В среду, 3 апреля, по следам рейда по НКО, затронувшего 27 марта и нашу организацию, мне позвонил один из проверяющих нас сотрудников прокуратуры города, с которым мы вполне мирно договорились созвониться в понедельник, для того чтобы назначить встречу. Он предложил прийти в удобное нам всем время, получить документы и обсудить все интересующие проверяющие организации вопросы.

Накануне, 2 апреля, мы передали копии 30 документов привлеченному прокуратурой сотруднику налоговых органов по списку, продиктованному им бухгалтеру 27 марта. Копию уставных и регистрационных документов мы отдали проверяющим прямо во время их визита.

В четверг, 4 апреля, после 3-х часов дня, когда меня не было в офисе, тот же проверяющий позвонил и явился с новым требованием, значительно превышавшим предыдущее: массив запрашиваемых документов был расширен, а времени на их подготовку не было дано вовсе. Проверяющий был резок с моим заместителем Еленой Буртиной, и она отказалась принимать его требование под подпись. От былой вежливости и корректности не осталось и следа. Через некоторое время мы получили это требование факсом.

К 5 апреля нам предлагалось документы в полном объеме по новому списку предоставить в прокуратуру вместе с их заверенными копиями.

В связи с изменением стиля и содержания работы прокуратуры по проверке нашей организации мы приняли решение приостановить предоставление запрашиваемых документов до выяснения вопроса об основаниях и законности проведения проверки Комитета «Гражданское содействие».

Мы изначально считали и считаем проводимую проверку противозаконной. Однако по причине открытости и прозрачности работы нашей организации, а также в целях налаживания сотрудничества и взаимопонимания с государственными органами готовы были передать прокуратуре затребованные документы.

Если же органы прокуратуры намерены расширять свои требования до неприемлемого для нас уровня, мы также вынуждены изменить свое отношение к происходящему.

В связи с этим 5 апреля мы направили заместителю прокурора Москвы Ведерникову, от имени которого нам направлены дополнительные требования, письмо - в нем мы ставим его в известность о приостановлении нашего сотрудничества в рамках проводимой проверки.

В тот же день в 12:45 в наш офис явились два(!) оперуполномоченных по ГУВД Москвы из отдела по борьбе с экстремизмом Дмитрий Евгеньевич Катышев и Игорь Эдуардович Чуйкин, которые принесли нам требование В.В. Ведерникова и снова потребовали от Елены Буртиной расписаться в получении.

Поскольку события последних двух дней уже преданы гласности, мы решили не задерживать двух сотрудников ГУВД, вместо борьбы с экстремизмом выполняющих роль курьеров, и Буртина расписалась на копии принесенной нам бумаги.

И весь этот театр абсурда происходит в благотворительной организации, стены которой увешаны грамотами и благодарностями обоих президентов, мэра Москвы и еще многих других уважаемых лиц, включая Атаманскую грамоту «За Веру и службу России».

А вы-то кому служите, господа прокуроры и борцы с экстремизмом? Однажды ведь и вас спросят, кому вы приносили пользу, на чьи деньги парами разносили бессмысленные бумажки, приходили вшестером и мешали людям работать, почему не выполняли свои прямые обязанности? И никакие приказы не послужат вам оправданием.

«Когда-нибудь спросят: а что ты можешь, так сказать, предъявить? И никакие связи не помогут тебе сделать ножку маленькой, душу - большой, а сердце – справедливым».
Евгений Шварц. «Золушка»

Заместителю прокурора г. Москвы
г-ну Ведерникову В.В.

Настоящим письмом ставлю Вас в известность, что наша организация Комитет «Гражданское содействие» приостанавливает предоставление запрашиваемых у нас прокуратурой г. Москвы документов впредь до выяснения вопроса об основаниях проводимой проверки и ее законности.

Это решение связано с тем, что 4 апреля 2013 г. во второй половине дня Вами были направлены нам новые требования с расширенным объемом документов по сравнению с тем списком, который был нам предоставлен 27 марта 2013 г. и подписан заместителем прокурора города г-ном Захаровым.

Более того, в присланной нам факсом бумаге сказано, что «документы необходимо представить в прокуратуру к 05.04. 2013».

Очевидно, что подписанное Вами требование невыполнимо по срокам. Невыполнимо оно и по содержанию, поскольку мы не готовы в соответствии с Вашим факсом, «предоставить в прокуратуру г. Москвы запрашиваемые документы в полном объеме, а также заверенные организацией копии». Это бы означало, что прокуратура изымает у нас документы, а не проводит их проверку. Никаких законных оснований для этого у прокуратуры нет.

В Вашем факсе от 4 апреля содержится также требование представить тексты выступлений участников наших просветительских семинаров, в то время как эти семинары проходят в форме живой дискуссии, и запрашиваемых текстов просто не существует.

Относительно некоторых запрашиваемых документов у нас возникли большие сомнения в возможности передачи их кому бы то ни было без разрешения лиц, чьи данные в них содержатся. Мы не можем разрешить эти сомнения без консультации со специалистами. А получение разрешений субъектов персональных данных потребовало бы немало времени.

Хочу отметить, что нами переданы привлеченному сотруднику ФНС России не часть документов, как пишете Вы, а все запрошенные им документы в согласованной с ним форме.

Ровно по прошествии недели с 27 марта, т.е. 3 апреля, у меня состоялся вполне доброжелательный разговор со старшим помощником прокурора Михаилом Викторовичем Должиковым, который предложил мне продолжить сотрудничество в удобное для нас время и созвониться утром 8 апреля. Поэтому его появление на следующий день в нашей организации с новыми требованиями и в мое отсутствие было нарушением установившейся формы и содержания сотрудничества.

В связи с изложенным, а также поскольку в статье 22 Закона РФ «О прокуратуре» четко сказано, что прокурор вправе «проверять исполнение законов в связи с поступившей в органы прокуратуры информацией о фактах нарушения закона»,
наша организация будет решать вопрос о продолжении сотрудничества по интересующему прокуратуру вопросу только после ответа на переданный мною заместителю прокурора города прокурору г-ну Захарову через старшего прокурора Татьяну Леонидовну Матвееву под расписку обращения, в котором я прошу ответить на следующие вопросы.

1. На основании какой информации о фактах нарушения организацией закона проводится данная проверка?

2. Какое отношение имеет каждый из запрашиваемых документов к имеющейся информации о нарушении закона, если таковая информация имеется?

Г-жа Матвеева заверила меня в том, что ответ на мое обращение я получу в установленные законом сроки.

Надеюсь, что эти сроки будут соблюдены и мы получим ответ, после чего наша организация, всегда готовая к сотрудничеству, будет вновь рассматривать вопрос о предоставлении прокуратуре г. Москвы интересующих ее документов.

Приложение: список копий тридцати финансовых документов, предоставленных участнику проверки г- Федосову – главному государственному налоговому инспектору Инспекции Федеральной налоговой службы № 33 по г. Москве.

