться, и еще губернатор, как же без губернатора. И только после всех этих согласований подписывается высочайший указ. Так? А теперь самое время спросить, какой начальник исправительного учреждения в ясном уме и твердой памяти одобрит прошения зэка, злостного нарушителя режима, которому только несколько дней как изменили режим содержания – с общего на строгий. Да ни за что, если только под расстрелом!

Но никто в начальника колонии не стрелял и даже не насиловал, и потому указ о помиловании зэка Мохнаткина свалился ему на голову как апрельский снег. И ошеломил не только начальника, но и всю зону. И когда журналисты РЕН ТВ приступили к начальнику с вопросом «Почему Мохнаткина до сих пор держат в ПКТ, президент ведь освободил!», он поперек монаршей воли все твердил: «Мохнаткин должен отбыть наказание, должен!»

Ну да, закатанный на полгода в «помещение камерного типа» Мохнаткин слишком рано получил свободу. И, судя по всему, указ о помиловании был воспринят администрацией колонии как оскорбление. Да бог с ними, с вертухайскими сердечными муками. Но президент-то, президент! Обошелся без всяких фильтров и помиловал так, без выстроенной вертикалью процедуры. Как же так? Ведь когда Мохнаткин, еще мирный и не наказанный зэк, просил отпустить его на волю условно-досрочно – не отпустили.

И когда Ходорковский еще в Чите просил освободить хоть и условно, но досрочно – нет, не отпустили! А причина - что-то там с крышкой бачка с водой было не так. А еще Ходорковский не ответил на вопрос «Скоко-скоко человек в камере?» Будто начальник читинского изолятора и сам не видел, что человеков там было всего двое. И Лебедев не удостоился этого самого УДО. И причина была веская: куда-то пропали зэковские штаны, и хоть потом нашлись – все равно не освободили.

А тут как с куста - вытащили Сергея Мохнаткина прямо из бочки с бетоном! Вот что значит маленькая, но собственная политическая воля. И никакие процедуры не препятствие! И пусть бы и дальше президент так нарушал, дело-то божеское – давать волю людям, а особенно тем, кто по закону и так должен был быть отпущен. И ладно, пусть не к Светлому Воскресению Христову – пусть к Международному дню солидарности трудящихся и Девятому мая, но отпустите, г-н президент, и других политзаключенных. А там скоро Вербное воскресенье и День России! Да и в любой другой, даже будний день – только отпустите! И без всяких прошений.

А Сергея Мохнаткина вчера, 24 апреля, мы так и не встретили. Пока стояли под окнами колонии, боялись, что бедолагу тайно вывезут в каком-нибудь фургоне, крутился там один с надписью «Хлеб». Немного приободрились, когда подъехали РИА «Новости». И вот их с камерами и микрофонами тут же пропустили в колонию. Пробыли они там часа три. И думаете, чем они там занимались? Да, пятнадцатиминутное интервью у помилованного Мохнаткина они таки взяли, но все остальное время работали на «объективность» картины мира - по версии администрации колонии. Скоро эти «рассказы-разоблачения» появятся то на одном канале, то на другом.

А к вечеру и журналисты, и мемориальцы успокоились – сегодня не выпустят, поздно! Но тут позвонил старый политзэк и предупредил: мол, в восьмидесятых одного такого освобожденного вытолкали за ворота среди ночи. С них станется! С утра снова будем стоять у Торжокской колонии № 4. Надеюсь, дождемся.

Вчера меня должны были судить за хулиганство, которое я якобы совершил в субботу в Цаговском лесу. Но на суд я не пошел, поскольку не хочу быть арестованным. И на дальнейшие заседания, если они будут по моему делу, ходить тоже не планирую.

В субботу в лесу нас задержали около 40 человек. Из этих 40 выделили восемь, в числе которых был и я, чтобы оставить в отделении полиции на ночь. Вменили административную хулиганку. Такое ощущение, что по нам восьмерым было отдельное распоряжение – все мы были из "Моссовета", не понимаю, как они это вычислили.

Двоих из нас уже закрыли в изолятор временного содержания, когда приехала адвокат Виолетта Волкова и устроила в отделении настоящие чудеса. Мы объявили голодовку, и она добилась того, чтобы нас отправили для осмотра в больницу. Врачи нас обследовали, в процессе выяснилось, что они симпатизируют борьбе за лес. Нам выдали справки, что мы не можем содержаться в изоляторе временного содержания.

