Сегодня утром человек с вежливым голосом пригласил меня явиться в отделение нашей кромской полиции «на беседу». Я уже как матерый рецидивист (все-таки за плечами два уголовных дела) начал судорожно вспоминать, что же я еще такого противоправного совершил против родного государства. Но то, что я услышал, превзошло все мои ожидания. Мне было сказано, что у компетентных органов есть информация о том, что я несколько месяцев назад по интернету заказал себе некую книгу. Доблестные «рыцари правосудия» интересовались, какую именно литературу я попросил прислать.

Конечно, я мог бы воспользоваться 51-й статьей Конституции и отправить «борцов с экстремизмом» восвояси, но, чтобы не давать нашим бравым цэпээшникам повода засомневаться в моей честности и провести у меня очередной обыск (мол, я что-то пытаюсь скрыть и недоговариваю), решил прийти к ним с повинной. Я честно признался, что заказал по интернету книгу Феликса Лурье «Нечаев. Созидатель разрушения» (в серии «Жизнь замечательных людей»). Как я понял, это имя правоохранителям ничего не говорило. Пришлось прочитать небольшую лекцию о видном деятеле российского революционного движения второй половины XIX века, умершем в страшном Алексеевском равелине. На материале нечаевского дела Достоевский написал роман «Бесы». А Ленин называл Нечаева «титаном революции».

Дополнительные вопросы в полиции были просто замечательные: «А вы уже прочитали книгу? Ну и как вам она показалась?»

После всех надлежащих процедур я спокойно отправился домой. Но вскоре по сотовому телефону мне было сказано, что наша беседа не закончена и нам еще предстоит встреча. «Товарищей» интересовали чек с почтамта о приобретении товара и сама книга. Для полного алиби я предоставил нашим полиционерам произведение известного историка и и документ о получении мною бандероли из Москвы. Все это было тщательно сфотографировано. На вопрос: «Вы будете изымать книгу?» - я получил почти оптимистический ответ: «Пока нет».

К тому, что каждая строчка, выходящая из-под моего пера, вызывает пристальный интерес соответствующих служб, я уже привык. Но чтобы круг моего чтения входил в компетенцию силовых структур - это что-то новенькое. Не удивлюсь, если во время следующего обыска у меня конфискуют всю мою домашнюю библиотеку - а вдруг какая книга натолкнет меня на мысли о подготовке теракта? В общем, самые страшные пророчества Рэя Брэдбери сбываются в нашей когда-то самой читающей стране.

Для меня рязанский "Мемориал" - это еще и глубоко личная история. Более семнадцати лет рязанские мемориальцы принимают участие в работе над проектами независимого неполитического интернет-портала "Права человека в России" (HRO.org) - крупнейшего в Рунете сетевого ресурса по правам и свободам человека. Некоммерческий интернет-портал создан и поддерживается инициативной группой частных лиц: правозащитников, историков, журналистов, общественных активистов из разных городов и стран.

Когда я весной 2006 года занялась как журналист делом политзаключенного Алексея Пичугина, мне пришлось последовательно распрощаться с двумя местами работы. И тогда председатель рязанского "Мемориала", главный редактор портала "Права человека в России" (HRO.org) Андрей Блинушов пригласил меня на HRO.org. Теперь на этом портале собрана едва ли не самая подробная хроника второго и третьего судебных процессов по делу Пичугина.

А на днях Минюст РФ внес рязанский "Мемориал" в реестр НКО, выполняющих функции "иностранного агента".

Примечательно, что разбирательство было инициировано жителем Рязани, который написал обращение к властям (с моей точки зрения, скорее походящее на донос). В этом документе сообщалось, что данного гражданина, "как патриота страны", оскорбляют размещенные на портале HRO.org материалы, направленные "на критику внешней и внутренней политики Российской Федерации".

Я не знаю, кем является в действительности обратившийся в Минюст человек, которому по возрасту, если верить подписи, немногим больше, чем рязанскому "Мемориалу". Не знаю, скольким людям он оказал помощь.

Одно для меня очевидно. Сейчас почему-то стало широко принято ставить знак равенства между патриотизмом и любовью к правящей власти. Между осуждением недостатков работы чиновников, в том числе самых высокопоставленных, и русофобией.

А рязанский "Мемориал", конечно, "агент". Это констатирует сама правозащитная организация в своем официальном заявлении. Агент российских граждан, в чьих интересах действует эта НКО.

Соглашусь с Навальным. Фразу «это качественное изменение российской политики» принято у нас говорить слишком часто, но здесь именно такой случай. Только качественно меняет российскую политику не очередная выходка Кадырова. Ее меняет комментарий к этой выходке, с которым выступил глава СПЧ Михаил Федотов.

