Кремлевский агитпроп радостно разразился очередной брехней об истории Болотной в связи с решением ЕСПЧ по Удальцову - Развозжаеву.

Заголовок "Интерфакса": "ЕСПЧ не признал митинг на Болотной площади "мирным", но счел суд по его итогам несправедливым".
Цитата внутри: "ЕСПЧ согласился, что организованный 6 мая 2012 года Развозжаевым прорыв кордона полиции "привел к эскалации агрессии в ходе соответствующего публичного мероприятия и разжиганию открытых столкновений митингующих с представителями правоохранительных органов". Таким образом, подчеркивает ведомство (Минюст РФ), это поведение не может расцениваться как "мирное собрание".

Еще веселее отжигают "Вести" ("Европейский суд не нашел нарушений в деле Леонида Развозжаева, а также отклонил заявление Сергея Удальцова о политической мотивации его привлечения к ответственности") и "Известия" ("ЕСПЧ отклонил иски фигурантов Болотного дела").

Что тут не так?

1. Приведенных в цитате Минюста-"Интерфакса" слов об "эскалации агрессии" и "разжигании открытых столкновений" вообще нет в известном на сегодняшний день тексте ЕСПЧ (пока распространен только пресс-релиз). Или, как минимум, их перевод выглядит весьма вольным. Ничего в решении Страсбургского суда не сказано и о "непризнании политической мотивации" - это уже чистая фантазия так называемых журналистов.

2. ЕСПЧ прямо говорит, что не изменяет в целом своего отношения к митингу на Болотной, сформулированного в решении по первому рассмотренному "болотному" кейсу "Фрумкин против России" (есть его русский перевод). Но поскольку "г-н Развозжаев был признан виновным в том, что побудил ряд лиц прорваться через полицейский кордон, что подтверждается свидетелями, это привело к эскалации насилия в критический момент и к возникновению столкновений. Поэтому Суд установил, что его действия выходили за рамки понятия «мирное собрание", и отклонил его жалобу в соответствии со статьей 11".

То есть, поскольку персональные действия Развозжаева в определенный момент вышли за рамки определения "мирного собрания", именно его жалоба на нарушение свободы собраний не признана релевантной. В решении по Фрумкину ЕСПЧ вообще очень много внимания уделяет разделению персональной и коллективной ответственности, определению мирного митинга и объяснению функций полиции. Это стоит почитать, там много непривычных для нас рассуждений. А кроме того, это решение - настоящий памятник ушедшим от нас Тамаре Лежниной и Сергею Шарову-Делоне, благодаря которым состоялось Общественное расследование событий на Болотной - уникальное явление в нашей политической культуре. ЕСПЧ не раз ссылается в своем решении на материалы этого расследования.

При этом в отношении Удальцова жалоба удовлетворена, поскольку он "не проявил каких-либо насильственных намерений в своем призыве к сидячему протесту и созданию неофициального лагеря... Ни одно из его действий или заявлений не вызвало насилия, поскольку он неоднократно призывал к спокойствию. Также не было найдено насильственного намерения в предъявленных ему обвинениях в связи с другими протестными митингами".

Я уж не говорю о том, что в отношении обоих признано нарушение статей 5 (право на свободу и личную неприкосновенность) и 6 (право на справедливое судебное разбирательство). А также статьи 8 (право на уважение частной и семейной жизни) и частично статьи 3 (о недопустимости пыток) в отношении Развозжаева и статьи 11 (свобода собраний) и статьи 1 Протокола №1 (защита собственности) в отношении Удальцова, в рещультате обоим в общей сложности присуждено 24 тысячи евро. Это называется "отклонил иски"?

Можно, конечно, еще подвергнуть сомнению доказанность самого участия Развозжаева в прорыве или подстрекательств к нему. И это важно - справедливое разбирательство в отношении каждого из болотников. Но пропагандистов в Болотном деле всегда гораздо больше интересовали обобщения, чем разбор конкретных обвинений против конкретных людей. Вот и за попытку ЕСПЧ индивидуально разобраться в действиях отдельных участников событий они ухватились, прежде всего чтобы вывернуть наизнанку саму суть этой истории.

Сегодня в суде над Дмитрием Бученковым выступали свидетелями репортеры. Эта история заслуживает подробной фиксации (я делал аудиозапись). Примечательны и перлы обвинителей, и прекрасная работа адвоката Ильи Новикова.

Свидетель Евгений Фельдман - фотокорреспондент, шесть лет в "Новой газете", два года в американском издании Mashable, публикации в The New Yorker, The New York Times, The Washington Post, Time, GQ Russia, Svenska Dagbladet и др., автор двух фотокниг.

Отвечая на вопросы адвоката, рассказывает, что 6 мая 2012 года, работая фотокором "Новой газеты", выполнял редакционное задание - снимал репортаж о шествии и митинге на Болотной. Сделанные там снимки опубликованы в "Новой" и многих других изданиях. Да, он видел на Болотной человека, одетого целиком в черное, в капюшоне, из-под которого были видны зеленый козырек и очень худое лицо. Этот человек попал на несколько его снимков. Евгений снимал профессиональной камерой Canon, имевшей на тот момент максимально возможную по размерам высококачественную матрицу (приводит характеристики), благодаря чему лицо человека в черном можно увеличить и рассмотреть в мельчайших деталях.

Поскольку "человек в черном" предположительно тот самый, за которого обвинение принимает Дмитрия Бученкова, адвокат Новиков ходатайствует перед судом о приобщении этих снимков к делу с целью их дальнейшего изучения.

Гособвинитель Апухтина: А вы в связи с чем фотографировали?
Фельдман: Я же сказал - я был штатным корреспондентом "Новой газеты".
Гособвинитель: Я считаю, что в деле достаточно фотоматериалов и нет необходимости приобщения новых.
Судья Лариса Семенова: Суд отказывает в приобщении фотографий, поскольку для различения фотографий плохого или хорошего качества мы не обладаем специальными познаниями.


Одна из фотографий Е. Фельдмана

Илья Новиков: Суд ссылается на те свойства доказательства, которые не связаны с его допустимостью. Суд предвосхищает ту оценку доказательств, которую надлежит давать только в приговоре, в совещательной комнате, с учетом мнений других специалистов. И отказ от приобщения фотографий на том основании, что неизвестно их качество, является преждевременной оценкой относимости доказательств до того, как суд определился с их допустимостью. (Любое доказательство по закону подлежит проверке прежде всего на допустимость - подлинность, а затем на относимость - имеют ли отношение к делу - и доказательность. - Д.Б.)

Допрос свидетеля продолжается.

Новиков: Чем отличается качество фотоизображения от видео?
Фельдман: Существенно отличается. Любые видеокамеры, включая профессиональные, иначе, чем фотоаппарат, обрабатывают сигнал, поскольку им нужно обрабатывать минимум 30 кадров в секунду, а не 4-5, как фотоаппарат, которым я снимал. Мощность процессора в любой аппаратуре ограничена, то есть он может обработать конечное количество информации в единицу времени. Значит, количество информации в случае фотографии будет больше и качество фотографии будет выше.
Новиков: Ваши снимки можно охарактеризовать как имеющие низкое разрешение?
Фельдман: Нет.
Новиков: Характерны ли для них низкие резкость и контрастность?
Фельдман: Нет.
Новиков: Характерны ли для них размытость контуров отдельных предметов?
Фельдман: Нет.