Всех отпустили, кроме меня, - по мне было отдельное распоряжение держать до утра. Но в итоге в три часа ночи в воскресенье отпустили и меня, справка сыграла свою роль.

Если бы к тому моменту, когда приехала Виолетта Волкова, двоих ребят еще не закрыли, она добилась бы и их освобождения. Но не получилось, поэтому вчера их привезли на суд.

Я звонил тем, кто был в суде, они рассказывали, что сотрудники полиции давали очень путаные показания. В итоге суд перенесли на 26 апреля, а ребят выпустили до суда. На данный момент не вынесено ни одного решения ни по одному из задержанных в субботу в Цаговском лесу.

Станислава Канкию не регистрируют в квартире жены. С вопросом о том, почему этого не происходит, я обратилась к начальнику управления по паспортизации и регистрации в РФ, с которым мы дружно и довольно давно работаем. Первое время с его стороны было некоторое удивление. Он попросил меня принести ему документы - мы принесли. Затем у нас был разговор о том, что для регистрации человек должен явиться лично, и это, наверное, правильно, если он в состоянии лично явиться.

На самом деле все такие действия могут производиться через доверенное лицо. У Тины Канкии есть доверенность от ее мужа, и его должны были зарегистрировать по этой доверенности, никаких отказов быть не могло. Похоже, как Тина слышала из-за двери, в миграционную службу звонили из суда. То есть Бабушкинский суд проявляет вот такой удивительный дополнительный интерес к делу Канкии.

Но это не так важно. Важно то, что решение о заключении под стражу принимается, когда человеку негде жить. Ведь важен не факт регистрации, а важен факт наличия жилья, наличие места, в котором человек может жить во время судебного следствия. Квартира Тины Канкия – это квартира, собственно говоря, их общая, в которой они жили вместе с 1999 года. Время от времени Станислав уезжал, как уезжают многие люди, по своим делам в Краснодар, где у него был бизнес. Но постоянно его семья проживала в этой квартире, а был он там зарегистрирован или нет – это не имеет никакого значения.

В этой квартире он был задержан, из этой квартиры он был доставлен, точно так же он в эту квартиру может вернуться. По существу он обычный московский гражданин, имеющий место жительства, имеющий семью, имеющий возможность жить вместе с женой в их общем жилье.

Совершенно очевидно, что коль скоро суд не принимает решение об изменении меры пресечения такому тяжелобольному человеку на не связанную в заключением под стражу, коль скоро миграционная служба в этом отношении отказывается выполнять свои обязанности, значит есть какие-то третьи причины, которые заставляют и тех и других так поступать. Хотелось бы не столько выяснить, сколько устранить их. Даже не выясняя, что это за причины, потому что мне не важно, почему это так, мне важно, чтобы этого вообще не существовало.

Позвонил юрист «Агоры» Ильнур Шарапов. Сообщил, что наконец-то назначено предварительное заседание по моему иску к МВД. Речь идет о требовании компенсации морального вреда за задержание и допрос моего 6-летнего сына Вани. История эта, вы помните, случилась 1 ноября прошлого года.

Сумма иска символическая – 1 рубль. Конечно, я бы хотел получить скальп господина Окопного, но удовлетворюсь и этим, сказал я однажды «Коммерсанту».

Доказательств к судебному разбирательству подготовлено изрядно: результаты проверки прокуратуры, экспертизы, свидетели... Надеюсь, это будет объективное расследование, не как то, что провел Общественный совет при ГУВД Москвы под руководством Ольги Костиной. Венедиктов тогда справедливо возмутился.

Сам Иван сейчас в «эмиграции» в Сибири - у бабушки. После всей этой истории и последовавших за ней визитов «эшников» и ювеналов мы разумно решили вывести его с линии огня. Помню, историческую сцену его с мамой отъезда запечатлел на видео Дмитрий Борко.

Итак, первое судебное заседание состоится 25 апреля в 17.30 в Тверском суде Москвы.

Для меня решение о помиловании Сергея Мохнаткина было ожидаемым. У нас была информация от Бориса Немцова, который вел переговоры по списку политзаключенных с администрацией президента, что именно Мохнаткин наиболее вероятный кандидат на помилование, с одной стороны. А с другой стороны, он единственный, про кого достоверно известно, что он практически сразу написал ходатайство о помиловании. То есть никаких препятствий не было. При этом ведь он отсидел больше половины срока, ему под 70 лет, он случайный прохожий, а не убежденный противник режима, не активист - в том смысле, в каком активистами являются члены «Другой России».

