Сначала думал обратиться с этим письмом к президенту Медведеву и премьер-министру Путину. Посоветовался с товарищем и понял, что не к ним нужно обращаться.

Прошу подумать всех, особенно бизнесменов «средней руки», как оказать реальную и действенную помощь людям, находящимся в районах затронутых землетрясением, цунами и вызванными ими разрушениями атомных станций в Японии. Температура в этих районах сейчас упала ниже нуля. По всем российским телеканалам передаются новости о том, как люди, проживающие в этих районах, страдают от нехватки тепла, еды, воды и не могут выехать в более безопасные области страны из-за отсутствия бензина. Другой мой товарищ, с которым я тоже советовался, сказал, что Япония - богатейшая страна и пусть их правительство этот вопрос и решает. Я тоже думал, что японское правительство в состоянии и должно было это сделать. Но оказалось, что в трудной ситуации японцам на японское правительство так же нельзя рассчитывать, как нам на наше.

Российские «Газпром», «Сибнефть», «ЛУКОЙЛ», российское правительство могли бы оказать реальную помощь оказавшимся в беде жителям Японии, прежде всего бензином и керосином. Гуманитарная помощь МЧС совершенно недостаточна в условиях, когда жителям районов, где произошла катастрофа, требуются десятки танкеров с горючим, чтобы помочь справиться с катастрофой. Непонятно почему российское правительство и российские компании, располагающие миллиардными доходами от нефте- и газодобычи, медлят с этой помощью. Неужели они думают сейчас не о том, как помочь оказавшимся в беде людям и японскому правительству, а о Южных Курилах?

Поэтому надежды на наше правительство и на наших нефте- и газо- олигархов у меня нет. Просить и требовать от президента Дмитрия Медведева и премьер-министра Путина, а также владельцев российского нефтепрома и газпрома незамедлительно направить в Японию гуманитарную помощь не только по линии МЧС, но и горючее и нефтепродукты в количестве необходимом для того, чтобы люди могли выехать из пострадавших от природной катастрофы и от разрушения АЭС районов Японии, видимо, бесполезно.

Наша страна первая в мире прошла через испытание катастрофой на Чернобыльской АЭС, и наш моральный долг - помочь населению Японии пережить постигшую его тройную беду: землетрясение, цунами и разрушение АЭС. Потому прошу нормальных и честных бизнесменов, заработавших свои деньги честно и своим трудом, а не олигархов, подумать - как и чем можно сейчас японцам помочь. Судя по тому, что показывает ТВ, они держатся очень мужественно, и потому помочь им надо и хочется. Наверное, можно направить помощь людям в пострадавших районах через какие-то японские общественные организации, которым можно доверять. Найти их и связаться с ними по Интернету, те кто умеют, могут это сделать и сообщить всем желающим, куда можно направлять помощь. Думаю, Грани.Ру тоже не останутся в стороне и опубликуют соответствующую информацию, если те, кто могут это сделать, ее предоставят.

«Спальный район. Школа №109. Открытый урок» – это тотальная инсталляция, размещенная на всех этажах школы. А фактически - мастер-класс современного искусства для учащихся, учителей, родителей и жителей спального района на Юго-Западе Москвы, где расположена знаменитая школа № 109, и для всех интересующихся актуальным искусством жителей нашего мегаполиса.

К участию в проекте, основанном на принципах public art, приглашены 58 современных художников. Среди авторов Татьяна Антошина, Анна Броше, Александр Бродский, Владислав Ефимов, Константин Звездочетов, Марина Звягинцева, Юрий Злотников, группа «Синие носы» (Вячеслав Мизин, Александр Шабуров), Николай Полисский, Леонид Соков, Леонид Тишков, Игорь Шелковский и многие другие. Около 200 экспонатов выставки (живопись, скульптура, инсталляция, арт-объект, фотография, видеоарт, книга художника), каждый по отдельности и все вместе вступают в спор и перекличку с тем, что привыкли видеть в школе учителя и ученики.

(Подробности и контакты)

Вскоре состоится второй съезд «Солидарности». Хотя у меня не будет возможности выступить на съезде (желающих очень много), хочу назвать те цели, которые, по моему мнению, должны определять позицию и лицо движения не номинально, а по праву носящего имя демократического движения «Солидарность». (Читать...)

Поздравление и благодарность читателя - не журналиста

Сегодня, хотя, может быть, и не день в день, Дайджесту Фонда защиты гласности исполняется 10 лет. 15 ноября 2010 года вышел его 499-й номер!

Будучи членом жюри премии имени Андрея Сахарова "За журналистику как поступок", я не был регулярным читателем Дайджеста, о чем теперь очень сожалею. Чтение нескольких последних номеров этого Дайджеста дало мне жесткую и нелицеприятную картину условий существования российской провинциальной журналистики и повседневной борьбы журналистов и редакций СМИ с властями, учредителями СМИ и т.д. за первичное, неотъемлемое право журналиста честно делать свою работу, не предавая ее смысл и свое человеческое и профессиональное достоинство: честно писать и честно говорить с читателями о том, о чем болит душа журналиста, и о том, что ранит людей в существующей реальности. Раньше я имел об этом лишь приблизительное представление.

Мое личное открытие Дайджеста Фонда защиты гласности дало мне возможность лучше понять, в каких условиях существует российская журналистика, кто ее герои, а кто злодеи (говоря словами биолога Симона Шноля). Прочтя несколько номеров, я внес Дайджест в закладки на своем компьютере - наряду с Гранями.Ру и "Эхом Москвы".

Поздравляю и благодарю сотрудников Дайджеста за то, что они взялись за этот труд и так блестяще его делают несмотря на "погоду на дворе".

Не спрашиваю, почему в вопросе о митинге на Триумфальной площади Людмила Михайловна Алексеева и Сергей Адамович Ковалев поступили так, как поступили. Не спрашиваю, почему к ним присоединились "Мемориал" и движение "За права человека". Объясню, почему считаю их поступок некрасивым.

Стратегия-31, на мой взгляд, кончилась в тот момент, когда согласие на митинг на Триумфальной на 31 октября дала только один из "держателей лица" Стратегии и АВТОРОВ ЗАЯВКИ НА ЕГО ПРОВЕДЕНИЕ - г-жа Алексеева, проигнорировав Лимонова и Косякина. Сергей Ковалев в этой истории сыграл роль "соломки" для Людмилы Алексеевой, которая одна бы не решилась так поступить, но, видимо, Ковалеву так не кажется. На митинг 31 октября на Триумфальной площади, который разрешили Алексеевой и Ковалеву и в организации которого они вместе с "Мемориалом" и движением "За права человека" решили и имеют несчастье участвовать, я, конечно, не пойду. И, думаю, не один я.

Я ходил на эти митинги ради того, чтобы власти признали мое личное, а также Лимонова (который подавал на него заявки вместе с Алексеевой и Косякиным) и всех граждан, конституционное право туда свободно приходить (причем независимо от того, какое ограниченное число участников согласуют власти). Поэтому дело не в числе согласованных на 31 октября Алексеевой и Ковалеву участников митинга. Им могли согласовать и 900, и 1000, и 1200 участников. Суть того, что произошло, в исключении Лимонова из числа авторов заявки на митинг, а именно это фактически сделали Алексеева и Ковалев СВОИМ СОГЛАСИЕМ на предложенные мэрией условия БЕЗ СОГЛАСИЯ НА ЭТИ УСЛОВИЯ ЛИМОНОВА И КОСЯКИНА.