Новиков: Я повторяю свое ходатайство, прося суд учесть уже исследованное судом заключение экспертизы института криминалистики ФСБ. По словам экспертов, те снимки, на основании которых проводилась портретная экспертиза, отмечены следующими общими недостатками: голова объекта занимает меньше 10 процентов площади кадра; низкое разрешение; наличие растра; низкая контрастность; размытость контуров отдельных предметов.

Как уточнил свидетель, ни одним из этих недостатков его фотографии не обладают, поэтому, не предвосхищая мнение специалистов - они этих снимков еще не видели, поскольку эти снимки не были приобщены к делу, хотя и были известны следствию, что привело к грубейшей его неполноте, - прошу приобщить их к делу с тем, чтобы мы впоследствии смогли их исследовать, продемонстрировать специалистам и при необходимости направить на судебную экспертизу. Очень странно слышать из уст гособвинителя, что в деле достаточно фотоматериалов: их много, но попавшие на экспертизу, безусловно, хуже по качеству, чем те, которые свидетель готов предоставить суду.

Судья: Свидетель, какое у вас образование?
Фельдман: Высшее. Факультет психологии МГУ.
Судья: А специалистом в какой области вы являетесь в связи с фотографией?
Фельдман: Я фотокорреспондент со стажем более 6 лет.
Судья: А какое отношение к этому имеет ваше образование?
Фельдман: Никакого.

Гособвинитель: Считаю, что в деле достаточно фотоматериалов, сделанных лицами, более профессиональными, чем свидетель (полицейскими оперативниками. - Д.Б.). Возражаю против приобщения.
Судья: Отказать в ходатайстве, поскольку суд не видит необходимости в приобщении этих фотоматериалов.


* * *
Сразу вспоминается другая стенограмма. 1964 год, суд над Иосифом Бродским.

Судья: Чем вы занимаетесь?
Бродский: Пишу стихи. Перевожу. Я полагаю...
Судья: А вообще какая ваша специальность?
Бродский: Поэт. Поэт-переводчик.
Судья: А кто это признал, что вы поэт? Кто причислил вас к поэтам?

По такой же схеме и с тем же результатом прошел допрос другого фотокорреспондента "Новой" - Анны Артемьевой. Адвокаты попытались зайти с другой стороны - приобщить официальный ответ редакции "Новой" на адвокатский запрос с приложенными фотографиями. Но судья сочла, что "ответ на запрос никакой доказательной силы не имеет, так как не относится к делу".

С первого суда над болотниками в 2013 году меня поражало, с каким упорством судьи препятствуют рассмотрению в суде фото- и видеоматериалов защиты. Ведь все Болотное дело с самого начала строится на видеоматериалах, следствие передавало в суды тонны видеозаписей, якобы демонстрирующих "преступные действия" демонстрантов. Но защите - нельзя никак.

Поразительно: судья Семенова согласилась приобщить к делу все заключения независимых специалистов, представленные защитой. А ведь они в пух и прах разносят экспертизы следствия, полученные в институте криминалистики ФСБ, как непрофессиональные и даже сделанные с нарушениями закона. Но заключения - слова. На слова можно отвечать другими словами, перевирать их и манипулировать. Но допустить, чтобы в дело попало видео, на котором ясно видно, что Ваня Непомнящих не трогал полицейских, или что Дмитрий Бученков и "Козырек" - совершенно разные люди, без слов видно, невооруженным глазом и со всей очевидностью, - это просто невыносимо для фальсификаторов.

После фотографов выступили двое свидетелей из левых движений, участвовавших в "Марше миллионов". Но таких свидетелей, говоривших, что Дмитрия Бученкова не было на Болотной в колонне анархистов, уже проиходило много. Для них у обвинения есть другой стандартный прием: "сколько людей участвовало в демонстрации?". Отвечают по-разному - от 5 до 50 тысяч. "И вы смогли пересмотреть всех, кто шел на Болотную?". Никакие возражения, что колонна анархистов была небольшой, а Дмитрий никогда бы не пошел отдельно от соратников, что он всегда вел колонну с мегафоном, а 6 мая это были другие люди, - не сработают.

Напоследок судья Семенова отказалась выслушивать на следующем заседании оставшихся свидетелей и специалистов защиты. Она уже требовала от защиты завершить свои доказательства и вот перешла от слов к делу. В ответ на протесты адвокатов, заявивших, что это нарушает право на защиту и равенство сторон (обвинение водило свидетелей пять месяцев), она решительно назначила следующее заседание на 16 октября. Оба адвоката тут же заявили, что у них на этот день уже назначены суды, и попросили выбрать другую дату, но судья слушать этого не захотела.

Беспредел в деле Бученкова достиг высшей точки. Прокурор Апухтина сформулировала это со всей ясностью: "В прениях мы можем ссылаться только на материалы, подтверждающие виновность".

При таком количестве зрителей проходит суд над Дмитрием Бученковым. Иногда приходит только жена. Даже глубокоуважаемая "Медиазона" давно перестала освещать самый скандальный процесс "Болотного дела". А ведь там сейчас самое интересное - свои доказательства начала представлять защита.


Впрочем, я понимаю тех, кто махнул на процесс рукой. В какой-то момент, еще до начала суда, когда у защиты появилась очередная порция фотографий, доказывающих, что "человек в черном" с Болотной и Бученков - разные люди, показалось, что следствие дрогнуло и задумалось, что делать. Но на поступившем в суд обвинительном заключении это никак не сказалось, и все покатилось привычно - в обвинительном русле. Будто этих кадров и не существует вовсе. Мне все же интересно, каким образом суд станет эти доказательства уничтожать?


Судья


Уже сейчас я понимаю, зачем судья Лариса Семенова задает свидетелям каждый вопрос и как это отразится в приговоре. Вот она настойчиво переспрашивает "потерпевших" полицейских: "Но боль-то вы почувствовали?" Они стесняются всех этих придуманных ушибов и незафиксированных царапин, но под ее нажимом отвечают: "Ну да..."

Вот она спрашивает выступающего свидетелем отца Дмитрия Бученкова: "Из того, что вы узнали об избиении сына (на Дмитрия однажды напали неизвестные) только после события, можно ли сделать вывод, что вы с ним не были особо близки?"

Вот она с места в карьер "наезжает" на пришедшего вчера первого эксперта со стороны защиты. Он говорит, что регулярно работает по договорам со многими экспертными бюро, но судья нажимает: "А вы вообще-то работаете? Не надо перечислять, назовите организацию, где вы работаете! По договорам? Ну так и скажите - не работаю!"

И потом: "Только институтский диплом эксперта-криминалиста?! И больше никаких подтверждающих ваше право заниматься этим документов?!" Это привычно. Потом будет сказано, что государственный эксперт повышал квалификацию, а независимый - нет. Хотя предписывающий регулярно проходить курсы и переаттестацию закон распространяется только на госслужащих.

Наконец, судья просто искажает закон. Беря со специалиста традиционную подписку об ознакомлении его с законами, она ложно трактует статью 310 УК: вместо запрета разглашать материалы предварительного следствия Семенова произносит: "Вам запрещено разглашать материалы следствия и СУДА". Хотя о суде в законе ничего нет. Суд-то открытый. В результате эксперт после заседания опасается отвечать на вопросы журналиста - мало ли чего!

В конце заседания судья снова угрожает нарушением закона, требуя от защиты закончить свои выступления в течение двух следующих заседаний. "Но у нас 40 человек свидетелей!" - изумленно возражает адвокат Светлана Сидоркина. "Вот и приводите всех 25-го и 28-го", - невозмутимо отвечает судья, удаляясь.