Функции «придворных либералов» при людоедских режимах всегда и везде сводились, примерно сказать, к ходатайствам сжигать приговоренного к сожжению не на медленном огне, а на быстром. Потому что он примерный семьянин и у него хорошие характеристики с работы. При этом верноподданническая форма обращенных к правителям просьб и советов соблюдать их собственные законы и правила для их же пользы иногда позволяла кое-что и отхлопотать. Позволяла чрезмерно увлекшимся тиранам в чем-то и уступить, не теряя лица. Все это, конечно, работало в первую очередь на стабилизацию режима, придание ему некоторого благообразия, но кому-то иногда и облегчение выходило. А кого-то и удержать удавалось от откровенного зверства.

Комментарий г-на Федотова означает полное и окончательно банкротство придворного либерализма в РФ. Полный его отказ выполнять даже эту условно полезную функцию. Еще совсем недавно г-н Федотов был озабочен лингвистической экспертизой высказываний Кадырова и его тонтон-макутов на предмет разжигания всевозможной вражды. А ведь они тогда развлекались всего лишь требованиями к федеральной власти задействовать против оппозиции федеральное же антиэкстремистское законодательство. В соответствующей, правда, трактовке. Вот бы «законник» Федотов и спорил бы с ними относительно трактовки законов. Так нет, он их самих на экстремизм захотел проверить. Теперь же по поводу «шутки» Кадырова с прицелом он лопочет что-то о метафорах, которые нельзя воспринимать буквально. Это Рамзан Ахматович просто шутить изволят.

Что ж, поговорим о метафорах. Есть текст и есть контекст. А этот контекст – созданный чеченским Квислингом режим террористической тоталитарной диктатуры, за которым тянется длинный шлейф похищений, пыток и убийств. Беззакония, произвола и расправ. Этот контекст – громкие политические убийства в России, нити которых теряются среди верных подручных Кадырова. И его шутки не могут рассматриваться, не будучи вставлены в этот контекст. Между тем г-н Федотов не только отказывается сам видеть этот контекст, он публично оскорбляет всех тех, кто этот контекст видит. Именно их он назвал психически неуравновешенными людьми.

В отличие от меня, «законник» и «государственник» Федотов не только поддерживает всевозможные уголовные статьи «за разжигание». В отличие от меня, г-н Федотов еще и признает Чечню частью Российской Федерации. В отличие от меня, он еще и признает всю сложившуюся в этой фиктивной «федерации» неоимперскую «вертикаль власти». То есть он признает, что Кадыров - глава российского региона, назначаемый и смещаемый из Москвы. Так вот, как сторонник «соблюдения властью ее собственных законов и правил» он обязан был сказать: государственный служащий позволил себе непотребную шутку, нарушающую все нормы этики государственной службы. Он должен быть немедленно уволен за непотребное поведение, неподобающее статусу и порочащее государственную власть. Совершенно независимо от того, есть ли в этой шутке формально-юридические признаки разжигания ненависти, угрозы убийства, подстрекательства к убийству.

Г-н Федотов этого не сделал. Это значит, что придворного либерализма в России больше нет. А бывшие придворные либералы - это люди, с которыми не стоит фотографироваться.

Как сообщает предатель своего народа и холуй при оккупантах Магомед Даудов, марионеточный «парламент» Чеченской Республики направил в Генпрокуратуру и СКР донос на публициста Андрея Пионтковского и радиостанцию «Эхо Москвы». «Депутаты» требуют открыть против Пионтковского дело по статьям 280 (публичные призывы к экстремизму) и 282 УК (возбуждение ненависти либо вражды), а «Эхо» привлечь к ответственности по закону о СМИ за публикацию статьи «Бомба, готовая взорваться». В финале статьи Андрея Пионтковского, опубликованной на сайте «Эха», в частности, говорится:

«Не о возвращении кадыровского тоталитарного офшора в наше отечественное путинское "правовое" поле через еще более кровавую третью чеченскую войну надо сегодня думать, а об освобождении нас от имперского наваждения, заставляющего третье столетие подряд разрывать снарядами и бомбами клочок земли, населенный так и не покорившимся самым трудным для нас народом».

В авторской редакции статьи, доступной на сайте Каспаров.Ру, после этого абзаца следуют еще две фразы:

«Остановить тикающий часовой механизм русско-чеченской катастрофы можно только немедленным выходом Чечни из состава России, и выходом России из состава Чечни. Чеченской Республике необходимо предложить полную государственную независимость со всеми правовыми последствиями для наших двусторонних государственных отношений».

