Главу 29 Уголовного кодекса Российской Федерации... дополнить статьей 284(1) следующего содержания:
"...Руководство деятельностью на территории Российской Федерации иностранной или международной неправительственной организации, в отношении которой принято решение о признании нежелательной на территории Российской Федерации ее деятельности в соответствии с законодательством Российской Федерации, либо участие в такой деятельности, совершенные лицом, которое ранее привлекалось к административной ответственности за аналогичное деяние два раза в течение одного года,-
наказывается штрафом в размере от трехсот тысяч до пятисот тысяч рублей или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от двух до трех лет, либо обязательными работами на срок до трехсот шестидесяти часов, либо принудительными работами на срок до пяти лет с ограничением свободы на срок до двух лет или без такового, либо лишением свободы на срок от двух до шести лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до десяти лет или без такового".

Федеральный закон Российской Федерации от 23 мая 2015 г. N 129-ФЗ

т. Курский! В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа Уголовного кодекса... Основная мысль, надеюсь, ясна, несмотря на все недостатки черняка: открыто выставить принципиальное и политически правдивое (а не только юридически-узкое) положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость, его пределы.
Суд должен не устранить террор; обещать это было бы самообманом или обманом, а обосновать и узаконить его принципиально, ясно, без фальши и без прикрас. Формулировать надо как можно шире, ибо только революционное правосознание и революционная совесть поставят условия применения на деле, более или менее широкого.
С коммунистическим приветом
Ленин
Вариант 1:
Пропаганда, или агитация, или участие в организации, или содействие организациям, действующие (пропаганда и агитация) в направлении помощи той части международной буржуазии, которая не признает равноправия приходящей на смену капитализма коммунистической системы собственности и стремится к насильственному ее свержению, путем ли интервенции, или блокады, или шпионажа, или финансирования прессы и т. под. средствами,
карается высшей мерой наказания, с заменой, в случае смягчающих вину обстоятельств, лишением свободы или высылкой за границу.

Владимир Ленин. Письмо наркому юстиции Д.И. Курскому, 17 мая 1922 года

Ровно месяц назад "Гражданское содействие" получило представление от прокуратуры. В нем содержалось требование зарегистрироваться в реестре "иностранных агентов". Были также требования внести изменения в устав (мы выполнили его даже в большем объеме, чем нужно было прокуратуре), предъявлялись претензии к деятельности по территориальности.

Кроме того, прокуратура обязала нас провести обсуждение этого представления с участием прокурора, что мы сегодня и сделали. Я не могу, впрочем, сказать, что обсуждение было с участием прокурора, так как пришедшая к нам старший помощник прокурора из Мещанского межрайонного отдела Кристина Буянова ни на один вопрос нам не ответила, заявляя, что она не уполномочена. Так что скорее обсуждение прошло в присутствии прокурора.

Главным вопросом, конечно, было требование регистрироваться иностранным агентом. Основанием стали наши проекты. Первый - антикоррупционная экспертиза миграционного законодательства: эксперты писали письма в госорганы, получали ответы. Второй - лагеря для молодежи с Кавказа. Третий - гуманизация пенитенциарной системы: мы принимали жалобы, представляли адвокатов, отправляли обращения в органы, и по ним даже иногда возбуждались дела.

В представлении сказано, что эта наша деятельность направлена на изменение российской государственной политики. Я пыталась спросить прокурора: мы работали на изменение российской госполитики или в ее русле? Разве мы не слышим постоянно от руководителей государства, что надо бороться с коррупцией? Разве дискриминация - это цель госполитики? А если это не так, то прокуратура клевещет на государство. Прокуратура путает понятия политики и сложившейся ситуации. Да, мы хотим изменить сложившуюся ситуацию, но именно в русле декларируемой госполитики.

Как только прокурор ушла, стало известно, что Минюст внес нас в список. У нас теперь там 55-й номер. Как сказал новоиспеченный "агент" Игорь Каляпин, не состоять в этом клубе уже стыдно.

Мы будем и дальше отчитываться, делать аудит, но никогда и ни при каких обстоятельствах не будем писать, что мы иностранные агенты. Просто потому что это ложь. Самоликвидироваться не будем.

Если это и есть государственная политика, то это антигосударственная политика. Государство не может существовать как надстройка над гражданским обществом, оно существует в рамках гражданского общества. Гражданское общество заказывает политику. У Путина есть любимая фраза о том, что кто платит, тот и музыку заказывает. Так вот, мы ему платим, и эту фразу надо переадресовать ему.

Ничего незаконного мы не делаем, и никаких принципалов у нас нет.

Год назад Конституционный суд оставил без удовлетворения жалобу уполномоченного по правам человека Владимира Лукина на нарушение конституционных прав некоммерческих организаций, фактически поддержав осуществляемое руководством страны планомерное уничтожение гражданского общества.