С неизменным уважением,

Светлана Ганнушкина председатель Комитета «Гражданское содействие»,
член правления Общества «Мемориал»,
член Правительственной комиссии по миграционной политике
эксперт Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека.

Прокурорская проверка в России является классическим способом доставить неприятности. Он использовался всегда, правда, чаще против бизнеса, так что это не примета текущего времени.

У нас все устроено таким образом, что отыскание реальных нарушений и даже их фабрикация совершенно необязательны - собственно, большой неприятностью для организации является сам факт проверки. Особенно когда приходит много организаций проверять по всем параметрам, чтобы выкопать хоть что-нибудь. А то, что они ничего не найдут, уже не так важно по сравнению с масштабом проблем, которые создает сама такая проверка. Организация, куда она приходит, перестает работать и занимается выполнением требований контролеров. У контролирующих органов есть масса возможностей заставить организацию понести издержки: копирование документов, изъятие каких-то нужных документов, во время проверок бизнеса часто забирают компьютеры. Плюс, естественно, руководство и бухгалтерия просто перестают работать, а поскольку у нас все перерегулировано, никакие действия невозможны, если вы не можете их оформить.

Содержательная деятельность останавливается полностью. Если мы говорим об НКО, которая занята какой-то социальной помощью, это значит, что без помощи остаются люди, которые в ней нуждаются и для которых ждать две недели, пока проверка пройдет, очень тяжело.

Прокуратура в этом смысле самый универсальный инструмент, потому что она имеет право проверить практически на что угодно - у других организаций все-таки есть очерченные сферы полномочий. Прокуратура может привлечь к проверке кого хочет, любой другой контрольный орган, и это значит, что она может лезть во все одновременно. Поэтому в одной организации людей отправили делать флюорографию, в другой, предположим, придерутся к санитарному состоянию помещений, в третьей найдут что-то не то в компьютерах.

Что есть нового в том, что происходит сейчас, - это массированная проверка определенного типа организаций. Такие рейды, проверочные наезды осуществляются, как правило, по конкретным организациям, которым нужно доставить неприятности. А когда начинается массированная проверка всех НКО, причем по инициативе прокуратуры, которая не заявляет никакой конкретной цели этой проверки, конкретного нарушения, которое должно быть выявлено, это значит, что атака направлена против самой формы деятельности, самой идеи некоммерческой организации, которая частным порядком занята решением какой бы то ни было социальной проблемы или объединением людей на какой-то платформе. Такое ощущение, что наезд идет на сам факт свободного объединения граждан и их совместной деятельности.

Другой аспект вопроса - есть ощущение, что проверка реально сплошная, то есть прокуратура поставила себе целью проверить все некоммерческие организации. Как человек, изучающий деятельность силовых структур, я оцениваю возможности прокуратуры исполнить это задание так: могут, но на пределе. То есть если прокуратура перестанет делать что бы то ни было еще, в частности, просто проводить проверки в коммерческих и государственных организациях вообще, то она с этой задачей справится. Но это потребует всего персонала, который только вообще может быть на это выделен.

Прокуратура - это не такая большая организация. Это не МВД, в котором миллион с лишним человек, которых можно послать делать что угодно, проверять кого угодно, и еще люди останутся делать все остальное. Районная прокуратура - это в большом районе человек 35, часть из них занимается поддержкой уголовного процесса, от которого много людей не отвлечешь, потому что это постоянно действующий конвейер. Значит, если все остальные пойдут по НКО, я думаю, что они их все проверят. Но это значит, что прокуратура как субъект регулирования чего-то содержательного и борьбы с какими-то нарушениями существовать в ближайший год не будет. Я подозреваю, что бизнес вздохнет с облегчением. Хоть какой-то плюс.

Следующий малоприятный момент. Пока что мы не видим уголовных репрессий. Прокуратура используется как отмычка, поскольку она может прийти с внеплановой проверкой, а у других контрольных организаций есть ограничения: они должны заранее предупредить о проверке и делать ее на каком-то основании, например, по чьему-то заявлению. И в общем, насколько я могу судить по тому, что публикуется в прессе и ходит в социальных сетях, в основном у НКО требуют очень много документов, останавливают работу организации на неделю, заставляют ее нести совершенно незапланированные издержки. А у НКО нет лишних денег по определению. У нее нет прибыли, с которой она могла бы покрыть копирование всей своей документации, подчас нескольких шкафов с документами. Пока что это такие трудовые, материальные издержки, а главное, издержки, связанные с неоказанием помощи тем, для кого работает эта организация. Но у прокуратуры тоже есть отчетность: с людей, которые занимаются прокурорскими проверками, спрашивают за количество принятых мер, в том числе за количество возбужденных уголовных дел. И когда по окончании этой кампании, которая, конечно, является политической, прокуроры увидят, что у них нет оснований возбудить по итогам проверок примерно столько же уголовных дел, сколько они возбудили в прошлом году, что у них сильно упала собственная «продуктивность», они будут вынуждены как-то извернуться, чтобы эти дела возбудить.

Это даже не разговор о том, что сверху дано указание возбудить сколько-то дел. Может быть, такого и нет, но так организована прокурорская работа - они будут вынуждены выполнять план на том, чем они заняты. Одновременно обеспечивать положительную динамику показателей своей эффективности и проверять тысячи организаций, на которых этот план по-честному сделать, скорее всего, невозможно, - у них нет таких ресурсов.

Поэтому я думаю, что к концу года мы увидим некоторое количество дел, сфабрикованных против некоммерческих организаций, а о наличии или отсутствии политического заказа мы сможем судить только по тому, какие это будут организации. Если это сплошь окажутся какие-то сильно неприятные властям организации, то мы поймем, что был изначальный свисток на репрессии. Но я совершенно не исключаю варианта, к которому часто прибегают наши правоохранительные органы: что план будет выполняться на самых слабых и беззащитных. Выберут какие-то клубы и кружки, религиозные организации не самых традиционных конфессий, не защищенные авторитетом какой-нибудь РПЦ, за которых меньше вступятся, чем за «Мемориал».

И мне такой вариант кажется едва ли не наиболее опасным. Потому что он подорвет надолго низовую самоорганизацию людей, которые не готовы рисковать и выходить на площадь с лозунгами, но тех, которые решают свои собственные локальные проблемы. Эти проверки тех, кто, казалось бы, никому не мешает, не является сознательным противником режима и считает, что занимается чем-то относительно безопасным, напугают таких людей, не готовых рисковать, на много-много лет вперед. Я уверена, что против «Мемориала» дело можно только сфабриковать. На него невозможно действительно что-то накопать, было бы возможно – уже давно накопали бы. Я уверена, что сейчас за большие, известные, общественно-политически ориентированные организации с репутацией поднимется шум, но я совершенно не уверена, что общество будет готово с такой же интенсивностью защищать тех, кто наиболее беззащитен.