Специалист Владимир Иванов


Имеет экспертный стаж боле 20 лет, работал в МВД, потом уволился "на вольные хлеба". Он критикует портретные экспертизы, сделанные институтом криминалистики ФСБ. По его словам, госэксперты анализируют овал лица, а необходимая для этого лобная доля на всех кадрах закрыта капюшоном и козырьком. Они сравнивают брови, которые вообще не видны ни на одном кадре. Как можно устанавливать сходство спинки носа, если единственная фотография Бученкова, которая ими использовалась для сравнения, - анфас? Форма подбородка также сравнивается только в профиль. В одной из двух экспертиз сказано, что использовался программный комплекс Дина-2, но при работе с этой программой делается разметка лица, а в экспертизе вообще нет никаких маркировок. Наконец, сравнивать можно только изображения лиц в одинаковых ракурсах. А в экспертизе множество мутных видеокадров "черного человека" и только одна паспортная фотография Бученкова. То есть методики, на которые ссылаются специалисты ФСБ, вообще не соблюдались! После суда эксперт говорит, что для него было потрясением увидеть эти экспертизы: он всегда считал экспертов ФСБ специалистами высшей категории, а тут такая чушь.

Иванов не только оценил экспертизы ФСБ, но провел собственную. Для этого он использовал массу фотографий Бученкова в разных ракурсах. Их, кстати, не раз предлагали следствию адвокаты, но следователь Добарин отказался их приобщать, заявив, что защита пытается затянуть дело. Эти снимки не только из семейного архива, но и из публикаций в соцсетях. Это доказывает, что они сделаны в том же 2012 году и раньше. Это важно, чтобы убедиться, что внешность Дмитрия с тех пор не изменилась. А именно на это намекали прокуроры, спрашивая отца Дмитрия об операции на носовой перегородке, сделанной Дмитрием уже после событий на Болотной. Видимо, считается, что он намеренно менял внешность.


Изменилась ли внешность?


Я нашел Дмитрия на своих съемках с одного из митингов 2009 года. На этих кадрах у него такой же кривой нос, как и сегодня (у человека с Болотной нос прямой). А очертания лица практически не изменились с тех пор. Но все эти наши изыскания вряд ли будут иметь значение. Дмитрия Бученкова твердо вознамерились сажать. А в зале суда - два-три человека, и пресса давно о нем забыла. Но пока еще есть шанс. Нам, по крайней мере, обещаны еще два заседания.

Дмитрий Бученков в 2009 и сегодня

Дмитрия Бученкова продолжают судить, как будто никому и не приходит в голову, что на снимках с Болотной - совсем не он, а его там в помине не было.

Приходил в пятницу очередной "потерпевший" - Дмитрий Шашков. Грузный, не очень молодой человек с крепкой лобастой головой. Он, конечно, мент до мозга костей в смысле взгляда на мир. Да что мне его взгляд? У штукатура, врача или балетного танцора - свои профдеформации, лишь бы лечили и танцевали хорошо. А так - нормальный мужик. О событиях на Болотной рассказывал неохотно. "Я вообще хочу эту историю забыть", - ответил на протокольный вопрос судьи, желает ли, как потерпевший, участвовать в дальнейших заседаниях.

Вот судья Лариса Семенова в последнее время явно свою заинтересованность проявляет, вопросы все чаще свидетелям задает. Чуть услышит про беспорядки (а менты по-своему это понимают: строем не ходили, сердито кричали - бардак, беспорядки, народу много - значит массовые), так и впивается в свидетеля: "А какие лозунги кричали?" Прошлый свидетель думал-думал и выдавил: "Ну, антиправительственные лозунги..." Судья Семенова обрадовалась: "Антиправительственные?! Понятно!" А этот Шашков мрачно: "Не помню, что кричали".

На вопрос судьи, почему признан потерпевшим, стал смущенно оправдываться: "С меня сзади пытались сдернуть шлем, ремнем по лицу проехали, я боялся, что мне застежкой глаз выбьет, голову отклонил, чтобы он соскользнул легче, но все равно как-то почувствовал". Она не унимается: "Но боль-то почувствовали?" Он, неохотно: "Честно говоря, я тогда ничего не чувствовал, но наверное, больно, было". Вот про своего подчиненного Прохорова, которого "приложили" посильнее (это ему "скололи эмаль на двух зубах") и которого сам из толпы вытаскивал, гораздо больше рассказывал. Видно, что возмущен и сочувствует.



Капитан Шашков выводит Прохорова за оцепление


А на еще один дежурный вопрос - какого наказания для Дмитрия Бученкова желает, если того признают виновным, - неожиданно уверенно ответил: "Самого легкого. Я думаю, он уже наказан - вон уже сколько времени следствие и суд идут!"

Все бы ничего, да только Бученкова он опознал - как "человека, на его глазах пнувшего ногой неизвестного омоновца". А ведь в мае 2012 года, когда Шишков давал первые показания про эпизод действительно пострадавшего подчиненного, о "человеке в черном капюшоне" (так описывают псевдо-Бученкова с Болотной) не сказал ни слова. Спустя же три года, когда на Дмитрия дело завели, "вспомнил", что заметил, как рядом с ним "черный" омоновца ногой пнул в бедро. И узнал в том "черном" Дмитрия.

И сам ведь понимает, что ерунду говорит: "Глаз и верхней части лица не видел под козырьком и капюшоном, а нижняя тогда без бороды была, поэтому по-другому выглядела". Адвокат Светлана Сидоркина его спрашивает: "По каким же признакам тогда Бученкова узнали?" "По росту и фигуре, - говорит. - И вообще я плохо помнил, но мне следователь много видео показывал, после этого и узнал".

Шашков действительно мог видеть "черного". Но он соврал: "черный" пнул в зад не "неизвестного омоновца", а его самого. Впрочем, эта ложь не самая страшная, и я понимаю ее мотив: ему стыдно. Наверное, потому он и не упомянул об этом случае на первом допросе.



Капитан Шашков получает пинок от "черного" или "Козырька", как его прозвали следователи


Я не знаю, зачем он в "черном" Дмитрия опознал. Может, обида ему глаза застила, может, премию пообещали, а может, просто поверил следователю, что Бученков впрямь тот самый смутьян. А что на Болотной были злонамеренные смутьяны - в этом все приходящие полицейские уверены. Они это так видят: была масса "нормальных людей" (как сказал Шишков, "люди кричали что-то наболевшее" - ведь точно!). А были боевики в черной одежде, которые "выскакивали из-за людей, нападали на полицию и прятались в толпе".

Миф о "провокаторах в черном на Болотной" сложился уже давно. К сожалению, участники демонстрации 6 мая и сочувствующие либералы во многом этот миф родили сами, на радость следователям, больным на всю голову конспирологией. Надо же было как-то оправдаться, когда власти и пропаганда выкатили им претензии в насилии - число "пострадавших" полицейских в официальных сводках росло тогда на глазах, от семи вначале до восьмидесяти в итоге. Как можно, мы же мирная демонстрация, даже когда нас бьют, мы ленточками машем! Пришлось найти детское объяснение: "Это не я чашку разбил, это кошка". Теперь пятый год это расхлебывают сидящие на скамье обвиняемых болотники.

И это сейчас мне кажется гораздо боле поучительным, чем история про полицейских "свидетелей". Потому что о том, как система растлевает людей, "по долгу службы" вбрасывающих бюллетени на выборах, брешущих на телеканалах или дающих ложные показания в суде, сказано уже достаточно. Что, конечно же, не снимает ответственности с сотрудника ППС УВД по ВАО капитана полиции Дмитрия Шашкова.