Однако из текста на сайте «Эха» вскоре после публикации они были удалены. Кроме того, на лицевую страницу сайта «Эха» эта статья не выводилась вообще.

Предатель своего народа и холуй при оккупантах Магомед Даудов утверждает, что статья Андрея Пионтковского «имеет неприкрытую антигосударственную направленность и подпадает под соответствующие статьи Уголовного кодекса РФ». В этой связи хочу заявить следующее:

1. Я целиком и полностью поддерживаю тезис Андрея Пионтковского о том, что «Чеченской Республике необходимо предложить полную государственную независимость со всеми правовыми последствиями для наших двусторонних государственных отношений». Я выступал за признание права чеченского народа на самоопределение вплоть до отделения и образования независимого государства в десятках собственных публикаций. Я продолжаю настаивать на том, что попытки насильственно удерживать под властью империй территории, ставшие объектом их колониального разбоя, в XXI веке бесперспективны и обречены на провал. Объективные корни чеченского сепаратизма никуда не делись, и он неизбежно будет возвращаться в повестку дня.

2. Я предлагаю предателю своего народа и холую при оккупантах Магомеду Даудову, если он не трус, написать в Прокуратуру и СКР заявление на меня тоже.

3. Я призываю все оставшиеся независимые информационные ресурсы опубликовать статью Андрея Пионтковского, причем в изначальном варианте.

4. Пользуюсь случаем, чтобы еще раз обратиться к ряду моих известных товарищей по демократической оппозиции с призывом принципиально отказаться от требований привлечения своих оппонентов к уголовной ответственности за их высказывания.

Вчера около одиннадцати утра мы с товарищем пришли в суд, чтобы проявить солидарность со своими друзьями, которых судят за нанесение на заброшенный забор граффити "Беларусь должна быть белорусской" и "Революция сознания - она уже идет". Первую надпись они сопроводили перечеркнутой советской и нацистской символикой (серп и молот и свастика). Теперь им за это грозит до шести лет тюрьмы.

В суде мы с моим другом Максимом Шитиком развернули баннер "Нет политическим преследованиям". Через две-три минуты нас вывели из зала суда. В коридоре нас поджидали омоновцы, которые нас схватили, отвели в соседнее помещение, бросили на пол и начали избивать. Когда нас выводили, в коридоре среди людей, которых не допустили в зал суда, был журналист Павел Добровольский. Он попытался снимать происходящее на мобильный телефон, но телефон у него выхватили, а его самого затащили в комнату вместе с нами. Павел пытался показать свое удостоверение, кричал, что он журналист. В ответ была только грубая нецензурная брань и удары. На то, что он журналист, им было плевать.

Нас избивали ногами около двадцати минут, прыгали и ходили по нам, непрерывно оскорбляя нецензурной бранью. Было много пошлых шуток, например, обещаний засунуть нам что-нибудь в задний проход. Вообще сложилось ощущение, что милиционеры очень озабочены гомосексуальной темой, потому что постоянно об этом говорят и шутят. Добровольский пытался встать, выйти, позвать кого-то на помощь, но его только сильнее били. Ему там досталось больше всех. Мне удалось закрыть лицо руками, поэтому у меня особенных следов не осталось. У Максима рассечение брови, у Павла тоже есть телесные повреждения. Мы лежали лицом в пол в общей сложности минут сорок, ожидая, когда приедет машина и отвезет нас в местное РОВД.

В РОВД на нас составили протоколы. На меня - за неуважение к суду и сопротивление сотрудникам милиции. Нас спрашивали, зачем мы этим всем занимаемся, сколько нам заплатили и не лучше ли нам было сидеть дома и играть в плейстейшен. Мы, конечно, пытались им что-то объяснить, но этим людям совершенно непонятно, что человек может заниматься чем-то бескорыстно и даже чем-то жертвовать. Они судят по себе и считают, что человек может только выполнять чьи-то приказы и получать за это деньги.

Потом отвезли в тот же суд, где мы проводили акцию протеста, и оштрафовали на 50 базовых величин, что составило десять с половиной миллионов белорусских рублей. Суд происходил очень быстро: нас заводили, назначали штраф и немедленно выводили. Добровольского судили за сопротивление милиции при задержании и нецензурную брань - хотя единственные, кто там непрерывно бранился, это и были сами милиционеры. После суда нас отпустили. В общей сложности мы были задержаны с одиннадцати утра до пяти вечера. Сегодня Максим и Павел Добровольский заняты тем, что свидетельствуют побои и собираются привлечь к ответственности сотрудников ОМОН, которые нас избивали.