Конечно, в любом случае хорошо, что Мохнаткин на полгода раньше выйдет из тюрьмы. Другое дело, что это всего один человек из предоставленного нами списка – это исключительно мало. Увы, я сомневаюсь, что помилуют кого-то еще – было бы довольно странно их миловать частями. И хотя надежда умирает последней, с точки зрения логики и здравого смысла освобождение через некоторое время еще кого-то из списка представляется маловероятным. Рад буду ошибиться.

Предложение написать ходатайства о помиловании мы передали всем участникам списка сразу, как только нам выдвинули такое требование со стороны администрации президента. Благодаря настойчивости Немцова они согласились на то, чтобы это было в любой форме, то есть речь не шла о признании вины, это просто предложение президенту воспользоваться своим правом помилования, предусмотренным Конституцией.

Это странная формальность – ходатайство о помиловании. Очевидно, что администрация президента проявляет упрямство – все должно быть только по их правилам и на их условиях. Конституция не требует подачи ходатайства о помиловании, но есть указ президента, который он, естественно, волен отменить, но он уже отказался сделать это и публично заявил, что считает необходимым наличие такого ходатайства. На эту тему уже неоднократно высказывались юристы высокого уровня, но здесь, видимо, уже ничего не поделаешь.

Мы с Сергеем Мохнаткиным в конце февраля составляли ходатайство о помиловании. Мы писали в нем, что просим в отношении Сергея применить акт амнистии, поскольку он не представляет никакой социальной опасности для общества. Свою вину Мохнаткин не признал, вообще по поводу уголовного дела в ходатайстве не было ничего написано.

Трудно было ожидать такого решения. Сам Сергей до сих пор в это не верит, он сказал мне сегодня: «Это совершенно неожиданно, я абсолютно на это не рассчитывал. К этой мысли надо еще привыкнуть и технические вопросы до конца решить. Вот выйду за ворота колонии, тогда, наверное, взлечу в воздух от радости».

Пока Сергея не освободили, он до сих пор находится еще в помещении камерного типа. Я буду разговаривать с начальником колонии - будем решать вопрос, как его сегодня освободить. Акт об амнистии вступил в законную силу непосредственно после его подписания, с этого момента Мохнаткин свободен.

Через Льва Пономарева мы сейчас пытаемся связаться с администрацией президента, с президентским светом по правам человека, чтобы УФСИН по Тверской области сегодня получил все необходимые документы и сегодня же освободил Сергея. Если этого сегодня не произойдет, это будет предметом обжалования в ЕСПЧ. Даже если это будет один день промедления. Я уже не раз поднимал этот вопрос в суде по другим делам. Россия обязана освободить Мохнаткина сегодня, потому что он уже свободный человек.

Вот мы и дожили до этого дня - государственная машина в лице судьи-марионетки заговорила наглым, циничным языком главы СС Генриха Гиммлера, пусть и романе Юлиана Семенова. "Это (концлагеря. - Д.А.) — писал Гиммлер фюреру, — всего лишь гуманное средство спасти врагов национал-социализма от народного гнева. Не посади мы врагов нации в концлагеря, мы не могли бы отвечать за их жизнь: народ устроил бы самосуд над ними".

Мы вновь делаем Кафку былью. Власть фактически признала, что наша страна полна фанатиков, православных шахидов, фундаменталистов, которые готовы расправиться без суда с нарушителями их ритуальных законов. И поэтому эти нарушители должны ради своей же безопасности сидеть в тюрьме в течение неопределенного количества времени – под крики «Обвалять в перьях! Выпороть! Сжечь!» Сказали бы уж прямо - «распять».

Может быть, этих слов Гиммлер и не произносил – и мы имеем намек Семенова на слова Сталина, который собрался выслать всех евреев на Дальний Восток. С той же мотивировкой – чтобы не растерзали после пандемического акта мозговой хирургии под названием «дело врачей». Сталин тоже жаловал эту нелюдскую логику. И у него остались наследники.