В постановлении были отдельные положительные для НКО моменты (например, суд подчеркнул, что нельзя привлекать к ответственности за нарушения "закона об агентах", которые были совершены до его вступления в силу), однако оно не оказало никакого влияния ни на решения судов общей юрисдикции, ни на ситуацию в целом.

В тот же день, 8 апреля прошлого года, городской суд Санкт-Петербурга после длительных тяжб окончательно признал нашу организацию "иностранным агентом" за отчет, опубликованный до вступления в силу пресловутого закона. Таким образом, суд проигнорировал общий конституционный запрет на придание закону обратной силы и то, что КС прямо запретил это делать в отношении НКО.

АДЦ "Мемориал" стал одной из первых общественных организаций, ощутивших на себе все прелести беспочвенных и незаконных (что не так давно подтвердил тот же Конституционный суд) прокурорских проверок и предвзятость судей. Но мы нашли выход из сложившейся ситуации, ликвидировав АДЦ "Мемориал" сразу после судебного решения об обязательной регистрации в качестве "иностранного агента". АДЦ "Мемориал" продолжил работу без юридического лица, что оказалось трудно, зато удалось избежать позорного "реестра агентов".

К сожалению, сейчас, спустя год после решения КС и два года с начала государственного блицкрига против гражданского общества, в стране осталось совсем немного действующих правозащитных НКО, не внесенных в реестр. Под пресс попали все, кто хоть как-то мог своими действиями доставлять беспокойство власти: экологи, правозащитники, организации, занимающиеся поддержкой коренных народов, и другие.

При этом репрессии становятся все жестче и циничнее, и сейчас развернулось новое наступление на НКО. Прокуратура затеяла проверку комитета "Гражданское содействие" накануне решения КС по жалобе, одним из авторов которой была глава организации Светлана Ганнушкина. Проверку провели именно так, как было описано в жалобе: неожиданно, без предупреждения и объяснения причин, с выдвижением требований, которые просто невозможно было выполнить в назначенный срок: прийти утром следующего дня в межрайонную прокуратуру для дачи письменных пояснений по вопросам деятельности организации, имея при себе копии уставных, финансовых и иных документов организации (по собственному опыту мы знаем, что речь идет о нескольких килограммах документации, с которой еще надо успеть снять копии). Три недели спустя Конституционный суд признал-таки нормы, регламентирующие проведение прокурорских проверок, неконституционными. Никого это не спасло...

Российское государственное устройство находится в стойком противоречии со своей Конституцией - это воспроизводство лицемерной советской модели. Риторика первых лиц государства все больше напоминает выступления самых махровых деятелей СССР. Например, выступая на коллегии ФСБ, президент РФ голословно обвинил некоммерческие организации в попытках помешать выборам в 2018 году и призывал служащих госбезопасности продолжать запрещать деятельность этих организаций. Разумеется, Госдума сразу приступила к рассмотрению законопроекта о "нежелательных организациях", а Генпрокуратура вместе с Росфинмониторингом требуют расширить их и так безграничные полномочия, предоставив им право блокировать счета организаций, заподозренных ими в поддержке экстремизма, даже если эти ведомства сами никак не могут эти подозрения обосновать, и без суда закрывать доступ к "опасным", по их мнению, публикациям в интернете.

Но репрессии не заставят нас замолчать и прекратить защищать права людей, нуждающихся в защите.

Суд признал Комитет против пыток "иностранным агентом", и если мы не сможем обжаловать решение в апелляционной инстанции, будем самоликвидироваться. Мы не хотим, как того требует закон, представляться иностранными агентами, которыми мы не являемся. Это единственная простая и понятная причина.

Мы нормально относимся к тому, что государство принимает дополнительные меры контроля к тем, кто получает иностранное финансирование. Это оправдано. Но в реальности делается это не для контроля. Минюст не в состоянии разобраться даже с той отчетностью, что они от нас получают. Они задают одни и те же вопросы по кругу, запрашивают одни и те же документы. У них не получается обработать документацию от крупных НКО.

Если они будут проводить проверки еще чаще, на организации просто ляжет дополнительная нагрузка. Мы к этому давно были готовы. В последние три года нас постоянно, в том числе внепланово, проверяли и прокуратура, и МВД, и ФСБ, и налоговая. Я даже предложил установить в офисах сотрудников прокуратуры и Минюста так называемое удаленное рабочее место, чтобы они видели все, что происходит на наших компьютерах в онлайне и каждый день формировали бы себе отчеты, никуда не выезжая. Это неэффективно, но здесь государство в своем праве. Хотят проверять - пускай проверяют хоть четыре, хоть двенадцать раз в год.