Штраф в десять с половинной миллионов рублей - сумма для меня значительная, на данный момент это две моих зарплаты промышленного альпиниста. А Максим Шитик - безработный, и я не представляю, как он будет расплачиваться. Мы с ним из города Молодечно, который занимает первое место по безработице.

Мы относимся к молодежи, которой не все равно, что происходит вокруг нас. Наше движение называется "Пошуг" (и родственный ему "Экалягічны Пошуг") . Мы стараемся проявлять активность в направлении всех актуальных для нашего народа проблем. Мы все ведем здоровый образ жизни, мы все или вегетарианцы, или веганы и проявляем активность в сфере экологии. Мы хотели бы совершить революцию сознания, пробуждать людей от этой белорусской спячки, чтобы люди не были безразличны к тому, что происходит вокруг них.

Олег Кашин написал статью о том, что многие деятели оппозиции недалеко ушли от Путина и его режима. В частности, он подвергает резкой критике создателей проекта «Санация права» за нежелание включить в список подлежащих немедленной отмене законов печально знаменитую 282-ю статью УК и другие завязанные на нее же положения так называемого антиэкстремистского законодательства. Достается и Гарри Каспарову за его утверждение, что первым свободным выборам после ликвидации путинского режима должен предшествовать некий «период очищения», в ходе которого общество должно осознать собственную ответственность за попустительство преступлениям путинской клики.

С упреками Олега Кашина по адресу Гарри Каспарова я категорически не согласен. Это не стремление заменить «плохую диктатуру» на хорошую и правильную. Коль скоро мы вынуждены признать, что существующий режим не может быть сменен в рамках установленных им псевдовыборных процедур, мы должны признать и неизбежность периода «перерыва в праве» после его падения. Можно спорить о сроках проведения свободных выборов. Но невозможно отрицать, что вплоть до их проведения переходная власть должна обладать экстраординарными полномочиями по упразднению старой легитимности и учреждению новой. Власть такого типа исторически принято называть революционной диктатурой. Этих слов не надо бояться. В Португалии после свержения фашистского режима Каэтану возник фактически самоназначенный надзорный контролирующий орган, который продолжал играть роль высшего арбитра в течение ряда лет даже после избрания Учредительного собрания и принятия конституции. Переходу Португалии к демократии он не помешал.

А вот в том, что Олег Кашин написал про 282-ю статью, я хочу его полностью поддержать. Владимир Ашурков обстоятельно ответил Кашину. Объяснил, что основатели проекта «Санация права» решили первоначально внести в свой список только те законы, необходимость отмены которых не вызывает возражений ни у кого из них. А уже затем двигаться дальше и обсуждать законы, вызывающие разногласия. Ашурков пообещал, что, поскольку вопрос о 282-й статье действительно встал весьма остро и болезненно, он обязательно будет обсужден публично.

Аргументы как противников 282-й статьи, так и сторонников ее сохранения в «уточненном» виде приводились уже не раз, в том числе и мной. Я не буду повторять их сейчас, потому что уверен: Владимир Ашурков, Борис Акунин, Ирина Ясина и другие не менее достойные инициаторы проекта «Санация права» способны обеспечить самый высокий теоретический уровень дискуссии по допустимости идеологических запретов и уголовного преследования за «мыслепреступления». Я лишь хочу обратиться к ним с просьбой рассмотреть один совсем не теоретический вопрос. Вопрос о судьбе одного конкретного человека. Несомненного политзаключенного, хотя и не признанного таковым ни одной солидной правозащитной организацией. Это Борис Стомахин.

Он уже отсидел пять лет и почти сразу был посажен еще на шесть. За то, что выступал против войны в Чечне и требовал признать ее независимость. За то, что выражал поддержку чеченскому сопротивлению. За то, что утверждал: государство, граждане которого готовы оправдывать любую жестокость своей власти хоть по отношению к другим, хоть по отношению к себе, есть несомненное зло. И он прямо выражал вражду и ненависть по отношению к этому злу. Прямо по 282-й статье.

Да, он говорил и писал ужасные вещи. Оправдывал террористические атаки на российские гражданские объекты. Утверждал, что за войну в Чечне Россию следует подвергнуть атомной бомбардировке. Потому что он отказывался понимать, почему Грозный бомбить можно, а Москву нельзя. Он говорил, что Москву бомбить тоже можно. Потому что он пытался хотя бы так объяснить своим соотечественникам, что Грозный бомбить тоже нельзя.

