Миловидная молодая прокурорша с изысканным художественным маникюром без тени смущения зачитала 17 декабря следующее обвинение...
===========================================================================

Прокурорши по вызову.

В путлеровской Рашке появилась особая профессия проституток и проститутов, выполняющих не сексуальные, а политические услуги. Это политические проститутки по вызову.

Осквернение или нет, но я считаю, что пачкать стены вне своей квартиры - серьезное нарушение общественного порядка. Другое дело - в предвоенной ситуации...

.......находясь в общественном месте... грубо нарушая общественный порядок, выражая явное неуважение к обществу и пренебрегая общепринятыми нормами и правилами поведения, действуя умышленно и сознавая общественную опасность и противоправный характер своих действий, предвидя наступление общественно опасных последствий... используя гексоген и электронные детонаторы совершили осквернение и ... нанесли вред эстетическому виду вышеуказанных жилых сооружений И ЖИЗНИ ГРАЖДАН ! Таким образом, ... преступникам нихуя не было , хотя один из них до сих пор является президентом РФ.

Господа! со скорбью в душе вынужден что прокуроры в России очень начитанные и культурные. Почему? Да потому, что такой "прокурорский пассаж" придумать очень непросто. Вашему вниманию отрывок из книги "Очарованный принц", умнейшего писателя Леонида Соловьева. Эпизод с обменом воробья на озеро и дом и хитрость казия Абдурахмана, у которого видимо и учились российские судьи и прокуроры.

Завернув на обратном пути в Чорак, старый кривой кадий Абдурахман остановился в той же чайхане, возлег на те же пятнадцать одеял и, с широко и жадно открытым правым глазом, принялся ждать своего писца, который, не теряя попусту времени, отправился для переговоров к новому хозяину озера. Вернувшись уже затемно в чайхану, он молча показал кадию открытую ладонь – все пять пальцев. Это значило – пятьсот таньга. Старый хитрец глубоко вздохнул, все его лицо как бы окунулось в теплое масло, и он сладко зажмурился. Когда же снова глянул на мир – то уже левым глазом. Он принял от писца тяжелый кошелек, уложил в пояс, приготовившись ничему назавтра не удивляться и закрепить любую сделку, хотя бы даже передачу мусульманской правоверной души самому шайтану за щепоть волосков из его шелудивого хвоста! И не удивился. Ничуть не удивился, услышав от Ходжи Насреддина о непреклонном его решении обменять свое озеро на воробья, принадлежащего всем чоракцам сообща и никому в отдельности. Клетка стояла здесь же. Воробей уже обвыкся в ней: бойко чирикал и прыгал, подбирая кунжутное семя, которым в эти дни кормил его Сафар. Кадий левым глазом скользнул по воробью, кивком изъявив согласие: препятствий к сделке он не усматривает. Толпа, запрудившая дорогу, бурлила, гудела: перед чоракцами на их глазах творилось доброе чудо, и они все, от мала до велика, верили ему. Как будто в облике этого Узакбая к ним в селение пришел сам дедушка Турахон. Уверенно и легко старый кадий правил свою ладью по знакомому руслу судейского хитроумия. Воробей наречен был Алмазом, вес его определили в три серебряные таньга. Так и записали в книгу. Писец составил две бумаги: одну – закреплявшую за Ходжой Насреддином алмаз весом в три серебряные, полновесные, не стертые таньга, и вторую – закреплявшую озеро на вечные времена за чоракцами – всеми совместно, на равных правах. Ходжа Насреддин поставил на обеих бумагах свою подпись. Затем к помосту потянулись чоракцы. Грамотных не было среди них: прикладывали пальцы, намазанные китайской тушью из чернильницы. Писец под каждым отпечатком записывал имя приложившего палец. – Подходите, подходите, не бойтесь! – говорил им Ходжа Насреддин. – Подходите скорее, ибо мне не терпится получить на зубы этого жирного воробья, а вы своей медлительностью задерживаете мой обед. Много их было – Ширматов, Ярматов, Юнусов, Расулей, Дадабаев, Джурабаев, Бабаджанов, Амиджанов и прочих… Но к полудню все-таки удалось со всеми закончить. Последним приложил палец некий Мухаммед, сын Усмана, – и кадий трубным, торжественным голосом возвестил о завершении сделки. Вторая сделка заняла не много времени: это была обычная дарственная запись на дом и сад, переходившие к Саиду. Чоракцы стояли как зачарованные – не шевелясь, не дыша. Писец закрыл книгу; кадий, кряхтя, спустился с высоты пятнадцати одеял и, приныривая, направился к своей арбе – он спешил.

А мне вспомнилась другая цитата из незабвенной книги:

"Палачи работали на лобном месте без передышки. Оттуда неслись вопли и крики. Великий визирь посылал к палачам все новых и новых грешников, и они уже образовали длинную очередь – старики, женщины и даже десятилетний мальчик, изобличенный и дерзком и вольнодумном увлажнении земли перед эмирским дворцом. Он дрожал и плакал, размазывая слезы по лицу. Ходжа Насреддин смотрел на него с жалостью и негодованием в сердце.
– Поистине, он опасный преступник, этот мальчик! – громко рассуждал Ходжа Насреддин. – И нельзя достаточно восхвалить предусмотрительность эмира, оберегающего свой трон от подобных врагов, которые чем более опасны, что прикрывают молодостью лет подозрительное направление своих мыслей. Не далее как сегодня я видел еще одного преступника, худшего и ужаснейшего в сравнении с этим. Тот преступник – ну, что бы вы могли подумать? – он совершил еще большее под самой стеной дворца! Любое наказание было бы слишком легким за подобную дерзость, разве вот посадить его на кол. Я только боюсь, что кол прошел бы через этого преступника насквозь, как вертел через цыпленка, ибо ему, преступнику, исполнилось всего-навсего четыре года. Но это, конечно, как я уже говорил, не может служить оправданием.
Так он говорил, стараясь походить на муллу, произносящего проповедь; и голос его, и слова были благонамеренны, но люди, имеющие уши, – слышали, понимали и прятали в бороды затаенные, недобрые усмешки."

///который является гидротехническим сооружением, предназначенным для защиты берега от воздействия Волгоградского водохранилища///
/// нанесли вред эстетическому виду вышеуказанного сооружения.///
Шедевер маразма, епть! Выяснилось, что сооружение для защиты берега несло эстетическую функцию - а строители-то и не знали.