Ведь Лимонов и Косякин подавали заявку на 1500 человек и на меньшее число не соглашались (правильно или неправильно, это уже другой вопрос). Людмила Михайловна Алексеева с помощью Сергея Адамовича Ковалева своим согласием на условия, предложенные мэрией, без согласия на эти условия Лимонова и Косякина прикончили Стратегию-31 как принципиальное дело, а в этом была ее сила. (Почему Ковалев давал мэрии вместе с Алексеевой согласие на митинг, заявку на который он не подавал, разумному объяснению не поддается.)

Дальше начинается другая история и другая стратегия. Возможно, она тоже будет интересной, думаю, что на это Людмила Михайловна, "Мемориал", движение "За права человека" и рассчитывают. Но история Стратегии-31 закончилась, и закончилась, к сожалению, еще одной маленькой политической подлостью в большой политической игре "ради победы идеалов демократии". Так это всегда бывает. Когда правозащитные или политические авторитеты кого-то "кидают" (в этом слове нет оскорбительного смысла, это термин, лучше которого я не подобрал), то не иначе как ради большой и светлой или новой цели.

Уважаемый президент Фонда Сахарова господин Кляйн! Уважаемые члены американского Фонда Сахарова!

Сегодня я познакомился с опубликованным в Интернете сообщением о том, что американский Фонд Сахарова объявил подписку о сборе средств для выплаты штрафа и оплаты расходов адвокатов по делу о выставке «Запретное искусство-2006» и даже учредил для этого Фонд Самодурова/Ерофеева.

Около двух месяцев назад Вы, г-н президент, позвонили мне домой и спросили меня - хочу ли я и согласен ли я, чтобы американский Фонд Сахарова оказал мне финансовую поддержку/ И я сказал Вам (питая к Вам лично и многим членам американского Фонда Сахарова симпатию и благодарность за прошлое сотрудничество), что я не хочу принимать и безоговорочно не приму какую бы то ни было финансовую помощь, в которой в какой-либо форме участвуют американский и российский Фонды Сахарова и их члены. Сообщаю всем членам американского и российского Фондов Сахарова об этом еще раз, и вынужден теперь сделать это публично.

Позиция лиц и организаций, которые предали меня и Ерофеева в деле о выставке «Запретное искусство-2006», сначала осудив мое решение о проведении этой выставки и саму выставку как дискредитирующую имя Сахарова, дискредитирующую Музей и неуместную в Музее и общественном центре имени Сахарова, а затем вынудив меня во время суда уйти с должности директора Музея и центра имени Андрея Сахарова (перед этим дирекция Третьяковской галереи уволила Ерофеева), после чего я продолжал защиту этой выставки в суде и перед лицом общества не в качестве представителя авторитетной и уважаемой институции, а в качестве частного лица, так же, как и последующий отказ российского Фонда Сахарова и Музея и центра имени Андрея Сахарова от осуществления объявленной при открытии выставки программы «Запретное искусство», рассчитанной на многолетний мониторинг административной цензуры в сфере современного искусства посредством проведения выставок «Запретное искусство 2007, 2008, 2009», делают для меня неприемлемой какую бы то ни было помощь, в которой участвуют российский и американский Фонды Сахарова. Такая помощь для меня тем более неприемлема, что в ответ на мой вопрос: «Остается ли позиция американского Фонда Сахарова в отношении выставки «Запретное искусство» прежней?» - г-жа Нина Буис, член американского Фонда Сахарова, приехавшая на оглашение приговора Таганского суда, сообщила мне, что позиция американского Фонда Сахарова относительно неприемлемости проведения выставки «Запретное искусство» в Музее и общественном центре имени Сахарова осталась прежней.

Моя позиция остается противоположной. Она заключается в том, что Музей и центр имени Сахарова и я как его директор, проводя выставки «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство-2006», были правы, следуя профессиональной и гражданской миссии Музея и осуществляя свои профессиональные обязанности и гражданский долг – говорить открыто и прямо присущими музею средствами, в частности, выставками, об острых и значимых вопросах, в том числе о неприемлемости претензий РПЦ на духовное господство в светском государстве.

Поэтому объявление американским Фондом Сахарова подписки в мою и Ерофеева поддержку для выплаты штрафа и оплаты расходов адвокатов я считаю не очень честным шагом, который сделан без моего согласия. Этого согласия я не давал и не даю.

Что касается моих расчетов с адвокатами, я не прошу Вас о помощи в решении этого вопроса. Адвокаты Анна Ставицкая, Ксения Костромина и Дмитрий Курепин защищали меня и Андрея Ерофеева безвозмездно. Конечно, мы хотим им заплатить достойный гонорар, но сделать это я смогу тогда, когда смогу. Что касается вопроса о средствах для выплаты штрафа, я (а также Андрей Ерофеев) решим его благодаря поддержке тех лиц и организаций, которые не осудили и не осуждают проведение мной выставки «Запретное искусство-2006», а считают эту выставку хорошо сделанной и проведенной в правильно выбранном месте и в правильное время.

С уважением,

Юрий Самодуров

В отличие от уважаемых лиц, поставивших свою подпись под обращением к "Единой России", мне не хочется и стыдно призывать кандидатов в мэры (избираемых Могордумой из членов партии "Единая Россия" по согласованию с премьером Владимиром Путиным) выступить со своими взглядами на будущее столицы перед представителями партий и основных общественных и общественно-политических организаций, как это предлагают авторы обращения. Не хочется и стыдно потому, что это мероприятие повысит и еще больше укрепит псевдолегитимность назначения мэра президентом и позиции всех тех людей, которые отменили для нас выборы мэра Москвы и противятся их возобновлению.

Мне представляется, что предложение об общественных слушаниях программ кандидатов в мэры, выдвинутых одной единственной партией - партией власти, как ни странно, унижает "саму идею народовластия", о котором радеют авторы обращения. То, что авторы обращения надеются выиграть - возможность задать кандидатам в мэры на слушаниях острые вопросы и тем самым как-то повысить ответственность новоназначенного мэра перед москвичами, - на деле ведет к тому, что вместо возвращения выборов мэра Москвы возникнет (если партия власти примет данное предложение) институт общественных слушаний программ кандидатов в мэры от партии власти, фактически и выдвигаемых и назначаемых правящим дуумвиратом, - еще одна ширма и еще одна фикция, призванная, подобно Общественной палате (как бы ни были полезны и прекрасны ее достижения), имитировать конституционное право граждан на участие в политической жизни и в определении направлений социально-политических изменений.

Прагматические игры "по маленькой" с властями вместо защиты принципиальной позиции - требования от федеральных властей выборов мэра Москвы с участием в выборах кандидатов, зарегистрированных на основании определенного числа подписей (допустим, 10000), собранных инициативными группами, с теледебатами кандидатов, - несомненно приведут всех участников к проигрышу. 90-е годы и приватизация, после которых слова "рыночная экономика" и "демократия" для большинства граждан России стали более неприемлемыми и отвратительными, чем слова "социализм" и "советская власть", - достаточный упрек и урок, чтобы бороться за принципы и мерять задачи мэра Москвы не вопросами и комментариями на общественных слушаниях по программам кандидатов от партии власти, а теми задачами и программами, которые будут всерьез поддержаны большинством жителей Москвы на выборах мэра. Только этот путь, может быть, приведет к серьезным и позитивным социально-политическим изменениям и в обществе, и в жизни Москвы.