Когда-то он выходил на Пушкинскую площадь с плакатом «Я - чеченец. Дави меня танком». Фактически он и лег под танк. Под танк путинской репрессивной машины. И этот танк ездит по нему уже второй лагерный срок. Я хочу спросить уважаемых организаторов проекта «Санация права»: считают ли они, что Борис Стомахин должен сидеть больше десяти лет за свои очень злые и жестокие слова? Лично я считаю это вопиющей несправедливостью. И еще я считаю, что одобрять это может только изверг. «Мемориал», отказавшийся признать Стомахина политзаключенным, поскольку тот таки призывал к насилию, тем не менее протестовал против неадекватной жестокости приговора. Может ли Владимир Ашурков предложить такие «уточнения» к 282-й статье, которые позволят Борису Стомахину выйти на свободу?

Спор о допустимости запрета так называемых «речей ненависти» и преследования за них не вчера начался и не завтра закончится. Впрочем, я человек мирный и готовый к поиску компромисса со своими оппонентами. И вот мое предложение компромисса: в качестве первого шага согласиться хотя бы с тем, что никакие высказывания, даже самые отвратительные, не могут наказываться лишением свободы. За слова нельзя сажать в тюрьму.

В Саратове двух молодых людей судят за "осквернение" бетонной плиты на набережной. Как можно осквернить бетонную плиту? Тут нужна, конечно, фантазия.

Миловидная молодая прокурорша с изысканным художественным маникюром без тени смущения зачитала 17 декабря следующее обвинение:

«Марцев Андрей Сергеевич и Каблов Кирилл Владимирович обвиняются в совершении преступления... В неустановленное время, но не позднее 12 июля 2015 года у Марцева, находящегося в неустановленном месте в городе Саратове, возник преступный умысел, направленный на совершение вандализма... У Каблова также возник преступный умысел, направленный на осквернение сооружения, расположенного в общественном месте, а именно на участке береговой полосы правого берега реки Волги в районе мостового перехода Саратов - Энгельс... который является гидротехническим сооружением, предназначенным для защиты берега от воздействия Волгоградского водохранилища. После чего 12 июля 2015 года... Марцев совместно с Кабловым, находясь в общественном месте... грубо нарушая общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу и пренебрегая общепринятыми нормами и правилами поведения, на участке береговой полосы... действуя умышленно и сознавая общественную опасность и противоправный характер своих действий, предвидя наступление общественно опасных последствий... используя баллончики аэрозольных красок путем опыления, нанесли на вышеуказанное гидротехническое сооружение, предназначенное для защиты берега от воздействия Волгоградского водохранилища, изображение трех символов. Тем самым Марцев совместно с Кабловым совершили осквернение гидротехнического сооружения... нанесли вред эстетическому виду вышеуказанного сооружения. Таким образом, Марцев Андрей Сергеевич и Каблов Кирилл Владимирович обвиняются в совершении преступления, предусмотренного ч.2 ст.214 УК РФ «вандализм», то есть осквернение зданий или иных сооружений, совершенном группой лиц».

Подсудимые Марцев и Каблов заявили, что действительно наносили изображения, но считают, что в этом нет состава преступления, и потому вину не признают.

Что же это за «три символа», которые, по мнению обвинения, молодые люди нанесли на гидротехническое сооружение, тем самым его осквернив? В тексте обвинения это никак не раскрыто, стороннему наблюдателю здесь оставлено место для фантазии. В стране, как известно, на многих заборах красуются три символа, никого из представителей власти не беспокоящие, и не слышно, чтобы кто-либо подвергался преследованию за это народное творчество. Так за какое же изображение судят Марцева и Каблова?

После оглашения обвинения был допрошен свидетель Дмитрий Крайнов, который рассказал, что с Кабловым дружит года четыре, а с Марцевым познакомился недавно. 12 июля молодые люди втроем пошли прогуляться по набережной, и в уединенном месте слева от моста Саратов-Энгельс его друзья нанесли рисунок с помощью баллончиков на бетонную плиту, пока сам он сидел рядом с их рюкзаком. Попрощавшись с ними, он пошел к остановке, но тут его задержал сотрудник ЦПЭ Мишунков и сказал, что он должен пройти с ним, потому что нарисовал «экстремистское граффити». Вскоре все трое встретились в отделении.

Адвокат Виктор Левинский попросил дать на обозрение свидетелю Крайнову фотографию изображения, за которое судят его друзей. Посмотрев соответствующий лист из материалов дела, свидетель сказал, что здесь изображены два флага - черный и красно-черный, посередине желтый цвет, нет никаких надписей. Это и есть то изображение, которое было нанесено на плиту.

Отвечая на вопросы адвоката, свидетель показал, что место было пустынное, людей рядом не было, только рыбаки вдали, а плита была самая обыкновенная, серая, бетонная, к тому же вся она была уже разрисована, так что пришлось на ней искать свободное место.