Незаметно, при практически пустом зале, продолжает идти самый скандальный процесс Болотного дела - над Дмитрием Бученковым, которого не было на Болотной площади. Несмотря на множество найденных защитой фото- и видеоизображений активного участника событий "Козырька" (или "человека в черном"), в котором следствие "узнало" Бученкова, несмотря на очевидное их несходство, обвинение как ни в чем ни бывало продолжает настаивать на своем. Я думаю, пора начинать выводить их на чистую воду с фактами в руках. В последние дни выступили два характерных для этого дела свидетеля.

Николай Зубарев, видеооператор ОМОН

Заснял на Болотной некоторые действия "Козырька" (какие и сколько, узнать не удалось, поскольку судья не дала адвокатам выяснить, какие именно из видеозаписей в деле принадлежат его объективу). Но интересен он прежде всего трансформацией своих показаний на протяжении четырех лет. Эти показания были оглашены в суде.

11 апреля 2013 (показания на следствии перед первым Болотным процессом)
Парень в черной толстовке с капюшоном бросил две пластиковые бутылки.

12 ноября 2015 (показания на следствии по Бученкову)
Парень в черном капюшоне переворачивал биотуалеты (к этому моменту выяснилось, что бросание пластиковых бутылок не является столь уж криминальным - Д.Б.). Лица не помнит, опознать не сможет. В ходе допроса следователь показал ему много видеофрагментов с "Козырьком".

20 января 2016 (очная ставка в ходе следствия по Бученкову)
Узнал в Бученкове "Козырька", переворачивавшего биотуалеты.


25 августа 2017 (показания в суде)
Видел, что именно Бученков "ронял биотуалеты и двигал их на проезжую часть" ("проезжей частью" они регулярно называют пешеходный кусок набережной, где должен был проходить митинг. - Д.Б.). Узнал его, несмотря на то что тот старался прятать лицо. Запомнил, т.к. его учили запоминать внешность, но на просьбу адвоката Новикова дать словесный портрет отвернувшегося Дмитрия вяло сообщил про "длинный нос и круглые глаза".


Помимо чудесного восстановления памяти с течением лет, видим вопиющее нарушение Уголовно-процессуального кодекса: опознание, на котором свидетель должен из трех похожих людей выбрать того, кого он запомнил, подменено очной ставкой. Очная ставка предназначена совсем не для "узнавания", а для другого. В ходе ее следователь (в присутствии адвоката), допрашивая одновременно подозреваемого и свидетеля, пытается разобраться в причине противоречий в их показаниях. Но во время очной ставки Бученкова с Зубаревым следователь Добарин не задал сам и не дал адвокату Дмитрия задать ни одного уточняющего вопроса Зубареву.

Сергей Герасимов, тайный свидетель

Имя это вымышлено, настоящее засекречено. Судья получает от следователя секретный пакет с его личными данными, чтобы убедиться в реальности его фигуры. В случае, если судья действительно является гарантом законности и справедливости, это нормально. Но в Болотном деле... В суде Герасимов выступал по видеосвязи, лицо его видела только судья на экране своего ноутбука (она постоянно поправляла экран, чтобы сидящие сбоку адвокаты ничего не видели). Все остальные слышали только его искаженный голос.

Свидетель с таким именем уже был в деле Алексея Гаскарова ("вторая волна" Болотного дела). Герасимов якобы был участником анархистского движения "Автономное действие" к которому принадлежали и Гаскаров, и Бученков. Тогда, в 2014-м, он рассказал, что Гаскаров, как "руководитель анархистов", приказал им напасть с камнями и палками на полицейских, а Бученков (тогда он называл его "Сим" - якобы такое было прозвище) повел анархистов на прорыв. Я думал, что Гаскарова "тянут" на организатора массовых беспорядков, но его в этом не обвинили, а показания Герасимова повисли в воздухе.

Теперь Герасимов опознал в Бученкове того самого "Сима" (опознание проходило также в заочном режиме). /
Сравним показания Герасимова в обоих делах.

19 июня 2013 (дело Гаскарова)
"Основная идеология "Автономного действия" - оказание активного противодействия, в том числе физического воздействия, сотрудникам правоохранительных органов и государственной власти.
Гаскаров - авторитетный в среде анархистов и антифашистов человек. Его указания рядовыми анархистами воспринимаются как обязательные к исполнению. С ним постоянно находится "группа поддержки" особо приближенных людей. Также у него много фанатиков. Я не сомневаюсь, что если кто-то узнает, что я давал против анархистов показания, ко мне и моим близким могут быть применены меры физического воздействия, вплоть до убийства".

22 декабря 2015 (дело Бученкова)
"Организация АД, координатором которой является Сим (имеется в виду Бученков. - Д.Б.), является неформальной, носит леворадикальный характер, целью ее является борьба с существующей государственным строем, органами власти. Методы решения не всегда являются мирными. Структура ее жесткая, координаторы пользуются безоговорочным авторитетом. Если АД станет известна моя личность, то меня однозначно будут выслеживать, могут избить или даже убить. Учитывая, что авторитет Сима в АД крайне высок, чтобы помочь ему избежать ответственности, члены АД могут попытаться создать ему какое-то алиби, давать показания, не соответствующие действительности, но обеляющие его".

Похоже, правда? Интересно, сколько еще следствие найдет у анархистов "авторитетных руководителей"?

Не обошлось и без привычных "уточнений".

В 2013 году Герасимов так описал "Сима":
"25-27 лет, рост 170-175 см, был одет в черные штаны и черные очки. Что еще было надето - не помню".

В декабре 2015:
"27-30 лет, рост 180 см, был одет в черную кофту с капюшоном и черные штаны".

Ну да, у "Козырька" на Болотной не было черных очков, пришлось о них забыть, но уточнить внешность: "Овальное лицо, глубоко посаженные глаза, прямой, немного длинный нос". А заодно заранее дезавуировать показания всех возможных свидетелей защиты Дмитрия: они, мол, будут врать из страха перед грозным вождем.

А я вспомнил, как однажды полицейский допрашивал одного из анархистов: "Кто у тебя начальник?" И никак не мог поверить, что анархистское сообщество живет по безлидерному принципу. Видимо, вкладывая в уста Герасимова эти истории, следователи опирались на свои авторитарные представления об устройстве общества.

Дмитрий и его адвокаты предполагают, что все же вычислили тайного свидетеля - это малозаметный участник АД по кличке Пингвин, пропавший из виду уже несколько лет назад. Так это или нет, сказать трудно, но на вопрос Новикова, знает ли он Пингвина, невидимый свидетель надолго задумался.

Адвокат Илья Новиков о деле Бученкова

"Складывается впечатление, что гособвинение просто отрабатывает номер, даже не вникая в происходящее. Стандартная картина допроса выглядит так. Является свидетель, прокурор листает материалы, пытаясь сформулировать вопросы так, чтобы ответами на них было то, что у них уже записано в протоколах.

Если допустить, что Бученков действительно сильно похож на Козырька, то эти полицейские тем более могут ошибаться спустя пять лет. А если не похож, то о чем вообще разговор? Единственный, кто не может ошибаться, - заснятая картинка. Когда есть такое количество изображений, любые свидетели отходят на задний план. Всех этих 130 свидетелей вообще не должно было быть. Месяц добросовестной работы с изображениями - и вопрос был бы закрыт. Вместо этого - полтора года с ареста Бученкова, пять с половиной лет с момента событий и ноль на выходе.