Что можно посоветовать организациям, куда еще не пришли? Думаю, прежде всего нужно найти юриста с хорошей репутацией, который не боится конфликта с правоохранительными органами, и поговорить с ним до того, как они придут. Кроме того, нужно аккуратно посмотреть с помощью юриста на бумажные следы своей деятельности. Любое нарушение фабрикуется из того, что зафиксировано в учетных документах. Чем меньше, проще и прямолинейнее вы фиксируете свою деятельность, тем меньше материала для того, чтобы собрать, как пазл, из этих бумажных элементов признаки нарушения. При нынешнем состоянии судов даже надеяться не надо, что хоть что-то суд поставит под вопрос. Не надо давать им материал.

Массовость прокурорских проверок общественных организаций, которые идут сейчас по всей России, вызывает день ото дня массу вопросов к самой прокуратуре и органам, которые в ряде случаев ее сопровождают, придавая тем самым проверкам комплексный характер. Получается, что включен режим перезагрузки системы компетенций и полномочий контролирующих органов без изменения законодательства, а вот это плохой симптом.

Массовость и география проверок. Проверки имеют общероссийский характер. Они уже идут в Москве, Петербурге, Пермском, Краснодарском, Приморском и Забайкальском краях, Саратовской, Самарской, Новосибирской, Оренбургской, Ростовской, Пензенской, Волгоградской и Челябинской областях, в Чувашской Республике. По данным источника в петербургской прокуратуре, в течение месяца будет проходить проверка в примерно 5 000 НКО города. Прокуратура Саратовской области планирует проверить около 70 НКО.

Разносторонность и масштабность проверок. Первый сценарий: прокуратура приходит совместно с Минюстом, налоговой службой, пожарным ведомством, трудовой инспекцией, с полицейскими, бывает, даже с ФСБ и центром «Э». Второй сценарий: прокуратура направляет в НКО уведомление о начатой проверке с огромным перечнем требуемых документов. Международное общество «Мемориал» только в первый день проверки предоставило контролирующим 600 страниц копий. В прокурорских запросах часто требуется предоставить документы за,три года. Предмет интереса проверяющих понятен – ведется поиск «иностранных агентов». Однако соответствующий закон вступил в силу 21 ноября 2012 года и обратной силы не имеет, то есть распространяется лишь на те ситуации, когда НКО получала средства из иностранных источников после этой даты. При этом сам факт получения ни о чем не говорит без «спецмаркеров»: действия в интересах этих иностранных источников и ведение политической деятельности, направленной на изменение проводимой государственной политики.

Срочность и оперативность проверок. Уведомления о проверке в одном из регионов содержали фразу «в целях оперативности запрос направляется факсом и дополнительно почтой». В прокурорском требовании о предоставлении документов, пришедшем в одну из пермских НКО, был указан срок 6 дней, в Москве бывает и 2 дня.

Внезапность проверок. Плановый характер проверок вызывает сомнения, поскольку по закону для надзирающих-проверяющих ведомств, приходящих вместе с прокуратурой, установлена периодичность проверочных мероприятий. Кроме того, на сайтах контролирующих органов в разделе «Плановые проверки на 2013 год» часто можно увидеть, что срок запланированного посещения НКО не совпадает с реальной датой визита. Между тем основанием для проведения внеплановой проверки могут служить только сообщения о допущенных нарушениях, поступивших из СМИ, от граждан и должностных лиц и т.д.

Многосторонность и параллелизм проверок. По закону прокуратура не должна проверять то, что входит в компетенцию специальных надзирающих органов (Минюста, налоговой службы т.д.), дабы не не дублировать их функции. Однако в ходе проверок прокуратура часто запрашивает самые разнообразные документы.

Несоблюдение принципа «одного окна». Прокуратуре при ее широких полномочиях на роду написано работать по принципу «одного окна», позволяющему значительно ускорить и облегчить бюрократические процедуры. Однако при проверках НКО этот принцип почему-то не работает

"Сигналы" для СМИ особого назначения. Непонятно, каким образом съемочная группа НТВ была оповещена о визите с прокурорской проверкой в «Мемориал». Но еще хуже, что телеканал, ссылаясь на прокуратуру, еще до окончания проверки объявил в эфире о якобы обнаруженных в "Мемориале" нарушениях.

Если правозащитные организации не хотят признавать себя иностранными агентами, их заставит гидра о трех головах – прокуратуры, юстиции и налоговой службы. Этот карательный орган еще наведет шороху на общественной ниве. Выкосит и то, что никогда не росло. В Международный «Мемориал» приходили и раньше, правда, без сопровождения зондеркоманды НТВ. Но куда ж теперь без этого недремлющего телеглаза, без этого агитатора и пропагандиста. И пусть команду на порог не пустили - разоблачительное кино она в обязательном порядке состряпает.

Власть и раньше насылала на правозащитников разнообразных проверяющих. Было дело, «Мемориал» целый год проверяли и вдоль и поперек. Да и региональные отделения вот уже тринадцать лет держат под неусыпным контролем. То подсылая в организации странных персонажей, то проверяя на вшивость мелким подкупом, то абсурдными требованиями приравнивая общественную работу к производственной деятельности. А потом, видно, надоело чикаться - решили разом покончить с правозащитной вольницей.

И власть придумала, что вменить зарвавшимся правдоискателям: "Наличие в деятельности НКО и незарегистрированных объединений фактов превышения пределов уставных задач, попыток присвоения функций законно избранных органов государственной власти, других государственных органов, государственных учреждений и органов местного самоуправления, вмешательства в их деятельность". Оказывается, правовая помощь пострадавшим от произвола, публичное заявление о несогласии с действиями власти, посещение колоний и требование освободить политзаключенных – это и есть вмешательство в деятельность властных органов.

Еще бы! Когда политическая деятельность по сути запрещена, помешать диктатуре могут только болтающиеся без поводка правозащитники. Самое время всех скопом стереть в порошок. Но что касается «Мемориала», то тут особая статья. Именно стараниями мемориальцев в 91-м году был принят закон о реабилитации жертв политических репрессий. Нынешняя власть на это никогда не пошла бы. От самого термина «политические репрессии» ее корежит. Тем более в свете подготовки к большому «Болотному процессу».

«Мемориал» как родовая травма для специалистов по этим самым репрессиям, что теперь ходят и в депутатах, и в руководителях корпораций, и в уполномоченных по правам человека, да куда ни кинь – они повсюду. Для того они и затеяли зачистку действительности, чтобы в очередной раз переписать под себя отечественную историю. И совсем скоро она, отредактированная, отлакированная станет удобной и совсем не страшной. Ну, разве что на полстранички. Но зато с мудрым Сталиным, Народным фронтом, и бессменным Национальным лидером во главе. Они-то и заставят нас Родину любить. Без памяти.