Адвокаты Левинский и Соловьева поинтересовались, потеряла ли плита первоначальный вид после нанесения граффити, не пытались ли подсудимые ее разрушить, пристойно ли они себя вели.

«Вам известно понятие "осквернение"? Что такое осквернить?»

«Что-то испортить».

«Осквернял ли данный рисунок данную плиту?»

«Нет».

«На рисунке были ли нецензурные надписи, экстремистские призывы?»

«Нет».

Выяснив, что никакого вандализма в помине не было, адвокат спросил, что знает свидетель о черном и красно-черном флагах.

«Черный флаг использовали народники. Красно-черный - это Корниловский полк».

«А кто такие корниловцы?»

«Корниловцы - при царе служили такие. В гражданскую войну...»

Прокурор попросила огласить показания Крайнова на предварительном следствии, из которых следовало, что Крайнов познакомился с Марцевым в связи с проведением митинга, посвященного реформе образования, а баллонов с красками в рюкзаке было четыре: красный, белый, желтый и черный...

«В чем же расхождение?» - удивился Крайнов.

Дмитрий Крайнов был заявлен по делу как свидетель обвинения, но давал показания с твердым пониманием, что ничего преступного его друзья не совершили. Однако прокурор Юнусова назойливо задавала вопросы, наводящие на его собственную причастность к «деянию».

Адвокат Левинский попросил приобщить к делу экспертное заключение о том, что данный безлюдный участок набережной общественным местом не является. Он также заявил ходатайство об исключении из материалов дела шести доказательств, не относящихся к сути разбирательства. Среди них рапорт некоего оперуполномоченного Гурьянова о политических взглядах подсудимых и участии в митингах (с приложенными скриншотами из интернета). После двадцатиминутного перерыва судья в ходатайстве отказала.

В деле Марцева и Каблова есть заключение специалиста - профессора Саратовского госуниверситета Данилова, к которому обратились с вопросом о наличии экстремизма в изображении на плите. Тот ответил, что изображенный флаг красно-черного цвета использовался и Украинской повстанческой армией, и Корниловским полком. По раскраске эти флаги идентичны.

Такой вот процесс проходит в судебном участке мировых судей Волжского района города Саратова. Ведет его судья Шамаилова при государcтвенном обвинителе Юнусовой.

Следующее заседание назначено на 15:00 29 декабря.

Cегодня мне присудили штраф в тридцать тысяч рублей по "сепаратистской" статье. По нашим суровым временам могло быть и хуже. Меня беспокоит, что в Москве и других регионах сейчас могут быть такие же процессы: у других людей могут быть более серьезные последствия, чем у меня. В сегодняшней обстановке люди могут получить немалые сроки.

Обвинение было сфабриковано, никаких серьезных сепаратистских призывов в моем выступлении на митинге не звучало. Я лишь высказал свое мнение, а они перевернули мое выступление с ног на голову, как будто бы я требовал отделения Карелии. Но власть есть власть...

Я благодарен общественности за поддержку. Мне пишут и звонят, в том числе из Москвы. На сайте в интернете появилось много новых друзей, которых я даже не знаю лично. Сейчас мы после суда зашли выпить кофе, и ко мне подошел незнакомый молодой человек, предложил две тысячи рублей. Мне, конечно, неудобно - как будто я с протянутой рукой, - но это говорит о том, что люди поддерживают не только меня, но и оппозицию, которая сейчас развернулась здесь, в Карелии. Раз люди со мной солидарны - значит, я действительно делаю что-то нужное. А без внимания общественности до власти не достучишься.

Я очень благодарен адвокату Дмитрию Динзе, большому профессионалу и порядочному человеку, который предложил свою помощь и приехал из Санкт-Петербурга, вместе со своей супругой (тоже юристом), присоединившись к моему адвокату Наталье Кудриной.

Пресса - молодцы и работали хорошо, но телевидение молчит. Может быть, им это неинтересно? Если бы было телевидение, можно было бы показать, как живут люди, в каком состоянии дома, какая у нас безработица, некоторые буквально голодают. Наше карельское телевидение показывает лишь ту поверхность, которая удобна господину губернатору Худилайнену. К сожалению, в газете не покажешь так, как можно было бы показать по телевидению. Может быть, Путин бы увидел, что творится у нас в Карелии. Выделяют немалые деньги, но куда они деваются? Почему молчат Следственный комитет, прокуратура, ФСБ? Кругом коррупция, а они молчат. Схватились только за Заваркина. Видимо, сейчас им выгодней раскручивать политические дела, чем уголовные.

