21 февраля в 12-00 в Музее и общественном центре им. А.Д. Сахарова состоится показ документального фильма «Иркутское СИЗО. Территория пыток». Этот фильм о пытках в СИЗО-1 города Иркутска был создан коллективом правозащитников и адвокатов. Основу сюжета составили материалы расследовавшихся в Иркутской области уголовных дел о наиболее резонансных преступлениях, интервью адвокатов, бывших и нынешних узников СИЗО, а также их родственников.

В следственном изоляторе Иркутска практически узаконены всевозможные истязания и пытки с целью принуждения обвиняемых к даче признательных показаний по уголовным делам. Герои фильма рассказали о том, что в результате совершаемых практически безнаказанно пыток несколько подследственных погибли. Жертвами пыток стали мэры, депутаты выборных органов власти, политические деятели, бывшие и действующие чиновники правоохранительных органов, а также простые люди, на которых пало подозрение в преступлении. В результате применения «нетрадиционных» средств и методов дознания Иркутская область вышла в пятерку лучших регионов по раскрываемости тяжких и особо тяжких преступлений(!)

В фильме использованы съемки скрытой камерой в зале судебного заседания и съемки пыток в камере следственного изолятора.

Авторы фильма и российские правозащитники задают чиновникам такие вопросы:

- имеют ли попавшие в следственный изолятор право на защиту и личную безопасность? Если да, то почему ни один из случаев смерти в СИЗО-1 Иркутска не расследован и не установлен ни один виновный в смерти обвиняемых?

- имеют ли право обвиняемые, находясь под стражей, пользоваться своим конституционным правом отказа от дачи показаний и иметь свою позицию по уголовному делу, расходящуюся с позицией следствия?

После просмотра фильма состоится дискуссия о возможности ликвидации пыток в пенитенциарной системе. В ней примут участие правозащитники Людмила Алексеева, Валерий Борщев, Сергей Ковалев, Генри Резник, Лев Пономарев, адвокат Сергей Беляк, а также один из создателей фильма, прибывший из Иркутска, – адвокат, эксперт движения «За права человека» Д. Дмитриев. Также на дискуссию приглашены В. Базунов (начальник отдела аппарата уполномоченного по правам человека в РФ), представители Генпрокуратуры, Минюста и ФСИН.

Адрес: ст. метро «Курская», «Чкаловская», ул. Земляной вал, 57, стр.6

Господин президент,

Я, Пономарев Лев Александрович, являюсь исполнительным директором общероссийского правозащитного движения «За права человека», одним из координаторов демократического движения «Солидарность», общественным деятелем. Недавно в квартиру, где я зарегистрирован, позвонил участковый милиционер. Меня дома не было, моим родственникам участковый заявил, что я «поставлен на учет» и он должен со мной «поговорить».

Насколько мне известно, на учет к участковому милиционеру обычно попадают граждане, представляющие из-за своего противоправного поведения угрозу для соседей (дебоширы, хулиганы), или отличающиеся асоциальным образом жизни алкоголики и наркоманы, а также малолетние правонарушители. Насколько я понимаю, ни в одну из перечисленных категорий граждан я не попадаю.

Вы часто говорите о необходимости соблюдения законности и построения правового демократического государства. Возможно, Вы не знаете, каким государством управляете. Министр внутренних дел Нургалиев не так давно заявил, что в нашей стране 200 тысяч экстремистов. По нашим подсчетам, такая цифра могла получиться только в том случае, если в число «экстремистов» записать всех гражданских активистов, правозащитников и представителей внесистемной оппозиции, за которыми в последние годы в России развернута широкомасштабная слежка. Видимо, именно по этим спискам и работает печально известный своей незаконной деятельностью против политических оппонентов специально созданный для борьбы с настоящим экстремизмом центр «Э» МВД РФ.

Это – признаки полицейского государства.

Причем очевидно, что участковому милиционеру, получившему директиву «присмотреть» за мной, не в большей степени, чем мне, понятно, что именно надо делать и как. Подозреваю, что я «заслужил» такие «санкции» со стороны государства организацией мирных протестных акций, за что был мировым судьей г. Москвы Боровковой с грубым попранием закона признан нарушителем административного кодекса. Таким образом, участковый должен следить, чтобы я заявок на митинги и пикеты не подавал и из дома в дни их проведения не выходил? Ясно, что милиционер будет рад просто побеседовать со мной по телефону и поставить «галочку». Однако здесь возникает главный вопрос: почему эта абсолютно бессмысленная деятельность должна вестись государством в отношении меня и в отношении остальных гражданских активистов за мой счет и за счет всех российских налогоплательщиков?

Возможно, резонным прозвучит возражение о том, что это не тотальный контроль, а лишь особенности жизнедеятельности бюрократического механизма: выполнение бессмысленных действий с равной степенью отсутствия интереса обеих вовлеченных сторон. Однако это тем более явный и упадочный признак полицейского государства, в котором направляемые налогоплательщиками деньги не идут на оптимизацию защиты закона и борьбы с преступностью, а подпитывают существование замкнутой и абсурдной системы, на несуразные проявления которой вроде звонка общественному активисту от участкового принято просто иронично махать рукой. Это знак того, что надо что-то серьезно менять.

От Вас, господин президент, мы слышим о том, что Россия идет к верховенству права, однако жизнь в стране идет своим чередом - назад в тоталитарное прошлое, ведь именно тогда тщательно следили за всеми инакомыслящими.

Лев Пономарев

Совет Общероссийского движения «За права человека» поздравляет политических узников с Новым годом!

Мы поздравляем не только политических узников России, число которых, к стыду и боли общества, все увеличивается, но и заключенных в других странах бывшего СССР. Ведь, несмотря на прошедшие 19 лет независимого развития, мы по-прежнему находимся в общей культурной системе.

Мы поздравляем политзаключенного Алексея Соколова, единственного на сегодня узника совести в нашем Движении, его жену Гузель и дочь. Ваша стойкость и самоотверженность – образец нам всем для подражания.

(Читать целиком)

О фальшивой заявке на грант, поданной якобы мной и моей организацией, я узнал от двух людей – мне позвонили Борис Немцов и Евгений Ихлов. Сообщили, что творится такая глупейшая вещь.

Почему я считаю это вопиющей глупостью? Потому что прежде чем сочинять подобные тексты, нужно понимать, чем занимаются правозащитники.

Расскажу на примере моей организации. Мы занимаемся защитой широкого спектра прав. Самое большое количество жалоб приходит от заключенных, со всех колоний России. Вторая по количеству жалоб проблема – защита социальных прав, третья – нарушения прав граждан сотрудниками правоохранительных органов.

Кроме того, у нас работает «горячая линия», поскольку мы активно выступаем против незаконных задержаний на митингах и стараемся реагировать моментально. Задержанный человек может позвонить нам на «горячую линию», после чего мы сразу звоним в отделение милиции, показываем, что следим за тем, что происходит, отслеживаем время задержания – чтобы оно не превышало трех часов. Эта линия работает непрерывно.

Все, что я описал, – это реальная работа реальных людей, которые занимаются этим целый день. То есть это правозащитная организация. И эти люди хотят есть и получать зарплату. Вот на поддержание этой работы я и прошу денег. И на защиту прав зеков, и на защиту социальных прав граждан, и на защиту прав тех, кто пострадал от действий милиции.

В нормальных странах есть фонды, которые выделяют деньги правозащитникам. Но даже на Западе этого не делает государство. Гражданское общество на Западе устроено таким образом, что есть фонды, которые дают деньги гражданским организациям. Это такая инфраструктура демократического государства. Эти фонды выделяют деньги на проекты и в своих странах, и за рубежом: в Африке, Польше, России.

С 90-х годов выработалась такая практика и в России. Правда, тогда еще некоторую поддержку правозащитникам мог оказывать бизнес, но с 2000-х годов он боится это делать. Поэтому правозащитные организации, в том числе моя, участвуют в открытых конкурсах зарубежных фондов, в том числе в конкурсах частного Фонда Макартуров.