Уважаемый товарищ Ресин! Сегодня момент истины для Вас и для нашей жизни тоже. Я москвич, 1951 г.р., родился и рос на Петровке еще в коммунальной квартире, с 1961-го родители получили отдельную трехкомнатную квартиру в блочной пятиэтажке в Черемушках, где я окончил школу, с 1982 живу с женой в Теплом стане в двухкомнатной кооперативной квартире. За годы, когда Юрий Михайлович Лужков управлял Москвой, и за годы Вашего с ним сотрудничества и работы Москва внешне изменилась почти до неузнаваемости и в лучшую, и в худшую стороны. Новые районы - отдельная тема, но старого города внутри Садового кольца, в котором я вырос и в котором в общем-то жили обычные люди, безумно жаль - сейчас его почти нет, это совсем другой город.

Но я не об этом. Я о том, что сегодня президент снял Юрия Лужкова своим указом "в связи с утратой доверия" с должности мэра Москвы и назначил этим же указом Вас и.о. мэра.

Вы проработали с Юрием Михайловичем очень много лет. Когда Вас пытались снять он Вас отстоял. Сегодня президент Вас назначил и.о. мэра. Но Вы ведь не утратили в отличие от президента и многих москвичей (в том числе меня) доверия к Юрию Михайловичу, правда? Вы его соратник и сторонник. Сам Юрий Михайлович считает, что он прав, и вчера публично отказался уходить в отставку. Он пошел на это сознательно, думаю, по разным причинам, в числе которых, я уверен, не последнюю роль играет стремление Юрия Лужкова отстоять свою честь. Это мужской поступок и гражданский поступок, как ни странно. 18 лет Лужков вкалывал и все наши президенты и другие ветви власти считали, что он работает хорошо (еще раз повторю, я считаю, что сделанное им и хорошо, и плохо). Но раз Лужков не предал Вас, когда Вас хотели снять, пожалуйста, не предавайте Вы его, когда сняли его, своим согласием стать и.о. мэра. Это не по-человечески. Раз у нас нет государства, среди близких людей должны оставаться хотя бы отношения, исключающие предательство. Лужков был близким Вам человеком. Вместо объективного заключения Счетной палаты о весьма вероятных, как я думаю, злоупотреблениях мэра Моквы и многих его сотрудников всю страну науськивали на Лужкова "геббельсовскими" в стиле "ату его!" фильмами по центральным телеканалм. Я публично заявил, что я против таких фильмов, что их авторы считают народ быдлом. Я против таких фильмов вместо заключения Счетной палаты. Вы ведь тоже против таких фильмов, уважаемый Владимир Иосифович?!

В стране безвыходное положение: мы не можем верить ни Счетной палате, ни суду - в случае проверки деятельности Лужкова и суд и заключение прокуратуры будут на 100% заказными, как и в случае с Ходорковским и Лебедевым. Поэтому ЧЕСТНО расследовать возможные злоупотребления Лужкова и судить его за них В НАШЕЙ СТРАНЕ невозможно. Раз сам Лужков и Вы считаете, что он был ЧЕСТНЫМ мэром и честным человеком - а ведь он действительно сделал для москвичей много важного и хорошего: установил надбавки к пенсиям, обеспечил защиту многих хороших инициатив в сфере школьного образования в Москве, сопротивлялся до последней возможности введению ЕГЭ в школах Москвы и т.д., - его соратники не должны его предавать.

Еще раз прошу: не предавайте Лужкова, откажитесь от должности и.о. мэра - ведь президент даже не спрашивал Вас о согласии. Раз у нас нет выборов мэра, пусть Медведев назначит под свою ответственность того, кому доверяет. Москва не потеряет управляемости, если Вы и все, кто работал с Лужковым, останетесь на своих местах до тех пор, пока новый мэр Вас, вероятно, снимет.

Я пишу Вам, потому, что в истории с Лужковым нет правых. То, как его сняли, демонстрирует, что у нас нет государства. Не позволяйте Медведеву опустить Вас! Я думаю, что пока государства нет, остается только личная честь. Я хочу верить, что у Вас она есть, поэтому не предавайте Лужкова!

Спасибо Евгению Ассу за реплику "В травле не участвую". Когда посмотрел в воскресенье кусок фильма, в котором "мочат" Лужкова, то испытал чувство буквально физического унижения - с нами, зрителями, НТВ, "Вести" и др. обращаются как с быдлом. Похоже на процессы 30-х, когда людей натравливали на "врагов народа".

Лужкова не люблю и не поддерживаю (читал доклад Немцова, и этого достаточно, чтобы требовать его снятия и суда над ним за злоупотребления), но, как и Евгений Асс, не считаю возможным поддерживать подковерные кремлевские разборки.

Что касается архитектурных проблем Москвы, то полуложь показанного фильма очевидна: где в фильме об уничтожении старой застройки Москвы в последние 10 лет имена главного архитектора Москвы Кузьмина, префектов, районных архитекторов и других лиц, готовящих и подписывающих документы о сносе под видом реконструкции нормальных зданий и строительстве на их месте дорогостоящих чудовищ типа здания "Капитал груп" на Трубной? Роль этих людей в уничтожении старомосковской застройки не меньше, а думаю, больше роли Лужкова. Именно они готовили ему на подпись все эти лживые документы, позволяющие разрушить еще хорошие и красивые постройки, в которых жили обычные москвичи, и застраивать их громадами для богачей и офисов.

Моя заметка основана на впечатлениях и размышлениях рядового участника митинга на Триумфальной площади в Москве 31 августа в защиту 31-й статьи Конституции. Два самых главных ощущения от виденного и происшедшего: 1) вышедшие на площадь люди отстаивают уже как свой собственный интереc – официальный конституционный принцип, точнее, 31-ю статью Конституции РФ (напомню текст статьи – «Граждане Российской Федерации имеют право собираться мирно без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование»); 2) участники Стратегии-31 одержали моральную победу над властями (именно моральную - правовой победы пока нет).

Ощущение моральной победы вызвано главным образом двумя факторами. 1) И мне самому, и знакомым и незнакомым людям, с которыми я разговаривал 31 августа на митинге, было небезразлично, кто из лидеров либеральной, левонационалистической и правозащитной оппозиции – Алексеева, Каспаров, Касьянов, Косякин, Лимонов, Немцов, Пономарев, Рыжков, Удальцов (перечисляю эти фамилии просто по алфавиту) - придет туда, но участие или неучастие этих лидеров не играло почти никакой роли в моем и других людей решении выйти на площадь.