Сейчас будем разбираться с моими заблокированными счетами. У меня кое-что остается на карточках, и можно было бы из этих средств заплатить штраф. А судья говорит: "Я даже не знаю, мы не блокировали". Теперь придется разыскивать, кто конкретно блокирует эти счета, где находится этот Росфинмониторинг. Или ходить с протянутой рукой?

Хорошо, что мне оставили депутатский мандат и я продолжу свою депутатскую деятельность. В ближайшее время буду ставить фильм "Поселок" о небольшом поселке лесозаготовителей Вегарус, где выживают восемьдесят брошенных и никому не нужных семей. Когда я туда приехал, я не поверил, что так могут жить люди... Хочу показать, что там делается.

Ничего нет святого у этого Charlie Hebdo. Ведь любая карикатура, нарисованная в связи с трагическими событиями, высмеивает память погибших (судя по высказываниям оскорбленных). И даже после расстрела редакции Charlie выпустил карикатуру. Не щадят даже своих.

Пророк Мухаммед на ней стоял с табличкой Je suis Charlie и плакал, а подпись гласила: "Все прощено". О том, что это точно Мухаммед, а не какой-нибудь другой мужчина, мы узнали от Роскомнадзора. По логике оскорбленных, журнал издевался над погибшими коллегами и осмеивал выражение солидарности с ними (ведь все, что изображено на карикатуре, есть объект для осмеяния).

Но ни в России, ни в мире не заикались о том, что карикатура оскорбляет погибших журналистов, а говорили лишь о том, что она оскорбляет Мухаммеда и мусульман. На Западе некоторые издания добровольно отказывались публиковать изображение, чтобы не задеть чувства читателей, верующих в Мухаммеда, а у нас Роскомнадзор рассылал СМИ требования снимать такое с публикации, дабы не разжигать религиозную рознь. "Грани" не послушались, но это другая история.

На мой взгляд, в карикатуре нет не только ничего оскорбительного для Мухаммеда и настоящего ислама, но она даже лестна: пророк изображен добрым, прощающим, он солидаризируется с убитыми, а не с убийцами. Ну а что Мухаммеда изображать нельзя по Корану, так и по фигу: меня, как, видимо, и редакцию Charlie, предписания Корана не волнуют. Интересно только, почему под натиском ислама вот-вот должна пасть Европа, а за соблюдением Корана следит Роскомнадзор.

Вопрос на засыпку: что смешного в той карикатуре? Ничего. А кто обещал смешное? По-моему, это произведение с нотками идеализма, может быть, чуть приправленного иронией, по законам жанра. О вере в лучшую сторону религии, о том, что у журналистов нет претензий к Мухаммеду, только к террористам. Или, по крайней мере, они хотят верить в доброту Мухаммеда и его вменяемых последователей. Даже после расстрела коллег.

В общем, карикатура не несла негатива в отношении ислама, ни в отношении фразы Je suis Charlie, ни в отношении погибших. Почему же считается, что другие карикатуры полны негатива именно к тому, что нарисовано?

Вернемся вот к "задыхающейся от мусульман" Европе. Конечно, проблема беженцев породила острую общественную дискуссию, и Charlie высказался на тему в своем жанре. В форме, которая, казалось бы, должна быть доступнее тысячи слов, но оказалось, что нуждается в переводе, причем не только для россиян. Сообщество чернокожих адвокатов заявило о намерении подать на журнал в суд: по их мнению, это расистский журнал, который пропагандирует притеснения.

"Доказательство, что Европа христианская. Христиане дети ходят по воде, мусульманские дети тонут". Я бы поняла, если бы на карикатуру оскорбились христиане. Христос на ней изображен куда более неприятным персонажем, чем Мухаммед на той картинке, о которой мы говорили выше. Или обиделись бы те христиане, которые немало сделали для помощи беженцам, а теперь их всем скопом обвиняют в глухоте к чужим бедам. Но как можно было увидеть в изображении смех над погибшим мальчиком, негатив в отношении мусульман, беженцев и т.д. - я представить не могу. Очевидно, что это произведение о фарисействе, об упоении и умилении собственным благополучием, о ложных христианских ценностях.

"Так близко к цели. Два детских питания по цене одного (иногда переводят как: по цене одного ребенка)". Главное обвинение против беженцев со стороны той части общества, что негативно к ним относится, заключается в том, что они, хитрецы, ищут халявы и легкой жизни. Между тем дорога нелегала в Шенген - это русская рулетка: люди гибнут, их угоняют в рабство, в том числе в Россию (это история одной из моих учениц - и далеко не единичный случай). Надо обладать воображением овоща, чтобы предполагать, что кто-то готов погибнуть за скидку в "Макдоналдсе" или даже за пособие, которого мертвые не получают. Об этом и карикатура, автор которой задается вопросом: как вы себе представляете страсть к халяве? Так? Завидно? Хотите такой халявы?