В чем грубое искажение правды в истории с фальшивой заявкой? Во-первых, той "заявки", которую распространили в Интернете, я никогда не подавал. Во-вторых, заявку в Фонд Макартуров я подавал только на ту работу, о которой сказано выше.

Те люди, которые приняли участие в распространении фальшивки, могут иметь несколько целей. Например, дискредитировать меня тем, что я якобы подаю заявку "на политику". Известно, что в России получать деньги "на политику" с Запада нельзя. Возможно, это попытка подтолкнуть власти к тому, чтобы они возбудили против меня уголовное дело. Грязная такая провокация с целью подсказки властям, которые давно точат зубы на правозащитников. Но эту фальшивку легко разоблачить. Конкурс Фонда Макартуров открытый, при желании все связанное с ним можно найти и ознакомиться, в том числе с названием поданной мною заявки.

Может быть, эти люди хотят запугать грантодателя. В принципе это возможно.

И вот что удивило меня во всей этой истории: больше всего эта история пиарится в блогах сторонников Владимира Милова. Что же это за союзники у нас? И на кого они работают?

Мэрия Москвы согласовала акцию 31 октября. Я считаю, что это победа тех людей, которые регулярно приходили на «Стратегию-31». Самое удивительное, что количество людей на акциях 31 числа не уменьшалось, а даже увеличивалось, несмотря на то что мэрия довольно жестко вела себя по отношению к мероприятию и его участникам. Зверски разгоняли людей, задерживали, количество задержанных чуть ли не до двухсот человек доходило. Поэтому грядущая акция – это наша общая победа.

У заявителей акции возникли некие стилистические разногласия. Людмила Михайловна, посоветовавшись с некоторыми регулярными участниками акции, приняла решение согласовать то предложение, которое выдвинула мэрия, а именно – ограничить эту акцию 800 участниками. Это решение поддержали три правозащитные организации: Московская Хельсинкская группа, Правозащитный центр «Мемориал», Движение «За права человека».

К сожалению моему и наших организаций, Лимонов и Косякин не согласились на эти условия, по-прежнему настаивая на цифре 1500 человек. Я считаю, что вообще спор абсолютно абстрактный. Мы не знаем, сколько народу придет. Но хочу сослаться на то, что совсем недавно, в прошедшую субботу, была проведена акция на Пушкинской площади. Заявители подавали заявку на 300 человек, и акция была согласована именно на 300 человек, но пришло 1500 человек, и никакой трагедии не произошло, никакого ограничения не было.

Требовать от заявителей точного указания цифры и наказывать за превышение довольно нелепо. В законе, который устанавливает порядок проведения публичных мероприятий, указано, что количество участников не должно превышать предельной нормы заполняемости площади. Каждый человек, который проводит митинг, надеется, что придет как можно больше народу. Сколько какая площадь вмещает – об этом идут постоянные споры с мэрией.

Конечно, когда предлагали 300 человек, а мы понимали, что может быть больше 1000, это было неприемлемо для заявителей. И та площадь, которая предлагалась, не могла бы вместить больше. Сейчас та площадка, которая предложена, рассчитана на 800 человек, по словам Людмилы Михайловны.

Там где 800, там может быть и больше, это всегда решается на месте. Формально эта площадь позволяет расширяться на проезжую часть. Придет больше – нам дадут возможность провести митинг и на большей площади. Если этого не получится, будет конфликт – это будет новая ситуация, будем разбираться на месте. Я предполагаю, что проблемы пока нет.

Никакого унижения ни я, ни Людмила Михайловна, ни Правозащитный центр «Мемориал» не видим в том, что согласован митинг на 800 человек. Мы сейчас помогаем Людмиле Михайловне обеспечить технику. Там будет звукоусиление, мы все заказали уже. И многие политики уже подтвердили свое участие в акции.

Мы призываем москвичей прийти на акцию 31 числа, чтобы закончить определенный этап борьбы за 31-ю статью, когда нам не согласовывали акцию. Приглашаю на согласованную акцию 31 числа в 18 часов.

Неожиданно согласован оппозиционный гражданский митинг 23 октября в 14 часов на Пушкинской площади. Либо ситуация в Москве изменилась и стало возможно проводить оппозиционные митинги, либо это произошло случайно - из-за того, что уведомление о митинге подавала группа граждан, малоизвестных московским чиновникам.

Те люди, которые выступают против монополии «Единой России» на власть...
Те люди, которые считают, что команда, управляющая страной, исчерпала свои возможности...
Те, кто с этим не согласен...

...могли бы сойтись на общем мнении: необходимы изменения выборного законодательства. Должно быть так, чтобы все, кто имеет какие-то политические пристрастия, могли их реализовать. Последние октябрьские выборы были самыми грязными. «Единая Россия» выталкивала всех кандидатов еще на предварительных этапах. Оппозиция выступает за честные выборы, и даже парламентарии из «Справедливой России» возмущены тем, как проходят выборы.

У нас очень мало времени, чтобы сагитировать людей на митинг. Но это вызов для нас. Если нас придет мало, власть скажет: «Видите, как мало людей против «Единой России» и против Путина». И потом опять невозможно будет проводить оппозиционные митинги и заявлять о своем протесте против власти.

Но если на площадь выйдет несколько тысяч человек, власть будет вынуждена прислушиваться к мнению людей. Сейчас у нас есть одна партия – «Единая Россия», есть один лидер нации – лидер «Единой России» Владимир Путин. Все, кто против такой конструкции власти в России, должны выйти на площадь, поддержать инициаторов этого митинга и потребовать: «Убрать "Единую Россию" из власти! ЕдРо в ведро!»

Те, кто выдвигает более радикальный лозунг – потребовать от президента отправить в отставку премьер-министра, - тоже должны выйти на площадь и озвучить свои требования!

На митинге мы потребуем от президента Медведева реальной политической модернизации страны. Он должен предложить снизить регистрационный порог численности партий с 45 тысяч до 5 тысяч человек, вернуть партиям возможность формировать избирательные блоки, восстановить голосование по мажоритарным округам. И самое главное – должен быть изменен принцип формирования избирательных комиссий: в их составе должно быть не более 20 процентов чиновников, необходимых лишь для технического обеспечения деятельности комиссий.

В этом случае наша Россия вернется в русло демократического развития, в 2011 году у нас будут демократические парламентские выборы и нам не стыдно будет называться демократическим государством. Пока каждый раз, когда нашу страну называют «демократическим государством», лично я краснею.

С этого митинга может начаться новый период демократических преобразований в России. Мы будем проводить митинги вплоть до выполнения наших требований.

Все на площадь!

По мере пресечения Алексею Гаскарову сегодня было принято то же решение, что и по Максиму Солопову ранее. Видимо, оно сыграло свою роль: Мособлсуд проштамповал.

Дело вернули в суд первой инстанции – Химкинский городской, Алексею продлили меру пресечения до 27 октября. Я должен сказать, что это незаконно. В прошлый раз, после суда по Максиму, я не говорил об этом, потому что боялся, что по второму обвиняемому будет принято другое решение, но теперь можно смело говорить. Мособлсуд отменил решение суда первой инстанции, сочтя его незаконным. Но при этом Мособлсуд необоснованно повторяет то же самое, продляя обоим содержание под стражей. При этом никаких оснований для продления у них нет, они их не назвали. Почему необходимо содержание под стражей Гаскарова до суда в Химках? Они обязаны были выпустить и Максима, и Алексея на свободу.

На судебном заседании по делу Гаскарова я выступал с тех же позиций, что и на заседании по делу Солопова. Первое, что я сказал, это то, что для меня нет более яркого эмоционального переживания, чем видеть за решеткой Алексея (он присутствовал в зале суда). Большего противоречия с личностью Гаскарова я представить не могу. Это человек, которого я очень хорошо знаю, журналист, финансовый аналитик, экономический эксперт, который активно участвует в общественных акциях. И он сидит за решеткой. Я говорил суду, что такими людьми, как Гаскаров, надо гордиться, он занимается важной общественной деятельностью – борьбой с российскими нацистами.