Следует отчетливо понимать следующее. Мы существуем в хотя и ослабевшем, но все в том же, в сталинском государстве. Фасад несколько перекрашен, но суть остается прежней. Следует отчетливо понимать, что если если сталинистскому духу со стороны общества не будет оказано сопротивления, он постарается вернуть себе утраченные позиции. В этом неосталинистском проекте роль идеологического отдела стремится занять РПЦ МП. Не надо тешить себя иллюзиями. Эта организация – плоть от плоти сталинского режима, связана с этим режимом тысячами уз. Увы, касается мое утверждение не только руководства РПЦ и системы управления – но и множества «воцерковленных» и «захожан».

Вот маленькая зарисовка из моей приходской жизни. Несколько лет назад сижу я в трапезной одного большого подмосковного храма. Спонсоры и активисты прихода разговляются – только что закончилась ночная пасхальная служба. За столом сформировалось две компании, ведущих два параллельных разговора. И вот сначала один, а через пять минут и второй разговор переходят на обсуждение великих заслуг Сталина перед Россией и православием. И я осознал, что все эти люди безусловно желали бы канонизации этой личности.

Пока руководство этой организации остается сталинским, его нельзя считать христианским. Их кумир – «вождь прогрессивного человечества», которому они пели славословия, слуги и наследники которого принимали их в семинарии, возводили на епископские кафедры, агентами спецслужб которого они на уровне иерархов практически в полном составе являлись – и даже, кажется, считают этот факт своей заслугой, хотя вслух об этом им пока говорить неудобно. О покаянии говорить не приходится. Все наоборот – они считают, что это мы должны каяться перед ними. Что мы самим своим посещением храмов поддерживаем их политику.

Нам открыто предлагается антихристианское учение - учение о тираническом карающем божестве, требующем неукоснительного соблюдения ритуальных установлений и тотального послушания церковной иерархии, которой надлежат всяческие подношения как якобы символу «царствующего Христа». Учение о том, что противник кесаря есть противник Бога. Учение, в котором нет места человеческой свободе. Учение, в котором на место Иисуса фактически ставится «князь мира сего», «великий инквизитор» Достоевского. Носители этого учения всеми силами стремятся – и не без успеха - присвоить себе эксклюзивное право определять, что такое христианство, подменить Иисуса собой, вещая от Его имени, и вытеснить из общественного пространства всех тех, кого они считают идеологическими конкурентами.

Увы, сформировалось это учение отнюдь не при Сталине, а намного раньше. Его зачатки появились в христианской церкви еще на самой заре ее существования. Образ Иисуса, евангельский идеал приходится с немалыми усилиями извлекать из-под глыб, нагроможденных адептами этого лжеучения. Большой их победой стала так называемая «симфония светской и духовной власти», одним из результатов которой явилась дискриминация вплоть до тотального запрета любого инакомыслия, как вне-, так и внутрицерковного. Конечно же, и в этой церкви оказывались достойные люди, подлинные духовные светочи. Благодаря их деятельности и достигающим нас сквозь борьбу церковных партий за власть духом Благой вести христианство живо и по сей день. Не благодаря, а во многих случаях именно вопреки церковной политике последних без малого двух тысяч лет.

Такой взгляд «партия власти» пытается маргинализировать, выдать за «сектантский», «масонский», «секулярный» или «протестантский». Но главный секстант и раскольник – как раз тот, кто пытается убить разнообразие, привести всех к полному единомыслию, втиснуть всю реальность в свое прокрустово ложе и вырезать под корень все то, что в результате промера штангенциркулем не признается соответствующим нормативам их тоталитарной секты, которая от остальных сект отличается только властительным положением и массовостью, достигаемой опять-таки благодаря этому самому положению.

Безусловно, «партия власти» внутри РПЦ МП имеет одной из своих целей реализацию иранского сценария. «Корпус стражей православной революции», фактически уже сформирован. Но существуют внутри этой тенденции и свои течения, между которыми идет жесткая борьба. Идут процессы конвертации власти в собственность и наоборот. Однако руководство РПЦ МП – всего лишь часть властной структуры в России. Абсурдность нынешней ситуации, сложившейся в результате открытой поддержки патриархом одного из кандидатов на президентских выборах, истории с Pussy Riot и очередного имущественного скандала неизбежно влечет за собой появление конспирологических версий.