31 августа несколько лидеров оппозиции пробыли на Триумфальной не больше 10-15 минут в самом начале митинга, после чего их всех (кроме Пономарева и Алексеевой) задержали, но кроме сочувствия и возмущения задержание лидеров не сказалось, по моим впечатлениям, на настроении людей. Все пришедшие на Триумфальную остались на площади после задержания лидеров оппозиции и провели на ней при серьезном давлением милиции (более 100 жестко задержанных и увезенных милицией за два часа демонстрантов) почти вдвое больше времени, чем 31 июля. Я думаю, дело в том, что 31 августа очень многие вышли на Триумфальную не по призыву и не вслед за лидерами политической оппозиции, а уже по своему собственному почину, чтобы защитить и отстоять свое конституционное право. Лозунги-"кричалки" «Это наш город!», «Путин уходи!», «Свобода!», многочисленные самодельные значки с цифрами «31», карнавальные формы поведения и костюмы некоторых участников, например, целовавшаяся под скандирование окружавших «раз, два... тридцать один!» молодая пара и нарядившаяся в костюм хорька девушка, предлагавшая милиционерам и участникам митинга попробовать орешки из корзинки (намек на прапорщика, обратившегося к участникам митинга в Петербурге со словами «Ну что, хорьки, бля!") - все это подтверждает, что люди вышли на площадь по собственному побуждению. Сегодня это делают несколько сотен, может быть, тысяч людей в Москве и еще столько же в других городах. Их число не падает, а растет и, по моим впечатлениям, будет расти независимо от того, какие еще другие личностные, партийные, правозащитные, социально-политические задачи ставят авторы Стратегии-31 и другие лидеры оппозиции. Эта готовность нескольких тысяч людей добиваться соблюдения конституционной нормы как своего интереса и права – несмотря на жесткое противодействие властей и, возможно, даже без непосредственного участия лидеров политической оппозиции - и представляется мне моральной победой над властями всех до одного участников митингов на Триумфальной площади и, конечно, автора и инициатора Стратегии-31 Эдуарда Лимонова и поддерживающей эту стратегию Людмилы Алексеевой.

2) Когда Бориса Немцова выпустили 31 августа из ОВД «Тверское» и он прочел вслух протокол своего задержания тем, кто его встречал (я там был и слышал текст), выяснилось, что Немцову вынесли «предупреждение за то, что он, раздавая книги на Триумфальной площади, создавал помехи проходу граждан». Полагаю, что этим протоколом власть сама безоговорочно признала свое моральное поражение и незаконность своих действий в противостоянии с людьми на митинге 31 августа. Неужели стоило приводить несколько сотен милиционеров и десятки автобусов, чтобы, задержав в самом начале митинга одного из лидеров политической оппозиции, вынести ему предупреждение за то, что он "мешал проходу людей по тротуару раздачей книг»?

Что дальше?

Думаю, следует констатировать, что Стратегия-31 теперь может и будет развиваться независимо от участия/неучастия в демонстрациях отцов-основателей этой стратегии и других лидеров оппозиции, пока власти не начнут соблюдать конституционное право граждан мирно собираться. Ясно, что в Москве сотни, а возможно, тысячи людей готовы выходить на Триумфальную, пока власти не «согласуют» на ней очередной митинг, хотя бы в уведомлении о его проведении стояла фамилия Лимонова.

Целесообразно попробовать и другую форму кампании за соблюдение властями 31-й статьи Конституции - пусть ее участники постоянно носят значки с цифрами 31 на фоне российского триколора. Может быть, будут носить тысячи или даже десятки тысяч людей, как это произошло с георгиевскими ленточками. При этом прежняя задача - добиться «согласования» митинга на Триумфальной с Лимоновым в числе заявителей - никак не теряет значения, поскольку отказ от абсолютно законного митинга - это не разумный компромисс с властями, а сдача принципиальной правовой позиции. В Стратегию-31 целесообразно также включить требование изменить Административный кодекс, исключив из него нормы «согласования» митингов, демонстраций, шествий и пикетов, поскольку эти нормы власти понимают не как свою обязанность обеспечить свободное и безопасное проведение таких акций, а как механизм их запрета.

Ну и, возможно, самое важное. Одно дело выходить на «несогласованный» митинг в защиту конституционной нормы, которую ты рассматриваешь как свой интерес и право. Совершенно другое – выходить на такой митинг (и быть готовым, что тебя жестко задержат и, возможно, изобьют) в поддержку политической программы, которую ты не разделяешь или не доверяешь ее авторам. Сегодня я не вижу политиков, которые настойчиво и последовательно требовали бы от властей соблюдения помимо ст. 31 Конституции других важнейших конституционных норм, например, ст. 7.2 - «Российская Федерация - социальное государство, политика которого направлена на создание условий, обеспечивающих достойную жизнь и свободное развитие человека» и ст. 8.2 - «В Российской Федерации признаются и защищаются равным образом частная, государственная, муниципальная и иные формы собственности». Между тем десятки и сотни тысяч людей готовы были бы воспринять это требование как отстаивание своих и общих прав и интересов. Левонационалистические и коммунистические лидеры не отреклись от идеологии, сделавшей жизнь людей в СССР лживой и «дефицитной» почти во всем. Великие и необходимые принципы либеральной программы - конкуренция и частная собственность - хороши, когда люди конкурируют за то, как лучше сделать что-то полезное и интересное для общества, а частная собственность хороша, когда честно заработана, а не «приватизирована» на залоговых аукционах. Поддерживая Стратегию-31, я не разделяю идей лидеров оппозиции, хотя и одобряю отдельные их элементы. Надеюсь, что реализация Стратегии-31 и участие тысяч людей в борьбе за разрешение социальных и правовых проблем выдвинет таких лидеров, чьи политические программы будут в большей степени соответствовать критериям социальной справедливости, права и экономической эффективности одновременно.

Из моего заключительного выступления на процессе

Назову несколько общественно-значимых последствий как обвинительного, так и оправдательного приговора по делу о выставке «Запретное искусство-2006».

1. Обвинительный приговор противоречит статьям 13, 14, 28, 29, 44 Конституции РФ и ст.6 Федерального закона о свободе совести и религиозных объединениях. Оправдательный приговор – соответствует этим конституционным нормам и норме Федерального закона.

2. Обвинительный приговор означает, что российское государство и Московская патриархия ориентируются на строительство «религиозного забора» между Россией и странами Европы и США в сфере современного искусства и создание серьезных препятствий для деятельности институций современного искусства и актуальных художников в России. Оправдательный приговор – направлен на создание нормальных условий для развития современного искусства в России и на творческий обмен с европейскими странами и США.

3. Обвинительный приговор – серьезный юридический и политический шаг по превращению православия в де-факто государственную религию, что негативно скажется и на государстве, и на Русской православной церкви.

4. Обвинительный приговор организаторам выставки означает, что российское государство в лице его судебного органа фактически признает правомерными уголовные преследования «за преступления против веры» и берет на себя роль арбитра в вопросе о «допустимом/недопустимом», «каноническом/неканоническом», «кощунственном и некощунственном» с точки зрения религиозного сознания изображении и использовании художниками религиозных символов, образов и аллюзий на них. Оправдательный приговор означает, что суд подтвердил общественную равноправность и равнозначимость религиозного и нерелигиозного сознаний и их носителей и защитил и подтвердил светский (по Конституции РФ) характер российского государства.

5. Если мои идеалистические надежды на Таганский суд как суд светского государства не оправдаются, в России неизбежно возникнут новые судебные процессы, связанные с религиозными нападками на современную культуру, которые, как и процесс по делу о выставке «Запретное искусство-2006», равно как и процесс по делу о выставке «Осторожно, религия!», можно будет обоснованно квалифицировать как уголовные преследования за «преступления против веры», как бы парадоксально это ни звучало в светском по Конституции государстве.

В заключение хочу поблагодарить Андрея Ерофеева за идею и участие в проведении выставки «Запретное искусство-2006» и за ее активную защиту.

Хочу также поблагодарить наших адвокатов Анну Ставицкую, Ксению Костромину, Дмитрия Курепина за безвозмездную и активную защиту нас в суде. Я очень благодарен всем свидетелям защиты - и выступившим на суде, и написавшим свои заключения специалистам. Их было очень много, и назвать всех я не смогу.