Ни от одного ныне выпускаемого закона я не жду доброго - и за последние годы ни разу (к сожалению) не обманулся в своих ожиданиях. И если в законе о митингах, в законе об НКО или в законе Ирода "недобрая суть" прописана прямым текстом в утвержденных формулировках, то с законом о волонтерах все несколько иначе.

Для начала: еще никто, кажется, не видел этого законопроекта. Хоть бы одним глазком взглянуть. На сайте СФ его нет, на сайте комитета СФ по соцполитике, который (вроде бы) его разрабатывает - тоже нет. Там у них вообще еще прошлый год на всем сайте.
Все, что о законопроекте известно, - это что он есть и что его отдают в ГД на рассмотрение.
Может, я как-то не так искал?
Буду благодарен более удачливым за ссылку.

Нашел только "косвенный" текст - но даже его достаточно для некоторого анализа.

Действующим законодательством не определено, кто такие волонтеры и в чем их отличие от добровольцев; в каких областях может использоваться труд добровольцев, а в каких – волонтеров; не определен их правовой статус; не предусмотрено стимулирование их деятельности.

Сегодня перед законодателями стоит задача на федеральном уровне устранить имеющиеся пробелы, разработать и принять базовый закон «О добровольчестве (волонтерстве)».

Это из тезисов доклада, сделанного инициатором закона о волонтерах, заместителем председателя Совета Федерации Юрием Леонидовичем Воробьевым в ноябре 2012 года.

Юрий Леонидович! У меня, наверно, один только вопрос: вот на фига это нужно?

Ни волонтеры, ни добровольцы ничего от вас не хотят и ничего у вас не просят.
Правового статуса граждан РФ им вроде было достаточно.

Стимулом же деятельности волонтеров является ваше, дорогой Юрий Леонидович, бездействие на посту координатора комитетов СФ по обороне и безопасности и координатора работы в СФ по вопросам мобилизационной подготовки и гражданской обороны.

И с этой точки зрения ваша фраза в том же докладе "Государство пытается стимулировать граждан заниматься добровольческой (волонтерской) деятельностью" идеально правдива. Вы отлично стимулируете волонтеров.
Ну и МЧС помогает, конечно же.

Юрий Леонидович, дальше можете не читать: последующий текст для тех, кто разбирается в теме и в реальном правоприменении.

Я попытался представить себе ход событий.

Определяем объект закона: что есть волонтер? Бесплатно выполняющий общественно полезную работу? Любую или только опасную? Только на месте (в детдоме, на пожаре и при наводнении) или где угодно (как, например, геройские девочки-координаторы, сутками сидевшие на телефонах и в сети во время пожаров)?
Шквал вопросов.

Определяем, что есть волонтерская деятельность, а что нет.
Тушение и патрулирование на пожаре - волонтерство.
Помощь в детдоме - волонтерство.
А помощь неимущим и больным на дому?
А поехать помочь передвинуть шкаф?
А если я живу у трассы, на которой заметает машины, и пойду харчей водителям отнести - это волонтерство?
Где грань?

А согласно докладу (и, по слухам, законопроекту), волонтер обязан зарегистрироваться в специальном реестре и только после этого помогать.

Что там еще? Компенсации, страховки?
Э, ребята.
Я тут решил получить пособие на ребенка: жена не работала два месяца, ей положено.
Эпопея тянулась полтора месяца, потом я на это плюнул: я на разъезды потратил больше денег, чем получил бы, а впереди было еще столько же.
А детские пособия - система давняя, накатанная вроде как.
Так что о компенсациях волонтерам мне даже думать страшно.

Что там еще?
А, вот: «создание механизма эффективного взаимодействия между субъектами добровольческой деятельности».

Ну да. Не видали мы госсайтов, а как без них скоординироваться - понятия не имеем.
Можно вспомнить, за какое время (и за какие деньги) с нуля была развернута система информирования о пожарах или карта нарушений на выборах.
И сравнить с любой госсистемой в Сети.

Но я отвлекся от правоприменения. Мы же готовим федеральный закон, а нарушение ФЗ должно
А) профилактически пресекаться
Б) наказываться

Пункт А будет выражен в полицейских кордонах на дорогах к условной Рязани или Крымску.
Пункт Б станет поводом для восхитительных, но реальных приговоров вроде «за несанкционированный перевод старушки через дорогу подсудимый приговаривается...»
Это то, что в голову приходит с ходу. Даже ехидничать по этому поводу неохота.

Есть масса идиотских законов, которые безопасны просто по причине своей невыполнимости. Но этот закон в самом деле способен убить два основных и решающих преимущества волонтерства: массовость и оперативность. Вас просто не пустят помочь Крымску или Рязани.
У вас же "корочки" нет.

И, несмотря на все вышесказанное, я считаю, что закон о волонтерстве может существовать.
Выглядеть он должен примерно так:

Статья 1. Волонтером считается любой человек, безвозмездно помогающий людям или организациям в сложных жизненных ситуациях и идентифицирующий себя как волонтера.
Статья 2. Вмешательство государства в волонтерскую деятельность не допускается.
Всё.

P.S. Ну и на сладкое - цитата:
Государство дало право гражданам заниматься волонтерской деятельностью, но не создало для этого должных условий.
©Кирилл Шитов, депутат ГД

P.P.S. Копию доклада я сохранил на всякий случай. А то мало ли, вирусы же.

Меморандум правозащитников


Когда Путин консолидировал власть и стал стремительно восстанавливать полицейско-номенклатурную систему, его политику, его курс на вертикаль в той или иной степени, в том числе голосованием в Госдуме, поддерживали практически все основные политические силы России. Только правозащитное сообщество восприняло происходящее как настоящую катастрофу для гражданского общества. Об этом было четко и недвусмысленно сказано в решениях Чрезвычайного Всероссийского съезда в защиту прав человека.

За прошедшие годы в нашей стране сложился не просто авторитарный режим, но явственно появились признаки тоталитарного общества, началась ползучая фашизация, систематический характер приобрели политические репрессии, буднями стали внесудебные расправы и политические убийства.

Особый трагизм приобрела ситуация на Северном Кавказе, где бесчеловечные и безнаказанные карательные операции и действия «эскадронов смерти» закономерно привели к тлеющей партизанской войне.

За прошедшие годы сложилось то, что получило название «путинская опричнина» - использование фальсифицированных уголовных обвинений для вымогательства и прямого захвата бизнеса.

Правозащитники непрерывно фиксировали быстрое ухудшение ситуации с правами человека буквально по всему спектру – гражданскими, политическими, социальными, экономическими, культурными. Прежде всего нарушалось самое главное право – на жизнь. Наибольший масштаб это приняло на Северном Кавказе и в уголовно-исполнительной системе. Трагические судьбы Сергея Магнитского, Василия Алексаняна и Веры Трифоновой стали несмываемым всемирным позором путинского режима.