А вот то, что нас обязывают представляться теми, кем мы не являемся (организацией, которая работает по заданию иностранного принципала), недопустимо. У нас никогда не было хозяина. Мы ни разу в жизни не получали поручений из-за границы. Но закон обязывает нас на вывесках, на печатной продукции, в интервью писать, что мы иностранные агенты, то есть попросту лгать.

Этот закон для того и разработан, чтобы принудить организации обзывать самих себя.

Однако конкретная организация (межрегиональное общественное объединение «Комитет против пыток») - всего лишь форма работы команды правозащитников. Мы, безусловно, и дальше будем заниматься своим делом. Если эту форму сделали для нас неприемлемой, мы будем искать другую и, может, найдем более эффективную. На апелляцию рассчитывать не приходится, поэтому в ближайшее время мы начнем думать, как организовать работу в дальнейшем.

К сегодняшнему судебному заседанию я подготовил что-то вроде последнего слова. Но, оказывается, с точки зрения судьи, резюмирующие выступления "обвиняемых" и защитников в административном процессе не предусмотрены. Поэтому при выступлении пришлось текст немного сократить. Вот моя позиция как директора организации по данному процессу.

Волею российского законодателя мы вынуждены принимать участие в абсурдном судебном процессе.

Во-первых, абсурдно по отношению к нам определение «организация, исполняющая функции иностранного агента». Невозможно быть агентом неопределенного круга лиц и организаций. Нельзя служить нескольким господам одновременно. Наша организация никогда не исполняла ничьих инструкций и указаний, не брала подрядов на проведение мероприятий и дискуссий на определенные темы. Но в мире, к счастью, существуют другие формы отношений кроме подчинения и выполнения заказов. С людьми и организациями, которые перечисляли нам пожертвования, нас связывает общность идеалов и ценностей.

Более того, Общественная комиссия по сохранению наследия академика Сахарова всегда стремилась как раз к независимости, в том числе финансовой. Именно поэтому мы получаем пожертвования более чем из 10 источников одновременно, не считая физических лиц. И эти организации располагаются в разных странах и имеют различный правовой статус. Сахаровский центр получал пожертвования не потому, что выполнял заказы или действовал в чьих-либо интересах, а потому что его деятельность видится важной и нужной для сохранения наследия академика Сахарова людям и организациям по всему миру.

Во-вторых, акт проверки, составленный Министерством юстиции, демонстрирует безгранично расширительную и абсурдную трактовку понятия «политическая деятельность». В случае Сахаровского центра в качестве политической деятельности преподносится свободное выражение взглядов и мнений, а также создание условий для выражения мнений другими людьми. На сайте интернет-проекта Gogol.tv написан его своеобразный девиз - «частные мнения свободных людей». По сути этой фразой можно охарактеризовать всю деятельность нашей организации при проведении дискуссий. В своей самой известной публицистической работе «Размышления о прогрессе, мирном сосуществовании и интеллектуальной свободе» Сахаров утверждал, что «человеческому обществу необходима интеллектуальная свобода - свобода получения и распространения информации, свобода непредвзятого и бесстрашного обсуждения». Именно этому тезису Сахаровский центр следовал в своей деятельности.

Наконец, третье и главное. Сахаровскому центру вменяется в вину то, что организация сама не внесла себя в реестр организаций, «исполняющих функции иностранного агента». С момента принятия соответствующего закона, наша организация внимательно следила за позицией государственных органов по отношению к своей деятельности. В мае 2013 года у нас проводилась проверка прокуратуры, а в августе 2014-го - проверка Министерства юстиции. Обе эти проверки не выявили нарушения законодательства об организациях, «исполняющих функции иностранных агентов». Естественный вопрос: как в этой ситуации мы должны были узнать, что за последующие три месяца позиция Министерства юстиции кардинально изменилась и теперь его сотрудники считают, что Сахаровский центр все это время нарушал закон? В ходе процесса мне и свидетелям задавалось множество вопросов о самых разных аспектах деятельности Сахаровского центра, однако данная тема так и осталась совершенно не исследованной. Очевидно, что общественная организация не может исходить из того, что государственный контролирующий орган меняет свою позицию каждые три месяца.

Исходя из вышесказанного, я считаю, что Сахаровский центр не совершал правонарушения, которое ему вменяется.

В марте вступают в силу поправки к закону об НКО, создающие возможность исключения организаций из реестра "иностранных агентов", чего долго добивались умеренные критики закона. Согласно новым правилам, на избавление от позорного клейма сможет рассчитывать организация, отказавшаяся от иностранных денег, не получающая их в течение года и не занимающаяся политикой. В этом случае она может подать соответствующее заявление в Минюст, а Минюст уже "незамедлительно с извещением органов прокуратуры проводит внеплановую проверку некоммерческой организации". По результатам этой проверки может быть принято решение об исключении НКО из списка иностранных агентов. А может и не быть принято. Пока все попытки организаций выйти из этого реестра заканчивались для них ничем. Не помогали ни решения Конституционного суда, как в случае с "Голосом", ни отказ от иностранного финансирования, чем пытались спасти себя "Солдатские матери Санкт-Петербурга".