Наконец, я должен больше всех поблагодарить за мужество, любовь, терпение и поддержку меня в жизни мою жену, а также искренне хочу поблагодарить тех людей, поддержку и одобрение которых занятой мной на этом процессе позиции я ощущал. Их немного – это художник Игорь Шелковский, директор Зверевского центра Алексей Сосна, куратор Виталий Пацюков, правозащитники Евгений Ихлов и Николай Гудсков, мой друг Юрий Шиханович и Лена Суетнова, с которыми я познакомился благодаря работе в Фонде Сахарова, политолог Дмитрий Фурман, отец Яков Кротов, правозащитники и журналисты Валерия Новодворская и Вадим Белоцерковский. Ваша поддержка помогла мне не изменить себе до конца процесса. Если я кого-либо забыл назвать в этом ряду, прошу прощения. Благодарю моих бывших коллег по Музею и центру имени Андрея Сахарова Людмилу Василовскую и Инну Щекотову, которые продолжали оказывать мне во время суда поддержку, а также преподавателя Александра Алтуняна и социологов Игоря Истошина и Милену Азарх за полезные обсуждения ситуации. Хочу также поблагодарить всех моих близких, друзей и знакомых, кто за меня переживает.

Отдельная моя благодарность Лене Санниковой, православной верующей. Хотя она и считает выставку «Запретное искусство» выставкой не искусства, но много раз предлагала мне выступить в суде. Благодарю журналистов и художников, много раз приходивших на этот процесс или помогавших мне опубликовать материалы о нем – особенно Веру Васильеву, Юлию Башинову, Римму Поляк, Галину Аккерман, Марию Московскую, Вику Ломаско и Антона Николаева. Благодарю художника Никиту Алексеева за очень важное для меня обращение по радио «Свобода» к своим коллегам в связи с этим судом.

Я также очень и очень благодарен Леониду Бажанову, художественному руководителю Государственного центра современного искусства, который в то время, когда я был подсудимым, пригласил меня на работу в ГЦСИ и дал возможность делать хоть что-то полезное в сфере культуры. Кроме того, в то время, когда я после вынужденного ухода из Музея более полугода был одновременно и под судом и безработным, мне и моей семье помогли Леша Симонов, мой друг Лева Пономарев, а впоследствии еще и Питер Винс, Ирина Ревич и г-жа Хильдебрандт, которым я, моя семья очень благодарны.

Мое единственное пожелание к судье Светлане Юрьевне Александровой, для которой этот процесс длился так же долго, как и для нас с Андреем Ерофеевым: уйдя на приговор, ощущать себя судьей в светском государстве и хотеть, чтобы оно было таким.

Последнее слово Юрия Самодурова: полный текст

Что же в действительности думает Русская православная церковь о выставке «Запретное искусство-2006»?

2 июня в Таганском суде на процессе по делу о выставке "Запретное искусство-2006" по просьбе прокурора был допрошен в качестве свидетеля обвинения иеромонах Никодим (Бекенев Николай Георгиевич), насельник мужского Сретенского ставропигиального монастыря в Москве, сотрудник Патриаршего совета по культуре Московского патриархата Русской православной церкви.

В начале своего выступления иеромонах Никодим прочел текст заключения с оценкой выставки "Запретное искусство-2006", якобы подготовленный Патриаршим советом по культуре по запросу общественной организации "Народный собор", которая выступила инициатором кампании по возбуждению уголовного преследования организаторов выставки – Юрия Самодурова и Андрея Ерофеева. Иеромонах Никодим сказал, что выступает в суде с этим заключением по поручению и благословению архимандрита Тихона (Шевкунова), настоятеля Сретенского монастыря и секретаря Патриаршего совета по культуре, и подтвердил это соответствующим письмом на бланке Патриаршего совета по культуре (исх.№ 164 от 02.06.2010). По просьбе иеромонаха Никодима судья приобщила прочитанный им текст к материалам судебного дела. (Дальше...)

Судье С.Ю. Александровой

1) Выставка "Запретное искусство-2006" (куратор А.Ерофеев) была проведена некоммерческим учреждением культуры ««Музей и общественный центр «Мир, прогресс, права человека» имени Андрея Сахарова»» в соответствии со своей миссией, уставными задачами и формами деятельности. Проводя выставку, я выполнял гражданский и профессиональный долг и профессиональные обязанности директора Музея и действовал в полном согласии со своими правовыми, профессиональными, гражданскими и общественно-политическими убеждениями.

Демонстрацией выставки «Запретное искусство-2006» Музей и центр имени Андрея Сахарова явочным порядком реализовал, продемонстрировал российскому обществу и защитил гарантируемое Конституцией РФ - ст. 13, пп.1, 2; ст. 14, п.1; ст. 28, ст. 29, пп. 1,3,4,5; ст. 44 пп.1,2, а также Федеральным законом о свободе совести и религиозных объединениях – ст.6 право Музея и центра имени Андрея Сахарова, равно как и других светских учреждений культуры, публично демонстрировать в России в специально отведенных для этого местах произведения современного искусства, получившие признание специалистов по современному искусству, независимо от того, как эти произведения могут оцениваться и восприниматься с религиозной, в т.ч. с православной точек зрения любыми внешними наблюдателями: верующими мирянами, служителями церкви, официальными представителями РПЦ, экспертами-религиоведами, общественными организациями, позиционирующими себя в качестве православных, и т.п., а также независимо от того, как эти произведения могут оцениваться представителями исполнительных, законодательных и судебных органов власти.

(Дальше...)

Выставка "Книга художника" в магазине "Книжная лавка писателей" на ул. Кузнецкий мост, 18/7, стр.1
открыта с 19 мая по 30 июня
в дни и часы работы магазина: пн.-пт. - с 10 до 20, сб.- с 12 до 19, вс. - выходной.

Выставка-продажа «Книга художника» в одном из старейших книжных магазинов Москвы «Книжная лавка писателей» организована при содействии Государственного центра современного искусства (ГЦСИ), дирекции магазина и художников с прицелом на создание в «Книжной лавке» постоянного раздела «book-art» (авторских книг художника) и на проведение в помещении магазине регулярных встреч художников с ценителями и коллекционерами этого жанра.

Создание в «Книжной лавке писателей» раздела «бук-арт» с возможностью приобретения книг художника непосредственно с выставки-продажи заполняет определенную брешь в культурной жизни Москвы и брешь в ассортименте книжных и художественных магазинов. До сих пор в Москве не было книжного магазина или художественной галереи, куда в любой момент можно зайти, чтобы полюбоваться выставкой авторских книг художника и приобрести понравившиеся экземпляры, если средства позволяют. Теперь авторские книги художника, мы надеемся, всегда можно будет увидеть в магазине «Книжная лавка писателей». Дирекция магазина, за что мы ей очень признательны, пошла на эксперимент безусловно полезный в культурном плане.

Участие Государственного центра современного искусства (ГЦСИ) в этом проекте обусловлено желанием содействовать тому, чтобы «бук-арт», «ручная книга», «книга художника» стала более известной в кругах посетителей книжных магазинов, желанием дать художникам возможность постоянно показывать свои произведения, а ценителям и коллекционерам любоваться качественными работами и приобретать их. В пространстве магазина «Книжная лавка писателей» уже самим своим именем связанным с представлением о том, что книги - это прежде всего творческое проявление личности их авторов и эстетические объекты (а не просто технически устаревший в век интернета способ хранения и передачи информации), авторская книга художника будет выглядеть, мы надеемся, естественно и на своем месте, поскольку «книга художника» закономерно расширяет и реализует эстетическую и интеллектуальную привлекательность книжной формы, как одного из «первоатомов» космоса культуры.