Конечно, я напомнил о том, что Верховный суд два раза принимал решение о необходимости соблюдения законности и обоснованности при выборе меры пресечения. Даже в случае тяжкого преступления необходимо прежде всего изучить личность обвиняемого, а здесь даже тяжести нет. Еще я говорил о том, что президент сейчас следит за практикой применения меры пресечения и несколько раз заявлял о том, что под стражу брать надо реже и не допускать необоснованного применения этой меры пресечения.

Адвокат приобщил к делу несколько характеристик, грамоту от губернатора Московской области, от мэра города Жуковского. Было много документов, которые говорили о личности Леши. Более того, я приобщил еще один – приглашение Алексею от какой-то фирмы, которая предлагает ему место финансового эксперта. Также приобщено редакционное задание о поездке на концерт 28 июля от Института "Коллективное действие". Поручительства были те же, что и в деле Максима, – от Людмилы Алексеевой, Сергей Ковалева, от меня и от депутатов Шеина и Пономарева.

Я выступил в Московском областном суде в защиту Максима Солопова в качестве поручителя. Говорил суду о том, что Максим Солопов – лидер антифашистского движения, что он и его друзья – это замечательная молодежь, которая противостоит на улицах Москвы наци-скинхедам, этому позорному явлению – русскому фашизму.

Я знаю Максима последние несколько лет, мы тесно взаимодействуем по линии именно антифашистской деятельности. Совместно с Максимом мы 4 ноября 2009 года организовали митинг «Русские против фашизма». Это был замечательный митинг, на который пришли сотни молодых людей, которые выступали против фашизма в нашей стране, что, я считаю, имеет огромное значение. Я все время подчеркивал его роль как лидера антифашистского движения.

Одним из судей задал мне вопрос: брат Максима, как известно, находится в бегах - и вот как же это я за Максима поручаюсь? Я сказал: «Даже в сталинские времена была такая известная фраза - «сын за отца не отвечает», как и отец за сына. А вы мне задаете вопросы по поводу брата».

Второй судья спросил, знаю ли я, на каком курсе учится Максим. Я сказал, что вроде бы на пятом. Тут же посыпались упреки: «Вы даете поручительство и даже не знаете, на каком он курсе!» Я Максима знаю два года по общественному движению, я не преподаватель РГГУ, поэтому на каком он курсе он учится меня, совершенно не интересует. Но то, что он должен учиться и доучиться, я считаю важным.

Третий судья – председательствующий – молчал.

Кроме того, я сказал, что президент РФ крайне озабочен тем, что мера пресечения часто не соответствует законодательству. Судебная практика такова, что мера пресечения в виде содержания под стражей применяется в тех случаях, когда она не должна применяться. И есть по крайней мере два решения пленума Верховного суда, в которых обращается внимание на выбор меры пресечения: что необходимо учитывать тяжесть преступления (а в данном случае тяжести нет – не было преступления против личности), обращать внимание на социальный статус и семейное положение. По всем этим критериям Максим не должен содержаться под стражей.

Сам Максим в зале суда не присутствовал. Прокурор и судья сказали, что к ним не поступало ходатайство о его присутствии на заседании.

Я считаю, что это только половина победы. Но есть реальный шанс, что Максиму изменят меру пресечения в Химкинском городском суде. Впереди еще суд над Лешей Гаскаровым 15-го числа, я там также планирую быть.

Сейчас решается вопрос о том, кто будет рекомендован единственной правящей партией на пост мэра Москвы. И, естественно, возникает конфликт интересов у власти и у жителей Москвы. Чего хочет власть? Понятно, что нынешняя власть прежде всего хочет сохранить управляемость города. Чтобы не было сбоев в хозяйственном плане.

С точки зрения управляемости города надо было сохранить Лужкова, который худо-бедно с этим справлялся. Но у Лужкова, как я понимаю, возникли стилистические разногласия с президентом. Такой хозяйственник с пасеками, не всегда прогнозируемый, с нелепыми выходками, видимо, не устраивал молодого президента. Видимо, надо поставить человека как можно более близкого к московской политической элите и наиболее близкого к Лужкову. Наиболее близким человеком Лужкову является Ресин.

Неслучайно он последнее время все больше стал появляться в СМИ, неслучайно он ведет себя уже как хозяин города. Первое что он сделал – назначил вице-премьером правительства Москвы господина Шукшина, выходца из спецслужб. Именно этот человек подсказывал Лужкову не согласовывать массовые акции: и День гнева, и Стратегию-31. Пробивая эту стену, мы, организаторы массовых акций в Москве, знали, что последнее слово всегда за Шукшиным. И он твердо советовал Лужкову не согласовывать. Видимо, то же он будет делать и сейчас при Ресине. Более того, у него как у вице-премьера сфера влияния, видимо, значительно расширится. Ресин, таким образом, позаботился о роли силовиков в управлении города.

Следующим шагом Ресин решил понравиться «Единой России». Поэтому он предложил убрать памятник Петру I. Для любого разумного, трезвомыслящего человека это какая-то нелепость, к тому же дорогостоящая. И ничего более странного с точки зрения общественного блага нельзя было предложить. Зато, конечно, это может понравиться правящей партии.

Второе, что было сделано Ресиным с целью понравиться «Единой России», – увольнение Митволя, человека со сложной репутацией. В последнее время Митволь вступил в конфликт с хунвэйбинами «Единой России», они его публично и очень недобросовестно разоблачали. А Митволь сделал, может, один из самых приличных шагов на своей должности: он их выгнал из детского садика, который, я надеюсь, будет возвращен городу и детям. Это было публичное действие, которое необходимо жителям города. И именно за это хунвэйбины обиделись и, соответствуя своей китайской кличке, начали травлю совершенно неприличную. Я не симпатизирую Митволю ни в коем случае, но его травля боевыми отрядами «Единой России» была мерзкая, и я никогда бы такое не поддержал.

И третье, что должно способствовать симпатиям со стороны правящей партии, – это вступление Ресина в ряды «Единой России».

Таким образом, становится ясно, что Ресин неприкрыто пытается угодить не Медведеву, а именно партии «Единая Россия». Если бы он хотел понравиться Медведеву, он бы высказался по поводу Химкинского леса, например, но он этого не делает. Он публично, нагло лоббирует свои интересы у правящей партии и ее руководителя. Неслучайно и публичная встреча с Владимиром Владимировичем уже произошла. Видно, что поддержка Владимира Владимировича уже каким-то образом обозначена: встреча прошла конструктивно, как известно.

Мне все больше и больше вспоминаются советские времена. И почему-то приходят на ум два советских анекдота.

Два человека обсуждают третьего. Один говорит:
- Он же лижет, так лижет, что просто неприятно – все-таки он наш друг.
Второй:
- Ладно бы лизал, он же вгрызается!

И второй.

Приходит Абрам домой и говорит жене:
- Сара! Я таки вступил в партию!
… - Ах, Абрам, вечно ты у меня куда-то вступаешь - то в г**но, то в партию - отвечает ему Сара.

Москва могла бы стать примером модернизации в России, в том числе и политической. Очевидно, что Москва является лицом страны, и если молодой президент хочет что-то делать в направлении политической модернизации, показывать Западу какие-то шаги в развитии и поддержке гражданского общества, развитии местного самоуправления, хуже кандидатуры Ресина трудно придумать.

Что мы знаем о Ресине? Он чиновник, руководитель строительного комплекса в Москве уже много лет. При нем возникла строительная мафия. Именно строительный комплекс является претендентом в чемпионы по серым схемам и по тому, как растаптываются интересы граждан, москвичей. Известно, что практически все строительные работы по так называемому точечному строительству начинаются без разрешительных документов. Я сам это знаю по случаям, с которыми к нам в организацию приходили граждане. Я сам лично разбирался и видел, как начиналось незаконное строительство внутри какого-нибудь двора в Москве, вырубались деревья, ликвидировался детский садик. И почти никогда не было разрешительной документации, оформленной до конца. То есть грубейшим образом нарушались федеральные и московские законы, права граждан. По этому поводу были акции протеста в Москве, на которые лужковская власть не обращала никакого внимания. Поэтому ничего кроме возмущения москвичей назначение Ресина не вызовет.