Не так давно появился еще один абсурдный способ преследования неугодных НКО: теперь тех, кого, как известную петербургскую правозащитную организацию "Гражданский контроль", насильно внес в реестр "иностранных агентов" Минюст (хотя ранее проверки не нашли у них нарушения закона об НКО), еще и штрафуют за то, что они не внесли себя туда сами. Таким образом, возник нелепый гибрид из двух редакций законов об "иностранных агентах": изначально требовалась добровольность для попадания в позорный реестр, а тех, кто не хотел вносить себя сам, наказывали. Позже, когда стало ясно, что никто себя сам вносить не будет, изменили и закон, и практику: Минюст начал пачками вносить в свой реестр правозащитные организации сам. И вот пожалуйста - вернулись опять и штрафы за "невнесение". Только если раньше в этом был хоть какой-то смысл - форма принуждения была такая, - то штрафовать насильно внесенных в реестр не только подло, но и глупо.

Говорит ли этот особый цинизм, с которым власть принялась произвольно расширять применение закона, о том, что какие-то его "улучшения" будут позитивно влиять на положение НКО? Очевидно, что нет. Поэтому нет оснований причин разделять энтузиазм сторонников "механизма исключения из реестра" (например, Эллы Памфиловой). На фоне так называемого смягчения происходит самый настоящий разгром некоммерческого сектора: почти полсотни организаций на данный момент внесены в реестр, еще не менее 100 станут таковыми в ближайшее время. 2 марта еще одной жертвой закона "об иностранных агентах" стал воронежский "Центр защиты прав СМИ" - ведущее экспертное учреждение России в области медиаправа. Его руководителю Галине Араповой был вручен протокол об административном правонарушении за невнесение организации в реестр "иностранных агентов". При этом поводом для таких действий Минюста стали публичные выступления Араповой о свободе слова и защите прав журналистов, которые были квалифицированы как политические. Сама Арапова утверждает, что выступала она от своего имени, а не от имени организации, но и это уже не имеет значения для работников юстиции. Тенденция репрессировать всех за всё, особо не разбираясь в аргументации и роде деятельности, наметившаяся с первого дня действия закона, в этот раз лишь подтвердилась. Да и проблема кроется далеко не в том, что закон изначально не предусматривал возможность для организации, занесенной в реестр, выйти из него. Серьезного уточнения, например, до сих пор требуют понятия "политическая деятельность" и "влияние на общественное мнение". Хотя они и трактуются уполномоченными органами как попало и стали для многих НКО роковыми, их почему-то не спешат конкретизировать. На данный момент Минюст как ни в чем не бывало продолжает высасывать из пальца поводы для пополнения реестра, причисляя к "политической деятельности" и заявление "Солдатских матерей" против войны в Украине, и призыв совершенно аполитичной организации "Сибэкоцентр" к участию в акции против привлечения к уголовной ответственности членов Greenpeace, и много другое.

"Это детали, - скажет кто-то. - Важно, что теперь будет существовать механизм выхода из реестра". Но где вы видели, чтобы без замены негодных деталей механизм работал? Главное же - власть не собирается менять отношение к НКО, которые не хотят выполнять роль холопа и соглашаться со всеми ошибками и преступлениями государства. Это основная проблема, и без ее решения позитивные изменения просто невозможны. Поэтому, пока представители НКО не освободятся от ощущения затягивающейся удавки на шее, пока сам закон об "иностранных агентах" не будет отменен, никакой порядок "выхода из реестра иностранных агентов" ничего не изменит, тем более спланированный так, что никто никуда не выйдет на самом деле.

Сергей Михеев

Сахаровский центр внесен в реестр иностранных агентов, и сейчас мы вынуждены много времени тратить на судебные разбирательства. В первую очередь это административный процесс: Минюст считает, что мы совершили правонарушение, не внеся самих себя в реестр иностранных агентов. Кроме того, в самое ближайшее время мы собираемся подать жалобу на само внесение в реестр.

Параллельно с этим с 27 февраля у нас проходит прокурорская проверка. Мы подозреваем, что в наших просветительских проектах пытаются найти признаки осуществления образовательной деятельности без лицензии. Такое обвинение грозит скорее всего штрафом, но может означать и иск о ликвидации организации.

Похоже, речь идет не об отдельной акции против Сахаровского центра, а о планомерной кампании против независимых общественных организаций. В реестре иностранных агентов уже более 40 организаций, есть НКО, которые подвергаются такой же проверке на предмет нарушения законодательства об образовательной деятельности.

