Российский парламент (если, конечно, это собрание марионеток можно так называть) после длительного перерыва сформировал свою делегацию в Парламентскую ассамблею Совета Европы (ПАСЕ).

Для чего?

Очевидно, для того чтобы принять капитуляцию Совета Европы (СЕ). Санкции в отношении российской делегации, очевидно, будут окончательно отменены.

Что такое санкции ПАСЕ, от которых предлагается отказаться? Российская делегация, представляющая страну, нарушающую Устав СЕ и обязательства, взятые ею на себя при вступлении в СЕ, была лишена права голоса. Дело в том, что Россию в 1996 году принимали при определенных условиях, обозначенных в соответствующем заключении ПАСЕ. Тогда наша страна заявила о намерениях: "разрешать международные и внутренние споры мирными средствами (что является обязательным для всех стран - членов СЕ), решительно отказываясь от любых форм угрозы применения силы против своих соседей; урегулировать существующие пограничные споры с соседними странами в соответствии с принципами международного права при соблюдении действующих международных договоров". Но в 2014 году произошла аннексия Крыма, а затем агрессия на востоке Украины. В ответ последовали санкции.

Россия отозвала свою делегацию и прекратила платить взносы в Совет Европы.

Уже в этом году делегации России вернули право участвовать в голосовании на выборах судей ЕСПЧ, Генерального секретаря СЕ и других должностных лиц СЕ. У российской делегации не было лишь права голоса при обсуждении вопросов внутри ПАСЕ, при принятии резолюций и т. п. Но наши власти уперлись - либо отказывайтесь от санкций и ВСЕ нам возвращаете, либо мы в ПАСЕ не возвращаемся. Звучали даже угрозы выхода вообще из СЕ.

И вот теперь в Совете Европы побеждает точка зрения - надо ВСЕ вернуть делегации России. Сторонники этого шага и, к сожалению, их единомышленники из числа российских правозащитных НКО описывают это не как капитуляцию, а как реформу, осуществляемую внутри СЕ. Санкции как явление вообще отменяются - сейчас в отношении России, а на будущее в отношении всех стран вообще. Мол, санкции вообще неэффективный метод, мол, надо заменить их чем-то более эффективным в плане воздействия на нарушителей международного права.

Действительно, если бы вместо санкций было предложено нечто эффективное, то происходящее можно было бы и не называть капитуляцией. Но на самом деле предлагается нечто крайне аморфное: по отношению к государству-нарушителю Устава СЕ будет включаться механизм мониторинга, то есть назначат докладчика, он посетит эту страну, если позволят, соберет информацию, если ее дадут, напишет доклад, который будут обсуждать в ПАСЕ и предлагать рекомендации стране-нарушителю. Мониторинг может продолжаться долго, и так же долго будет идти "конструктивный, но и критический диалог".

Потрясающе "эффективный" механизм!

Исходя из имеющегося опыта отношения российских властей к подобным механизмам в СЕ и ООН, можно заранее быть уверенными, что докладчики столкнутся с хамством, отказом в допуске и в предоставлении информации. А рекомендации, принятые СЕ, будут просто игнорироваться.

И что же предлагается в таком случае делать со злостными нарушителями? Говорить "ай-яй-яй" снова и снова. Ну и как крайняя мера всегда остается угроза исключения страны-нарушителя из СЕ. Но такая крайняя мера есть и сейчас! И при этом вопрос об исключении России никто в СЕ всерьез не обсуждал. Так же будет и в будущем.

В чем же бОльшая эффективность предлагаемого механизма?

Мои коллеги из ряда российских правозащитных НКО на самом деле боятся, что Россия сама "хлопнет дверью" и выйдет из СЕ. Именно поэтому они всячески лоббировали в СЕ снятие санкций.

Может ли Россия сама уйти из СЕ? Мне кажется, что вряд ли. Подобные угрозы скорее всего были блефом. Хотя полностью исключить возможность такого развития событий нельзя.

Последствия этого были бы плачевны и для граждан России, и для наших НКО.

Но возникает вопрос - а какой ценой предлагается добиться того, чтобы наша страна осталась в СЕ? Нас устроит любая цена?

В случае, когда Совет Европы в ответ на шантаж России во всем идет ей навстречу, да еще камуфлирует это красивыми словами о "более справедливых и эффективных механизмах", он показывает свое полное бессилие, готовность идти на поводу у злостных нарушителей международного права. По сути дела, такой образ действий явится самоубийством Совета Европы как организации, отстаивающей то, что называлось "европейскими ценностями".

В результате с такой международной организацией можно будет не считаться, плевать на ее рекомендации, не выполнять все больше и больше решений Европейского суда.

Зачем же членство в таком Совете Европы нужно правозащитникам?

Только для того, чтобы делать вид, что с его помощью они могут чего-то добиться?

Отмена санкций ПАСЕ неизбежно будет воспринята значительной частью российской властной элиты как победа на Советом Европы, как доказательство того, что "они прогнулись перед нами". Российская власть ни на шаг не пошла навстречу требованиям СЕ, а в ответ получает уступки тех, кого считает противниками. Значит, и дальше можно будет продолжать делать то же самое, за что вводились санкции.

Происходящее - по сути дела пример умиротворения агрессора. Из истории мы знаем, что такое умиротворение, какими бы разумными на первый взгляд аргументами оно ни прикрывалось, ведет только к нарастанию наглости агрессора.

Мои коллеги-правозащитники обижаются, когда им приводят исторические параллели. Мол, при чем тут Мюнхен? Сейчас совсем иная ситуация. И не надо нас обвинять в предательстве.

Ситуация действительно иная, но аналогии имеют место. Предательство тут действительно ни при чем. История Мюнхенского соглашения, с моей точки зрения, это история не про предательство, а про трагическое заблуждение.

Логика у его творцов была убедительна:

"А какова альтернатива? Бесконечная конфронтация, ведущая к новой мировой бойне? В конце концов, Гитлер - это реальность, с которой надо считаться, его надо втягивать в договоры, пусть берет на себя обязательства. И не забудем, что за него проголосовало большая часть населения его страны. Никто не собирается отдавать на съедение“ всю Чехословакию. Отдаем лишь небольшую часть этой страны, где проживают в основном немцы. А суверенитет остальной части сохраняется. Он же не сумасшедший, чтобы, получив то что хотел, затевать новые конфликты".

Чем это закончилось, известно.

Сейчас, когда у мирового сообщества нет реальных возможностей вынудить Россию отказаться от незаконно аннексированного Крыма и прекратить агрессию на востоке Украины, можно только повышать агрессору цену вопроса.

Все санкции, принятые в связи с действиями моей страны по отношению к Украине, следует рассматривать в комплексе. Разные санкции с разных сторон по-разному не только оказывают воздействие на Россию, но (что не менее важно) демонстрируют резкое осуждение образа действий моей страны остальному миру. И в этом смысле санкции ПАСЕ важны не менее всех других. Все они защищают мир. Они реально предохраняют мир от новых военных авантюр и сползания к войне.

Цена вопроса оказалась достаточно высока для того, чтобы остановить дальнейшее развитие агрессии. Россия вполне могла осуществить проект "Новороссия". Как минимум, российские войска могли легко взять Мариуполь осенью 2014-го. Но танки остановились неподалеку от Мариуполя и дальше не пошли. Не боязнь же сопротивления ВС Украины их остановила. Остановило международное давление и угроза его усилить.

Российские власти интенсивно работают, пытаясь разорвать единый фронт своих оппонентов. Все время ищут "слабое звено" (Италия, Венгрия и т. п.). Наши власти играют на том, что санкции якобы вредны самой Европе, что они якобы неэффективны, что в условиях санкций не может вестись диалог, а без диалога ситуация только усугубляется. Это же теперь начинают повторять и некоторые наши коллеги из российских НКО. И в этих условиях отказ от санкций неизбежно дает дополнительные преимущества тем, кто в Европе готов строить политику на умиротворении агрессора. А это путь не к миру, но к войне.

Ровно двадцать лет назад, 14 июня 1995 года, банда Шамиля Басаева вошла в небольшой провинциальный город Буденновск и захватила его. Трагедия привела к гибели больше ста мирных жителей, нескольких десятков милиционеров и военнослужащих.

Я приехал в Буденновск в составе группы депутатов и правозащитников, которая вела переговоры с террористами. Впоследствии мы были среди добровольцев-заложников, сопровождавших басаевцев до Чечни. Во главе группы был Сергей Адамович Ковалев, в те годы возглавлявший Комиссию по правам человека при президенте.

Вспоминая эти события, хочется обозначить две тяжелые проблемы, которые тогда не были решены нашим обществом и государством.