И последнее. Это, конечно, скорее шутка, но, как известно, в каждой шутке лишь доля шутки. Может быть, среди кандидатов есть негласный конкурс по стоимости часов, которые они носят у себя за запястье? Я сам не видел этих часов, но если посмотреть в Яндексе, то чемпионом является именно господин Ресин – у него на руке однажды были обнаружены часы примерно за 1 000 000 швейцарских франков. А у господина Лужкова были часы всего за 300–400 тысяч долларов. В этом смысле Ресин безусловно превосходит Лужкова в несколько раз и является, видимо, более подходящей кандидатурой.

Между тем сообщается, что после отставки Митволя обязанности префекта Северного округа исполняет Фазиль Измайлов, старший брат миллиардера Тельмана Исмаилова, бывшего владельца Черкизовского рынка. При Митволе Измайлов был первым заместителем по строительству и реконструкции. Возможно, он будет назначен префектом. При такой тенденции, наверное, надо присмотреться, какие часы носит Тельман Исмаилов, один из самых близких друзей Лужкова. Может, его назначить мэром?

Стоит отметить, что Барак Обама, насколько известно, носит часы за 300 долларов. Если мы хотим модернизации города и страны, быть может, нам надо найти претендента, у которого часы не дороже 100 долларов?

Уважаемый Владимир Иосифович!

28 сентября 2010 г. мы сдали в приемную Мэрии уведомление о проведении митинга вечером 12 октября на Тверской площади.

Акция будет посвящена обсуждению важнейшей темы - восстановлению в столице полноправия местного самоуправления. Она станет этапом подготовки Московского общественного Форума.

Мы специально приурочили «Дни Гнева» к 12 числам – в знак поддержки 12-ой статье Конституции Российской Федерации, гарантирующей права местного самоуправления.

В соответствии с поручением мэра, вопросами согласования массовых акций занимается Управление координации деятельности по обеспечению безопасности Аппарата Мэра и Правительства г. Москвы. Как и в предыдущие месяцы, 30 сентября чиновники Аппарата в устной форме отказали нам в проведении митинга на Тверской площади, предложив другие места, весьма удаленные от здания Мэрии. Лаконично: «Вы сами знаете». До этого нам говорили, что митинг на Тверской помешает москвичам и гостям столицы любоваться памятником князю Юрию Долгорукому или окрестностями площади.

Это говорит, что в столице еще действует инерция беззакония и игнорирования чиновниками конституционных прав и свобод человека. Приводимые чиновниками доводы лукавы и двуличны. В Постановлении Правительства Москвы №523-ПП от 22.06.2010 "Об утверждении границ территорий объектов культурного наследия (памятников истории и культуры), расположенных в пределах Садового кольца" Тверская площадь в качестве территории объекта культурного наследия «памятник Юрию Долгорукому» не фигурирует.

Вы отлично знаете, что «излюбленное место отдыха» - это не основание запрещать проведение митинга. Вы сами многократно бывали на трибунах многотысячных Дней города и иных пышных праздников на Тверской площади. При этом никто не думал об ущербе памятнику. Тем более никто об этом не думает, когда уже за 5-6 часов до заявленного времени митинга на Тверской площади размещают сотни сотрудников милиции и бойцов ОМОНа, множество милицейских автобусов и поливальных машин...

На Тверской площади уже полтора десятилетия как функционирует служебная автостоянка №3 Мэрии Москвы. И считается, что экскурсантам это не мешает.

Владимир Иосифович, сообщаем Вам, что еще два года назад Верховный суд РФ установил, что «право субъекта РФ самостоятельно устанавливать дополнительный запрет для проведения публичного мероприятия на территории, являющейся памятником истории и культуры, которое ему в силу закона не предоставлено, как противоречащий указанным нормам Федерального законодательства и затрагивающий права и интересы заявителя на участие в публичном мероприятии, подлежит признанию недействующим с момента вступления решения суда в законную силу». Данная позиция Верховного Суда РФ носит универсальный характер, относиться ко всем субъектам Федерации, и не может пониматься как применимая только в отдельном деле (о признании недействительным одного из положение Ивановского областного законодательства).

Наш митинг обращен именно к исполнительной власти и должен проходить у ее резиденции.

Конституционный Суд Российской Федерации дважды определял, что власти должны обеспечивать проведение публичных мероприятий так и тогда, когда это соответствует социально-политической цели акции.

Сотрудники Управления безопасности Мэрии обязаны все это знать по должности. Как и то, что неудобства граждан, которые якобы не могут из-за митинга подойти к памятнику князю Юрия Долгорукому, федеральный закон не рассматривает как основание для отказа в согласовании митинга.

Во времена прежнего руководства столицы мы часто видели циничный двойной подход, явную политическую дискриминацию оппозиции, готовность любой ценой, с любыми издержками помешать проведению законного митинга.

Мы призываем Вас показать, что Вы готовы изменить ситуацию, вернуть ее в русло законности.

Мы призываем Вас предотвратить очередную безобразную сцену разгона и насильственного задержания мирных демонстрантов и просто тех, кто подвернулся под горячую руку милиции.

Мы призываем Вас предотвратить унижающие столичные власти репортажи в СМИ, полоскание властей Москвы в судах.

Мы ждем от Вас срочного вмешательства: одерните чиновников и обеспечьте в Москве верховенство закона. Отказ нам в Тверской площади – вопиюще антиконституционен.

Мы придем 12 октября. Мы – за Конституцию нашей страны! Будьте и Вы тоже.

С Уважением,

Л.А. Пономарев, Исполнительный директор Общероссийского общественного движения «За права человека»

К.Ю. Косякин, координатор общественного «Московского совета»

С.С. Удальцов, координатор Движения «Левый фронт»

30 сентября 2010 г.

В Москве возникла совершенно тупиковая ситуация вокруг как минимум двух публичных акций: это Стратегия-31 и День гнева.

Что касается Стратегии-31, власти придумали поразительный выход – они просто искусственно заблокировали площадь, поставив там забор. При этом известно, что на работы, которые там предполагаются, денег из бюджета пока не выделено. Поэтому совершенно очевидно, что клетка, в которую посадили Маяковского, нужна только для того, чтобы не допустить акций Стратегии-31. Парадоксальная вещь – поэт, который писал о свободе, оказался в клетке. Московские власти поступили, на мой взгляд, очень символично: они, видимо, показывают нам, что хотят, чтобы не только Маяковский, но и все мы оказались в клетке, причем не только символической, но и конкретной.

Вторая акция, о которой я хотел сказать, – День гнева – проводится по 12-м числам и возникла с целью более частной – заявить протест против политики властей Москвы. Среди ее участников есть те, кто борется за то, чтобы Пушкинская площадь сохранила свой исторический вид, чтобы там не было торгового центра, увеличения потока машин, едущих в центр Москвы. Есть группы, которые борются в Кадашах за сохранение исторического облика города. Есть местные, борющиеся против точечной застройки в разных концах года. Есть жители сотен домов, где чиновниками созданы ложные ТСЖ. Есть люди, которые борются за решение экологических проблем. Таких разгневанных москвичей много, они сталкиваются с бездушием чиновников и понимают, что все это связано с неправильными действиями мэра Москвы и городского парламента.

Естественно, что оргкомитет акции хочет проводить День гнева на Тверской площади – напротив мэрии, основного адресата тех заявлений, которые предъявляются участниками акции. Регулярно День гнева не согласовывается московским правительством под надуманными предлогами. Нам говорят, что Тверская площадь является «любимым местом прогулок москвичей» и что там находится «памятник культурного наследия». При этом нам необоснованно (а в законе основания для переноса четко обозначены) предлагают проводить у другого памятника культурного наследия – у памятника Грибоедову.