Как минимум с прошлого лета у следователей были все основания понимать, что они ошибаются. Что они стали делать вместо признания этого? Перестали принимать материалы со стороны защиты. Выступивший в суде один из государственных экспертов сказал, что видео "ограниченно пригодно для экспертизы". Но у нас есть более качественные фотографии - вы почему их не принимаете? Мало того, они не смотрят на то, что уже приобщено ими самими. Мы говорим: у вас в деле есть видео, где этот "человек в капюшоне" - без капюшона, где у него уши видны, хотя бы посмотрите! Не хотят.

Но к изучению изображений мы даже не приблизились, вместо этого бесконечно ожидая не слишком охотно приходящих на суд свидетелей, которые в сотый раз рассказывают нам о массовых беспорядках на Болотной. Но даже если бы они там и были, это не имеет к Дмитрию никакого отношения".

Дмитрий Бученков и "Козырек"

Кажется, уже весь мир, разглядывая массу опубликованных фотографий, убедился, что Дмитрий Бученков и неизвестный участник событий 6 мая 2012 года на Болотной, прозванный с подачи следствия "Козырьком", - разные люди. Все, кроме Следственного комитета и гособвинения. Поэтому суд над Дмитрием идет как ни чем ни бывало.

После череды бессмысленных "свидетелей по 212-й" (надо же еще раз напомнить, что там были именно массовые беспорядки) обвинение наконец начало приводить в суд "прямых" свидетелей. Их в деле с десяток, и все они "опознали" на следствии в Бученкове того самого Козырька с Болотной.

На прошлом заседании был знаменитый лейтенант Денис Моисеев, прославившийся "потерпением" от Сергея Кривова и садистскими приемами на Болотной, а затем выступавший свидетелем практически во всех болотных процессах.

Сегодня в суд явились сразу трое полицейских: Дмитрий Смирнов, Иван Штолин и Василий Юшков.

Несмотря на разницу в темпераментах и интеллекте, все они рассказали на удивление одинаковые истории. Про заученную и повторяемую дословно всеми "свидетелями" версию самих событий на Болотной говорить уже скучно.

В отношении Дмитрия (точнее, Козырька) единодушие также было полным. Все трое помнят рюкзак на спине, черный капюшон, торчащий из-под него козырек (правда, никто не помнит, что он был зеленый, - явное упущение в прокурорской подготовке) и длинный нос. При этом все неодноратно задерживали там "нарушителей", а Козырька видели лишь раз метров с 10-15. Но ни одного из задержанных ими (настигнутых, скрученных, протащенных к автозаку через всю площадь) никто описать не может. Запомнился им лишь Бученков-Козырек якобы потому, что "дерзко нарушал". Интересно, а за что тогда они задерживали остальных?

Да, - отвечали они все на вопрос адвоката Ильи Новикова, - мы проходили спецподготовку, и нас учили составлять словесный портрет. При попытке же описать черты лица Бученкова-Козырька (которого они "уверенно опознали") выходило одно - "выдающийся вперед нос". В принципе это не удивительно: из-под капюшона Козырька действительно торчали только козырек кепки и длинный нос. Но как же тогда можно "уверенно опознать по чертам лица"? Короче говоря, стало понятно, что судят не Дмитрия Бученкова, а капюшон и Нос.


Козырек на Болотной

Все настойчиво повторяли: "раньше на нем не было бороды". Видимо, при подготовке на это особенно упирали, чтобы хоть как-то объяснить явные различия лиц Козырька и Бученкова.

Все трое до опознания смотрели видеозаписи со следователем, на которых видели Козырька. Когда, какие и с какой целью - никто не помнит. Никто не помнит, как выглядели двое статистов при процедуре опознании Дмитрия и выделялся ли среди них Дмитрий чем-то особым. Юшков, правда, проговорился, что на опознании Бученков был в тапочках. Опознание проводилось в декабре.

В деле обнаружились показания, данные Дмитрием Смирновым вскоре после событий, 31 мая 2012 года. В них он подробно описывает, с какими трудами задерживал, вытаскивая из толпы, двух человек. Но способен описать только их одежду - лиц запомнить не удалось. О Козырьке он тогда и не упоминает. Спустя три с половиной года он вспоминает, что видел его, и "уверенно опознает" его в Дмитрие Бученкове.

Все это дает мне основание предположить, что вышеперечисленные сотрудники правоохранительных органов либо дружно ошиблись, либо нарушили закон в ч.2 статьи 307 УК - "дача заведомо ложных показаний", предусматривающей наказание вплоть до 5 лет лишения свободы. Правда, в законе сказано: "Свидетель... освобождается от уголовной ответственности, если он добровольно в ходе дознания, предварительного следствия или судебного разбирательства до вынесения приговора суда или решения суда заявил о ложности данных ими показаний". Еще есть время.

Я был уверен в этом с самого начала! Я пытался доказать, что они знают о непричастности Димы Бученкова к Болотной, чисто логически: что они должны были знать известного активиста и не могли пропустить его, если бы он вправду был "Козырьком"; что он сам не мог не знать о давнем (с первых дней после Болотной) розыске "Козырька" и сто раз мог уехать; что, арестовывая его, они убивали двух зайцев - закрывали "висяк" с неизвестным фигурантом и "закрывали" одного из последних активных анархоактивистов.

Оказалось, все еще проще: у них с первых дней было его алиби, которое они скрывали! Только знакомясь с делом перед сдачей его в прокуратуру, Дмитрий сам нашел в нем справки ОРМ (оперативно-розыскных мероприятий) - данные дорожной системы "Патруль" с передвижениями диминой "семерки" в мае 2012-го.
Он сам никак не мог вспомнить, в какие дни точно ездил в Нижний к родителям. Уверенно говорил только, что был там в день Болотной. Это была для него рядовая поездка домой, он бывал там практически ежемесячно и за почти четыре года между Болотной и арестом проделал этот путь не один десяток раз. А вот Болотная не каждый день бывает, пропустить такое - запомнишь! Он полагал, что уехал 4-го, а возвращался 6-го или 7-го числа.

На самом деле уехал он 5 мая. В суде он цитировал справку из дела (том 37, листы 57-62). Направление Москва - Нижний: 15:42 - Краснопрудная, 16:46 - шоссе Энтузиастов, 20:05 - 88-й км Горьковского шоссе (трасса М7). Возвращался он аж 8 мая! 14:24 - 82-й км трассы М7 (к Москве), 15:50 - 32-й км, 16:33 - шоссе Энтузиастов, 16:51 - Садовое.


Дмитрий Бученков, освободившийся на днях анархист Алексей Сутуга и жена Дмитрия Анна

Это помогло ему вспомнить недостающие детали. 5-го отпросился пораньше у начальства (найдены свидетели), выехал около трех, но по пути попал в пробку, приехал только после девяти. Следующий день провел с родителями на даче, чинил крышу и жарил шашлыки (о чем есть запись в дневнике сестры). Ни с кем, кроме родителей, брата и сестры, не общался. Зато на следующий день встретился на улице со знакомым из Нижнего. Имя его называть пока не стал во избежание проблем, но знакомый еще явится в суд и даст показания. Вернулся в Москву 8-го к пяти часам и в тот же вечер улетел в Грецию до 13-го.