Во-первых, события в Буденновске были первым масштабным терактом, когда страна встала перед выбором: спасать заложников или уничтожить террористов - может быть, и ценой жизни этих заложников.

Хотя в Буденновске внешне возобладал первый подход и большинство заложников было спасено, мне кажется, что в действительности доминировала вторая позиция. В течение многих лет воспроизводилось вранье, будто бы успешный штурм был прерван в результате действий политиков, а силовикам дали приказ отойти. На самом деле политики вмешались, уже когда штурм захлебнулся. Лишь когда власти поняли, что новый штурм приведет к громадным жертвам среди заложников, разум возобладал.

Именно тогда понадобилась так называемая группа Ковалева, по своей инициативе оказавшаяся в Буденновске, но поначалу и близко не допущенная к штабу операции. Мы вошли в больницу и начали переговоры с Шамилем Басаевым. В результате переговоров террористы отказались от невыполнимых требований (вывести войска из Чечни), остановились на требовании о прекращении огня и начале переговоров Кремля с Дудаевым. Тогда уже подключился Черномырдин. Премьер-министр чувствовал груз ответственности, возложенной на него Ельциным, который вопреки кровавым событиям так и вел переговоры в Галифаксе и не вернулся в Россию (кстати, это рифмуется с катастрофой "Курска", когда во время гибели подводной лодки президента Путина не было на рабочем месте).

Но и потом, когда Басаев потребовал, чтобы некоторые заложники вместе с его бандой сели в автобусы и сопровождали его до Чечни, вовсе не исключался вариант уничтожения всей колонны вместе с мирными гражданами. И это несмотря на гарантии безопасности, данные добровольцам-заложникам как Черномырдиным, так и штабом антитеррористической операции. Когда мы подъехали к границе Ставропольского края и Северной Осетии и увидели, что в небе кружат вертолеты, а из одного из них высаживается спецназ, мне показалось: вот оно, началось. Уже в наши дни из воспоминаний Сергея Степашина (который тогда возглавлял ФСБ, а после Буденновска был отправлен в отставку) выясняется, что штурм колонны Басаева вместе с заложниками не состоялся лишь в силу технических обстоятельств. В частности, власти Северной Осетии отказались пропускать колонну на свою территорию и колонна Басаева была вынуждена поменять маршрут. А на территории Дагестана такой штурм был бы невозможен, потому что взбунтовались бы дагестанцы.

Второй аспект этого масштабного события - манипулирование сознанием и поведением людей, общественным мнением и даже памятью.

Когда мы приехали в Буденновск, то своими глазами видели, как по городу ходили странные люди, откровенные провокаторы, и распространяли панические ужасы о бесчинствах террористов в больнице. Распространялась информация, что половина заложников уже перебита, женщин насилуют, а младенцам разбивают головы об пол. Надо сказать, что террористы, оказавшись в больнице, сменили жестокость на рациональное поведение и поддерживали дисциплину в своих рядах. Но силовики психологически готовили и без того подавленных жителей Буденновска к тому, что когда будет силовая акция, террористы должны быть уничтожены невзирая на любые потери.

Те же провокаторы, узнав о нашем приезде, начали настраивать людей против нас. Вот, мол, приехал Ковалев и его люди, друзья чеченцев, которые пытались организовать переговоры с Дудаевым. Градус истерии в городе доходил до того, что нас просто могли растерзать. В конце концов мы были вынуждены спрятать Сергея Ковалева и он не выходил на улицу.

А после того как состоялись переговоры с Басаевым и мы вновь стали не нужны, все началось с начала. Губернатор потребовал, чтобы Ковалев немедленно покинул Ставропольский край... Какие же претензии были предъявлены нам? Казалось бы, Сергей Адамович предотвратил возобновление штурма и новые жертвы среди мирных граждан. Но теперь Ковалева обвиняли в том, что благодаря ему чеченцы безнаказанно уезжают из Буденновска.

Потом, когда некоторые из нас бывали в Ставропольском крае, мы столкнулись с тем, что история оказалась окончательно переписана. Люди помнят совсем иное, чем то, что сами же пережили: мол, зря остановили штурм, а он мог быть успешным… Хотя я видел своими глазами, как улица рыдала в истерике во время перестрелок и взрывов в больнице.

Этот ложный миф воспроизводится и в масштабах страны. Рассказывается "история предательства", а не сложнейшая драма спасения ни в чем не повинных людей. Теперь уже вина возложена и на Черномырдина, который не может ответить.

Говорят, что если бы уничтожили Басаева, то не было бы последующих терактов. Но умалчивают о том, что это было возможно только ценой гибели всех заложников.

И ведь помимо Басаева нашлись бы другие желающие. После этого был Кизляр, когда Радуеву продемонстрировали бескомпромиссность. Разве это остановило других террористов, которые во вторую чеченскую войну совершили теракт в "Норд-Осте"? Тогда вновь пожертвовали многими заложниками. И разве это остановило следующих, которые в Беслане устроили акцию, оказавшуюся за пределами всего человеческого?

Сегодня мне кажется, что никаких выводов ни власти, ни общество после буденновской трагедии не сделали. Хотя государство тогда было другим, в Думе были независимые депутаты, а в стране работали независимые средства массовой информации.

Оказались допустимы зверство, цинизм и предательство по отношению к своим собственным гражданам. Что в итоге привело к сегодняшним отношениям власти и общества: государство готово вновь и вновь жертвовать собственными гражданами ради достижения любой собственной цели.

Мы ходатайствовали в Верховном суде о переносе иска по закрытию российского "Мемориала". Мы частично готовы удовлетворить требования Минюста, но сделать это сможем только на отчетно-перевыборной конференции.

Дело в том, что среди претензий Минюста есть мелкие, а есть серьезные. Одна из самых серьезных - претензия к нашей структуре. Общероссийская организация должна по закону действовать в более чем половине субъектов РФ. У нас работали отделения в более чем половине субъектов РФ, и государство до недавнего времени это устраивало. Теперь нам говорят: хоть они и есть, но называются неправильно. Воронежская городская общественная историко-просветительская организация "Мемориал" должна называться отделением общероссийского общества "Мемориал" в Воронеже - иначе нельзя считать ее действующим в субъекте федерации отделением. Это не следует ни из одного нормативно-правового акта, это вольная трактовка.

Минюст требует, чтобы мы создавали вертикаль, хотя в истории "Мемориала" все было наоборот: автономные региональные организации снизу создали координационный штаб. Мы пытались это оспорить в судах, но, к сожалению, не удалось. Что ж, будем заниматься глупостями, бессмысленными вещами. Теперь создаем организации с теми же людьми, но под "правильными" названиями. На это нам нужно некоторое время и отчетно-перевыборная конференция.

Также Минюст беспокоится, что у российского "Мемориала" не открыт счет. Мы должны отчитываться о проведенной работе. Мы и отчитываемся: российский "Мемориал" проводил большую координационную работу, правление регулярно собиралось, мы организовали акцию памяти жертв сталинского террора в Москве и помогали региональным отделениям вести их проекты. Нет, говорят нам, отчитываться о работе отделений российский "Мемориал" не может, вы должны отчитываться только тем, что делает штаб.

Хорошо, мы представляем наши результаты. Ага, говорят нам, а как вы это делали без счета? На какие деньги? Наша работа практически полностью волонтерская. Мы показываем фамилии волонтеров. Ага, восклицают проверяющие, ну тогда нам предоставьте договор с каждым волонтером, акт о выполненной работе.

Получается, мы должны отчитываться, как будто мы подчиненные Минюста, должны предоставлять акт на каждый сделанный телефонный звонок, на каждый волонтерский чих. Тогда мы действительно не сможем работать, если вместо работы будем плодить бумаги. Поэтому мы продолжим доказывать, что эти требования бессмысленны и вредны, что они являются вмешательством в деятельность общественной организации, нарушают Конституцию и право на свободу ассоциаций, закрепленное Конвенцией о правах человека.

Конечно же, угроза, нависшая над "Мемориалом", не миновала, она лишь несколько отсрочена. Работать в таком режиме невозможно: если они хотят задавать нас бесконечным бумагооборотом, они могут это сделать. Можно задавить бумагами, можно закрыть через суд по требованию Минюста, можно воспользоваться законом об иностранных агентах. Возможностей у них предостаточно.

Заявление Правозащитного центра "Мемориал" о событиях в Москве накануне инаугурации нового президента

Передача власти внутри «тандема» была отмечена невиданным побоищем в центре Москвы и массовыми задержаниями.

6 мая 2012 года на акцию протеста против узурпации власти путем фальсификаций «выборов» вышли десятки тысяч людей. Оказались неправы те, кто думал, будто протест выдохся, и предрекал, что люди не выйдут на улицу.