Я был заявителем последней акции, и меня задерживали 12 августа. Я вышел на Тверскую площадь и разговаривал с журналистами. Неожиданно налетели милиционеры и потащили в автобус. Никаких лозунгов я не произносил, не держал никаких плакатов. Меня затащили в автобус, доставили в отделение милиции, держали там до ночи. Там я узнал, что Удальцов и Косякин также задержаны, на утро назначен суд. Ко мне приехал адвокат и сказал, что я плохо выгляжу. Вызвали скорую – оказалось, что у меня гипертонический криз. Увезли в больницу, там я пробыл трое суток. Уже в больнице узнал, что Удальцов и Косякин получили несколько суток ареста.

Я давно занимаюсь правозащитной деятельностью и был наблюдателем многих незаконных судебных процессов. Пытаюсь помогать людям бороться с судебным произволом, и иногда мне что-то удается – вытащить из-под ареста, добиться отмены судебного приговора. Я отсидел на своих последних судебных заседаниях два раза по пять часов и теперь испытал судебный произвол на своей шкуре.

Идет судебное заседание, допрашиваются милиционеры, они приносят рапорта, написанные под копирку, не признаются в этом, хотя два документа не могут совпадать с точностью до запятой. Судья на это не обращает внимания. Милиционеры путаются, не подтверждают то, что написано в рапортах, противоречат друг другу. Мои показания тоже противоречат показаниям милиционеров. Но судья зачитывает постановление: милиционеры не противоречили друг другу, а то, что я говорил, опровергается показаниями свидетелей (тех же милиционеров).

Я не хочу тратить свое время на завтрашнем заседании и превращать его в многочасовую говорильню. Поэтому я, пользуясь статьей 51 Конституции, решил молчать на суде и отказался от адвоката. Возможно, будет один свидетель, который расскажет, что он видел. Либо мы предоставим диск со съемками задержания, сделанными журналистами РЕН. Других доказательств не будет.

Я делаю это сознательно, чтобы привлечь внимание к тому, что наши судебные процессы политически ангажированы. Нет смысла тратить время на доказывание собственной невиновности, нет смысла защищаться. Решение принимается заранее. Мне остается только принять любое решение завтрашнего суда.

(Написано в спецприемнике и передано корреспонденту "Граней" в рукописном виде на апелляционном заседании 27 августа.)

Судили меня недавно, присудили по административной статье трое суток. Но я не об этом. Когда было принято решение судом о взятии меня под стражу, Боря Немцов сказал: завтра мы к тебе придем и постоим в пикете напротив твоей камеры.

Так и сделали. Пришли и постояли в одиночном пикете некоторое время. Начинал Немцов, потом его сменяли другие граждане. Всем премного благодарен и, боюсь, не очень-то я заслужил такого внимания. Но я опять не об этом.

Наблюдал я пикет через зарешеченное окно своей камеры. Причем меня предупредили, что если я буду кричать через решетку, меня дополнительно изолируют. Но кричать все равно было бесполезно – пикет стоял через дорогу, слишком далеко.

Так вот, теперь перехожу к цели своей заметки. Минут через 10 к пикету стала стягиваться милиция. Постепенно рядом с одиночным (!) пикетом столпились около 10-15 милиционеров разного звания, вплоть до генеральского, если я не ослышался, так как часть милиционеров стояла около моего окна и я слышал обрывки их разговоров. Более того, эту картину дополняло около 10 милицейских автомобилей. И завершал эту замечательную картину автобус с омоновцами, которые сидели внутри и изредка выходили на улицу. А вот теперь к сути.

Нужна ли народу России такая милиция? Не слишком ли много бездельников на народной шее?

В последние дни мы еще раз убедились, что правящая верхушка, готовая на все ради отстаивания коррупционных бизнес-интересов в борьбе со своими оппонентами, выступающими как с политическими, так и социальными требованиями, перешла к гангстерским методам борьбы, к тому, что уже граничит с фашистскими методами.

Вот краткий перечень грубейших нарушений законности со стороны власти.

21 августа была проведена облава на группу молодых людей, собравшихся на концерт в городе Жуковском Московской области. В результате восемь десятков молодых людей были схвачены. Омоновцы часами их держали у стены во дворе управления внутренних дел. Никаких протоколов не составлялось. Всех фотографировали. У некоторых незаконно взяли отпечатки пальцев. Это назвали «профилактикой».

22 августа сотрудники московской милиции, явно повинуясь телефонным распоряжениям, сорвали попытку провести праздничное шествие с российским флагом в честь восстановление российской национальной символики. Были задержаны Борис Немцов и Михаил Шнейдер. Через три часа около Пушкинской площади за это же был задержан Лев Пономарев. Всем им инкриминировали неповиновение сотрудникам милиции. Очевидно, что если бы речь шла не о деятелях либеральной оппозиции, а о шумных болельщиках, то никаких претензий по поводу ношения флага со стороны милиции не было бы. Известно, что в дни матчей столичные правоохранители даже получали специальные указания не препятствовать шествиям. Ношение государственного флага не подпадает под признаки шествия, как оно определено законом (не было лозунгов и общественно-политических требований и предложений).

Власти вынудили мирового судью судить задержанных ночью. Сам судья откомментировал это словами "наши суды работают круглосуточно", хотя в итоге был вынужден перенести слушания на 24 и 25 августа. Проведение заседаний поздно вечером и ночью, когда не работают службы суда, проблема найти защитника, а естественная усталость мешает обвиняемым нормально обеспечить свою защиту, – это грубейшее нарушение права на справедливое и эффективное правосудие.

Задержание организаторов митинга на Пушкинской площади Михаила Шнейдера и Льва Пономарева, даже не пытавшихся участвовать в праздничном шествии с флагом, указывает на специальный заказ с целью сорвать массовую протестную акцию.

Ночные судилища в отношении задержанных практикуется уже несколько лет. Особенно этим пользуются в отношении тех, кто явно не может немедленно обеспечить себе помощь адвоката, чья судьба не станет предметом широкого внимания прессы, не вызовет международного резонанса.

Абсолютно незаконный характер носит запрет милиции пронести на митинг на Пушкинской площади аппаратуру звукоусиления, задержание музыкантов, незначительное число проходов на митинг, явно не рассчитанное на тысячи собравшихся. Все это очевидно имело целью спровоцировать участников митинга, возможно, вынудить пойти на нарушение порядка. Ту же цель имел привоз к месту акции функционеров проправительственных молодежных организаций, идеологи которых накануне резко оскорбительно отозвались об участниках акции в защиту Химкинского лесопарка и даже об уполномоченном по правам человека в РФ Владимире Лукине. Уже само это показывает степень "отвязанности" противников кампании в защиту Химок, наличие у них высоких покровителей. Проправительственные молодежные организации обеспечивают нужные провокации, которые правительственный официоз "Вести" обеспечивает информприкрытием. На этот факт указывает и фальшивый телерепортаж, переданный 21 августа в 19.19 в программе «Вести».

После признания главы компании «Теплотехник» Семченко в том, что он – чтобы создать предлог для вмешательство милиции - внедрил провокаторов в ряды защитников леса, и нападения днем 22 августа на машины с музыкальным оборудованием на Суворовской площади ясно, что симбиоз власти и бизнеса готов на любые подлости в борьбе с экологами, с гражданским движением.

Еще ранее для срыва "дней гнева" в Москве 28 июня и 12 августа милицией был принят на вооружение метод превентивных задержаний, когда организаторов «несогласованного» митинга с помощью силовых приемов хватали еще на подходе к месту акции. Так было в отношении Сергея Удальцова и Константина Косякина, а также Льва Пономарева. И здесь была угроза, что собравшиеся, возмущенные происходящим, могут быть спровоцированы на беспорядки.

Таким образом, власти - а заказ очевидно идет с федерального уровня - постепенно делают все для провокационного разогрева ситуации, стравливают гражданских активистов с милицией. Это может завершиться кровопролитием.