Согласно одной из этих версий, в падении авторитета нынешнего главы РПЦ заинтересованы сам Путин и те, кто за ним стоит. Эти люди не могут допустить развития свободного христианского гражданского движения. Поэтому монополия РПЦ как генерального дистрибьютора продукта под названием «христианство» должна сохраняться и поддерживаться. Но иранский сценарий, который будет сопровождаться серьезной ротацией элит, может быть выгоден только представителям «второго властного эшелона», которые за счет ротации могут попасть в первые ряды. И поэтому Путину может быть выгодна частичная дискредитация не только патриарха – но христианства как такового. Моральный авторитет руководства РПЦ должен оставаться более низким, чем авторитет самого Путина. Люди ставятся перед ложной альтернативой – либо одобрить безнравственную «симфонию» и стать псевдохристианами, либо решить, что любая религиозность есть «опиум для народа». Не вписавшийся в альтернативу остаток они попробуют маргинализировать.

Между тем евангельский идеал есть идеал акратии, отсутствия насильственной власти. Современные сетевые общественные структуры как нельзя более соответствуют одному из центральных посылов Благой вести. У Иисусовой церкви – той самой, которую «не одолеют врата ада», - нет и не может быть никакой властной иерархической структуры, осуществляющей насильственное принуждение. Об этом совершенно недвусмысленно сказано в Евангелии:

"Вы знаете, что князья народов господствуют над ними, и вельможи властвуют ими; Но между вами да не будет так: а кто хочет между вами быть большим, да будет вам слугою; И кто хочет между вами быть первым, да будет вам рабом; так как Сын Человеческий не для того пришел, чтобы Ему служили, но чтобы послужить и отдать душу Свою для искупления многих... А вы не называйтесь учителями, ибо один у вас учитель - Христос, все же вы - братья; И отцом себе не называйте никого на земле, ибо один у вас Отец, Который на небесах; И не называйтесь наставниками, ибо один у вас Наставник - Христос".

И напоследок вернусь к Pussy Riot. Скоро нам могут сказать – дескать, мы сами виноваты в том, что их держат за решеткой. Что кампанией в поддержку акционисток мы разжигаем ненависть фундаменталистов и не оставляем власти, ищущей с ними союза, иного выхода, как неограниченно продлевать девушкам срок заключения. Что нам, если мы хотим узницам блага, нужно замолчать. Что Толоконниковой и Алехиной, если они хотят блага своим маленьким детям, нужно пойти на компромисс со следствием. Но компромиссы с совестью ко благу не ведут никогда. На шантаж нельзя поддаваться – шантажист никогда не остановится на достигнутом, он продолжит сосать кровь поддавшегося до тех пор, пока сможет. Не стоит делать только одного – заражаться от «зилотов» их ненавистью к врагам. За гонителей Иисус предлагал молиться.

Пусть идет подковерная схватка «криптогвельфов» и «криптогибеллинов» - в результате этой схватки образуется зазор, трещина в асфальте. Свободное христианское движение в России в итоге получает серьезный шанс – активизация этого движения, во всяком случае, налицо, впервые со времен «перестройки». Так бывает всегда, когда матрица в результате внутреннего соперничества за власть дает сбой – и сквозь трещины в асфальте вырастает цветок.

Заказные уголовные дела и идиотские судебные процессы не редкость и вряд ли могут серьезно удивить наших граждан. Это естественно в такой коррумпированной стране, какой стала Россия за последние лет 15.

Поэтому нет сомнений, что очередная подлость судебной системы по отношению к «веселым хулиганкам» из Pussy Riot - дело привычно заказное. И заказчики, похоже, серьезные: высокопоставленные попы, чиновники, чекисты. Традиционна и поддержка: околоцерковные блюстители средневековой нравственности, плюющие вместе с заказчиками и на десять заповедей, и на само христианство.

Привлекает внимание другое. При рассмотрении ходатайства о продлении ареста «веселым хулиганкам» (непонятно, зачем вообще их надо было арестовывать) судья Иванова сослалась на опасность расправы с участницами панк-молебна. А вот это уже серьезное признание: проговорилась судья. Поэтому, учитывая тесную связь в системе власть-суды-«православные патриоты», исключить существование плана расправы нельзя. Не зря же судья зачитала письмо одного из "патриотов" об "антинравственном заговоре" и "врагах целостности России".

Судья Иванова, как мне кажется, достойная последовательница Гитлера–Геббельса. Это они в свое время придумали такой «гуманный» ход для перемещения евреев в гетто и концлагеря: спасали от гнева народа. А Иванова даже никуда и не перемещала. Просто оставила за решеткой. Ничего особенного: свободная воля судьи в свободной стране!