Как мирное шествие, согласованное с московскими властями, превратилось в побоище, в результате которого десятки людей (как со стороны демонстрантов, так и со стороны полиции) получили травмы, а сотни - задержаны?

Власти и оппозиция уже успели обвинить друг друга в заранее подготовленной провокации, но и наши наблюдения, и анализ многочисленных сообщений и видеозаписей свидетельствуют: все было сложнее.

Действительно, выставленное оцепление не помогало прохождению демонстрантов по согласованному маршруту, но прямо провоцировало возмущение и протест.

Да, власть готовилась применить силу и использовала как повод действия радикальной части демонстрантов.

Однако тому, что мирное шествие переросло в беспорядки, способствовали и несогласованность в действиях организаторов, и безответственность некоторых из них.

Столкновения начались вскоре после того, как основная колонна демонстрантов была вынуждена остановиться на Малом Каменном мосту. Поворот направо, на Болотную площадь, был неоправданно сужен полицейским оцеплением, и люди могли пройти к месту проведения митинга, лишь расстроив ряды.

В ситуации, когда полиция препятствовала движению колонны, организаторы могли воспользоваться посредничеством Уполномоченного по правам человека в РФ, который находился на месте и предлагал свою помощь. Эта возможность использована не была.

Вместо этого людей призвали сесть, где стояли, - на мосту. Находившиеся сзади – едва ли не половина манифестантов – тоже вынуждены были остановиться.

Нам неизвестно, была ли «сидячая демонстрация» лишь реакцией на действия полиции или же спланированной попыткой радикалов изменить формат согласованной акции, поставив ее участников и заявителей перед фактом.

В любом случае действия полиции не могут быть оправданы соображениями обеспечения общественной безопасности. Вряд ли способствовало нормализации обстановки и задержание Удальцова, Навального и Немцова.

Противостояние переросло в столкновения, часть демонстрантов попыталась прорвать оцепление, вскоре полицейские начали избивать демонстрантов дубинками, упавших - ногами. Избивали не только активных участников столкновений, но и пожилых людей, и женщин, и стоявших далеко в стороне. Несоразмерное применение силы было не эксцессами рядовых ОМОНовцев, но установкой полицейского руководства. Один пример: старик пытался спокойно призвать полковника полиции прекратить избиение – а в ответ сам был сбит на землю и так ударился головой, что не мог самостоятельно подняться.

В ответ в полицию летели зажженные файеры, пластиковые бутылки, куски асфальта. Утверждения некоторых СМИ, будто демонстранты-де заранее принесли с собой камни, не соответствует действительности.

В конце концов полиция рассекла толпу на части, одних - выдавливая с площади, других – жестко задерживая. Всего к исходу дня число доставленных в отделы полиции превысило 650 человек.

7 мая центр Москвы был вовсе «освобожден» от граждан. Жителям запретили выходить из домов. Белая ленточка на одежде становилась поводом для незаконных арестов. На Никитском бульваре рядом с Домом журналиста под полицейскую «зачистку» попали не только те, кто мирно стоял на тротуаре с белыми лентами в петлицах, но и посетители кафе: их хватали, переворачивая столы с едой и напитками. Охота на «несогласных» на бульварах и центральных улицах продолжалась до вечера, число задержанных превысило 500 человек.

Но полицейские власти, похоже, перестарались, - их усердие превратило передачу власти в комедию абсурда: на правительственную трассу не допустили даже представителей прокремлевских молодежных группировок, которые могли бы изображать народную любовь. Владимир Путин въезжал в Кремль по совершенно обезлюдевшему городу.

Не раз уже в истории России нежелание власти считаться с обществом неумолимо вело к радикализации протеста, радикализация протеста приводила к усилению репрессий со стороны властей и к новому росту противостояния - и, вновь и вновь, к тому, что Россия упускала возможность стать процветающей свободной страной.

То, как началось президентство г-на Путина, дает новый повод опасаться за будущее нашей страны.

3 мая 2012 года, на имя председателя Следственного комитета России А.И. Бастрыкина были направлены собранные Правозащитным центром «Мемориал» материалы о преступлениях, совершенных сотрудниками правоохранительных органов.

Председателю Следственного комитета Российской Федерации А.И. Бастрыкину

Уважаемый Александр Иванович!

Недавнее решение Следственного Комитета РФ о создании в структуре СКР специального подразделения, которое должно специализироваться на расследовании преступлений, совершенных сотрудниками правоохранительных органов, позволяет гражданам, пострадавшим от незаконного насилия сотрудников милиции/полиции, надеяться на то, что виновные в подобных преступлениях будут наказаны.

В приложении к этому письму – краткое описание ряда дел, которыми в той или иной степени занималась наша организация. Во всех этих делах усматривается участие сотрудников правоохранительных органов в совершении насильственных преступлений – убийств, изнасилований, пыток. Во всех этих случаях преступники до сих пор остаются безнаказанными.

В большинстве случаев уголовные дела возбуждены, но не расследованы.

В большинстве из перечисленных в приложении дел потерпевшие либо направили жалобы в Европейский суд по правам человека, либо такие жалобы готовятся в настоящее время. По ряду приведенных дел Страсбургский суд уже вынес постановления, признав наше государство ответственным за нарушение Европейской Конвенции о защите прав человека и основных свобод. Подобные постановления налагают дополнительную юридическую ответственность на национальные следственные органы: провести эффективное расследование преступления, о котором шла речь в жалобе заявителя. По ряду дел вынесение постановления Европейским судом ожидается в скором времени.

Обратившиеся к нам граждане подают жалобы в Европейский суд по правам человека потому, что они отчаялись добиться справедливости в нашей с Вами стране, потому, что они утратили веру в возможность эффективного расследования подобных преступлений российскими следственными органами. Нам представляется, что в интересах подавляющего большинства граждан России показать обратное – найти и наказать виновных.

Уважаемый Александр Иванович, недавно Вы заявили о необходимости наладить эффективные каналы связи с населением по вопросам получения объективной информации о возможных правонарушениях и преступлениях. Кроме того, руководитель Управления взаимодействия со средствами массовой информации Следственного комитета РФ В.И. Маркин также недавно сообщил о начале проверки материалов по заявлениям граждан о преступлениях, совершенных сотрудниками правоохранительных органов.

В свете всего вышеизложенного мы направляем Вам перечень дел с просьбой обратить внимание на вопиющую халатность в расследовании некоторых преступлений такого рода, а подчас даже, по-видимому, и саботаж расследования. Просим также обратить внимание на ряд случаев, когда необоснованно было отказано в возбуждении уголовных дел.

Мы просим проверить законность и обоснованность принятых следствием решений по данным делам. Просим предпринять все предусмотренные законом меры с тем, чтобы следствие по этим делам было проведено объективно, всесторонне и в разумные сроки.

Просим Вас поставить расследование этих дел под особый контроль.

Общество "Мемориал", кажется, получало какие-то деньги от "Открытой России" на проведение школьных конкурсов. Но мало ли кто когда получал какие деньги, означает ли это, что правозащитники из-за источников финансирования делают свои выводы о чем-либо?

Те люди, которые таким образом "разоблачают" правозащитников, делают очень странный вывод. Это та же логика, которой следуют те, кто говорит, что раз правозащитники получают деньги от западных грантодателей, значит, они "пятая колонна" в России. Что сделаешь с такими людьми? Такая у них логика.

Сейчас снова появился повышенный интерес к организациям, получающим гранты. Это уже было в 2007-2008 годах, когда ужесточилось отношение к правозащитникам. После декабрьских событий снова начинается разговор об ужесточении законодательства об НПО, снова появилось пристальное внимание к тем, кто получает западные гранты.

"Разоблачители" видят некоторое возрастание общественной активности, видят, что получилась хорошая и действительно независимая экспертиза, несмотря на то что совет президентский. Они видят, что несмотря на все преграды и препоны гражданское общество состоялось, оно крепкое и может влиять на политику. Отсюда их испуг.

Сейчас они вспомнили экспертизу по делу "ЮКОСа", завтра они вспомнят что-нибудь еще и будут бессмысленно подводить это к чему-то. Они хотят дискредитировать те реальные уже не ростки, а плоды гражданского общества, которые уже появились в России. Но фактура у них гнилая, просроченная, протухшая. Толком и найти-то ничего не могут.

Мы рады, что реакция на наше письмо последовала столь быстро.

Вместе с тем непонятно, как и кто будет осуществлять "проработку" нашего предложения. Возможно, она будет абсолютно непрозрачной для общественности. Необходимо, чтобы к "проработке" привлекались эксперты из гражданского общества.