Все эти действия властей указывают на тенденцию перехода даже в Москве к фашистским методам борьбы с оппозицией, на отбрасывание любых условностей и «правовых» декораций. В этих условиях оппозиция, гражданское общество России должно консолидироваться в борьбе с фашизацией, за соблюдение самых элементарных прав. Только так можно остановить кровопролитный гражданский конфликт, который усиленно разжигают сами власти.

(Заявление ООД "За права человека")

Многочисленные запросы вызвали потребность оценить предложенный законопроект о полиции без существенного углубления в детали. Прежде всего, необходимо отметить, что жестко критикуя милицию, общественность не требовала нового закона – она требовала отставки ведомственного руководства и серьезной структурной реформы. Ничего этого не последовало. Уже многие отметили, что представленный законопроект содержит положения, явно противоречащие российскому конституционному законодательству и базовым свободам, но зато формализующие сложившуюся практику. Особенно это относится к таким проявлениям «чрезвычайщины», как контроль над гражданским обществом и противодействие протестным акциям.

В условиях сильнейшей критики и явного разложения милиции авторы закона были вынуждены пойти навстречу обществу. Однако изучение проекта показывает, что основной позитив в проекте набран из других законов и международный конвенций, соблюдать которые правоохранители обязаны в любом случае. Но из текста следует, что у полицейских появится очень много новых полномочий с весьма размытыми ограничениями. Кроме того, там, где предусмотрено серьезное ограничение конституционных прав и свобод, в законопроекте идут отсылок к другим законам, которые маскируют неопределенность правовых критериев.

Достаточно оскорбительно для общества то, что вместо парламентских или статусных общественных слушаний, с участием специалистов, вместо создания экспертных групп, идет сбор предложений на сайте. Так 33 года назад обсуждали проект брежневской конституции – накапливая письма трудящихся. Никакой реальной публичности дискуссии и формального сравнения поддержки тех или иных поправок не предложено. Таким ловким приемом общественное обсуждение превращено в профанацию, в блогерскую имитацию демократического процесса.

Чтобы лучше оценить законопроект о полиции, необходимо посмотреть, предлагает ли он способы разрешения наиболее острых проблем нынешней милиции?

Прежде всего, о названии. Смена наименования должна означать смену сути. Однако мы видим ту же милицию, еще более милитаризованную, полностью выведенную из-под контроля местного самоуправления, корпоративно замкнутую, с расширенными возможностями для политического сыска, но зато лишенную основных следственных функций. В результате создан проект ведомства, ориентированного на идеальный образ советской милиции (вежливая, но всемогущая, вспомним плакатный образ строителя коммунизма), а не на современную полицию западного типа.

Какие основные претензии были у общества к милиции?

1. Убийства, пытки, избиения, варварское применение насилия при каждом удобном случае, в т.ч. при разгоне митингов и демонстраций.

Что заложено в законопроекте для предотвращения этого? Благие пожелания из Устава и присяги, и формальный запрет, взятый из уголовного кодекса и международных конвенций. Авторам законопроекта пришлось учесть и международные стандарты силовых действий. Но тут скорее сработала здоровая предусмотрительность: вдруг после молодецкого удара по голове или по проекции сердца гражданин помрёт, вызвав скандал мирового уровня. Хватит скандала с ключицей, переломанной 31 мая журналисту Александру Артемьеву. К этому формальному ограничению на насилие прилегает и запрет пускать броневики и водометы на участников мирной протестной акции – все мы помним, какой скандал последовал только от телевизионных сценок учений по «показательному разгону» водометами и броневиками протестного митинга. А использование водометов на морозе – просто оружие массового поражения.

Шагом к реальному предотвращению произвола и фабрикации обвинений могло бы быть введение обязательной дисциплинарной ответственности (включая увольнение по позорящим основаниям или понижение в звании) начальника полицейского подразделения в случае грубого нарушения его подчиненными прав человека и законности.

2. Коррупция, соучастие в рейдерском захвате имущества и бизнеса.

Поскольку милиция основательно разложилась, то на будущих полицейских и их семьи наложили серьезные антикоррупционные ограничения, приравняв в этом отношении к чиновникам. Кроме того, поскольку основное криминальное следствие у полиции отберут, то главные коррупциогенные действия переместятся в гипотетический единый следственный комитет. Это не уменьшит коррупцию, но сменит её адрес.

Но полиции сохранили возможность подрабатывать во вневедомственной охране.

Однако полицейские получают беспрецедентную возможность беспрепятственно знакомится с материалами и документами любых организаций и общественных объединений, и изымать их. Это может быть использовано и для давления на бизнес, и для политического сыска, тем более, что в архивах правозащитных организаций много обращений с жалобами на власти). Ранее такой контроль был возможен – без возбуждения уголовного дела (например, под классическими предлогом использования контрафактного программного обеспечивания), только со стороны представителей Минюста и то в рамках проверок, как правило, плановых. Данное положение перечеркивает все достижения НПО, с трудом добившихся либерализации законодательства.

3. Политический сыск.

Кроме вышеуказанного права на «шмон», очень важно, что в законе отсутствует четкое обозначение ведомственной структуры с подробным описанием функционала. Это создает неограниченную возможность создать любые департаменты и управления, вроде зловещего центра «Э», указами. Полиции прямо вменяется борьба с экстремизмом, в том числе общественных и религиозных организаций, но только участие в антитеррористических мероприятиях. Однако, уже имеющийся четырехлетний опыт привлечения милиции к борьбе с экстремизмом, в которую вовлечено порядка 8 тысяч сотрудников, доказывает, что это привело к многочисленным случаям произвола, шантажа, провокациям и иным методам, типичным для оперативной работы с уголовной средой. Тем более что нынешних милиционеров весьма специфические критерии, кого считать склонным к экстремизму (в опубликованных справках критерием считается участие в протестных акциях, оппозиционность правительству или связь с правозащитными организациями, получающими западное финансирование).

Полиции также дали право вести досье (банки данных) на всех, попавших в ее поле зрения, и без ограничений получать данные о гражданах, которые находятся в распоряжение государства.

4. Фабрикация дел, беззащитность граждан перед хамством и произволом.

Будущим полицейским указали на уважение этнических и конфессиональных чувств (на такие эксцессы общество стало очень резко реагировать). От них требуют извиниться перед несправедливо обвиненным – но это и сейчас предусмотрено при снятии обвинений по реабилитирующим основаниям.

Полицейским подарили возможность на час задерживать «подозрительного» на улице – это в дополнение к тем трем, которые дает административный кодекс, и которые отсчитываются только с доставления в отдел внутренних дел.

Непонятно на каком основании в закон о полицейских попала сугубо процессуальная норма о том, что их показания в суде должны рассматриваться «наряду с другими доказательствами»? Ведь на судей этот закон не распространяется! Но если регулировать эту сферу законом о полиции, то целесообразнее указать, что свидетельские показания полицейских – это показания заинтересованных лиц.

Полицейским вменили в обязанность устно ознакомить задержанного с его правами (это - из боевиков: ну-ка, зачитай ему права) и по его просьбе сообщить родным или адвокату о задержании. Однако безусловного права самого задержанного на телефонный звонок нет, и это очень существенно – в ответ на просьбу позвонить, задержанному предложат дать нужный телефон, причем, он сам не будет знать содержание разговора.

Нет и обещанной ранее руководством МВД обязательной видеосъемки в отделах внутренних дел.

Если законопроект дает право полицейскому не исполнять заведомо незаконные приказы и распоряжения начальства (норма УК РФ), т.е. ему доверяют самому определять степень соответствия закону, то рядовой гражданин такого права лишается. Так, статья 32 (Гарантии правовой защиты сотрудника полиции) гласит:

«1. Сотрудник полиции при выполнении служебных обязанностей подчиняется только непосредственному (прямому) начальнику. Никто другой не вправе вмешиваться в законную деятельность сотрудника полиции, кроме лиц, прямо уполномоченных на то федеральным законом. Никто не имеет права принуждать сотрудника полиции к выполнению обязанностей, которые настоящим Федеральным законом на полицию не возложены. При получении приказа или распоряжения, явно противоречащих закону, сотрудник полиции обязан руководствоваться законом.
2. Законные требования сотрудника полиции обязательны для выполнения гражданами и должностными лицами. Требования сотрудника полиции, обращенные к гражданам и должностным лицам, и предпринимаемые им действия считаются законными до тех пор, пока в предусмотренном законом порядке не будет установлено иное».