Активные действия правозащитников, выступающих против беззаконий и произвола, против поэтапной ликвидации властями всех конституционных прав и свобод, сами по себе стали важным фактором российской политики. Правозащитники стали нравственным и гражданским оппонентом режима.

Во время президентства Медведева репрессии и беззакония, преследования инакомыслящих под предлогом обвинений в разжигании социальной вражды еще больше расширились. В систему вошли грубейшие фальсификации на выборах, оппозиция сталкивалась с откровенной дискриминацией и провокациями. Получила законодательное закрепление сложившаяся практика ограничения и нарушения прав.

После того как достоянием общества стали факты беспрецедентных фальсификаций при декабрьском голосовании в Госдуме, началось мощное гражданское движение, охватившее сторонников самых разных взглядов, объединенных неприятием ликвидации демократии и фактической узурпации власти.

В ответ на протесты была развернута кампания публичной клеветы на правозащитников и гражданских активистов. Идеологией режима стали антизападная паранойя, клерикализм и национализм.

Были сфабрикованы три откровенно фальсифицированных политических процесса: процесс в Санкт-Петербурге над бывшими членами НБП; суд над Алехиной, Толоконниковой и Самуцевич, узаконивший немыслимое в светском обществе преследование «за кощунство»; и дело по событиям 6 мая, по которому по надуманным обвинениям в якобы имевших место на Болотной площади массовых беспорядках уже взяты под стражу 12 человек.

Правящая группа инициировала в весеннюю парламентскую сессию 2012 года прием пакета законов, по общему признанию окончательно ликвидировавших гражданские свободы в России и противоречащих Конституции Российской Федерации и ее обязательствам по международным договорам. Это поправки в закон о митингах и демонстрациях, вводящие драконовские санкции и де-факто разрешительный порядок публичных акций; введение внесудебной цензуры в интернете, рекриминализация «клеветы» и требования к правозащитным и экологическим организациям, которые в России могут существовать только за счет грантов из фондов западных демократических государств, добровольно регистрироваться в качестве «НКО, выполняющих функции иностранных агентов». В случае отказа от такой добровольной регистрации власти угрожают НКО огромными штрафами, а руководителям - уголовным преследованием.

Наши угодливые законодатели сочли возможным определить политическую деятельность (не свою, разумеется, а направляемую из-за границы) как «...воздействие на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также... формирование общественного мнения в указанных целях..."

Мы и вправду весьма критически оцениваем нынешнюю внутреннюю и внешнюю российскую политику и не скрываем этой критики; значит, таким образом, стремимся влиять на общественное мнение.

Это не просто наше право, закрепленное Конституцией РФ и международными обязательствами России, - мы считаем, что это наш гражданский долг, диктующий наши главные требования: честные выборы, независимый суд, независимые СМИ.

Это триада глобального значения, непременные условия демократии, согласно международным обязательствам не составляющие внутреннего дела ни одного из государств. Вот почему проекты общественных организаций по контролю выборов, по разоблачению судебного произвола, соблюдению запрета на пытки, по исполнению закона в пенитенциарных учреждениях, борьба против необъявленной цензуры и др. могут финансироваться из любых добросовестных источников.

Пусть претензии общества к нынешней власти, целеустремленно строившей в стране систему политического мошенничества, циничных имитаций и произвола, разрешатся честными, свободными выборами.

В последние дни власти начали новую атаку на правозащитников: под вздорным предлогом из России буквально вышвырнут фонд USAID. Существует очевидная угроза полного лишения финансирования иностранными фондами независимых правозащитных организаций, что серьезно подрывает возможность для профессиональной работы. Это, безусловно, помешает оказывать квалифицированную правовую помощь многим тысячам людей.

Несмотря на это, мы заявляем, что продолжим нашу деятельность в любом случае, используя все возможности, опираясь на волонтеров. Ни утрата средств, ни даже утрата статуса юридического лица не ослабит наших стремлений защищать права человека, отстаивать гуманистические и демократические ценности.

Мы заявляем, что считаем себя естественной составной частью гражданского протестного движения. Однако мы подчеркиваем, что нашей целью в этом движении является не политическая деятельность в форме борьбы за власть, но внепартийное отстаивание конституционных прав и свобод человека и гражданина, стремление к установлению в нашей стране верховенства права и народовластия.

Мы требуем немедленного освобождения узников совести, политических заключенных и жертв сфабрикованных уголовных процессов!

Сергей Ковалев, председатель Общественной комиссии по изучению наследия академика А.Сахарова
Лев Пономарев, исполнительный директор Общероссийского движения «За права человека»

22 сентября текст принят в качестве заявления VI Съезда Общероссийского движения «За права человека».

23 сентября 2012 г. меморандум поддержали участники Общероссийской конференции правозащитных организаций.

Сбор подписей в поддержку меморандума продолжается на сайте движения «За права человека»

Возмущенные крики о флешмобе и провоцировании международного скандала немедленно раздались в соответствующих кругах, когда представители известных правозащитных организаций публично заявили, что отказываются выполнять требования свежеиспеченного закона об «иностранных агентах», поскольку он является вопиюще неправовым, а затем Людмила Михайловна Алексеева и я открыто направили запрос президенту США Бараку Обаме - являются ли финансируемые американскими фондами правозащитные организации (формально имелись в виду конкретно Московская Хельсинкская группа и Общероссийское движение «За права человека») агентами США в том смысле, как это понимается в гражданском праве. Парадокс в том, что именно халтурное юридическое исполнение, непонимание самих основ гражданского права и слепая ненависть к Западу продиктовали вопиющие противоречия в законе.

На самом деле флешмобом было принятие 121-го закона, ставшее демонстрацией вражды к либеральным правозащитным организациям и вообще ксенофобии.

На самом деле международный скандал вызовет попытка применить данный закон. И причина этого – в нарочитой юридической неряшливости закона.

Любой закон, вводящий новые юридические понятия, начинается с главы «используемые понятия». Если таких законодательных разъяснений нет – термины понимаются именно так, как они даны в других законах. Принимая закон об агентах, его – для простоты – провели как поправки в другие законы. Но в законе о некоммерческих организациях НЕТ разъяснения понятия «агент». Зато оно есть в Гражданском кодексе. Таким образом, упоминание термина «агент» в законе об НКО становится бланкетной, т.е. отсылающей к иным законам, нормой. А вот в ГК РФ и вообще в гражданском праве статус агента и отношения агента (исполнителя) и принципала (т.е. того, кто дает задание или поручение агенту, выделяя для его исполнения свои ресурсы) расписаны хорошо.

Позволю себе такой пример. Представьте себе, что нарастающий маразм законодателей в условиях торжествующего клерикализма привел к законодательному запрету знахарства (телесериалов насмотрелись). Для скорости приняли поправку к «Основам законодательства об охране здоровья». Определили знахаря так: «врач, использующий магические практики». И вот тащат целителя-волшебника к прокурору. А он посылает его к абракадабре: я не врач, ведь у меня нет врачебного диплома, и магией я не занимаюсь, ибо нет в законе понятия «магия», просто шепчу людям собственные стихи на собственном сочиненном языке. Давайте, пишите в закон определение «магии», а я под это определение запрещу церковные обряды.