Наше предложение ни в коей мере не является конфронтационным по отношению к руководству Следственного комитета. Наоборот, в этом вопросе мы союзники.

За началом проработки должна последовать серьезная работа над концепцией независимой следственной структуры в рамках СК, которая займется расследованием преступлений силовиков. Без этого надеяться на какие-то подвижки в борьбе с безнаказанностью "ментов" бессмысленно.

Заявление Общества «Мемориал»

Власти России не следуют собственным призывам — не раскачивать лодку. Вместо того чтобы прислушаться к требованиям граждан о досрочных перевыборах парламента, власти организовали досрочные перевыборы совета директоров радиостанции «Эхо Москвы».

Этот шаг гораздо яснее показывает степень готовности властей к демократическим переменам, чем обещанные законопроекты об изменениях в избирательной системе.

Вряд ли кого-то могут ввести в заблуждение слова пресс-секретаря Путина, будто руководство «Газпрома» «руководствуется не политическими, а деловыми соображениями». Мы хорошо помним «споры хозяйствующих субъектов», итогом которых стал разгром всех независимых телеканалов.

Нынешние шаги контролируемого государством «Газпрома» имеют очевидную цель — уменьшить независимость «Эха Москвы», одного из очень немногих средств массовой информации — на фоне множества средств массовой пропаганды. Мы уверены, что запугать журналистов «Эха Москвы» не удастся, и выражаем им свою солидарность.

На прошлой неделе "Московский Мемориал" выступил с заявлением "О границах сотрудничества", в котором мы обосновывали наше решение не участвовать в формировании Гражданского совета – координационного органа недавно учрежденного Гражданского движения. Мы объясняли, что главным препятствием для нас является присутствие в этой структуре радикальных националистов.

Вскоре мы получили письмо от Натальи Холмогоровой, директора Правозащитного центра "Русского общественного движения" (см. на сайте "Русского обозревателя"). Холмогорова считает, что "коллеги правозащитники" (имеется в виду "Мемориал") оклеветали ее.

"Московский Мемориал" направил ответ Наталье Холмогоровой. Поскольку свое письмо, адресованное нам, она опубликовала, мы сочли правильным и наш ответ ей также предать гласности.

Уважаемая Наталья Леонидовна!

Просим прощения, что не сразу откликнулись на Ваше письмо.

Нам трудно понять, чем вызвано Ваше негодование. Объясняя, почему «Мемориал» не считает возможным участвовать в выработке общих действий вместе с радикальными националистами, мы, в частности, указывали на то, что у нас с ними кардинально различаются взгляды на гражданское общество. В качестве примеров мы ссылались на некоторые из публичных высказываний деятелей, чьи взгляды, с нашей точки зрения, можно охарактеризовать как «радикальный национализм».

Вы упрекаете нас, что мы не приводим ссылки на тексты, которые упоминали, - так вот они: http://krylov.livejournal.com/1591737.html; http://tor85.livejournal.com/1521658.html.

Вы обвиняете нас в клевете, и мы вынуждены более подробно рассмотреть ряд положений этих текстов.

Вы утверждаете, что мы привели цитату не из «программного текста» Константина Крылова, а из его «личного дневника». Хотите ли Вы тем самым сказать, что мы неправомочно вмешались в частную жизнь г-на Крылова, неправомочно цитировали текст, написанный им исключительно для себя самого или узкого круга близких друзей? Заметим, что этот текст озаглавлен «О фашизме, итоговое» и переопубликован на разных интернет-ресурсах, то есть, очевидно, пользуется популярностью в кругах единомышленников г-на Крылова. С нашей точки зрения, такая популярность доказывает, что этот текст важен для понимания и описания взглядов этого господина на место и роль гражданского общества.

Крылов в своем «Открытом письме редакции портала Грани.ру» также упрекает нас: мол, «Мемориал» передергивает, мол, в процитированном нами тексте речь шла исключительно о Британии XIX века, мол, текст не имел отношения к ситуации в России XXI века, а мысли, высказанные в тексте, всего лишь интеллектуальные упражнения на сугубо исторические темы. Но любой, кто прочтет этот текст, заметит, что он пронизан апологетикой расизма, дискриминации по расовому и этническому признаку. Автор – не отстраненный исследователь: он заявляет себя сторонником не фашистского государства, но «фашистского гражданского общества», которое, по его мнению, должно уметь само проводить в жизнь принцип: «Расово сомнительные типы остаются на положении недочеловеков». Не нравится ему применение этого «замечательного» принципа государством (например, гитлеровской Германией): получается неуклюже. Что пишет далее автор дневника? «Отсюда простой вывод. Чтобы все работало, общество должно быть фашистским. А государство – демократическим». Любому непредвзятому читателю ясно, что этот вывод касается отнюдь не «старой доброй Англии» позапрошлого века: это авторская рекомендация для нашего времени, в том числе и для сегодняшней России. Ведь уже через фразу автор переходит именно к нашей стране: «В России, увы, все время пытались сделать наоборот: вокруг мягкого, вялого, не способного к фашизму общества воздвигнуть государственные стены. «Все запретить» - потому что люди сами никому ничего запретить не могут.

До какого-то времени это работало, пока внутренних врагов не было. Но как только те же евреи проникли-таки внутрь, они сожрали мягкие ткани общества на раз-два. Впрочем, сожрал бы кто угодно, просто евреи оказались первыми. Сейчас то же делают все остальные».

Вам не кажется, что эти «интеллектуальные упражнения» трудно отнести к абстрактному расизму - есть и некоторая конкретика?

Никто не отрицает права г-на Крылова и других идеологов и лидеров националистических организаций на свободное высказывание мнений. Однако, наверное, для того они и высказывают эти мнения, чтобы мы, в свою очередь, делали выводы и делились этими выводами с другими?

В заявлении, которое вызвало столь бурную реакцию упомянутых в нем персонажей, мы вполне внятно объяснили, что с людьми, исповедующими подобные воззрения на гражданское общество, мы не намерены пытаться вырабатывать общую тактику и стратегию.

Если же г-н Крылов теперь стесняется своих прежних высказываний и готов отказаться от распространения своих выводов на современную Россию, то он мог бы прямо об этом и заявить.

Теперь то, что касается Вашей переписки с Владимиром Тором в Живом Журнале. Там ведь тоже все очевидно. Мы вынуждены напомнить Вам, что речь шла о митинге «против политических репрессий», организованном националистами.

Вот какими соображениями поделился по этому поводу г-н Тор:

«Проблема в том, что в одну кашу оказались перемешаны и люди, репрессированные за мыслепреступления по ст.282, - и люди, осужденные за реальные убийства. Причем вина последних подчас реальна доказана - факт убийства ими (в отличие, к примеру, от Аракчеева) открыто признается, и они ими при этом гордятся и призывают своих соратников следовать их примеру.

При таком раскладе организаторы концепции митинга осмысленно (или по отсутствию смысла) ставят в один ряд и мыслепреступления, и убийства, уравнивая их.

Очевидно, что такая стратегия не может иметь ни малейшего успеха ни при обращении к государству, ни к СМИ, ни к обществу в России, ни к мировому общественному мнению. Получается всего лишь шабаш-междусобойчик среди тех, кто легально действовать не может по скудоумию и теми, кто к реальному радикальному сопротивлению в подполье так же профессионально непригоден - ибо конспирации не соблюдает, а психическую энергию предпочитает стравливать в сублимированной агрессии митинга...»

Именно после этого пассажа (в котором нет и намека на осуждение убийц, а только беспокойство об успехе «стратегии») Вы и задали свои вопросы (цитируем):

«А как решалась эта проблема, например, в той же Ирландии? Какое отношение Шин Фейн публично демонстрировала к откровенным бойцам ИРА? Как строились отношения между легальным и нелегальным нац. сопротивлением в других местах, где существовали эти "два крыла"?»

Это ведь Ваши слова про «два крыла». И возникли они именно в контексте обсуждения взаимоотношений двух «крыльев» националистического движения в нашей стране. Странно, что Вы отрицаете это. Ваше право на высказывание собственного мнения мы также уважаем. Но и за собой оставляем за право давать оценку Вашему подходу, в рамках которого откровенные убийцы и легальные проводники националистических идей позиционируются как два «крыла» единого движения.

Затем в ходе упомянутой публичной переписки в ответе г-на Тора и возник термин «партизаны». В дискуссию вклинился некто под ником «skin_head», изложивший свой подход к использованию термина «политзаключенные»:

«Убийцы политзаключенные потому что: 1.они убивали по политическим мотивам в знак протеста против политических решений власти, к их словам не прислушались, они обращают внимание на проблему делами. 2. их убийства лишь ответ на шквал убийств, изнасилований и пр. со стороны чурбанья...»