Для участия в первой выставке-продаже свои работы предоставили художники Василий Власов, Валерий Корчагин, Николай Кращин, Виктор Лукин, Михаил Молочников, Татьяна Никитина, Петр Перевезенцев, Михаил Погарский, Александр Савельев, Анатолий Семенов, Наталья Синева, Евгений Стрелков, Андрей Суздалев, Вера Хлебникова, Гюнель Юран, Сергей Якунин.

9 июня (среда), в 18.00 в помещении магазина пройдет встреча с участниками выставки.

Приглашаем всех желающих. Вход свободный.

Главных художественных Книг (с большой буквы) о войне в моем читательском списке несколько – это книги Григория Бакланова, Виктора Некрасова, Василя Быкова, Бориса Васильева, Василия Гроссмана, Виктора Астафьева.

Любимая же мемуарная книга - одна. (Уникальная книга - мемуары Горбатова)

9 апреля на заседании Таганского суда по делу о выставке "Запретное искусство" выступил только один свидетель защиты - Валентин Дьяконов, кандидат культурологии, обозреватель газеты "Коммерсант", пишущий о современном искусстве. (Картина как орудие преступления)

1 марта на суде по делу о выставке «Запретное искусство» начался допрос свидетелей защиты. Первым свидетелем со стороны защиты, сегодня в суде выступил и ответил на вопросы адвокатов, одного из подсудимых, прокурора и судьи московской художник Дмитрий Гутов, участник той самой выставки, за которую нас с Андреем Ерофеевым судят. Показания художника Гутова были настолько интересны и убедительны и говорил он настолько открыто и доброжелательно, притом не обходя ни одного из острых углов, что, как мне кажется, это произвело впечатление даже на прокурора, который, на мой взгляд, первый раз за весь процесс явно растерялся и не знал, что сказанному Гутовым противопоставить и чем его «уесть». К сожалению, в зале на 90 процентов и сегодня присутствовали только сторонники обвинения, прессы тоже было на удивление мало. Хотели прислать своего корреспондента «Известия», но не прислали. А зря, читателям «Известий» это было бы интересно. Хочу напомнить еще раз, что процесс по делу о выставке «Запретное искусство» не просто уголовный и не простое «бодание» с государством двух сидящих на скамье подсудимых неуживчивых людей, являющихся частными лицами, а речь на суде идет о важных и принципиальных для нашей российской культуры вещах, даже в вопросах прокурора, которые он задал Гутову, это сегодня волей-неволей прозвучало.

Для меня процесс по выставке «Запретное искусство-2006» не просто уголовный (так же как и предшествующий процесс по делу о выставке "Осторожно, религия!", на котором меня осудили как директора Музея и центра имени Андрея Сахарова, где эта выставка состоялась в 2003 г., за разжигание межнационльной и межрелигиозной розни), но поневоле - идеологическая и политическая трибуна для защиты и привлечения внимания общества к тому, что для меня важно и как для бывшего директора Музея имени Сахарова, и как для гражданина, и как для человека. Не рассматривать этот процесс в качестве идеологического и политического и не использовать этот процесс в качестве трибуны я не могу, это было бы "самоуничтожением".

В суде я защищаю свою, Музея и центра имени Сахарова (как я ее понимаю) и куратора выставки Андрея Ерофеева правоту по трем вопросам.

1) По моему убеждению, выставка "Запретное искусство-2006" представляет собой значительную и интересную кураторскую работу, я расцениваю ее как достижение и в плане экспозиционного искусства, и в плане того, что куратору удалось собрать и показать на этой выставке ряд интересных произведений современных художников, в том числе широко известных в России и за рубежом. Свидетели и эксперты обвинения считают, что показанные работы «не искусство» и не представляют художественной ценности, направлены на оскорбление верующих, а экспозиционное решение выставки — также намеренно оскорбительное.

В своих ответах на вопросы адвокатов Дмитрий Гутов убедительно показал, что утверждения обвинения основаны на заблуждении и непонимании языка современного искусства и что смысл «вменяемых в вину» произведений с точки зрения искусствознания и современных художников противоположен тому, что говорится о них стороной обвинения..

2) Для меня как директора Музея и общественного центра имени Сахарова (на момент проведения выставки «Запретное искусство») ее цель в плане культурной и художественной проблематики заключалась в том, чтобы привлечь внимание и артсообщества, и интересующейся современным искусством публики, и правозащитников к проблеме существования административной цензуры (самоцензуры) в деятельности музеев, галерей, выставочных залов и ряда других учреждений культуры, обусловленной не художественными требованиями и не художественным качеством работ, а политическими соображениями, религиозными нормами и требованиями общественной морали. Другим аспектом этой же цели было поставить на обсуждение - посредством проведения выставки «Запретное искусство» и организации в рамках выставки соответствующей дискуссии — вопроса о выработке правомерных и обоснованных внехудожественных критериев административной цензуры в деятельности учреждений культуры (любой руководитель музея и галереи сталкивается с этими вопросами и понимает, о чем речь). Проблема самоцензуры и административной цензуры, по моему мнению (я знаю это по собственному опыту), достаточно значимая, острая и реальная для руководства многих учреждений культуры, равно как для многих современных художников и для людей, интересующихся и ценящих современное искусство.

Иными словами, художественно-культурная цель выставки "Запретное искусство" (которой выставка частично достигла) заключалась для меня в том, чтобы привлечь внимание публики и арт-сообщества к обсуждению и решению принципиальных вопросов: какие работы можно, а какие нельзя показывать и почему? Где и как в России возможно показывать те острые и интересные произведения актуального искусства, которые множество потенциальных зрителей (в числе которых много верующих) считают религиозно-кощунственными, антигосударственными, безнравственными, антихудожественными, вызывающими ненависть к православию и т.п.

На заданные Дмитрию Гутову в суде вопросы: «Сталкивались ли Вы или Ваши коллеги за последние годы при принятии решения о демонстрации произведений актуального искусства (в музеях, галереях, выставочных залах) с проблемой и практикой самоцензуры или административной цензуры — не по художественным причинам, а в связи с с политическими соображениями, религиозными нормами или требованиями общественной морали? - ответом было: «Безусловно, да»;

«Безопасно ли для учреждений культуры показывать те работы актуальных художников, которые сотрудники и кураторы считают интересными, а множество потенциальных зрителей (в числе которых много верующих) могут счесть кощунственными, антигосударственными, безнравственными, антихудожественными произведениями? Где художникам можно и безопасно показывать такие работы? - ответом было: «Таких мест сегодня в России нет»;

На вопрос: «Свидетели обвинения и многие другие люди говорят, что ряд показанных на выставке "Запретное искусство" произведений оскорбляет их человеческое и гражданское достоинство и религиозные чувства, считают несколько произведений кощунством с религиозной точки зрения и говорят, что эти произведения недопустимо показывать по государственным, религиозным и нравственным мотивам (причинам), поэтому мой вопрос - правильно или нет, с учетом сказанного, по Вашему мнению, поступил Музей и центр имени Андрея Сахарова, показав выставку «Запретное искусство — 2006»? ответом Гутова также было: «Да, правильно».