Правда, при этом гражданка Иванова в судебном заседании фактически подтвердила, что в стране отсутствует система полицейской защиты граждан. Поэтому спасать граждан от очумевших в религиозном экстазе бандитов можно только в тюрьме. Какое человеколюбие! Браво, ваша честь! Впрочем, о какой чести здесь может идти речь. Честь - штука одноразовая. Однажды переступив через эту самую честь...

Я бываю очень недоволен собой, когда сильные чувства негативного свойства начинают доминировать над разумом. Когда вместо того, чтобы попытаться по возможности спокойно и непредвзято описать и проанализировать происходящее, ты просто выкрикиваешь в бездушное пространство обсценную идиому. Вот и вчера, когда я узнал о судебном решении продлить срок в камере трем девчонкам из Pussy Riot, я не сумел найти ничего более адекватного, чем довольно громко произнести слово "суки", причем как минимум с тремя восклицательными знаками.

Понятно, что адресовалось это не к девочкам. И даже не к судьям. Какие судьи? Вы о чем?

Только что я написал о том, что одним из основных приемов нынешнего агитпропа служит оксюморон. Но есть и еще одна лингвистическая особенность российской общественной и политической жизни. Это омонимия - когда одинаковыми словами обозначаются разные предметы. Если вы, например, услышите или прочитаете слово "лук" вне контекста, вы ведь не поймете, о том ли луке идет речь, из которого стреляют, или о том, который едят.

Омонимы, чье значение не вполне очевидно, часто вводят в заблуждение. И лишь когда ты ясно понимаешь, что в нашей стране "партии", "парламент" и "выборы" означают вовсе не партии, парламент и выборы, а нечто совсем иное, хотя пишутся и произносятся так же, то жить становится не то чтобы легче и веселее, но хотя бы как-то понятнее.

То же и с "судом". Слово "суд" при сложившейся у нас имитационной системе может означать все что угодно, но только не суд. А потому и оценивать работу судей с точки зрения разумности или справедливости их вердиктов не более адекватно, чем оценивать работу печатного станка с точки зрения формы и содержания текстов.

Нет, и не к судьям адресовался мой "вердикт". А к тем, кто сознательно и целенаправленно отравляет и без того не самую стерильную общественную атмосферу миазмами тупой злобы, старинных суеверий, сладострастного бесстыдства, тошнотворного неприкрытого лицемерия. К тем, кто отравляет воздух и стравливает людей. Да и понятно: удерживаться у властных корыт, тереть свои терки, откатывать свои откаты, пилить своими пилами, грести своими граблями и вершить все прочие свои великие дела во славу Великой России они могут только в этом зловонном тумане. Все правильно сказала девушка Надя, выходя из зала суда.

И особенно мне нравится, что на фоне всего этого беснования, по форме и содержанию сильно напоминающего тяжелый гриппозный бред, продолжаются как ни в чем не бывало вальяжные споры о том, хорошо или все же дурно поступили девочки. Красиво или некрасиво. Надо было так делать или не надо. В общем, плохо, конечно, что девушку изнасиловали и убили. Но зря все-таки она носила такую короткую юбку. Или, допустим, репортер, сообщающий о дорожной аварии, посчитает нелишним отметить, что сбитый насмерть пешеход был одет ужасно безвкусно.

История, подобная этой, история, сумевшая спровоцировать столь бурные страсти и столь неадекватное возбуждение церковно-карательного механизма, в любой цивилизованной стране могла бы прослужить информационным поводом не дольше чем пару-тройку дней. И я уже в который раз задаюсь вопросом: где мы живем? И, главное, когда, в каком веке?

Совсем недавно я был в Австрии и Германии, где буквально все, с кем мне приходилось общаться, включая и бывших соотечественников, спрашивали меня одно и то же: "Что же это у вас там такое происходит? Неужели ТАКОЕ возможно в наши дни?" "Как видите, возможно, - приходилось отвечать мне, - у нас там все возможно". А в памяти всплывал припев дурашливой, задорной, как тогда говорили, песенки из 60-х годов: "Возможно, возможно, конечно, возможно. У нас ничего невозможного нет". И дальше, конечно же, "Ля-ля-ля! Ля-ля-ля! Ля-ля-ля! Ля-ля-ля!". Веселая, в общем, песенка.