Но вернемся к нашим агентам. С точки зрения гражданского права ни Минюст, ни прокуратура, ни суд, никто иной не могут использовать понятие «агент» применительно к общественным организациям, т.е. субъектам публичного права, в ином смысле, чем оно дано в кодексе и иных законах. Там, где есть агент, обязательно должен быть принципал. Нельзя быть агентом либеральной идеи, западных ценностей и проч. Только конкретное лицо – физическое или юридическое – вправе давать задания или поручения агенту. Именно в этом смысле и был сделан запрос правительству США – раз деньги идут из кармана американских налогоплательщиков, то уместен вопрос: существуют ли между США и российскими правозащитными организациями отношения агента и принципала - так, как их трактует российское гражданское право.

Поэтому спустя положенный срок нескольким районным судам придется выяснять: распространяются ли на правозащитные организации нормы Гражданского Кодекса. И как официально признать иностранным агентом юрлицо, если потенциальный принципал подтвердил, что никаких агентских отношений с российской организацией не существует. Вот тут, при попытке некоего федерального судьи принудительно «назначить» некую организацию иностранным агентом, например США, в ситуации, когда правительство США это публично отрицает, начинается большой вкусный международный скандал.

На все параноические возражения о том, что можно быть тайным агентом, отвечу сразу – открыто действующее юридическое лицо не может быть тайным агентом. Впрочем, на очереди и запрос в ФСБ – пусть ответят: являются ли общественные правозащитные организации агентами в смысле шпионами?

Весь этот юридический бред возник потому, что партия власти не решается ни юридически закрепить понятие «вражеская пропаганда», ни даже принять закон о лоббистской деятельности. По поводу последнего тоже ясно – слишком многим, включая депутатов, придется подсократить свою бурную (но и прибыльную) деятельность. И с определением отношений с иностранным принципалом тоже проблемы деликатного свойства. Россия получает от стран НАТО, прежде всего США и Германии, огромные деньги на уничтожение своих запасов ядерного и химического оружия. Уже только поэтому правительство РФ может рассматриваться как прямой агент НАТО – выполнение заказа принципала за счет принципала. Тоже самое относится к обеспечению натовского транзита через Ульяновск.

Опытнейшие юристы говорили, что закон об агентах не просто неприличен, он - антиправовой. Те, кто инспирировал закон, возможно, полагали, что в условиях басманной юстиции небрежение к праву несущественно. Но нормальное право – дисциплина строгая, и халтура приводит не только к потере престижа, но и к неразрешимым юридическим противоречиям.

Строго следуя нормам гражданского права, общественные организации просто не могут выполнять требования «агентского закона», потому что это было бы обманом государства и общества.

Это к сведению тех юристов, что твердят, что «закон суров, но он должен исполняться». Напоминаю им – никакой закон не может вынудить к публичной лжи.

Вот так законодатели крупно подставили Россию как государство, а отечественные суды вынудили то ли отменять основы гражданского права, то ли принудительно назначать Обаму нанимателем сотрудников Московской Хельсинкской группы, движения «За права человека» или «Мемориала», обрекая на необходимость – накануне выборов - объясняться по поводу нелегального использования иностранной рабочей силы.

А не надо было превращать законодательную деятельность во флешмоб!

Уважаемый Президент Соединенных Штатов!

Недавно в России принят федеральный закон «О внесении изменений в отдельные законодательные акты Российской Федерации в части регулирования деятельности некоммерческих организаций, выполняющих функции иностранного агента».

Этот закон носит вызывающе дискриминационный характер, он лежит вне правового поля и вызвал многочисленные протесты. Некоторые российские общественные деятели и публицисты сравнили его с антисемитскими законами Гитлера.

В соответствии с новым законом Московскую Хельсинкскую группу, работающую уже 36 лет, и Общероссийское общественное движение «За права человека», работающее 15 лет, осенью 2012 года хотят вынудить регистрироваться как агента США, поскольку закон требует, чтобы организации, которые получают деньги от иностранных фондов и одновременно занимаются политической деятельностью, регистрировались как «НКО, выполняющие функции иностранного агента». При этом в законе указано: «Некоммерческая организация... признается участвующей в политической деятельности, осуществляемой на территории Российской Федерации, если независимо от целей и задач, указанных в ее учредительных документах, она участвует (в том числе путем финансирования) в организации и проведении политических акций в целях воздействия на принятие государственными органами решений, направленных на изменение проводимой ими государственной политики, а также на формирование общественного мнения в указанных целях».

Наши организации могут быть внесены органами власти в перечень иностранных агентов, потому что они активно участвуют в формировании общественного мнения с целью воздействия на принятие государственными органами решений в интересах российских граждан. Ранее нам неоднократно удавалось, обращаясь к общественности через СМИ, к депутатам и к главам государств, добиваться изменения или блокирования актов, неправомерно ограничивающих или нарушающих права и свободы российских граждан.

При этом наши организации почти полностью работают на гранты от американских фондов, в том числе, благодаря фонду NED, который финансируют американские налогоплательщики. Поэтому согласно новому закону мы должны будем добровольно зарегистрироваться в качестве «НКО, выполняющей функции иностранного агента», в данном случае, агентов США, выступающего в качестве принципала.

Просим Вас, господин Президент, дать ответ на вопрос, являются ли Московская Хельсинкская группа и Движение «За права человека» агентами США в стандартном смысле этого слова, то есть уполномочены ли Московская Хельсинкская группа и Движение «За права человека» выполнять поручения правительства США, влияет ли правительство США прямо или косвенно на деятельность наших организаций.

Л.М. Алексеева, председатель Московской Хельсинкской группы

Л.А. Пономарев, исполнительный директор Общероссийского общественного движения «За права человека»

Обе палаты парламента приняли поправки в законодательство о некоммерческих организациях (далее — закон), которые декларируют цель контролировать иностранное финансирование некоммерческих организаций и обозначить всех, кто его получает, как иностранных агентов.

1. Закон бессмысленный.

Закон якобы должен оградить страну от политического теневого влияния. Но если мы посмотрим на то, как в разных странах финансируются те или иные политические силы, то мы увидим, что практически всегда это происходит с помощью оборота наличных средств либо через коммерческие структуры. А значит, попытка закрыть путь западных денег через некоммерческие структуры не решит ни одной проблемы, но создаст массу новых. Налоговики и другие органы, которые следят за финансовыми поступлениями, пойдут по ложному следу. Вместо того чтобы отслеживать реальные деньги, которые, возможно, идут из-за границы на какие-то политические цели, «силовики» будут отслеживать как раз легальные прозрачные организации. С моей точки зрения, люди, которые разрабатывали этот закон, либо не понимают реальных механизмов финансирования политических проектов, либо они совершенно осознано хотят пустить по ложному следу государственные органы, контролирующие прозрачность и законность финансовой деятельности в стране, и, тем самым, дать возможность продолжать финансировать политическую, в том числе экстремистскую, деятельность другим путем.