Решение не ходить на Болотную было личным, но о нем он написал Алексею Гаскарову, эти письма сохранились и будут представлены суду. А решил не ходить потому, что за неделю до этого был организатором первомайского шествия лево-анархистов и счел, что позиция движения уже достаточно заявлена, а на Болотную не соберется много народа. К тому же Первомаю он готовил большой баннер, использованный потом соратниками на Болотной. Это в ответ на попытки следствия доказать его участие в болотных событиях тем, что там был изготовленный им баннер.

Кроме всего прочего, следователь Уранов очень не хотел позволить Дмитрию смотреть на "ознакомке" все видеозаписи. "Вот 18 часов, к тебе относящихся, остальные 100 не стоит смотреть, ничего интересного!" - сказал он Дмитрию, но тот потребовал все файлы. И нашел на них изображения "Козырька" - без капюшона, в полный рост, с родинками и прочими деталями лица, которые следователи почему-то не заметили. Или сделали вид, что не заметили. Иначе как бы они больше года таскали к нему на опознание ложных свидетелей-полицейских?


Дмитрий (слева) и разные кадры "Козырька"


Теперь точно известно, что они понимали: Дмитрий - не "Козырек". Теперь это должны понимать и судья Семенова, и прокурор Севрюгина, которая почему-то сменила прежнего гособвинителя. Кстати, Севрюгина уже была обвинителем у болотников Дмитрия Ишевского и Максима Панфилова, отметилась и в суде по аресту Ильдара Дадина.

Ситуация интересная. Мы знаем, что они знают. Посмотрим, как они будут его судить, и станем скрупулезно собирать все нарушения, подтасовки, ложь и манипуляции, чтобы пополнить ими нашу болотную коллекцию. Вы видны насквозь, господа!

Пять лет назад аресты за Болотную начались спустя три с лишним недели после событий 6 мая. После 26 марта им понадобилось две с половиной недели. Пятилетнее вложение средств и энергии в "правоохранительную систему" дало результат - следователи сработали на неделю быстрее. Прошла серия обысков и допросов. Арестованы четверо участников и "группа Мальцева". Многие уже говорят о "Болотном деле - 2". Так ли это?

Формально - нет. Вряд ли удастся сварганить общее уголовное дело: в отличие от Болотки, не было единого места действия, сопротивление полиции имело гораздо меньший масштаб, свелось к нескольким случайным стычкам. Массовые беспорядки тут нарисовать очень трудно. Правда, есть Дмитрий Богатов с его "призывами к терроризму". Хотя его дело относится к совершенно мифологической и несостоявшейся акции 2 апреля, думаю, обе эти истории будут подаваться вместе. Но вряд ли им удастся найти "терроризм" в событиях 26 марта и тем более 2 апреля. И обвинение Богатову, возможно, переквалифицируют на призывы к массовым беспорядкам.

Но они будут действовать так, чтобы воспроизвести Болотное дело в памяти народной, тем более что юридические нюансы народу безразличны. Ведь Болотное дело через год должно будет схлопнуться за истечением срока давности. Надо что-то свеженькое, еще годков на пять. Внешне это будет похоже: массовая акция, не подчинившаяся "законным требованиям", и серия дел против относительно небольшого количества ее участников. Но чтоб все знали.

Возможно, будет и схожее дело "организаторов". На их роль также выбраны фигуры несколько курьезные. Если анекдотичный "заговор на деньги Таргамадзе" никак не отразился на болотных событиях, то мальцевская "революция" вообще планировалась на осень, и совсем не по его призыву люди вышли 26 марта. Но факты для них не важны, главное - создать ассоциативный ряд. В этом смысле нынешняя история - такой же чистый пиар-ход, как и Болотное дело. Так что наверняка повторятся и привычные "лагеря подготовки боевиков", и прочие страшные сказки. А спорность фигур "организаторов" гарантирует отсутствие по-настоящему массовой поддержки, напротив - усилит склоки и раздор в среде оппозиционно настроенных граждан.

По привычной схеме какую-то идейную группу назначают на главную роль "опасности для общества". Тогда это были левые - анархисты и Левый фронт. Теперь, похоже, будут националисты, причем умеренные. Занятно, что либералы, составляющие основной костяк городского протестного движения, остаются не у дел. Видимо, "хомячки", хипстеры и прочая интеллигенция власть не особо пугают. Наверное, правильно.

Условия, в которых разворачивается сегодняшнее дело, от 2012 года отличаются довольно сильно. Годы реакции не прошли даром. К моменту начала болотных репрессий практически не существовало общественных структур, способных на него реагировать. Они как раз родились на волне преследований: "Росузник" и "Комитет 6 мая" возникли снизу, на беспартийной основе и сделали максимум возможного на тот момент для поддержки обвиняемых и идеологического противостояния кремлевской пропаганде.

Теперь есть Навальный с ФБК - с достаточно массовой поддержкой и какими-то деньгами. Ко времени Болотки политические лидеры того протеста уже почти утратили влияние на людей и события. Навальный сегодня, кажется, гораздо сильнее. Но, как и тех лидеров, его пока не трогают в связи с событиями. Интересно, как он будет действовать в условиях наезда на тех, кому помог выйти на улицу? В истории Болотного дела тогдашние "випы" оппозиции не проявились практически никак (за исключением Касьянова, изрядно вложившегося в поддержку общественного расследования и контрпропаганду).

О том, почему мы проиграли Болотное дело (а потом и все остальное), сказано немало. В феврале 14-го, подводя итоги самого крупного из болотных процессов, я писал:

"Очень быстро стало видно, что превратить этот процесс в политический не получится. К этому не готов никто. Для уверенного обсуждения правды необходимо умение ясно видеть собственные ошибки, комплексы и заблуждения. Чего мы тоже не умеем. Поэтому вся правда раздробилась в сознании народном на разрозненные мифологемы типа поиска "провокаторов" или спора о том, могут ли десять сидящих на асфальте помешать проходу 30-тысячной толпы. Надо всем этим витал зловещий образ "кровавого тирана", виновного во всех наших грехах, а внутри сидело подсознательное ощущение этого своего греха и вины. С такими мыслями мир не изменить - и правда превращается в фарс. Нам не хватило идеализма, сколько бы его ни презирали сегодня. Не ослепляющего идеализма, делающего тебя рабом одной идеи. А идеализма как веры в правду и право".

Сегодня мне нечего добавить. Мы получше научились защищать в судах "политических", стало больше опытных в этих делах адвокатов. Но и суды окончательно плюнули на закон в политических делах.

Возникло определенное, хрупкое пока еще, взаимодействие правозащитных и наблюдающих структур - "Русь сидящая", "Открытая Россия", "Общественный вердикт", ОВД-Инфо и некторые другие работают сегодня по защите задержанных на акции 26 марта вместе и без особых конфликтов. В 2012-14 годах подозрительность и самовлюбленность разных группировок очень сильно подорвали нашу способность к сопротивлению.

Я уже слышу привычные брезгливые "фэ" гандистов в отношении "драчунов". Я уже встречаю в сетях привычные поиски "провокаторов" и попытки оправдаться за чей-то счет в отношении последних событий. Повторю в сотый раз: в поисках провокаторов вы сдадите всех своих.

Юристы, помогая задержанным, обнаруживают, что едва ли не половина из них "просто мимо проходила". Такая позиция никак не помогает уменьшить штраф или срок ареста, зато закрывает для человека дорогу в Европейский суд. Только если ты признаешь, что осознанно пошел на демонстрацию, твое право на собрания можно счесть нарушенным. Вопрос "ехать или шашечки" будет по-прежнему стоять перед нами во всех возможных видах.