3. Для меня как бывшего директора Музея и общественного центра имени Сахарова ясная политическая цель проведения выставки «Запретное искусство» состояла в утверждении Музеем и общественным центром имени Сахарова - естественным для учреждением культуры способом, выставочной деятельностью - определенных «сахаровских» ценностей. Я полагал (и считаю это правильным и сегодня), что демонстрация на выставке «Запретное искусство» ряда работ, в которых религиозные символы и образы «использовались» художниками не для выражения веры в Бога, а для передачи совсем других идей, явочным путем утверждала светский аспект (модус) отечественной культуры, светский характер российского государства и институционально светский характер (статус) территории Музея и центра имени Сахарова - в противоположность поощряемым и поддерживаемым российской властью и вызывающим у меня резкое и принципиальное неприятие претензиям РПЦ на духовное и идеологическое господство в российском обществе. Большинство свидетелей обвинения, напротив, говорили, считают и публично выступают за то, что русские, российское государство, российское общество и российская культура уже стали или должны стать православными.

На мой вопрос «Согласны ли Вы с тем, что выставка «Запретное искусство» соответствует светскому аспекту отечественной культуры, конституционному светскому характеру российского государства, конституционному плюралистическому характеру российского общества и институционально светскому характеру (статусу) территории Музея и общественного центра имени Сахарова?» Гутов дал ответ: «Согласен».

Наш суд по выставке «Запретное искусство – 2006» долго уже идет, у нас скоро два года подписка о невыезде. И понятно, что собственное отношение к этому развивается. Я свое много раз высказывал, оно не оставалось одним и тем же. Я писал об этом («Искусство табу», к примеру).

На данный момент я пришел к мысли, что это дело, вообще говоря, мы проиграли. Не в судебном плане. В суде приговор будет обвинительный – это понятно. Но мы проиграли дело о выставке «Запретное искусство – 2006» потому, что те ценности, которые я разделяю, наши ценности, их, в общем-то, предали.

Что я имею ввиду? Музей и общественный центр имени Андрей Сахарова – это единственное учреждение культуры в стране, которое выполняет функции музея и одновременно общественного центра. Это не значит, что функция общественного центра – предоставлять помещение разным общественным организациям для проведения их встреч и т.д. Это значит, что мы брали на себя миссию говорить об острых и важных проблемах как музей имени Сахарова, и говорили об этом как учреждение культуры. Теми средствами, которые для культуры адекватны и естественны.

Для меня, в отличие от Андрея Ерофеева, речь идет не только об искусстве, но и о вызове Русской православной церкви (РПЦ). Я чувствую это как ее претензии на духовное и идеологическое господство в нашем обществе. Я этих претензий не принимаю, меня они дико раздражают. Выставка «Осторожно, религия!» оказалась узловым, поворотным моментом. Я совершенно не ожидал, что эти претензии сфокусируются на этой выставке. Это получилось таким катализатором.

Музей и общественный центр Сахарова выступил тогда единственным институтом, который прямо выставкой «Осторожно, религия!» заявил, что мы против претензий РПЦ на духовное идеологическое господство в обществе. Дальше церковь сумела очень много сделать. Священники в армии появились. Сейчас уже второй так называемый учебник написан по православию. Эти события в течение этих лет как-то развились, и я не вижу ни одного института, который бы этой тенденции противостоял, кроме правозащитников. Была какая-то группа учителей, которая как могла сопротивлялась. Но дело в том, что это не институты, это была группа единомышленников, которых это тревожит.

Когда появилась выставка «Запретное искусство – 2006», для меня речь шла о противостоянии этим претензиям церкви. Там три предмета являются центром особого внимания, спора и конфликта. Первое – это религиозные символы не для выражения веры в бога, совершенно в другом контексте для выражения каких-то других идей и отношения художника к тому, что происходит. Второе – это границы эротики и порнографии, третье – использование нецензурной лексики в искусстве. Это часто необходимо и оправданно в современном искусстве. Хотя часто можно и без этого обойтись.

Я считаю, что наши ценности предали. Потому что на процессе по выставке «Осторожно, религия!» участником процесса был Музей в лице меня как директора. И это придавало противостоянию определенный статус. Т.е. был субъект по процессу – Музей. А сейчас на процессе бодаются уволенный из Третьяковской галереи Андрей Ерофеев и практически уволенный из Музея имени Сахарова Юрий Самодуров. Я говорю «уволенный», потому что я подал заявление об уходе по собственному желанию после того, как мне сказали: «Мы приняли решение вас сменить». Это решение было в основном из-за выставки, но не только, были и другие конфликты между мной и учредителями.

Получилось так, что для общественного мнения в этом суде РПЦ противостоят бывший куратор, заведующий отдела Третьяковки Андрей Ерофеев, хотя он делал эту выставку не как завотдела Третьяковки, а как искусствовед, и я, который делал выставку в качестве директора Музея и после этого стал никем. Т.е. меня сделали никем. И получается, что с одной стороны против нас церковь действует руками «Народного собора» и ряда других организаций, а на этой стороне субъекта нет.

Ни один институт культуры в этом суде не отстаивает право на светское государство, на светское пространство деятельности для институтов культуры, где цензура церкви неуместна, где она не принимается. Может быть плохое искусство, может быть хорошее, но это искусство не оглядывается на то, что считают РПЦ и верующие. Должна быть у светского такая территория, и ее должен кто-то защищать. Раньше это защищал Музей и Общественный центр им. Андрея Сахарова. И даже если найдется галерея, которая покажет эту выставку, это будет лишено уже политической координаты, это будет внутри искусства.

Мы говорили о том, что это будет программа на несколько лет. Мы объявили об этом на выставке «Запретное искусство – 2006». Дальше мы хотели сделать «Запретное искусство – 2007», «Запретное искусство – 2008», «Запретное искусство – 2009». Уже прошло три года, когда этого никто не сделал. Музей Сахарова от этого отказался. Музей в этом смысле эти ценности предал. Члены Фонда Сахарова не считают это искусством, к сожалению. В этом смысле они не одиноки, это не считает искусством масса людей. Не только Светлана Алексеевна Ганнушкина, Сергей Адамович Ковалев или Елена Георгиевна Боннэр. Для них это все что-то ужасное и непонятное.

Но дело не в этом. Неважно, насколько это нравится или не нравится, насколько это любил сам Андрей Дмитриевич Сахаров. Я видел подписи в нашу защиту от Боннэр и Ковалева, но одно дело сказать, что за это нельзя судить, другое дело – показать выставку «Запретное искусство – 2007», «Запретное искусство – 2008», «Запретное искусство – 2009» на своей территории, придав этому принципиальное политическое звучание. Показать, что мы не принимаем политических претензий РПЦ на духовное господство в обществе.

Субъект, который не принимал, – пропал. Музей был таким субъектом, когда я был его директором. В этом суде его нет. Поэтому в общественном мнении этот процесс существует как препирательство странных, конфликтных, неуживчивых людей, которым чего-то нам не хватало. Как сказал Сергей Адамович Ковалев на Радио «Свобода» обо мне: «Вы хотели скандала, вы его получили».

Был бы я директором другого музея - я бы, наверное, побоялся провести эти выставки. Я и здесь думал... боялся и на самом деле не хотел скандала. Но я не хотел уступить, я не мог уступить. И не жалею, хотя меня за это поперли из музея. Я считал своим профессиональным долгом говорить об острых проблемах, в том числе языком современного искусства. Это стало той точкой, которая, оказывается, всех задела. У других конфессий, кстати, претензий таких нет. Они есть только у РПЦ.