2. Закон непрофессиональный.

Видимо, люди, которые писали предлагаемые поправки, вообще не понимают слова «политика». Во всем мире понятие «политика» делится на две огромные части: «policy» и «politics». Зайдите в любое медицинское учреждение, и вы увидите там транспарант, где, например, написано: «Политика нашей поликлиники в отношении уменьшения детской смертности». В этом случае слово политика означает «policy» - любой набор стратегических действий, направленных на реализацию определенной цели. Он не имеет никакого отношения к сфере борьбы за власть. Политика в смысле «policy» - это все, чем занимается и должна заниматься любая социальная служба, любая общественная организация, вне зависимости от того, получает она от кого-то деньги или нет. Если мы говорим про социальные изменения в отношении инвалидов, социально обездоленных, беспризорных детей и так далее, - это абсолютно всё политика, вот только к сфере борьбы за власть это не имеет никакого отношения. И даже митинги и демонстрации в поддержку подобных изменений - нормальная часть «policy».

К сфере борьбы за власть имеет отношение другая сфера политики, которая называется «politics», и то далеко не вся, ведь часть ее представляет собой строительство политических систем, политических процедур, политических механизмов открытости власти, процедуры выборов и так далее. Таким образом, только сотая часть понятия «политика» означает собственно сферу борьбы за власть. И в этом смысле, может быть, ни одно государство не хотело бы, чтобы в этой узкой сфере действовали какие-либо иностранные деньги. Я готов с этим согласиться, но только закон совершенно не про то, и люди, которые писали его, видимо, совсем этого не понимают и не имеют об этом никакого профессионального представления.

3. Закон несправедливый.

Он наносит удар абсолютно не по тем акторам, по которым нужно. Реальные «агенты влияния» - это те чиновники, которые на самом деле имеют деньги и счета в зарубежных банках, обучают своих детей в западных вузах и так далее. Многие из них действительно являются лоббистами, «агентами влияния» самых разных интересов, они участвуют в оффшорных структурах и вместо национальных интересов продвигают свои собственные, частные. Вести борьбу нужно с такими людьми, которые используют политику, в том числе - различные трибуны, свои должности либо в частных коммерческих интересах, либо, возможно, даже в интересах каких-то зарубежных агентов. Да, такие люди наверняка есть, только их не там ищут. Их надо искать, прежде всего, во власти, потому что некоммерческие организации никакого влияния на власть в данный момент не имеют и последние годы не имели.

4. Закон антисоциальный.

Можно сказать, что 90% всех денег, которые идут откуда бы то ни было, через некоммерческие организации перечисляются в интересах обычных граждан России на правовую помощь, социальную помощь, благотворительность и т. д. Принимая этот закон, депутаты наносят удар по обычным гражданам России, которые оказываются социально незащищенными. Поэтому когда депутаты принимают подобный закон — они не заботятся об интересах граждан. Они заботятся о каких-то других интересах, далеких от так называемых национальных интересов, в то время как социальная политика должна быть частью национальных интересов любого современного государства.

5. Закон антироссийский.

Нужно понимать, что этот закон ударит, в первую очередь, по тем, кто привлекает деньги в страну, кто открыто их получает, честно платит налоги, отчитывается перед налоговыми службами и за эти деньги осуществляет социальную деятельность и политику. Некоммерческие организации привлекают деньги в нашу страну из разных источников: от частных благотворителей, от представителей российских диаспор за рубежом и т. д. Этот закон ударяет по тем, кто привлекает деньги на решение проблем внутри страны, вместо того, чтобы ударить по тем, кто реально выводит деньги за границу. И я предполагаю, что это совсем не некоммерческие организации, а, возможно, люди, которые имеют отношение к чиновникам или даже депутатам. И в этом смысле этот закон — антипатриотичный и антироссийский. Он мешает тем, кто хочет помогать нашей стране.

6. Закон вредный.

Он наносит невероятный удар по имиджу России. Во-первых, ни одно цивилизованное государство не может позволить себе объявить иностранными агентами собственные социальные организации, людей, которые как раз очень патриотично настроены и работают для благополучия собственной страны. Просто взять и наклеить на организации определенные знаки, поставить стигмы. Во-вторых, депутаты подают очень плохой пример. Ведь если мода на подобные законы переметнется на соседние страны, страны СНГ, то любой международной или российской организации будет тяжело оказывать помощь соотечественникам за рубежом, меньшинствам, российским диаспорам и т.д. Если закон будет отзеркален в других странах, для развития Российской Федерации как современного государства, способного защищать своих граждан в других странах, — вред будет настолько велик, что никакая польза (которой, как мы видим из предыдущих тезисов, — нет) не может исчерпать этот вред.

7. Закон опасный.

Он наносит удар по наиболее конструктивной части гражданского общества нашей страны: тем людям, которые как раз стабилизируют ситуацию в очень напряженный момент. Это значит, что кто-то хочет раскачать лодку. Кто-то хочет, чтобы конструктивные силы (а именно они в настоящий момент пытаются сдерживать различные экстремистские течения, сдерживают толпы людей, у которых много причин выходить на площади, и т.д.) не смогли работать. Кто-то хочет, чтобы эти конструктивные силы были дискредитированы в глазах общества. Это означает, что кто-то хочет потрясений, кто-то хочет революций и дестабилизации обстановки.

Зачем наносить удар по последним конструктивным силам гражданского общества, вместо того, чтобы вступать с ними в диалог и поддерживать их?

Интересно, кто за всем этим стоит?

Интересно, зачем принимать такой опасный закон?

Интересно, что хотят люди, которые принимают такой закон, получить в результате?

Сама идея ужесточить отчетность для НКО совершенно очевидно контрпродуктивна, потому что в ходе уже проводившихся проверок нарушения не выявлялись. Если бы при ежегодных проверках выяснялось, что нарушений много и нужно эти проверки проводить чаще, чтобы эти нарушения не повторялись, то это было бы логично. Но такого никогда не было, а следовательно, это не просто попытка более жестко контролировать, а намерение замордовать проверками.

Нужно понимать, что это нагрузка не только на НКО, но и на проверяющие органы. На чиновников Минюста, налоговой и других государственных органов, которым придется увеличивать штат, чтобы проверять дополнительные ящики с документами. К тому же это должны быть люди со специфической квалификацией.

Но лично меня больше всего раздражает и делает для меня выполнение этого закона нереальным терминология, которую предлагается использовать. Название «иностранные агенты» и те критерии, которые законодатели придумали для причисления организаций к этой категории, находятся в логическом противоречии.