Вчера адвокаты были у Максима Панфилова в Бутырке, он болен, температура около 39 держится уже несколько дней. Тем не менее сегодня его доставили в суд на очередное заседание. Оно все никак не начиналось. Затем стало известно, что ему стало плохо и вызвали "скорую". Мы видели, как приехали врачи, потом уехали. В конвойное помещение нельзя никому, даже адвокатам. Мать встревоженно бродила по первому этажу, пытаясь по беготне приставов, секретарей и врачей понять, что происходит с сыном.

Внезапно позвали в зал и ввели одетого в куртку и шапку, но все равно ежащегося и покачивающегося Максима. Судья Аверченко сообщила, что у него температура всего 37,7, и предложила продолжить слушания. Тем более что своей очереди дожидаются еще четверо пришедших по вызову свидетелей-омоновцев.

Я видел их в коридоре. Вновь никого по эпизоду Максима среди них не оказалось - обвинение продолжает доказывать 212-ю статью, "массовые беспорядки". Если не ошибаюсь, для этого они привели уже 11 свидетелей. Зачем столько? Они давно считают это доказанным, а Максима ожидает даже не приговор, а максимум направление на принудлечение.

Одного из пришедших я узнал - Кирилл Кувшинников был свидетелем обвинения Степана Зимина (приговор - 3,5 года). Тогда мы вполне аргументированно доказывали, что Степан никак не мог кинуть вмененный ему камень и уж тем более - сломать им палец омоновцу Куватову. На следствии Кувшинников наговорил много разного (или подписал наговоренное следователем). Но в суде, как я писал тогда, очень старался не подвести начальство, но остаться честным. Интересно, что теперь расскажет?

Максиму явно было не по себе. Адвокат Петр Анашкин сразу попросил перенести заседание. Судья, как положено, спросила мнения участников. Прокурор оставила решение за судьей. Зато сидящие в зале омоновцы (они все теперь в статусе "потерпевших" и поэтому, в отличие от свидетелей, сидят в зале вместе, слушая допросы друг друга и мотая на ус вопросы адвокатов) стали возражать. Они, дескать, слишком сильно заняты работой, чтобы ходить постоянно в суд.

Судебный пристав, сопровождавший Максима, при этом заботливо совал тому бутылку воды и смотрел на него вполне сочувственно. А когда судья все же решила перенести заседание, попросил ее поскорее отпустить Максима - тому становилось все хуже.

Следующее заседание назначили на 10:00 17 февраля. По слухам, ожидается появление главных персонажей обвинения, в первую очередь "потерпевшего" от Максима бойца Филиппова. Он также нам хорошо знаком: именно в него якобы попал Ярослав Белоусов (приговор - 2,5 года) своим лимоном, нанеся тяжелый физический и моральный ущерб.

В очередной раз сижу на суде по Болотному делу (почти пять лет, семь полноценных процессов, около 40 фигурантов). Судят Максима Панфилова (сдернул незакрепленный шлем с омоновца).

Обвинение привычно тащит в суд полицейских, сегодня их было семь. Все не имеют никакого отношения к Максиму, они - "свидетели по 212-й". У Максима не будет полноценного приговора, он признан невменяемым, суд может лишь направить его на принудлечение в психушку. При чем тут "массовые беспорядки", зачем маниакально их доказывать? Есть ведь заказная психэкспертиза, Максим не отказывается от своего поступка. Но Болотное дело тянется ради пиара - надо в очередной раз напомнить людям, чем грозит "несогласие". Поэтому нам снова и снова показывают, как избивали беззащитных омоновцев, пекущихся о благе граждан.

Среди десятков прошедших через болотные суды "свидетелей" и "потерпевших" в погонах встречалось несколько типов. Есть злобные мизантпропы, убежденные тираны-домостроевцы, доходящие до садизма. Есть беспринципные подхалимы, готовые врать с три короба что прикажут, и даже прибавлять от себя тонны околесицы, лишь бы начальству угодить. И есть вполне обычные люди. Сегодня были именно такие.

Один мне вдруг напомнил Ильдара Дадина - фигурой, манерами, голосом и даже немного лицом. Вполне живой парень, эмоционально, но упорно и терпеливо объяснявший непонятливым адвокатам, почему полиция действовала так, а не иначе. Он явно верил в свою благородную миссию, малоприятную, но нужную обществу, и искренне старался в этом убедить. Сложись его судьба по-иному, вполне могу представить его среди демонстрантов Болотной, горячо доказывающим полицейским их неправоту.

Другой, боец Кнехт, честно рассказал, что стоял в дальнем оцеплении у Большого Каменного, в 150 метрах от всех событий. Правда, в его показаниях следователю сказано, что "его затянули в толпу и отняли рацию, дубинку" и что-то там еще. Мне вот интересно, он тогда подмахнул это не глядя или сам сочинил, "пролюбив" где-то казенную амуницию?

Сегодняшние свидетели никого не топили, не сгущали краски. О своих мелких травмах, сделавших их "потерпевшими", говорили пренебрежительно. Они вообще очень мало помнят о событиях пятилетней давности. И все же Болотная в их рассказах превращается в какую-то фантасмагорию.

Ход тех событий давно известен до мелочей. Люди скопились у неудачно (скажем мягко) поставленной полицейской цепочки (кто от возмущения, кто от невозможности пройти, кто от простого непонимания, что происходит и куда идти). Час бессмысленной толкотни привел к давке и жалкому прорыву цепочки, закончившемуся через несколько минут. Никто никуда не пошел, цепь сомкнулась. Но, воспользовавшись этим, полиция сама начала давить на толпу, вытеснять, рассекать и разгонять так и не начавшийся митинг. Тут уж некоторые возмутились и оказали довольно вялое сопротивление, закончившееся полным разгромом демонстрации и задержанием 500 человек. Единственное, чего требовали люди, - дать им остаться на законном согласованном месте.

Полицейские так и рассказывали об этом "прорыве" - мелочь, участвовало совсем мало демонстрантов, все быстро закрыли, ничего опасного. Откуда же в их рассказах взялся какой-то "второй прорыв"? Говорили, что массовые беспорядки начались уже "потом" - когда же? На какую "проезжую часть" прорывались демонстранты, если они и пришли по перекрытой для транспорта проезжей Полянке? Все это я слышал и прежде, но понял только сейчас.

Дававшие показания никак не могли объяснить, за что они задерживали людей. Потерпевший Дмитрий Шевченко: "Которые лица кричали лозунги - "Долой государство!" и "Позор полиции!" - мы их задерживали. Негативно настроенных, как приказано было". В ответ на вопрос, запрещено ли на митинге держать плакат, Юрий Крыжский разъяснял пламенно: "Плакаты они просто держали, но эти же люди призывали других людей к конкретным действиям! Чтобы попасть на территорию Кремля, чтобы свергнуть власть, которую народ выбрал. Специально провоцировали других на действия против нас - полиции, которая людей и защищает! А вы говорите - плакаты..." Похоже, он верил в то, что говорил.

Для солидного, рассудительного майора Миненка совершенно очевидна "логика": "Людей толкали на нас, но это не была давка. Когда просто давка, руками в лицо полицейским не машут! Что я делал для обеспечения безопасности людей? Стоял в цепи и сдерживал напор!"