Таким образом, граждане лишены права самостоятельно оценивать законность требований полицейского – они обязаны подчиниться и лишь затем – после обжалования (полицейскому начальству, прокурору или в суд) – узнавать о том, что кто был прав в данном случае. При этом реабилитационного механизма, кроме судебного возмещения ущерба, не предусматривается.

5. Нарушения неприкосновенности личности, жилища, служебного помещения.

К бесспорным поводом для взлома двери и проникновения в помещение и на участок, вроде погони за преступником, предотвращения совершения преступления, стихийного бедствия или необходимости помощи беспомощному человеку, которые были в прежнем законе «О милиции», добавили преследование лиц «скрывающихся от органов дознания, предварительного следствия или суда» - т.е. и тех, кто не явился в качестве свидетеля! При этом для попыток задержания явно не опасных лиц даже не установлены ограничения по времени суток.

6. Конфликты во время проведения массовых акций.

Фактически сложившаяся, в основном в Москве, под предлогом защиты от возможных терактов сомнительная практика огораживания митингов и даже отдельных пикетов, получает законодательное закрепление. Это означает введение нарушающего конституционный смысл свободы митингов и собраний ограничения на доступ граждан на публичные мероприятия. По закону этот доступ будет поставлен в зависимость от их согласия на личный досмотр и досмотр личных вещей. Теперь полицейское огораживание распространится даже на пикеты. Это фактически лишает граждан, не входящих в круг специально приглашенных активистов, свободной возможности примкнуть к массовой акции, либо поинтересоваться у ее участников целью и требованиями пикетчиков и митингующих, что ограничивает требуемую Конституционным Судом РФ свободную коммуникативность публичного мероприятия.

Одновременно, и это очень важно, законом вводится понятие «несанкционированное» публичное мероприятие, хотя 54-й Федеральный закон позволяет говорить только о «несогласованных» митингах и пикетах.

7. Слабость институциональных возможностей для независимого контроля.

Кроме прокуратуры, полицию не будет контролировать никакая госструктура. В структуре будущей полиции остается полностью зависимая от руководства ведомства «служба собственной безопасности». Напомним, что выделение этой службы в отдельную правоохранительную структуру и общественность, и эксперты, и ветераны милиции считали одним из важнейших этапов коренной реформы правоохранительных органов.

Обещанный общественный контроль, кроме уже сейчас обязательного по закону доступа членов общественных наблюдательных комиссий к задержанным, и отчетов полицейского начальства перед местными органами самоуправления, будет осуществляться только Общественным комиссиям при управлениях полиции. Однако права членов таких комиссий и контрольные полномочия самих комиссий законом, очень подробным в других местах, никак не обозначены. Реальный опыт существования таких Комиссий показывает, что часто они - профанация (кроме известных просьб к милиционерам не бить демонстрантов слишком жестоко).

Отчеты полицейских перед органами местного самоуправления, региональными парламентами и собраниями граждан (для участковых) не предполагают вынесения вотума недоверия. В условиях полной административной и финансовой независимости полицейских структур от местных и региональных властей такие отчеты могут носить ритуальный характер. Участковые и в советское время встречались с активом микрорайона.

Обязательный мониторинг отношения граждан носит совершенно неопределенный характер. Не оговорено даже, что он должен осуществляться независимыми социологическими службами.

8. Закрытый характер ведомства

Законопроект предусматривает еще большую степень «милитаризации» правоохранительных органов, еще больше отделяет будущую полицию от гражданского общества. Прежде всего, полицейских дискриминируют как граждан – даже во внерабочее время они не могут публично выражать сомнения в действиях не только своего начальства, но и любых госорганов (муниципалитеты критиковать можно – или о них второпях забыли). Анекдотично, что эта норма, например, ставит вне закона уже много лет как дежурные жалобы милицейского начальства на недофинансирование, ведь средства выделяет госорган – Федеральное собрание РФ, принимающее бюджет, а подписывает бюджет Президент

Л.А. Пономарев, Исполнительный директор ООД «За права человека»
Е.В. Ихлов, ответственный секретарь Общественного Экспертного совета ООД «За права человека»

Я убежден, что действия правоохранительных органов, связанные с расследованием событий вечера 28 июля у администрации Химок, носят недопустимый, антиправовой характер. Фактически разворачиваются репрессии против экологического движения в защиту Химкинского лесопарка и журналистов.

4 августа у здания пресс-центра с применением грубой физической силы, используя болевые приемы, ОМОНом была абсолютно незаконно захвачена Евгения Чирикова. Предлогом для этого задержания было обеспечение ее явки как свидетеля. До этого был задержан - как свидетель - журналист Сергей Смирнов. Перед этим были задержаны корреспондент "Новой газеты" Вероника Максимюк и корреспондент сайта Best Today Виталий Шушкевич. У них были обыски, хотя закон исключает обыск у свидетеля. 4 августа поздно вечером прошел обыск у корреспондента Газеты.Ру Григория Туманова.

Происходящее вопиющим образом нарушает статью 188 Уголовно-процессуального кодекса ("Порядок вызова на допрос"). Шушкевич, Максимюк и Чирикова не были законным образом уведомлены о вызове на допрос. В отношении них была нарушена статья 22 Конституции, декларирующая право на свободу и личную неприкосновенность. В случае с Вероникой Максимюк была также нарушена статья 25 Конституции - о неприкосновенности жилища.

Потоком идут сообщения о допросах несовершеннолетних - под предлогом сбора данных об участниках акции 28 июля - без педагога, психолога или защитника (в нарушении статьи 425 УПК). Иногда речь идет о физическом воздействии.

В протоколах задержания арестованных по обвинению в участии в действиях в Химках Алексея Гаскарова и Максима Солопова ложно указано, что они взяты "непосредственно после совершения преступления" (п.2 ч.1 ст.91 УПК), хотя это очевидно не соответствует действительности.

Одновременно известно, что срывающие действия защитников Химкинского лесопарка милиционеры неоднократно действовали совместно с наемными бандгруппами, нападающими на экологов и гражданских активистов.

Происходящее подтверждает правоту тех демонстрантов, которые несли в Химках баннер про фашистскую оккупацию. Очевидно, что правоохранительные органы, ставшие орудием обеспечения незаконной вырубки просеки в лесу и позорно не обеспечившие безопасность районной администрации, мстят за свое унижение.

Общероссийское общественное движение "За права человека" требует немедленного прекращения незаконных карательных гонений, как вопиюще нарушающих конституционные права и свободы.

Мы считаем арест Гаскарова и Солопова необоснованным и незаконным и рассматриваем их как жертв политических преследований.

Я сознательный сторонник сохранения 282-й статьи Уголовного кодекса. Я считаю, что в России существует реальная угроза русского нацизма, фашизма. Это глубоко законспирированное подполье, они готовы стать новыми большевиками и в какой-то момент дестабилизации с оружием в руках прийти к власти. Как показывают исторические примеры, в России это совсем несложно сделать. Совсем небольшая группа людей, готовых стрелять и убивать, идеологически преданных своему делу, может это сделать.

Других статей для наказания преступлений фашистов в Уголовном кодексе недостаточно. Такая статья должна там быть. Юридических проблем здесь нет никаких. Совершенно ясно, кто экстремист, кто не экстремист. Экстремист – это человек, который с оружием в руках, путем насилия хочет добиваться своих политических целей. Совершенно ясно, что ни «Солидарность», ни «Левый фронт», ни даже лимоновцы не используют насилие для своих политических целей.

Есть здесь практическая проблема, и ее надо решать. Дело не в 282-й статье, а в том, чтобы перестали преследовать политическую оппозицию. Не будет 282-й статьи, так вон они уже закон о ФСБ принимают. Будет другой способ винтить политическую оппозицию.

