Так что можно было бы пусть не с легким сердцем - разве что с легким карманом - признать неизбежность смены творческих поколений и удалиться в имение, чтобы там выращивать плоды земные, гнать самогон и потихоньку брюзжать - как же без этого? Все бы так, но есть одна небольшая проблема, причем не личная, но общая. Проблема, которая стоит перед всеми моими сверстниками из журналистского цеха... А именно: кому лиру-то передавать? Или не лиру, а стило, лейку и блокнот, клавиатуру - это как будет угодно... сегодня, когда мы говорим о журналистике, ни я, ни мои единомышленники, ни мои непримиримые оппоненты - никто из нас не видит того избранника, который уже на журфаке перещеголял всех писателей. Либо это коллективная слепота, порожденная коллективным пороком ревнивой зависти. Либо невозможно увидеть того, кого нет... Тогда я со товарищи присутствуем при угасании династии... В смысле - умрет профессия.

Максим Соколов, публицист

- Будет ли достойный? Сыщется ли? - трясла тяжелой головой ААА.
- Сыщется, королева, сыщется, Дева Света... - успокаивала дама…
- На кровать, на кровать... - простонала ААА, - уж подступает...
Швейцар и дама подхватили ее, подвели к кровати. ААА завалилась навзничь.
- Ежели в беспамятство провалюсь - жги мне свечой руку, - пробормотала ААА, закрывая глаза. - Хочу наследнику в глаза глянуть. А уж потом - к Господу в подмышки потные...
Четвертого мальчика вырвало на туркменский ковер. Пятый рухнул навзничь, гулко стукнувшись головой о край ванны. Впавшего в истерику шестого кулаками успокаивал швейцар. Седьмая наложила в шерстяные рейтузы. Восьмого и девятого бурно рвало. Одиннадцатого снова бил швейцар.
- Не вижу! Никого не вижу, блядская мать! - хрипела ААА, откидываясь на мокрую от смертельного пота подушку. - Неужели засохнет живой корень?!

Владимир Сорокин. "Голубое сало"