Система в принципе отторгает любую подлинно независимую (в том числе и в финансовом отношении) общественную деятельность. Финансирование из-за рубежа используется как повод для ограничения деятельности организаций.

После 2005 года у власти появился страх перед общественными организациями как главным мотором "цветных революций". Это очень удобно - создать себе угрозу из тех структур, которые находятся на виду (мы не прячемся, наша деятельность открыта и прозрачна), и дальше демонстрировать борьбу с этой угрозой.

Без финансирования мы можем работать не как полноценная институция, а только как инициативная группа. Если мы не сможем заниматься просветительством, мы утратим принципиально важное для нас направление работы. Деятельность Сахаровского центра - это не политическая борьба, это работа с обществом и его ценностями. Мы содействуем свободному общественному диалогу на основе наследия Андрея Сахарова, на основе таких ценностей, как свобода, демократия, мир, прогресс, права человека.

За последние 25 лет в российском обществе появились эффективно работающие гражданские структуры. Правозащитная деятельность не умрет - она велась и в советские времена, когда режим был гораздо более жестким. Но без организационно оформленных структур будет гораздо труднее. Нельзя планомерно помогать беженцам, если у тебя нет организации, которая имеет бюджет и может на постоянной основе оказывать правовую помощь. Нельзя заниматься просвещением в области прав человека, если для этого нет площадки.

У нас уже давно предельно ограничен круг публичных мест для свободной дискуссии. Если Сахаровский центр и еще несколько организаций, которые можно пересчитать на пальцах одной руки, перестанут существовать, то российское общество опять уйдет на кухни.

Ситуация вокруг "Перми-36", к сожалению, подошла к логическому концу. Вся гадость, которая в стране происходит, отражается в этой маленькой истории как в зеркале: слабовольный губернатор, который крутится, вертится и в итоге поддается давлению коммунистов; бывшие охранники зоны пишут историю ГУЛАГа (нет, это не метафора)...

Сколько дирекция АНО "Пермь-36" ни убеждала губернатора Виктора Басаргина, сколько мы ни требовали (а мы собрали более 70 тысяч подписей), было принято решение сменить курс. Теперь "Пермь-36" - это музей, в котором рассказывается о тяжелом и благородном труде доблестных сотрудников ГУЛАГа, о том, какие технологии применялись, чтобы оградить великий народ от пятой колонны и разных нацистов с Украины.

Вообразите - это серьезно! Первая выставка в новой "Перми-36" посвящена именно этому: средства охраны, технические способы содержания подлых националистов, фашистов, изменников Родины.

В октябре было совещание с участием Михаила Федотова и Владимира Лукина. На нем, кажется, нашли общий язык с администрацией, оставалось только оформить договор об общественно-государственном сотрудничестве. Потом пар вышел, все замолчали, начались закрытые встречи, давление... Это странная история. Вроде бы на обсуждениях в администрации президента говорилось о необходимости сохранить музей в том виде, в котором он существовал, закончить волокиту. Было много обещаний. Но в дело вмешались какие-то «невидимые силы». Это стыдно и грязно.

Людей довели до той ситуации, в которой они не могли принять иное решение, кроме самоликвидации. Помимо постоянных попыток придать АНО статус иностранного агента, помимо бесконечных придирок и штрафов, главной причиной стала жажда нового руководства сменить курс музея, сделать его не о том.

Весь скандал начался, когда пошла речь о том, что "Пермь-36" войдет в федеральную программу увековечения памяти жертв политических репрессий. Это обещало финансирование на уровне 500 млн рублей. Дальнейшее было похоже на рейдерский захват: в срочном порядке создали государственную организацию без ведома общественной организации, сменили директора музея, а уже потом проинформировали АНО "Пермь-36". Хотя именно общественная организация создавала этот музей, она его выстрадала, а я лично укладывал первые камни.

Сейчас стоит вопрос, быть «новому» музею памятным местом или не быть. Судьбой культурного объекта интересовалась ЮНЕСКО: на выходе было решение придать "Перми-36" мировой статус памятника истории. Как будет вести себя пермский "Мемориал"? На заседании международного "Мемориала" 19-20 марта мы выступим за то, чтобы музей с его теперешним курсом не попал ни в программу увековечения жертв репрессий, ни в список ЮНЕСКО.

Пермь когда-то называли столицей гражданского общества. Сейчас это захудалое место. Как, впрочем, и вся Россия. История с "Пермью-36" вписывается в окружающий фон, во все, что сейчас в России происходит: война, убийство Немцова... Дышать тяжело.