В своем ответе г-н Тор называет подобных идейных убийц «партизанами»:

«По отношению к партизанам можно требовать справедливого правосудия как минимум. Запрета пыток. Гласного открытого процесса. Юридической и информационной поддержки. Благотворительность по отношению к узникам тюрем и их семьям. Исследование мотивов их действий и объективных обстоятельств, подвигнувших их к нарушению закона. И прочая, прочая, прочая...»

Правозащитники всегда выступали за справедливое правосудие, запрет пыток и открытые процессы для всех людей. Но предложение г-на Тора о юридической и информационной поддержке заведомых убийц, которое вполне укладывается в концепцию «двух крыльев», к правозащитной деятельности отношения не имеет.

Мы отнюдь не хотим, чтобы создалось впечатление, будто мы подозреваем в участии в насилии Вас, госпожа Холмогорова, или Ваших соратников Крылова и Тора. Однако в политической и криминальной хронике последних лет мы уже видели, как участники легально существующих националистических организаций, формально заявляющих об использовании ненасильственных методов, странным образом оказывались замешаны в насильственных преступлениях.

И последнее.

Хотя наши предложения о том, кого следует считать политическими заключенными в современной России, существенно отличаются от позиции радикальных националистов, мы открыты для дискуссии на эту тему, а также о необходимости изменения формулировки статьи 282 УК РФ и неправомочном использовании «антиэкстремистского» законодательства.

Правление общества «Московский Мемориал»

Правление «Московского Мемориала» считает необходимым пояснить, почему наша организация решила не участвовать в формировании Гражданского Совета – координационной структуры недавно учрежденного Гражданского Движения.

Правила формирования Совета совершенно непрозрачны – и уже это заставляет сомневаться, что Совет сможет выполнять свои функции.

Но гораздо важнее другое. Гражданский Совет создается для противодействия фальсификации выборов, произволу властей, для защиты законности и прав граждан. Это, безусловно, достойные и благородные цели.

Можно ли достигнуть этих целей, объединяя усилия с теми, кто призывает к насилию, к дискриминации по этническому признаку, оправдывает фашизм и расизм?

Можно ли бороться за эти цели совместно с теми, кто рассматривает участие в легальных форумах, в «открытых площадках» как прикрытие деятельности подпольных структур?

Мы для себя на этот вопрос отвечаем однозначно – нет.

Наши разногласия с радикальными националистами отнюдь не сводятся к разнице представлений о будущем России. Эти представления не совпадают у многих участников Гражданского Движения — и свободные выборы как раз и нужны для того, чтобы определить путь развития нашей страны.

Но мы не видим возможности вырабатывать тактику деятельности ячеек гражданского общества вместе с радикальными националистами, поскольку у нас с ними кардинально различаются взгляды на то, как это самое гражданское общество может и должно действовать уже сегодня.

Ряд лидеров радикальных националистов, которые, согласно принятым в Гражданском Движении алгоритмам, наверняка войдут в координационный Совет, не стесняясь пропагандируют идею скрытых действий националистических структур.

Так, по мнению одного из них, Константина Крылова, за фасадом якобы демократического государства должно действовать «фашистское гражданское общество», воплощающее расистские теории. Крылов в программном тексте «Фашистское общество как фундамент демократического государства» описывает это так:

«Возьмем, например, такую важную социальную практику, как расизм. <...> Понятно, что правящая нация держит остальных за недочеловеков. Но. Это нация держит. Гражданское, тоись, общество. А государство должно относиться ко всем гражданам как к гражданам. Выглядит это так. Расово сомнительным типам не дают хорошей работы, не приглашают в клубы, вообще держат за второй сорт... Если про человека точно известно, что он не свой (ну там, мама – бабушка), его и держат за не своего. <...> А если начнет распетрушиваться – тихо, бесшумно (самое главное тут бесшумность) помочь обществу правильно определиться. Есть некоторые интеллигентные службы, которые должны помогать. Но именно помогать, а не брать на себя. То же самое и относительно всех остальных фашистских штук. Все это делается во всех нормальных государствах. Но неофициально, тихушечно, силами гражданского общества».

Более того, из публичных высказываний подобных «общественных деятелей» следует, что открыто действующие националистические организации будут частью, «легальным крылом» общего движения – наряду с другой частью, практикующей насилие. Недаром в публичной переписке Владимира Тора и Натальи Холмогоровой в Живом Журнале националисты, осужденные за насильственные преступления, именуются «партизанами».

Такое вот «гражданское общество» они строят в нашей стране.

По нашему мнению, попытки выстраивать общую стратегию и тактику с подобными деятелями ведут российское гражданское общество в тупик.

17 января было учреждено «Гражданское движение Москвы и Московской области», призванное, как сказано в учредительном документе, «защищать право народа на свободное волеизъявление, гражданские права и свободы и социальную справедливость». Для этого новое движение должно объединить усилия политиков и правозащитников, простых граждан и оппозиционных организаций, всех, кто протестует против фальсификации на выборах, коррупции, произвола чиновников.

Таким образом, Инициативная группа по проведению митингов «За честные выборы» преобразовалась в мощное общественное движение, в которое вольются те десятки тысяч людей, которые выходят в Москве на протестные акции. Во всяком случае, об этом заявляли очевидные лидеры нового движения: Илья Пономарев, Сергей Удальцов, Владимир Тор, Лев Пономарев, Евгения Чирикова и другие.

У меня же от этого учредительного собрания осталось ощущение отнюдь не радости, а скорее тоскливого недоумения. Почему? Это вызвано разными причинами.

Во-первых, как будет структурировано это новое движение? Для координации его работы создается Совет, организованный из четырех секторов («курий»). В трех из них будут представлены политики – левые, либералы и националисты. В четвертом секторе будут представлены представители неполитических гражданских и социальных организаций. Сразу же возникает вопрос – а куда податься, например, социал-демократу или консерватору? Но, в конце концов, не это главное.

Значительно более важно, что в результате специального голосования собравшимися было принято решение отказаться от дополнения Совета движения путем голосования в Интернете - мол, слишком велика вероятность искусственных накруток. Да, конечно, опасность такая есть. Но в результате из двух зол было выбрано большее: вне процесса формирования будущего «лица» движения оказалось абсолютное большинство участников протестных акций - люди, которые не входят ни в какие политические или гражданские организации. Теперь они не могут оказать влияния на состав координационного органа той структуры, которая намеревается их объединить вокруг себя. Этому большинству теперь почему-то предлагается довериться политикам (а некоторые из них представляют явно маргинальные группировки) или правозащитникам: мол те поведут массы в верном направлении.

Почему же в таком случае беспартийная масса участников митингов на Болотной и проспекте Сахарова вдруг решит объединиться вокруг этого самого «Гражданского движения»? Помнится, на втором митинге некоторых из этих политиков большинство освистывало.

Что это – ошибка? Может быть. Но боюсь, что скорее сознательный шаг, чтобы отсечь от движения тех известных людей - писателей, артистов, журналистов, - за которых скорее всего и проголосовали бы в Интернете. По-видимому, если бы через такое голосование формировалась даже меньшая часть координационного совета движения, рядовые участники движения могли бы оказывать заметное влияние на выработку его решений. А активистам политических и неполитических организаций гораздо легче договариваться между собой.

Можно, конечно, сказать, что, мол, это самое неполитическое большинство имеет право прийти на очередное общее собрание Гражданского движения, которому формально будет подотчетен Совет. Но как же это сделать, если в зале, где проходят такие собрания, вмещается в лучшем случае пара сотен человек, причем кто придет, тот и голосует? Нет, вполне очевидно, что теперь именно Совет и будет фактически представлять «Гражданское движение».

В результате вместо гражданского движения вчера было создано собрание активистов. К счастью, широкое протестное движение существует, но пока выступать от его имени не может ни одна из претендующих на это структур.

Есть и другое обстоятельство, которое мешает мне радоваться по поводу создания новой структуры, объединяющей противников путинской системы «управляемой демократии».

В ходе учредительного собрания его участникам пришлось многократно голосовать. При этом часть собравшихся (справедливости ради следует сказать – абсолютное меньшинство), голосуя «за», раз за разом поднимали руку в фашистском приветствии. Сергей Удальцов, один из ведущих, обратил на это внимание и потребовал прекратить подобное оскорбительное для многих поведение. Однако другой ведущий, Илья Пономарев (депутат Думы от «Справедливой России»), немедленно остановил своего соратника по Левому фронту - ради «единства протестного движения», чтобы избежать раскола. И затем, когда присутствующие антифашисты попытались потребовать исключения из будущего координационного Совета очевидных расистов и неонацистов, тот же Пономарев опять сумел технично пресечь начинающийся скандал. Вообще нельзя не отметить, что именно благодаря его потрясающим способностям как ведущего в этот день удалось довести до конца учреждение Гражданского движения. Но при этом на алтарь этого великого дела приносились и принципиальные разногласия, и здравый смысл, и просто брезгливость.