И тут я понял: они называют "вторым главным прорывом" и "началом массовых беспорядков" все, что происходило потом два часа, - возмущенную реакцию людей на начавшиеся атаки полиции. Они называют "попытками прорыва" и "беспорядками" сопротивление произволу! Они выворачивают реальность наизнанку и дальше видят уже только свое зазеркалье. Один видел "девушку, очень эмоционально кричавшую что-то в мегафон - кажется, призывы штурмовать Кремль". А что она может еще кричать? "Мы не уйдем!" и "Это наш город!" (этими кадрами был полон интернет) непонятны и не укладываются в их миф. Когда один из них, садист, бьет в живот ногой красноволосого паренька, принятого окружающими за девушку, и очкастый хипстер орет ему истерически: "Ты сгоришь, ты сгоришь в аду!", они искренне слышат в этом "призыв поджигать всех полицейских".

Задерживать "негативно настроенных" - это не оговорка. Они не понимают разницы между "кричать лозунги" и "бросать арматуру", между "штурмом Кремля" и требованием соблюдения закона. Поэтому они удивляются, когда адвокаты "придираются к словам", и изумленно выясняют, где же там был "огороженный барьерами проход", по которому надо было идти (его не было). Какая разница - были барьеры или нет, людей надо направлять барьерами, всем же ясно! И одна и та же "проезжая часть" может быть вполне законной, но тут же оказаться преступной, если поспорил с полицейскими. И "толпу рассекают с целью усиления общественной безопасности граждан" ("потерпевший" Марченко). Таков мир в их глазах. И я боюсь представить, сколько соотечественников видят его таким же.
"Потерпевшие" омоновцы в суде

Что такое правосудие по-русски? Это не "попрание законов", не "политически мотивированные приговоры", не "нарушение прав на защиту". Это когда судья после почти двух часов "совещания с собой" в совещательной комнате стремительно выбегает в зал и шепотом, невнятной скороговоркой, которую не могут разобрать ни подсудимый, ни адвокаты, ни тем более присутствующие в зале, начинает читать несколько жалких стандартных абзацев решения, миллион раз скопированных и повторенных сотнями судей во всех судах России. При этом даже не бросив в зал беглого взгляда и не заметив, что подсудимого нет в клетке - его не успели привести конвойные после перерыва.

Зал перешептывается в недоумении. Наконец у секретаря хватает решимости сказать об этом судье. Та возмущенно захлопывает свою папку: "Так что же мы тут все сидим?" (хотя во время любого оглашения судьей все стоят). И снова выбегает из зала, чтобы не видеть, как будут заталкивать в клетку подсудимого, снимать с него наручники, как на него будет смотреть мать.

Правосудие - это когда гособвинитель, высокая, стройная девочка с длинными волосами, похожая в своей синей отглаженной прокурорской формочке на школьную отличницу, несмотря на алые ногти и 20-сантиметровые шпильки, делающие ее выше всех в этом зале, изумленно раскрывает невинные глаза на претензии защиты. Защита всего-то ходатайствует о том, чтобы подсудимого не держали в железной клетке, а позволили сидеть в зале рядом с адвокатами. Защита старается, приводит статьи международных кодексов и хартий, пункты отечественного УПК и Конституции, ссылается на решения ЕСПЧ. Во всем мире это давно признано унижающим человеческое достоинство и незаконным. Девочка-обвинитель морщит лоб, чтобы найти слова и объяснить непонятливым. Наконец находит: "Я согласна, что содержание в клетке противоречит международным нормам, но у нас так принято, такие меры традиционно применяются​ ко всем, поэтому не вижу основания делать исключение для Панфилова".

Это я рассказываю о судье Замоскворецкого суда Елене Аверченко и гособвинителе Апухтиной, которые начали сегодня судить болотника Максима Панфилова.

До этого, правда, и судья возмутилась своими коллегами по "правоохранению". Позавчера она была вынуждена отменить назначенное заседание потому, что Максима не доставили из Бутырки, а прокуроры просто не явились без всякого предупреждения. Сегодня выяснилось, что Максиму показали уведомление о назначенном суде только вчера, причем дата на нем была переправлена ручкой с "26" на "28". При том что подсудимый должен быть по закону уведомлен о заседании за пять дней. "И кто же это правил мое постановление о дне заседания?" - негодовала судья.

А чего возмущаться? "Правосудие" по-русски - это когда всем на все наплевать. На законы, которые давно заменены на "у нас так принято". На людей, которых для "правосудия" не существует. Даже на коллег. Каждый крутится как может, решая свои шкурные задачи, пока начальство не прикажет. А если прикажет, можно не беспокоиться за свое профессиональное реноме.



Я уже не понимаю, зачем стараюсь описывать все процессуальные перипетии, статьи, ходатайства, обстоятельства дел. Это все не имеет никакого значения. И девочка с длинными волосами в прокурорской форме не имеет, и опытный судья. Они просто "озвучивают" то, что велено кем-то "сверху". Неважно кем: администрацией президента или председателем райсуда (самым низшим из начальников). А велено, может быть, даже не из-за политики или бабла, а просто ради корпоративного удобства.

Но я все же уважаю свою профессию и потому перескажу, что было.
Прокуратура ходатайствовала о продлении срока содержания Максима под стражей. Судья продлила - на 6 месяцев, до 14 июня. Тяжело больной Максим сидит с 7 апреля. Никаких обоснований продления на такой срок нет, только что "обстоятельства дела не изменились". Ссылок на законы нет, в том числе на необходимый в таких случаях Закон о психиатрической помощи. Не думаю, что начавшийся суд продлится полгода, запрошенный срок - законный максимум, формальность.

У защиты ходатайств было больше.

1. Допустить в качестве защитника Сергея Шарова-Делоне. "У подсудимого хватает профессиональных адвокатов", - сказала обвинитель, и судья не допустила Шарова. Несмотря на то что он уже дважды защищал болотников в разных процессах. Зачем отказали? Какую опасность для себя видят? Да никакой, просто чтоб "много о себе не понимал".
2. Проводить суд в закрытом режиме, чтобы не обсуждать публично массу нюансов реального диагноза Максима и не делать достоянием "лайфньюсов" бредни психиатрических экспертиз "от Сербского". Судья отказала: "Доводы защиты недостаточны для закрытия всего процесса в целом". Это значит, что пресса обязательно в очередной раз должна услышать про "беспорядки на Болотной". А когда дойдет до диагнозов, можно будет и закрыть на время.
3. Не держать его в клетке в зале суда. Судья согласилась с прокурором, что "у нас так принято".
4. Приобщить к делу заключение специалиста - президента Независимой психиатрической ассоциации России Юрия Савенко. Заключения его ассоциации сыграли немалую роль в быстром освобождении другого осужденного к принудлечению болотника - Михаила Косенко. Независимый эксперт не оспаривает заключение официальных о признании Максима недееспособным, но настаивает, что никакой опасности ни себе, ни окружающим он не несет и не нуждается в принудлечении. На это судья согласилась. Уже хорошо.

Максим постригся "под ноль". Его мать, ставшая его официальным представителем (он же "невменяемый"!), сидит рядом с адвокатами. В перерывах, пока адвокаты и журналисты кучкуются в коридоре, обсуждая свои дела, она остается сидеть на скамейке и незаметно плачет. Зальчик маленький, вмещает человек 10, все рядом с клеткой. Приставы и конвой не гавкают на посетителей - все все понимают. Это даже доставляет некоторое удовольствие. И это тоже признак российского "правосудия" - стокгольмский синдром.






Гособвинитель Апухтина


Уходя "думать" о допуске защитником Шарова, судья даже не удосужилась захватить с собой его документы. Все ясно заранее.


Два часа ждем отказов по всем ходатайствам.


Адвокаты и несостоявшийся защитник