А в такие споры, какой случился в суде по делу Ерофеева и Самодурова, государство не должно вмешиваться. Спор возможен, и он будет продолжаться. Спор непримиримый, но интересный между православными и художниками. Дискуссия должна быть: ведь границы искусства – вещь не очень определенная, и они должны постепенно устанавливаться именно в таком споре, обсуждении. Но государство не должно вмешиваться. Это должна быть общественная дискуссия не в рамках судебных заседаний и прокуратура не должна вставать ни на одну из спорящих сторон.

Я считаю, что не надо наказывать по этой статье за слово. За исключением случаев призывов к насилию, призывов взяться за оружие. Но не думаю, что надо сажать. Необходимо преследовать в уголовном порядке: делать предупреждения, штрафовать, давать условные наказания, но не давать сроки.

Если мы будем одну статью отменять, вторую – все равно все будет продолжаться, дело не в статьях. Надо власть менять. Необходимо, чтобы было демократическое государство, надо чтобы другие люди пришли к власти, тогда все устаканится. И 282-я статья будет работать по тому направлению, по которому должна работать.

А при этой власти, сколько ни меняй статьи, все равно все будет оставаться то же самое.

Этот закон вызвал огромное сопротивление общественности. Мало того что все "оппозиционные" партии, даже "Справедливая Россия" и ЛДПР, проголосовади против - также выступили против все правоведы (например, член Общественной палаты Генри Резник). Против выступили уполномоченный по правам человека Владимир Лукин и глава Совета при президенте по правам человека Элла Памфилова. То есть сопротивление было невиданным. Ни одного положительного комментария я не слышал в публичном пространстве.

Если бы это был какой-то мелкий закон, мы могли бы сказать, что Путин здесь ни при чем. Но если идет такая огромная дискуссия, такое огромное сопротивление, а закон тем не менее протаскивают, это говорит о том, что это непосредственный интерес Владимира Владимировича Путина, ну и, конечно, ведомства ФСБ. Дан приказ его протащить. Васильев человек дипломатичный, но он взял его на себя и тащит его, несмотря на то что зампред комитета по безопасности Гудков категорически против этого закона.

С моей точки зрения, второй вариант законопроекта стал хуже. Если в первом варианте был прописан механизм действий после вынесения предостережения и его неисполнения – обращение к мировому судье, решение судом вопроса об административном наказании, - то теперь вообще непонятно, каким образом последствия этого предупреждения будут наступать, будут ли они носить судебный характер или уже вообще неправовой, не прописанный в законодательстве.

Мы, правозащитники, обязаны сейчас поднять большую кампанию сопротивления. Мы видим, что протаскивают быстро: скоро пройдет третье чтение, потом поправки утвердит Совет Федерации, и закон отдадут на подпись президенту. Поэтому надо консолидировать общество и бороться, чтобы не был подписан этот закон. В настоящий момент мы пишем обращение к президенту - будем собирать подписи с требованием не подписывать этот закон.

Чем опасен этот закон? Тем, что подрывает правовую основу, которая заложена в российском законодательстве. Во всех законах описываются деяния и наказание за них. В Европейской Конвенции по правам человека есть требование, что любой закон должен подразумевать правовую определенность. Это глобальное требование Европейской Конвенции, которую Россия подписала. И оно здесь нарушено. Нет правовой определенности, ведь что написано в законопроекте: "объявлять физическому лицу обязательное для исполнения официальное предостережение о недопустимости действий, создающих условия для совершения преступлений, дознание и предварительное следствие по которым отнесено законодательством Российской Федерации к ведению органов федеральной службы безопасности, при отсутствии оснований для привлечения к уголовной ответственности". Что такое "недопустимые действия, создающие условия"? Ни в одном законе Российской Федерации не написано, какие действия создают условия. Вот представьте: человек совершил преступление – взял топор и убил другого человека. А другому человеку будет вынесено предупреждение: "Не держи топор у себя дома". И этот человек тоже будет нести ответственность, хоть и меньшую, чем тот, который кого-то убил.

Закон написан таким языком, что любой юрист говорит: "Такого не может быть!" Это абсолютно нелепый текст. Хотя и очевидно, что он опасен, но трудно предугадать все опасности, которые нас ожидают.

Я думаю, что это общее наступление ФСБ на общество. Власть панически боится массовых беспорядков. Кроме того, те люди, которые находятся у власти, боятся ее потерять. Боятся той критики, которая сейчас публично идет. И, так как они не видят правовых механизмов, чтобы сажать людей всех подряд без разбору, они стараются запугать.

Они видят, что никого уже не пугают провокации и фабрикации Центра "Э". Они видят, что не запугали политическую оппозицию. Люди не боятся выходить 31 числа, хоть их там массово задерживают, избивают, ломают руки. Они видят, что все прошлые запугивания не возымели действия и люди все больше и больше выступают против действий этой оторвавшейся от народа власти. Началась кампания за отставку Путина - подписалось значительно больше людей, чем ожидали организаторы кампании. Люди подписываются, люди перестали бояться.

Они думают: как же еще напугать? Они не знают, что еще им делать. Кроме того, они заигрывают с западными лидерами и хотят остаться в "восьмерке", "двадцатке" и пр. Поэтому им нужен этот закон. Он позволяет им, с одной стороны, никого не посадить, с другой – максимально запугать. Но я думаю, это никого не запугает, зря они так думают.

Мы должны сделать все, чтобы Медведев не подписал этот закон.

Поступок Леонида Николаева стал широко известен: он заскочил на автомобиль ФСО, надев на голову синее ведерко. Пробежал по машине, это было снято на видео, тысячи людей это увидели в Интернете. Он выразил настроение сотен тысяч людей, возможно, даже миллионов, которые возмущены безнаказанным поведением людей с мигалками на машинах на улицах Москвы и неадекватным поведением власти в ответ на это.

И Леня в ответ совершил, на мой взгляд, не совсем адекватный поступок. Должен сказать, что это вообще административное правонарушение, и если оно и должно иметь последствия, то исключительно в рамках закона.

Как ведет себя государство? Леня был похищен неизвестными людьми рано утром и увезен в неизвестном направлении на глазах у родственников – они видели это в окно. Бесспорно, государство ведет себя как террорист. Похищение человека – это уже не административное правонарушение, это уголовное преступление.

Это сделали либо сотрудники ФСО, либо сотрудники ФСБ, либо центр «Э», который борется не с экстремистами, а с политическими оппонентами Кремля.

Конечно, когда государство выступает как террорист, оно провоцирует граждан вести себя как террористы. Может быть, государству выгодно, чтобы как можно больше людей становилось террористами, – я не знаю. Но знаю, что теперь людей, которые будут бороться с мигалками, будет больше и они будут переходить границы дозволенного. И в этом уже точно виновато государство и те структуры, которые это сделали.

Только что поступила информация, что Леня нашелся: он находится в ОВД «Китай-город», и ему шьют 15 суток - пока неизвестно, по какой статье. По крайней мере мы теперь знаем, где он, это радует. Но похищения его на глазах у родственников это не оправдывает, и это похищение все равно является уголовным преступлением.

Приговор Алексею Соколову, к сожалению, ожидаемый. У меня не было надежды, что его оправдают. Этот приговор говорит о том, что репрессивная машина, запущенная против правозащитника, сработала до конца, сбоев не дала.

Правоохранители напрямую говорили правозащитникам, когда мы протестовали и поднимали кампанию в защиту Соколова: «Соколов наш». Т.е. это чисто уголовная риторика. «Мы его вам не отдадим». И не отдали. То, что было задумано в Свердловской области, свершилось, несмотря на вмешательство федерального уровня.

(Дальше...)

Гибель каждого человека уникальна, это ЧП. Слава богу, смерть Веры Трифоновой прозвучала как ЧП, вплоть до того, что президент высказался по этому поводу. Но, зная эту систему, в то же время я могу сказать, что это не уникальный случай. И после смерти Сергея Магнитского люди продолжают погибать, и после смерти Веры Трифоновой.

(Дальше...)