В самом деле, еще недавно в любом приличном собрании человека, поднявшего руку в «зиге», немедленно вышвырнули бы за дверь. Теперь уже не так. Теперь мы все вместе – демократы, коммунисты и нацисты – боремся с узурпаторами. «Единство» прежде всего! Теперь те, кто выступал за дискриминацию по этническому признаку, кому недавно еще было зазорно подавать руку и уж тем более предоставлять микрофон, приобретают статус респектабельной политической силы. И вот мы, участники учредительного собрания Гражданского движения, призванного бороться за построение демократии в нашей стране, стыдливо «не замечали», как часть наших «соратников» продолжали демонстративно перед телевизионными камерами «зиговать».

Есть ли предел нашему объединению? И способно ли подобное объединенное движение повести за собой массы?

Мое видеообращение с призывом выйти на шествие 19 января.

Сливной бачок власти опубликовал результаты прослушки телефонных разговоров Бориса Немцова. В очередной раз власть демонстрирует свое презрение к Конституции, к законности, к правам человека. Цель очевидна – эти материалы якобы содержат сведения, порочащие Немцова, и способны перессорить между собой активистов протестного движения.

Можно до бесконечности спорить о том, подлинные это записи или они сфальсифицированы – наполовину, на одну десятую, на одну сотую. Но для меня очевидно, что мы (те, кто вышел на Болотную площадь, кто планирует выйти на проспект Сахарова, кто хотя бы сочувствует этим митингам), планируя свои действия, вырабатывая позицию, должны исходить из радикальной и единственно верной оценки подобных сливов: мы не принимаем их в расчет.

Жулики подводят нас к замочной скважине и говорят: «Посмотрите – это любопытно, это может быть важно для вас». Но тот, кто нагнется и посмотрит, сам уподобится жуликам.

У нас есть возможность показать, чем мы отличаемся от кремлевских воров и их лакеев из СМИ: не слушать, не читать, не обсуждать подобные сливы.

13 декабря в Доме журналиста состоялось открытое заседание общественности, на котором была учреждена Инициативная группа по подготовке митинга 24 декабря «За честные выборы».

Среди участников заседания оказались и представители радикальных националистических групп - Тор, Белов-Поткин и др.

В связи с этим у меня возникло два вопроса.

Первый. Готовы ли те, кто ставит целью борьбу против нарушения прав граждан России в ходе выборов, объединяться для этого с теми силами, в основе программы которых лежит идея ограничения прав людей (в том числе и граждан России) по этническому, национальному, расовому признаку?

Второй. В ходе заседания выяснилось, что радикальные националисты подали заявку на проведение своих мероприятий 24 декабря на тех же самых площадках, которые указаны в заявке оргкомитета митинга «За честные выборы». Об этом они не предупредили оргкомитет митинга. Не имеет значения, хотели они таким образом повлиять на общий митинг или вести переговоры с властями о митинге альтернативном. В любом случае это поведение жульническое. Готовы ли те, кто объединился в борьбе против жульничества властей, вести эту борьбу совместно с другими жуликами?

Обобщая: насколько широк спектр тех представителей общественности, которых возможно допустить к решению вопросов об общегражданском митинге?

5 и 6 декабря 2011 года, во время акций протеста против массовых фальсификаций на выборах 4 декабря в Государственную думу России, небывалый размах приняли задержания манифестантов: в Москве за два дня задержали почти 900 человек, в Санкт-Петербурге – более 400.

Применение силы полицией было явно несоразмерным и сопровождалось многочисленными нарушениями действующего законодательства. Участников акций протеста избивали - как в ходе задержания, так и впоследствии. Были задержаны или пострадали от действий полиции многие журналисты, исполнявшие свой профессиональный долг.

В отделениях полиции закон также в массовом порядке нарушался. Людей содержали в неприемлемых условиях на протяжении многих часов. Тесные помещения были переполнены. Вопреки установленному порядку, людям было негде и не на чем спать, их не кормили и при этом отказывались принимать передачи задержанным. Во многих случаях в отделы внутренних дел не допускали защитников. Наконец, на основании ложных рапортов сотрудников полиции массово фабриковались дела об административных правонарушениях.

При рассмотрении этих дел в участках мировых судей и в районных судах продолжались массовые нарушения прав задержанных. Публику, а зачастую и защитников, не допускали в залы судебных заседаний. Мировые суды действовали как конвейер, не пытаясь создать даже видимость правосудия. Постановления мировых судей очевидно предвзяты и демонстративно жестоки. Десяткам граждан назначено наказание в виде административного ареста.

Правозащитный центр «Мемориал», как и Amnesty International, считает лишенных свободы участников мирного протеста узниками совести и требует прекращения полицейской и судебной расправы над ними. Прокуроры Москвы и Санкт-Петербурга должны немедленно внести протест на все принятые судами постановления об аресте участников мирных акций. Вынесенные судебные постановления должны быть пересмотрены, а оставшиеся административные дела - рассмотрены объективно и в соответствии с законом.

В Беларуси приговорен к четырем с половиной годам лишения свободы Алесь Беляцкий, руководитель правозащитного центра «Вясна».

Суд признал его «виновным в неуплате налогов». Однако любому беспристрастному человеку, знающему обстоятельства дела, очевидно:

- во-первых, обвинение несостоятельно: никакой неуплаты налогов не было;

- во-вторых, истинная причина этого уголовного дела – правозащитная работа Алеся Беляцкого в Беларуси.

Сам Беляцкий огласил на суде лежавшие в деле документы, исходившие от руководства белорусского КГБ. Именно КГБ инициировал его уголовное преследование – и ни о какой «неуплате налогов» речь в этих бумагах не шла: в них говорилось о «противоправной деятельности» «Вясны», якобы связанной с политической оппозицией (в Беларуси при Лукашенко подобная связь сама по себе рассматривается как криминал).

Обвинение в неуплате было сформулировано прокуратурой во исполнение поручения КГБ.

В чем суть этого обвинения?

В Беларуси независимые гражданские организации, критикующие политические решения верховной власти, - пусть даже эта критика ведется с правовых, а не политических позиций, - не имеют возможности действовать легально. Такие организации под разными надуманными предлогами лишают регистрации, а деятельность незарегистрированных организаций рассматривается в этой стране как уголовное преступление, наказание за которое – до двух лет лишения свободы (статья 193-1 Уголовного кодекса Беларуси).

«Вясна» была снята с регистрации еще в 2003 году. Но и после этого она продолжала свою работу, оставаясь одной из ведущих независимых правозащитных организаций Беларуси, источником объективных сведений о подавлении гражданских и политических свобод. И даже режим Лукашенко не решился применить к активистам «Вясны» пресловутую ст.193-1. Исполнители воли спецслужб в правоохранительных органах пошли другим путем.

Даже если бы «Вясна» была зарегистрирована, она вряд ли могла бы легально получать средства для своей работы: внутри страны никто не смеет финансировать деятельность, не одобряемую президентом. Согласно декрету того же Лукашенко, пожертвования из-за рубежа допускаются лишь по личному разрешению президента. Но «Вясна» - незарегистрированная организация и, стало быть, вообще не может открыть счет в белорусском банке. Поэтому Алесь Беляцкий открыл за рубежом личные счета, на которых аккумулировал пожертвования для «Весны». Судебное разбирательство показало его безукоризненную честность и щепетильность в использовании этих счетов. Обвинение, однако, утверждает другое – что поступления на этот счет следует рассматривать как личный доход Беляцкого, с которого он должен был заплатить налоги.

Таким образом, создав в стране правовую ситуацию, исключающую возможность легальной работы независимых гражданских организаций, власти судят ее активистов фактически за попытку решить эту коллизию вне специфического «правового пространства» Беларуси.

Понятно, что российское, европейское и мировое общественное мнение должно добиваться немедленного освобождения Алеся Беляцкого и отмены вынесенного ему приговора - об этом нечего и говорить.

Но мы хотели бы обратить внимание общественности на другую сторону дела. Судебный процесс в Минске еще раз продемонстрировал: в самом центре Европы существует политический режим, пытающийся регламентировать общественную жизнь в своей стране при помощи нормативных актов, противоречащих самой сути права.

Исторический опыт двадцатого столетия учит, что оформление таких антиправовых актов в виде «законов» не делает их законами в глазах мирового сообщества. И что никакой суверенитет не избавляет авторов и исполнителей этих «законов» от ответственности.