На закуску карикатуры на убийство Бориса Немцова. Эта слишком понятная. "Прекращение огня? На Украине да, но я же не сказал, что в Москве". Тут почти прямым текстом написано, что Путин - убийца. Оставим ее, а то оскорбляться будет не на что.

Здесь вот менты, чинуши, церковники и Путин говорят, что Немцов прогуливался с девушкой, но был гомосексуалистом, а в России этого не любят. Налицо прямое заявление карикатуриста о том, что погибший - гомосексуалист и бабник, да как можно говорить такие гадости об убитом, смеяться над телом!? А нет, стоп, это не карикатурист говорит, а люди, которым полагается расследовать убийство, несут всякую чушь, и общество удовлетворено чушью.

Таких карикатур в 3D-формате можно увидеть много и на мосту, и на пикетах "Солидарности". Одна женщина, например, кричала: "Да какой Путин? Его с бабой поймали!" - и, наверное, для нее причинно-следственная связь была очевидной.

Даже не знаю, стоит ли объяснять, что в карикатуре на крушение самолета погибшие прямо предстают заложниками кремлевских понторезов. Это в какой-то степени похоже на шутки про "бомбежку Воронежа": хотели навредить врагам, а (пусть в данном случае косвенно) убили своих. Шутки про Воронеж, кстати, до сих пор никому жить не мешали.

Эта технология - вычленить из текста/изображения элемент, объявить его позицией автора и преследовать автора за это - активно используется российским государством. Людей, которые показывают, что притворяющиеся антифашистами бойцы ЛНР фотографируются со свастикой, привлекают за демонстрацию свастики. Недавно была наказана Юлия Усач за - внимание - публикацию картины Николая Терехова "Живи и помни", на которой советские солдаты кидают нацистские знамена со свастикой к стенам Кремля. Надо очень стукнуться головой, чтобы предполагать, что картина "Живи и помни" пропагандирует свастику или оскорбляет ветеранов: она их прославляет.

Pussy Riot обвиняли в том, что слово "срань" было произнесено по адресу Господа, хотя конструкция "срань Господня" не располагает к этому даже лингвистически (и вообще является почти междометием). РПЦ обиделась на "Тангейзер" за оскорбительное поведение отрицательного персонажа спектакля.

Таких примеров много. Предполагаю, что власть имущие делают так специально. Меня удивляет лишь то, насколько быстро и легко общество готово принимать позицию, с которой полемизирует автор, за позицию автора. Не только в России, очевидно. И ведь глупостью или недостатком образования это не объяснишь: болезнь косит вне зависимости от этих критериев.

Карикатуры Charlie Hebdo - гимн произволу. Это не свобода. Почему они себе это позволили? Европейское общество абсолютизировало толерантность, терпимость ко всему... В мире вседозволенности и терпимости, в том понимании, в каком сейчас это понятие процветает, получается, если кому-то понравилась квартира соседа, то следует терпеть и отдать квартиру. Это подход, при котором мы фактически скатываемся в произвол... А свобода произвола - там, где правит сильный. Это значит прав тот, у кого дубина. И куда нас это заведет? Опять в первобытное общество?.. Это отрицание права, отрицание правового государства, и меня это просто изумляет... Спустя три века французский журнал карикатур фактически привел Европу к отрицанию всего, что человечество, и в частности европейская цивилизация, достигли, в свое время признав главенство права и справедливости... К тому, что происходит, нельзя относиться терпимо.

Елена Мизулина, член Совета Федерации

Старушка украла жестяной чайник стоимостью дешевле пятидесяти копеек... Прокурор решил заранее парализовать влияние защитительной речи Плеваки и сам высказал все, что можно было сказать в защиту старушки: бедная старушка, горькая нужда, кража незначительная... Но - собственность священна, все наше гражданское благоустройство держится на собственности, если мы позволим людям потрясать ее, то страна погибнет.
Поднялся Плевако:
- Много бед, много испытаний пришлось претерпеть России за ее больше чем тысячелетнее существование. Печенеги терзали ее, половцы, татары, поляки. Двунадесять языков обрушились на нее, взяли Москву. Все вытерпела, все преодолела Россия, только крепла и росла от испытаний. Но теперь, теперь... Старушка украла старый чайник ценою в тридцать копеек. Этого Россия уж, конечно, не выдержит, от этого она погибнет безвозвратно.
Оправдали.

Викентий Вересаев. "Невыдуманные рассказы о прошлом"