Недавно, разбирая домашний архив, эколог Ольга Пицунова наткнулась на похвальную грамоту, которую когда-то ей вручил мэр Саратова за деятельность по правовому просвещению населения и повышению гражданской активности. Ирония в том, что именно за эту деятельность местные власти травят и преследуют Ольгу Николаевну уже более полугода. «Школа гражданского активизма» была последним проектом «Партнерства для развития» - экологической организации, которую Ольга Пицунова возглавляет уже более 20 лет. За ним последовали репрессии. Сегодня организация вынуждена готовить документы к самоликвидации, поскольку дальнейшая ее деятельность в таких условиях невозможна.

В наступившем году власти продолжили преследование Ольги Пицуновой с новой силой. Еще в августе прошлого года ей присудили 100 тысяч рублей штрафа за то, что не зарегистрировала свою организацию в качестве «иностранного агентства», а саму организацию оштрафовали на 300 тысяч рублей за то же самое. В сентябре суд Кировского района Саратова оставил оба решения в силе. В ноябре и декабре постоянные визиты приставов и людей из прокуратуры, сопровождавшиеся грубыми угрозами, поставили под удар здоровье и жизнь Ольги Пицуновой как инвалида-сердечницы.

Друзья и коллеги открыли счет для сбора средств на уплату 100-тысячного штрафа в надежде, что власти умерят свою прыть и оставят Ольгу Николаевну в покое. К концу декабря необходимая сумма была собрана. Однако власти не спешили сообщить Ольге Николаевне, куда и кому она должна уплатить штраф. В судебном постановлении никаких реквизитов не было. 30 декабря Ольга Пицунова по факсу и по электронной почте обратились в областную службу приставов с просьбой дать ей реквизиты. Ответа не последовало.

А 12 января, в первый рабочий день после новогодних выходных, около 11 часов утра в квартиру Ольги Пицуновой позвонили. Пришедшие представились почтальонами. Когда муж Ольги Николаевны приоткрыл дверь, в квартиру попытались вломиться неизвестные в штатском. Андрей Пинчук успел закрыть дверь, после чего в течение долгих изнурительных часов неизвестные долбили в дверь ногами, угрожали взломом, глазок закрывали пальцем, чтобы нельзя было их увидеть, а затем, наоборот, показывали через глазок какие-то удостоверения и говорили, будто пришли «просто вручить повестку». Но открывать было опасно: ведь уважающие себя должностные лица не лгут, будто они работники почты, не закрывают дверной глазок пальцем и по крайней мере представляются. Эти же просто ломились в дверь, как разбойники. Когда Ольге Пицуновой стало плохо с сердцем, домашние не могли вызвать скорую. «Ломятся к инвалиду-сердечнику нагло и беспардонно, без стыда и без совести...» - писал в эти часы Андрей Пинчук у себя в фейсбуке.

Ситуацией заинтересовалась пресса.

Пресс-секретарь регионального управления Федеральной службы судебных приставов Владимир Моисеенко сообщил журналистам, что к Пицуновой пришли приставы для вручения постановления «о возбуждении производства», для оценки имущества и, возможно, его ареста. Он также сказал, будто бы постановление отсылалось Ольге Пицуновой по почте. Учитывая, что подобные должностные письма отсылаются как заказные и судьбу их легко проследить, ложь пресс-секретаря службы приставов разоблачалась легко.

"Когда они уходить собираются, мы не знаем. Мы не можем пойти заплатить, потому что для этого нужно пойти в банк. А мы не можем выйти из дома, так как я опасаюсь, что они зайдут и начнут противоправные, с моей точки зрения, действия по описи имущества, которое мне не принадлежит. Я не знаю, как вести себя в таких ситуациях. Тут имущество мужа, его мамы, моей дочери... Они сами своими действиями препятствуют оплате штрафа… Думаю, они не хотят, чтобы мы заплатили», - сообщала в эти часы Ольга Пицунова звонившим ей корреспондентам.

Ушли непрошеные гости только в конце рабочего дня, оставив в почтовом ящике повестки.

На следующий день, 13 января, Ольга Пицунова пришла в службу приставов, где ей выдали наконец реквизиты для оплаты штрафа. В тот же день штраф в размере сто тысяч рублей был полностью оплачен. После этого все претензии лично к Пицуновой должны были отпасть. Однако пенсионный счет Ольги Николаевны по-прежнему оставался арестованным, из списка должников ее не вычеркивали.

А 23 января в квартиру снова позвонили. На этот раз представились: приставы и полиция. Сказали, что им нужно что-то уточнить по поводу ассоциации «Партнерство для развития». Ольга Николаевна вышла к ним на лестничную площадку для разговора, и те... стали ее задерживать.