Мы считаем, что Европа и мир должны напомнить Лукашенко об этих уроках истории и принудить его к нормализации правовых оснований общественной жизни в Беларуси.

Александр Гинзбург - имя, неразрывно связанное с историей независимого общественного движения в СССР. Исследователи диссидентства называют Гинзбурга изобретателем новых технологий для этого движения. В 23 года Алик, как называли его друзья, стал редактором и издателем "Синтаксиса" (1959-1960), машинописного поэтического журнала, родоначальника самиздатской периодики в СССР. В "Синтаксисе" были напечатаны стихи поэтов, чьи имена в последующие десятилетия зазвучали в русской литературе: Иосифа Бродского, Николая Глазкова, Александра Кушнера, Булата Окуджавы и многих других. За "Синтаксис" Гинзбург получил первый свой срок - 2 года.

В 1966 году Гинзбург заложил новую традицию, составив документальный сборник по делу Синявского и Даниэля, который вышел на Западе под названием "Белая книга". За "Белую книгу" Гинзбург был приговорен к 5 годам лишения свободы.

В 1974 году Гинзбург стал первым распорядителем солженицынского Фонда помощи политзаключенным. В 1976 году вошел в состав Московской Хельсинкской группы. И эта его деятельность не осталась без внимания властей: восемь лет лагеря и 3 года ссылки.

В 1979 году Гинзбург был вывезен из Дубравлага и вместе с группой других политзаключенных обменен на двух советских разведчиков. Жил в США, Франции. До 1998 года был ведущим сотрудником газеты "Русская мысль".

В годы перестройки, когда по всем трем делам Гинзбург был реабилитирован, его стали называть "трижды зэк Советского Союза".

Умер 19 июля 2002 года. Похоронен в Париже на кладбище Пер-Лашез.

Общество "Мемориал"

Завтра, 10 ноября, в Минске продолжится процесс по делу руководителя Правозащитного центра "Вясна" Алеся Беляцкого.

Я намерен снова отправиться в Минск, чтобы присутствовать на заседаниях суда. В четверг или в пятницу может быть вынесен приговор. Обвиняемому грозит до семи лет лишения свободы.

За что?

Формально - за неуплату налогов. Беляцкий обвиняется в совершении якобы чисто экономического преступления. На самом деле этот процесс безусловно политический. Беляцкого судят за его правозащитную деятельность, а власти пытаются представить все происходящее как процесс над простым уголовником.

В Беларуси нельзя быть правозащитником по закону

В Республике Беларусь невозможно, оставаясь в рамках закона, осуществлять независимую общественную деятельность, включая и правозащитную. Право и закон – не всегда одно и то же. Правозащитники защищают право, закон же иногда противоречит праву (вспомним, что на Нюрнбергском процессе некоторые из обвиняемых ссылались на то, что они всего лишь исполняли нормы закона; вспомним, что немецкие судьи изумлялись, когда в послевоенной Германии их судили именно за скрупулезное следование нормам действовавших при нацистах законов).

Ровно так, на мой взгляд, и многие законы в современной Республике Беларусь противоречат нормам права. Практически все (за единичными исключениями) правозащитные организации Беларуси под разными предлогами закрыты, деятельность незарегистрированных организаций запрещена. Статья 193-1 Уголовного кодекса РБ предписывает наказание до трех лет лишения свободы за организацию работы(!) незарегистрированной общественной организации или руководство ею.

Получается, что практически любого действующего члена такой организации по закону можно посадить, независимо от того, что он делает в рамках работы НПО: пишет доклад, помогает жертвам милицейского произвола или носит продукты больной старушке.

Правозащитный центр "Вясна" был создан в 1996 году, лишен регистрации в2003-м. Тогда власти вспомнили историю двухлетней давности: в 2001 году "Вясна" направляла наблюдателей на выборы, на которых были зарегистрированы многочисленные серьезные нарушения. Власти придрались к мелочам: посчитали, что оформление наблюдателей было неправильным.

(Читать целиком)

Я думаю, что Путин вполне достоин китайской Премии мира. А если бы господин Мугабе из Зимбабве учредил подобную награду, Путин был бы ее еще больше достоин.

Когда страна – злостный нарушитель прав человека – учреждает такую премию в пику международной - признанной и уважаемой - премии, естественно, что номинантами становятся соответствующие люди. Тоже из числа злостных нарушителей прав человека.

Я знаю, что первый лауреат отказался от получения этой премии. Честно говоря, я думаю, что и господин Путин должен испытывать некоторую неловкость, узнав о том, что он в списке номинантов. Потому что, какие бы важные слова ни говорились и как бы щеки ни надувались теми, кто награждает, и теми, кто будет получать премию, абсолютно очевидна для всех некоторая неприличность ситуации.

Думаю, что будет сделана "хорошая мина при плохой игре". Отказаться от такой премии господину Путину не с руки, поскольку ссориться с Китаем он не захочет, а это был бы жест не очень дружественный. Поэтому он может быть поставлен в неловкое положение. И наши дорогие китайские "партнеры и друзья" должны понимать, что своим предложением они создают для Путина это неловкое положение.

Начальнику ГУВД Москвы
г-ну В.А. Колокольцеву

Уважаемый Владимир Александрович!

События, происходящие в последние несколько дней у мемориала жертвам политических репрессий на Лубянской площади, вызывают нашу обеспокоенность.

Соловецкий камень - символ памяти о жертвах политических репрессий и предупреждение будущим поколениям о недопустимости возврата к тоталитаризму. Вполне естественно, он привлекает не только желающих почтить память жертв коммунистического режима, но и граждан, защищающих права тех, кого они считают политическими заключенными сегодня. Полагаем, что такая защита, если она не нарушает норм действующего законодательства, является конституционным правом граждан, независимо от того, к какой общественной организации они принадлежат и как к их общественной позиции относятся те или иные представители государственной власти.

В последние дни ряд общественных активистов проводят у Соловецкого камня акции в поддержку Т. Осиповой, в преследовании которой есть основания подозревать политический мотив.

Хотя эти акции не нарушают закон и никак не угрожают общественной безопасности, сотрудники полиции задерживают участников акций и препровождают в отделения милиции. За несколько дней уже было осуществлено более сотни задержаний. Судя по тому, что часть задержанных отпущена из отделений без составления протоколов, сотрудники полиции затрудняются придумать основание для задержания.

В последние дни подходы к Соловецкому камню и вовсе перекрыты.

По-видимому, это сделано во исполнение появившегося в Интернете документа (http://pics.livejournal.com/dmonakhov/pic/0000ey2k/; распечатка прилагается) - «Плана по недопущению не согласованной акции», утвержденного начальником отдела полиции Китай-город УВД по ЦАО г. Москвы полковником милиции Васильевым.

С нашей точки зрения, этот документ, устанавливающий ограничение доступа граждан к Соловецкому камню, выходит за рамки полномочий сотрудников полиции и незаконно ограничивает права граждан.

Этот произвол тем более возмутителен, что происходит у монумента памяти жертв произвола советской эпохи.

Просим Вас незамедлительно принять меры для прекращения необоснованных задержаний и убрать полицейское оцепление вокруг Соловецкого камня.

Просим также провести разъяснительную работу с авторами прилагаемого документа, указав им на недопустимость произвольного ограничения прав граждан, в том числе и на доступ к Соловецкому камню.

Председатель Совета
Правозащитного центра «Мемориал»
О.П. Орлов

Сопредседатель Правления
общества «Московский Мемориал»
Я.З. Рачинский

Сегодня в Независимом пресс-центре был представлен доклад "Два года после убийства Натальи Эстемировой: следствие идет по ложному пути". Этот доклад 5 июля 2011 года Светлана Ганнушкина передала президенту Дмитрию Медведеву в ходе выездного заседания Совета при президенте РФ по развитию институтов гражданского общества и правам человека.

Краткое резюме доклада:

Наталья Эстемирова была похищена и убита 15 июля 2009 года. С 16 июля следствие ведет группа во главе со старшим следователем по особо важным делам управления по расследованию особо важных дел Главного следственного управления Следственного комитета Соболем. Следствие по делу № 09500038 разрабатывало четыре основные версии убийства Эстемировой (цитируем): "1) в связи с ее профессиональной деятельностью; 2) с целью дискредитации органов власти Чеченской Республики; 3) из личных неприязненных отношений, 4) убита сотрудниками силовых структур Чеченской Республики в связи с оглаской ею фактов нарушений прав граждан".

При этом следствие с самого начала располагало важным вещественным доказательством: в результате исследования подногтевого содержимого и биологических следов на одежде убитой были получены образцы, содержащие ДНК непосредственных похитителей и убийц - как минимум трех человек, в том числе не установленной следствием женщины.