Понятие «агент» имеет, во-первых, совершенно четкий юридический смысл, во-вторых, бытовую окраску. Если говорить о юридической стороне, то агент – это субъект, который действует в интересах кого-либо, выполняет чьи-либо команды, поручения. Хорошие поручения, плохие – совершенно неважно. Это термин у нас закреплен в Гражданском кодексе, именно в этом смысле он применяется в международном праве. Хоть бы раз хоть кто-то доказал, что хоть какая-то НКО выполняет чьи-то поручения. Хоть в какой-то форме. Я за 12 лет ни одного поручения не то что не выполнял - даже не получал. Но это никому не интересно.

В законе Foreign Agents Registration Act (FARA), на который наши депутаты совершенно неправильно ссылаются в обоснование своего законопроекта, иностранным агентом называется организация или сотрудник, прибывший в США и действующий по указанию принципала из другой страны. Ни к каким НКО, в том числе тем, кто получает иностранные деньги, это понятие не применяется.

Я не думаю, что Международный Красный Крест, который вместе с Human Rights Watch выявил и обнародовал факты, связанные с секретными тюрьмами ЦРУ и пытками в Абу-Грейб, относят в США к иностранным агентам, хотя МКК получает деньги не только из Америки, но и из-за рубежа.

У нас термин «иностранный агент» совершенно не соответствует ни бытовому звучанию, ни юридическому. Это просто ярлык, никакой логики здесь нет. Мы вас не называем иностранными агентами, мы вам говорим, что вы должны зарегистрироваться как иностранные агенты – потому что у нас такой закон.

Если бы наш Комитет против пыток (КПП) получал гранты на зарплату, то мы бы, наверное, могли отказаться от иностранных грантов и поработать годик на энтузиазме. Но дело в том, что нам нужны деньги для осуществления разных процедур: проведение экспертиз, транспорт, лечение жертв пыток, общественные расследования. У нас в производстве больше 200 дел. Если мы не будем ими заниматься, все это встанет.

Мы не намерены надевать на себя эту оскорбительную метку, для нас это неприемлемо. В соответствии с законом за этот отказ нам присудят миллионный штраф. Поскольку у нас денег нет на выплату штрафа, так как это не предусмотрено ни одним грантом, у нас их снимут со счета принудительно. И организация остановится.

Что с этим можно сделать, я не понимаю, потому что предвижу, что обращаться в суд бесполезно: ведь таков закон. То, что закон не соответствует никаким формальным правовым критериям, вряд ли наш суд остановит. По крайней мере в судах нижних инстанций, районном и областном, придется проиграть. Может быть, этот закон признает неконституционным Конституционный суд, но сколько нужно будет к нему ступенек пройти? И к этому моменту деятельность наша будет уже однозначно остановлена.

Я просчитываю такую перспективу, что организацию надо будет закрывать и дальше она будет существовать без государственной регистрации. Значит, люди будут без регистрации работать, без статуса юридического лица, без счетов в банке и так далее. Это еще не самое страшное. Но ведь дальше они могут ввести ответственность за существование без регистрации, они будут выносить судебные решения о приостановлении деятельности де-факто. Они саму деятельность будут объявлять антигосударственной и вредной только потому, что эта деятельность не регистрируется государством.

Мы занимаемся достаточно популярной деятельностью – пресекаем незаконные действия сотрудников милиции, добиваемся их осуждения и так далее. Может быть, в оставшееся до вступления закона в силу время нам нужно объяснять людям, что теперь эти палачи в погонах могут вздохнуть спокойно – этот закон их теперь будет защищать.

Что мы реально можем успеть до вступления закона в силу – это по всем делам, которые есть у нас в производстве и по которым СК ни черта не делает, подготовить жалобы в Европейский суд. Пакетом в 200 жалоб. Довести дела до суда мы не успеем за эти четыре месяца. И уже не будем заниматься привлечением виновных сотрудников к ответственности - сразу в Страсбург. Дешево и сердито.

Если государство этого хочет, то пожалуйста. Нужно понимать, что через четыре месяца полиция не станет белой и пушистой. Будут продолжать бить, но не будет больше ни статей про бутылки из-под шампанского, ни приговоров в отношении полицейских. Потому что если бы не СМИ и правозащитники, у нас и Евсюкова разве что перевели бы в другой город с понижением в должности.

С волонтерами тенденция довольно очевидная. Я помню когда-то очень давно, лет 20-25 назад, Валерия Ильинична Новодворская говорила, что не нужно ни в коем случае регистрировать политические партии. Нужно отстоять тот принцип, что гражданские и политические свободы осуществляются без регистрации, их нельзя пропускать через государственную бюрократию. В противном случае у государства де-факто появляется некий выключатель.

Не знаю, насколько это верно применительно к политическим партиям, но вы видите, что происходит с НКО? Казалось бы, мы всего лишь регистрировались. Это носило уведомительный характер, мы приобретали статус юридического лица, открывали счета и работали. А сейчас мы стоим все перед страшным выбором: либо перестать существовать, либо надеть на себя оскорбительную метку, которая к тому же будет вводить людей в заблуждение.

Что такое для КПП писать везде что мы иностранные агенты? Это как минимум не соответствует действительности, это подача заведомо ложных сведений. Какой я иностранный агент, агент чего? Гондураса, Болгарии, Северной Кореи? Тех стран, которые мне деньги дают? Ну, их с десяток будет, даже в 37-м году такого количества разведок не приписывали людям, когда к стенке ставили.

Мы подарили государству право нажимать на кнопку «включен-выключен». Сейчас это государство, которое очевидно стремится перейти на стадию тоталитарности, уже не удовлетворяется тем, что может давить и душить, оно хочет включать и выключать. И теперь оно озаботилось еще одним явлением общественной жизни, оно только появляется, но уже сильно беспокоит государство.

Появились волонтерские движения, которые никак не оформлены, а это как-то нехорошо, надо бы и к ним выключатель приделать. А для того чтобы его приделать, сначала надо волонтеров забюрократить. Пусть появится тот, кто с ними договоры заключит, пусть кто-то за безопасность отвечает, потом заставим их бухгалтерию вести, предоставлять сведения о своей деятельности. Ну, а дальше можно будет и на выключатель нажать – появится такая возможность.

Выключатель приделывают ко всему, наступление происходит буквально по всем фронтам. Мы привыкли, что мы вдвоем общаемся по сотовому телефону, но на самом деле это происходит через телефонную станцию, и черт его знает, кто это слушает. Мы привыкли, что у нас всех электронные кошельки и кредитные карточки, есть куча сфер, которые мы привыкли считать частными, своими. Но в любой момент туда может залезть ухо, рука, нога в сапоге майора Пронина и полковника Путина. Сейчас родное государство на очень многое откроет нам глаза. Оно продемонстрирует, что готово залезть куда угодно: за пазуху, в постель, на банковский счет и так далее.