«Вы поедете с нами!» - настаивали они. Говорили, будто у них есть постановление о приводе, но не показывали его. На вопрос, по какому делу привод, не отвечали, оснований для привода не объясняли. Блокировали дверь в квартиру, не давали войти обратно - одеться, выпить воды. Никакой повестки не вручили.

Ольгу Николаевну привезли в отдел службы приставов Кировского района Саратова, где составили и вручили ей постановление о принудительном приводе в суд. Затем отвезли в 8-й судебный участок Кировского района Саратова к мировому судье Наталье Седовой - той самой, что присудила в августе оба штрафа.

Ольга Пицунова заявила ходатайство об отводе судьи как заинтересованного лица и о присутствии защитника. Судья отклонила ходатайство об отводе и перенесла суд на 28 января. В тот день он и состоялся.

На этот раз Ольгу Пицунову судили за то, что не уплатила штраф в 60-дневный срок со дня вступления постановления в силу. Прибывший из Москвы защитник из «Общественного вердикта» Захар Журанов заявил в суде, что штраф не был уплачен в срок по вине судьи, которая не указала реквизиты. Он также заявил, что Ольга Пицунова не обязана была искать реквизиты сама.

Однако судья Наталья Седова присудила Ольге Пицуновой штраф в размере 200 тыс. рублей за неуплату в срок предыдущего штрафа. В новом решении реквизиты, однако, были уже указаны.

Помимо этого, 14 января в отсутствие Ольги Пицуновой состоялось еще одно заседание мирового суда с претензией к «Партнерству для развития». На этот раз судья Наталья Седова присудила ассоциации штраф в 100 тысяч рублей за то, что не был подан отчет за третий квартал 2014 года (ведь «иностранные агенты» обязаны подавать отчет ежеквартально). Но Минюст занес «Партнерство для развития» в реестр «иностранных агентов» 3 октября 2014 года, то есть в четвертом квартале.

Надо сказать, что об этом судебном заседании никто из членов ассоциации извещен не был. Ольга Пицунова узнала об этом решении, можно сказать, случайно и едва успела обжаловать его в срок.

Решение о "штрафе за неуплату штрафа" обжаловал защитник Захар Журанов.

Ольге Пицуновой предстоит еще обжаловать первые два штрафа в порядке надзора. На очереди и жалоба в ЕСПЧ. Однако серия новых репрессий не дает передышки, чтобы обжаловать старые.

15 января в Саратовском областном суде была рассмотрена апелляция на решение о "понуждении" ассоциации зарегистрироваться в качестве «иностранного агента». Это решение Кировского районного суда Саратова от 24 сентября 2014 года облсуд оставил в силе. Таким образом, вступило в силу решение, обязывающее Ольгу Пицунову самостоятельно внести свою организацию в список «иностранных агентов». Однако ассоциация уже в этом списке есть, ее внес туда Минюст. Выходит, что суд обязал Ольгу Пицунову выполнить абсурдное действие. А за невыполнение грозит уже уголовная статья, предусматривающая до пяти лет лишения свободы.

Между тем, согласно логике и здравому смыслу, Ольге Пицуновой следует не вносить «Партнерство для развития» в реестр «иностранных агентов», а оспаривать в судебном порядке внесение ее в реестр Минюстом, поскольку «Партнерство для развития» - организация экологическая и благотворительная и потому под действие закона «об иностранных агентах» не подпадает. Кроме того, грант из зарубежных источников был получен «Партнерством для развития» до вступления этого закона в силу.

Штрафы Ольге Николаевне и ее Ассоциации присуждались с вопиющими нарушениями административного законодательства, а поведение судебных приставов и прокуратуры после вступления решений в силу вышло уже далеко за пределы каких-либо правовых норм. Стоит вспомнить, что важнейшим принципом закона «Об исполнительном производстве» является «неприкосновенности минимума имущества». Таким минимумом была пенсия Ольги Николаевны - единственный источник ее дохода (ассоциация, которой она руководит, после осуществления проекта «Школа гражданского активизма» никаких грантов не получает). Арест пенсионного счета Ольги Пицуновой был, таким образом, явным должностным преступлением.

Счет был разблокирован только после вмешательства в ситуацию Михаила Федотова, председателя президентского Совета по развитию гражданского общества и правам человека. Однако именно в тот день, кода Федотов направил запрос прокурору Саратовской области по поводу законности действий судебных приставов в отношении Ольги Пицуновой, состоялся тот суд «за неуплату штрафа» (уже оплаченного!), который навесил на Ольгу Пицунову новый штраф в 200 тысяч рублей. Этот штраф - вызов системы и всем тем, кто пожертвовал Ольге Пицуновой свои деньги, чтобы помочь оплатить тот непосильный для нее штраф. Отзывчивость неравнодушных людей была тут же грубо и зло «наказана» материально: мол, зря жертвуете, зря поддерживаете, с кем мы решили расправиться, с тем и расправимся...