Спустя полгода, в январе 2010 года, следствие получило «доказательства», легшие в основу главной на данный момент версии: похищение и убийство совершено боевиком Алхазуром Башаевым «и другими неустановленными лицами».

Мы проанализировали доступную нам часть материалов уголовного дела и провели свое независимое расследование. (Его итоги)

Я не ожидал оправдательного приговора. На протяжении всего процесса мы с Генри Марковичем Резником много говорили о вероятном исходе, и хотя, конечно, у нас была полная уверенность в правовой обоснованности нашей позиции, этого могло оказаться недостаточно.

В целом я был удовлетворен ходом процесса, потому что в правовом смысле было очевидно, что мы выигрываем. Весь комплекс свидетельских показаний с нашей стороны был очень убедительный. И очень неубедительной была странная позиция другой стороны, прежде всего представителя Кадырова, который не приобщал к материалам дела те бумаги, которые обещал. А в своей заключительной речи он вдруг стал ссылаться на кучу фактов, документов, каких-то свидетельств, которые вообще не исследовались судом. С точки зрения права это просто глупо; похоже, это был скорее отчет перед доверителем, а не попытка в правовом смысле что-то в суде доказать.

Поэтому с точки зрения права мы были уверены. Но дальше мы с Генри Марковичем расходились во мнениях. Генри Маркович говорил: «Мы победим! Видите, какая у нас сильная позиция? Конечно, мы победим». А я говорил: «Позиция наша, конечно, сильна, но вы же понимаете, что процесс по сути политический. И политические составляющие приведут к тому, что мы проиграем, но, видимо, меня не посадят».

После того как прокурор потребовал 150 тысяч штрафа, я подумал, что, видимо, таким и будет наказание. А когда президент внес свои поправки о декриминализации клеветы, мы с коллегами сошлись во мнении, что решение вынесут такое, что я виновен, а потом, на стадии апелляции, дело будет прекращено, потому что поправки начнут действовать. Получится, что вроде как нет никакого драконовского для меня наказания – российская и зарубежная общественность должна быть умиротворена. Но и оправдать-то совсем меня невозможно – этого же просто не может быть.

И в свете всех этих размышлений и обсуждений, конечно, вчерашнее оправдательное решение для меня было, мягко говоря, изумительным. Потому что по сути дела это правовое решение. Другое дело – что привело к тому, что суд вынес это решение? Такое вот у нас состояние суда, что правовое решение вызывает изумление.

Я не раскаиваюсь ни в том, что публично произнес те слова, которые вменяются мне в вину, ни в том, что поместил их в пресс-релиз Правозащитного центра «Мемориал», ни в том, что содействовал распространению этого пресс-релиза. Не раскаиваюсь потому, что в моих действиях нет состава преступления. Это блестяще доказал мой адвокат Генри Маркович Резник в своем ярком и убедительном выступлении.

Доказывая здесь свою правоту, я отстаиваю право граждан России на свободу выражения мнения. Такое право гарантировано нам Конституцией Российской Федерации, Международным пактом о гражданских и политических правах, Европейской Конвенцией о защите прав человека и основных свобод, Всеобщей декларацией прав человека ООН и многими другими документами.

Само возбуждение уголовного дела из-за сказанных мною слов, попытки добиться признания меня уголовным преступником – это не что иное, как неприкрытое покушение на свободу выражения мнения. Все это лишний раз свидетельствует о том, что свобода слова в России находится под угрозой. В нынешней Чеченской Республике можно публично выражать лишь те мнения, которые целиком и полностью совпадают с мнением одного человека – главы этой республики. В остальной России подавление свободы слова пока не дошло до такой степени. Решение, которое суд вынесет по данному делу, либо подтолкнет нашу страну дальше к деспотии, либо, наоборот, послужит защите основных прав человека, отстаиванию европейского образа России.

Во-вторых, я не раскаиваюсь потому, что я сказал правду.

Это было со всей очевидностью продемонстрировано в ходе долгого процесса.

Это следует из показаний свидетелей, причем отнюдь не только свидетелей защиты. Из показаний некоторых свидетелей, вызванных обвинением, также ясно вырисовывается картина происходящего сегодня в Чечне.

Это в течение всего процесса обосновывал и я сам.

(Читать полностью)

Пока шел суд, правозащитники молчали - мы внимательно следили за процессом. Думается, наш многолетний опыт позволяет отличить заказное, сфабрикованное спецслужбами, силовыми структурами дело от дела, которые те же самые службы и структуры со всеми их "родимыми пятнами" расследуют добросовестно.

Оценивая представляемые следствием доказательства, мы старались поставить себя на место присяжных заседателей, сомневаясь везде, где могло возникнуть сомнение. Теперь можем говорить, не опасаясь, что это будет воспринято как давление на коллегию присяжных.

О деталях процесса мы еще выскажемся подробнее. Однако уже сегодня мы можем утверждать, что согласны с вердиктом присяжных - на скамье подсудимых сидят реальные, а не произвольно назначенные кем-то убийцы.

Сделаем лишь два замечания - постольку, поскольку на процессе говорили о нас и о наших коллегах.

Неоднократно подсудимые и их адвокаты ссылались на показания нашей коллеги Натальи Эстемировой, убитой летом 2009 года. Это протокол допроса свидетеля, произведенного в первые дни после убийства, в котором она излагает возможные "чеченские" версии этого дела. "Чеченскую" версию называли на допросах многие из нас - но лишь в длинном ряду других версий. Подсудимые и их защитники неслучайно ссылались на убитую Наташу, а не на живых свидетелей, которые могли быть вызваны в суд сегодня и прояснить, какие из первоначального множества версий находят наибольшее фактическое подтверждение.

При этом, давая показания о "чеченских" делах Станислава Маркелова, свидетели говорили прежде всего не о "чеченцах", а о военнослужащих российской армии и сотрудниках российских федеральных силовых структур, осужденных за совершенные в Чечне преступления против гражданских лиц и по сей день пользующихся симпатиями в кругах, связанных с подсудимыми (чего стоят слова адвоката Васильева о том, что убитая Будановым девушка, интересы родителей которой представлял в суде Маркелов, была якобы "снайпершей"!). Указанные подсудимыми противоречия адвоката с администрацией Кадырова на январь 2009 г. не были обострены - по делу Буданова Маркелов взаимодействовал с кадыровским уполномоченным по правам человека.

Наконец, подсудимые и их адвокаты указывали на якобы весьма вероятную версию о связи между убийствами Станислава Маркелова, Анны Политковской и Натальи Эстемировой, вместе работавших по одним и тем же "чеченским" делам. Насколько нам известно, ни в одном из этих трех убийств не просматривается связь с их общим делом – делом сотрудника федеральных силовых структур Сергея Лапина – "Кадета". В деле об убийстве Наташи Эстемировой, по нашему мнению, весьма вероятно участие чеченских республиканских силовых структур, никак не связанных ни с убийством Политковской, ни с "федералами", проходящими по "делу Кадета".

Наконец, как мы достоверно знаем, следствие подробно и отнюдь не формально исследовало "чеченские" версии убийства Станислава Маркелова, не ограничившись направлением в Грозный запросов и отдельных поручений: в Чечню в середине 2009 года были командированы сотрудники Главного следственного управления.

Евгения Хасис называет себя "правозащитницей", используя не слишком популярное в последние годы слово. Однако какой смысл вкладывают в это понятие националисты, в основе идеологии которых лежит отрицание присущих всем людям равных прав и свобод (прежде всего - свободы передвижения и права на выбор места жительства)? Тем более - радикальные националисты или нацисты (к которым безусловно принадлежат подсудимые), присваивающие право на насилие и убийство?

Действительно, Евгения Хасис оказывала благотворительную и информационную, а не правовую (у нее не было соответствующих навыков и образования) поддержку осужденным - но прежде всего осужденным отнюдь не за убеждения, а за насильственные преступления, совершенные исходя из деления людей на "высших" и "низших".

Похоже, националисты подменяют понятия, вкладывая в слово «правозащитник» все те отрицательные качества, которые они сами приписывали своим врагам - правозащитникам без кавычек. Они пытаются утвердить собственное понимание правды и права, используя для защиты в суде фальсификацию свидетельств, - чего стоит неумелая попытка организовать Евгении Хасис алиби, развалившееся на глазах у публики! Их адвокаты весь процесс неумело пытались скрыть и свое положительное отношение к террору, и готовность защищать террористов: ведь важной целью убийств как мигрантов, так и общественных активистов, подобных Маркелову, было именно желание посеять в обществе страх - то есть именно террористические намерения.

Хочется верить, что сегодняшний вердикт станет уроком для всех желающих представлять интересы «белой расы».