В Петербурге памятник Сахарову мне очень нравится. И площадь такая маленькая. Очень удачно получилось.

Я считаю важным не просто формально решить, взять и сделать. Есть ощущение, что это превращается немножко в какую-то бюрократическую игру.

У меня пока чувство, что какое-то там есть второе дно, третье дно. Я не очень понимаю мотивы, а хотелось бы видеть все-таки мотивы людей, которые хотят конкретно этот памятник.

Если будет какой-то замечательный памятник, так это хорошо. Но я вообще не представляю, чтобы замечательный памятник в этой ситуации возник. Опять будет какой-нибудь Церетели или Рукавишников (памятник Достоевскому). Такого памятника, как в Петербурге, я думаю, не будет.

Просто памятник не нужен. Нужен хороший памятник. Для того чтобы возник хороший памятник, нужно какое-то настроение и путь его создания.

Вопрос о 282 статье очень серьезный, непростой и «многосоставный». Я посмотрел, что есть в Интернете о 282 статье и случаях ее применения. Меня поразила невероятная активность и заинтересованность публики, число ссылок на вопрос о 282 статье УК - НЕСКОЛЬКО СОТ ТЫСЯЧ. К моему удивлению, множеством лиц (русскими националистами и православными - как они сами себя называют) статья 282 расценивается как русофобская, НАПРАВЛЕННАЯ ПРОТИВ РУССКИХ В ПЕРВУЮ ОЧЕРЕДЬ.

Другая, гораздо меньшая часть высказывающихся, воспринимает эту статью как антинацистскую, антирасистскую, но при этом тоже критикует и формулировки статьи, и практику ее применения.

Поэтому первое, что хочу отметить: столь разное понимание разными общественными группами смысла и задач применения 282 статьи УК является, возможно, САМОЙ большой и серьезной проблемой (независимо от того, коренится ли она в формулировке статьи, практике применения или взглядах тех, кто на эту тему высказался), от которой зависит все остальное. Разноречия по поводу понимания смысла, задач и практики применения 282 статьи УК, судя по интернету, настолько велики, что на вопрос, которым я невольно задался - «Может ли эффективно и единообразно применяться ст. 282 УК правоохранительными органами, если разные группы общества толкуют и понимают ее прямо противоположным образом?» - реалистический и честный ответ будет: «Не может».

Отсутствие консенсуса в понимании содержания и задач 282 статьи УК вытекает из отсутствия консенсуса в обществе и в среде работников юстиции по поводу оценки самих явлений, которые должны или не должны «подпадать» под 282 статью. Ограничусь несколькими примерами. Для меня самого, например, самоочевидно, что применение 282 статьи к членам мусульманской партии Хизб-ут-Тахрир, пропагандирующими и обсуждающими в своем кругу или даже за его пределами мирное и добровольное введение халифата и шариата для «мусульманских регионов», а может быть, и для всей России, это - политически мотивированные судебные процессы и приговоры за идеологическую деятельность, которая, если судить честно и объективно, неприятна и неприемлема и воспринимается как угрожающая 99,99% населения России, но, по-моему, никак не является уголовным преступлением. А ведь по 282 статье УК сегодня в России уже осуждены и отбывают наказание несколько десятков (видимо, около сотни) лиц, обвиненных в членстве в Хизб-ут-Тахрир, хотя никто из них не замешан (судя по приговорам) ни в совершении актов насилия, ни в одобрении каких-либо актов насилия, совершенных другими лицами. В моем понимании и понимании многих, эти лица являются узниками совести в чистом виде, так как они осуждены за пропаганду убеждений (очень архаичных и нелепых, по-моему), но ведь в убеждениях и действиях «хизб-ут-тахрировцев» нет ненависти и пропаганды и тем более актов насилия к тем, кто эти убеждения не приемлет.

В то же время все помнят, как совсем недавно работники милиции и прокуратуры всячески и почти демонстративно избегали квалифицировать по 282 статье УК многочисленные случаи убийств и избиений на улицах лиц неславянской внешности, выходцев из стран Средней Азии, Африки, Вьетнама и др., совершавшиеся явно намеренно и по мотивам (убеждениям) национальной ненависти, расизма, ксенофобии и реального политического экстремизма. Сейчас практика избегания правоохранительными органами применения 282 статьи в связи с подобными преступлениями вроде бы ушла в прошлое, но надолго ли это положение сохранится, неизвестно.

Поэтому мой ответ на вопрос «нужна или нет 282 статья УК» таков: на данном этапе властям, политикам, гражданским активистам, правозащитникам, адвокатам, журналистам необходимо открыто и прямо высказываться и обсуждать суть каждого применения (или необоснованного неприменения) 282 статьи УК - насколько применение этой статьи оправданно, насколько объективно следствие, насколько справедлив/несправедлив приговор и т.п.

Только публичное и постоянное обсуждение - но обсуждение квалифицированное - как можно надеяться, сдвинет в сторону консенсуса понимание содержания и задач применения 282 статьи, родит лучшее понимание ее недостатков и достоинств в глазах разных групп общества и сотрудников правоохранительных органов. Как бы ни комментировать и ни менять эту статью сейчас, существующие разноречия не позволят быстро и кардинально, и в заметной степени уменьшить разноречия в понимании содержания какой-либо иной редакции 282 статьи или того, что со временем может прийти ей на смену. То, что в УК открыто и честно должно быть сказано о преступлениях, совершенных по националистическим, расовым, ксенофобским мотивам, у меня почти не вызывает сомнений, ведь мотивы преступлений - существенная причина их совершения, и эти мотивы надо понимать и выявлять. По-моему, первый номер бюллетеня антифашистского «Комитета 19 января», который я читал, косвенно говорит в пользу этого мнения.

Что касается моего личного опыта, в связи с обвинениями меня и нескольких моих коллег по делам о выставках «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство-2006» в совершении преступления по ст. 282 ч. 2. Эти два судебных процесса дают много материала для обсуждения и понимания обществом - как возникают дела по 282 статье УК в случаях идеологических обвинений - по сути, обвинений в идеологическом диссидентстве. Дела о выставках «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство», по-моему, есть дела об идеологическом диссидентстве, и в этом отношении они подобны делу о пропаганде идеологии Хизб ут-Тахрир.

Обсуждение и понимание того, что же прокуратура и суд считают виной и доказательствами вины в подобных процессах, очень важно. Свидетели обвинения по делу о выставке «Запретное искусство» написали в своих показаниях и постоянно говорят суду о ненависти, которую они испытывают к организатором выставки, и о том, что выставка оскорбляет их религиозные чувства. Возникает вопрос: могут ли эти слова свидетелей обвинения (в части ненависти их слова, безусловно, искренни) быть единственным практически «доказательством» при обвинении людей в совершении уголовного преступления по ст.282? Оказывается, могут.

Хотел бы в связи с этим заметить, что в тексте самой 282 статьи УК есть, мне кажется, неточность (в формуле статьи говорится «о действиях, направленных на разжигание ненависти по признаку религии т.п.» вместо того чтобы говорить «о вызванных ненавистью действиях, причинивших ущерб достоинству личности, здоровью, имуществу потерпевших или работе учреждений или общественному порядку…»), которая очень на руку и следствию и прокурору, так как позволяет им не утруждать себя сбором и предъявлением доказательств фактов: действительно ли именно выставки «Осторожно, религия!» и «Запретное искусство-2006» вызвали у кого-либо (и кого именно?) ненависть к православным верующим, действие которой они почувствовали на себе.