Ольга Пицунова заявляла на суде о невозможности выплаты еще одного штрафа и просила административного ареста в случае вынесения решения против нее. Однако решение вынесли максимально жесткое и заведомо невыполнимое. Как будто мстя за то, что первый штраф Ольга Пицунова все-таки выплатила.

Ведь в конечном счете дело не в штрафах, а в том, чтобы показательно расправиться с человеком, наказать гражданскую активность, парализовать деятельность экологической организации, досаждавшей требовательностью к соблюдению законов.

Преследование Ольги Пицуновой и ее семьи продолжается. Возбуждено ко всему прочему административное дело против Андрея Пинчкуа, мужа Ольги Николаевны и члена координационного совета «Партнерства для развития». Ему вменяют ст.17.8 КоАП о "воспрепятствовании законной деятельности судебного пристава" по эпизоду 12 января. То есть выламывать дверь в жилое помещение и закрывать пальцем глазок, представляясь работником почты, - это называется «законная деятельность пристава». А что человек не впускает в свою квартиру группу скандалистов, отказывающихся представиться, - это «правонарушение».

Суд состоится 18 февраля в 10 часов в судебном участке №8 Кировского района Саратова. Судить будет Наталья Седова, все та же судья...

В пятницу в офис "Гражданского содействия" пришли сотрудница прокуратуры и полицейский с очередной проверкой, а мне вручили требование в понедельник явиться в Мещанскую межрайонную прокуратуру на беседу. Я пошла туда вместе с Михаилом Федотовым, которого, впрочем, к участию в беседе со мной и прокурором не допустили. Прокурор Буянова сказала, что у него нет доверенности и он не может меня сопровождать. Это странно - ведь у нас не закрытое производство, не уголовное дело. Почему глава Совета по правам человека не может присутствовать при разговоре?

Зато Федотова пригласили на другую беседу - с руководством межрайонной прокуратуры. Как я поняла, с ним разговаривали о нашей проверке и объяснили, что это не инициатива Мещанской прокуратуры, а распоряжение свыше.

Действительно, форма этой проверки повторяет все те моменты прокурорских проверок, которые проходили у нас раньше и которые мы на заседании Конституционного суда назвали антиконституционными.

Во-первых, прокуратура утверждает, что не обязана называть предмет проверки. Я убеждена, что она сама его не знает. Если они не знают, что конкретно пришли проверять, так бы и говорили: мы ищем компромат на общественную организацию.

Во-вторых, нереальные сроки. У нас был час, чтобы подготовиться. К нам пришли во второй половине дня в пятницу, но в тот день у нас оставалось много посетителей, и мы были вынуждены отложить подготовку на утро понедельника.

В-третьих, потребовались документы в невероятном количестве и персональные данные. Я принесла основные регистрационные документы. В дальнейшем мы готовы предоставить копии тех бумаг, что они требуют, - к 27 февраля. Оригиналы документов сотрудники прокуратуры могут увидеть, если придут в офис. Относительно документов, содержащих персональные данные, буду советоваться с юристом. Прокуратура утверждает, что по новому закону имеет право получать в том числе и эту информацию, а я в этом не уверена.

Ну и также они просят у меня реестр моих выступлений в прессе, перечень интервью... Этого я, конечно, предоставить не могу. Я порой даю по 3-4 интервью в день, как я могу отследить все радио- и телепередачи, статьи с моими комментариями?

Зачем им нужен такой реестр? Есть такая наука о поведении животных - этология. В ней запрещено задаваться вопросом "зачем?" Зачем птицы облетают земной шар, если в обратную сторону короче? В рамках этологии можно спрашивать лишь "почему?".

Почему прокуратура решила устроить эту проверку? Потому что им приказало начальство, а начальству приказало его начальство, или оно так поняло, или их так поняли подчиненные... Иногда выводы делаются по высказываниям, по случайным фразам президента.

Вот зачем закон об иностранных агентах? Зачем закон о "резиновых квартирах"? До того как Путин подписал этот закон, я разговаривала с ним 15 минут, и он согласился со мной, что закон вредный. Но подписал.

Тут нет пользы государству. Мне обидно, что этим занимается столь серьезный государственный орган, с которым вместе мы выигрывали суд против правительства России, когда оно распорядилось прекратить прием документов на компенсации переселенцам из Чечни, и нам вместе с прокуратурой удалось добиться отмены этого распоряжения. Сотни людей получили компенсации. Значит, прокуратура может быть полезной людям.

Еще и решения КС нет по нашей жалобе на незаконность проверок, а прокуратура вновь начинает проявлять силу, не дождавшись. Зачем вы не дождетесь, если КС скорее всего примет решение в вашу пользу? Это несолидно, несерьезно.