Дело Александра Костенко закончено для следователя, судьи и прокурора, но не закончено для адвоката - пока есть возможность бороться и обжаловать неправосудные судебные решения. Сейчас Костенко начал отбывать свои 3 года 11 месяцев в Кирово-Чепецке. Подана вторая кассационная жалоба в Верховный суд Российской Федерации. Следующий шаг – кассационная жалоба на имя председателя Верховного суда, на этом национальные способы защиты заканчиваются.

Особого внимания заслуживает дело "Костенко против ФСБ". Речь идет о том, как он был задержан, избит и под пытками дал показания. Когда я 27 февраля впервые встретился с Костенко - через три недели после его избиения сотрудниками ФСБ, - он выглядел очень подавленным. Следы побоев были видны, лечения в связи с переломом и вывихом руки он не получал. Ожидая вызова в зал судебного заседания, он терял сознание. Так продолжалось до тех пор, пока не удалось развернуть кампанию в СМИ.

После того как Костенко задержали (за день до "официального" задержания) и подвергли пыткам, надо как-то объяснить подученные им телесные повреждения. Поэтому его заставили подписать явку с повинной. Он был вынужден указать, что неизвестные лица избили его в Гагаринском парке Симферополя. Тут же по данному факту в отношении неизвестных лиц было возбуждено уголовное дело.

Схема с "неустановленными лицами"

И дальше суд развивается по интересной схеме: Костенко отказался от показаний, подробно описал пытки, указав фамилии своих мучителей. Защита Костенко подала заявление о преступлении, совершенном сотрудниками ФСБ. В возбуждении дела была отказано. И вот судья районного суда, вопреки имеющимся в деле постановлению участкового о похищении и опросы свидетелей об обстоятельствах похищения, в приговоре отрицает какие-либо пытки и ссылается на два постановления: о возбуждении дела по факту причинения вреда здоровью в отношении неустановленных лиц и на отказ в возбуждении уголовного дела в отношении сотрудников ФСБ.

Защита обжалует этот отказ - сначала в порядке ст. 124 УПК - начальнику военного следствия и военному прокурору, а затем и в порядке ст. 125 УПК РФ - в Крымский гарнизонный военный суд.

И вот схема: Крымский гарнизонный военный суд прекращает производство по жалобе, сославшись на то, что вопросы пыток были рассмотрены районным судом! Но это софистика. Районный суд не рассматривал вопрос о пытках - он сослался на подлежащее обжалованию в определенном порядке постановление об отказе в возбуждении дела в отношении сотрудников ФСБ. И когда защита его в установленном порядке обжалует, то военный суд отвечает ей, что обжаловать его она не имеет права! Суд препятствует реализации права, установленного УПК, мотивируя это тем, что по делу вынесен приговор.

Схема с логической подменой

Возникает вопрос: как по делу может быть вынесен приговор, если обжалуется постановление об отказе в его возбуждении? Есть приговор, но нету дела? Это называется логической подменой. Каков ее механизм?

Есть Костенко, обвиняемый в совершении преступлений, предусмотренных п. "б" ч. 2 ст. 115 УК РФ, ч. 1 ст. 222 УК РФ. Есть офицеры ФСБ Тишенин и Шамбазов, в отношении которых подано сообщение о преступлении, предусмотренном п.п. "а", "б" и "в" ч. 3 ст. 286 УК. В отношении Костенко возбуждено уголовное дело, составлено обвинительное заключение, дело передано в суд, вынесен приговор. В отношении офицеров ФСБ ничего этого нет, но когда защита обращается с жалобой именно по данному факту в порядке ст. 125 УПК, то суд говорит, что приговор есть. И это тот самый приговор по делу Костенко, как будто именно в рамках этого дела и должны быть осуждены сотрудники ФСБ. Полный абсурд и правовая безграмотность заместителя председателя Крымского гарнизонного военного суда Зубаирова, рассматривавшего жалобу.

В своей апелляционной жалобе на решение военного суда я изложил эти доводы. Суд жалобу мне вернул, посчитав изложенные в ней доводы оскорбительными, что в случае доказанности грозит уже мне ч. 2 ст. 297 УК. Это угроза адвокату - офицеры ФСБ всегда правы, а ты не жалуйся! Впрочем, я и это постановление (о возврате жалобы) уже обжаловал и жду рассмотрения жалобы в Северо-Кавказском окружном военном суде.

Схема с Конституцией

И это еще не все. Украинский Хельсинкский союз по правам человека (УГСПЛ) подготовил две жалобы в ЕСПЧ по делу Костенко. Третья на подходе. Тем временем к Саше в кировской колонии ИК-5 стали обращаться люди в штатском, которые угрожают ему "несчастными случаями" на зоне и требуют рассказать им про Евромайдан. Похоже, их беспокоит возможность удовлетворения жалоб в ЕСПЧ и пересмотра дела.

Но тут есть проблема. В соответствии с последними изменениями в законе "О Конституционном суде Российской Федерации" КС может счесть решение ЕСПЧ не подлежащим исполнению, если найдет, что оно противоречит российской Конституции. Так что если ЕСПЧ укажет, что Крым относится к юрисдикции Украины, то решение не будет исполняться, поскольку противоречит ч. 1 ст. 65 Конституции РФ. А ведь вопрос применения к Костенко законодательства России имеет ключевое значение, поскольку он обвиняется в совершении преступления в Киеве.

Давление на семью

Возобновилось расследование в отношении Сашиного младшего брата Евгения. Допрошенные сотрудники ОМОН "Беркут", приставы и секретарь суда в один голос заявляют, что тот сделал неприличный жест по адресу судьи Можелянского, когда при чтении приговора вместе с другими членами семьи покидал зал суда в знак протеста против издевательств над братом. Позиция защиты сводится к тому, что у Евгения от сильного волнения свело руку, что могло привести к неправильно расцениваемому жесту, за что Евгений извинился. После суда Евгений в связи с плохим самочувствием просил приставов вызвать скорую помощь, но ему отказали. Также непонятно, почему следствие считает, что вероятный жест был сделан по адресу судьи, а не других участников процесса.

В середине осени прокурор Крыма Поклонская обещала посадить еще одного участника Евромайдана. И вот недавно еще один участник Евромайдана посажен - правда, не в Крыму. Я не хотел бы называть его фамилию - она известна. Но, возможно, будут установлены его связи с другими участниками киевских событий, а Сашу будут склонять к даче на него свидетельских показаний. Возможно, поэтому ему до сих пор не оказывается должная помощь по заживлению перелома руки. Если использовать эту больную руку при пытках, то доказать пытки будет невозможно.

Закон о применении в системе ФСИН физической силы, давно уже поименованный общественностью "законом садистов", принят уже Госдумой в первом чтении.

На этом фоне в стране идут уголовные процессы, в которых преследованию подвергаются заключенные, осмелившиеся пожаловаться на произвол администрации, на истязания и жестокие побои. В Мордовии заключенный Решетов пожаловался в Следственный комитет на сотрудников колонии, жестоко его избивших, однако вскоре получил отказ в возбуждении уголовного дела по своей жалобе и... возбуждение уголовного дела против него самого. В минувшем июле районный Зубово-Полянский суд приговорил Решетова к заключению за "заведомо ложный донос".

В Оренбурге аналогичному уголовному преследованию подвергся заключенный Селиверстов.

В Саратове идет процесс по обвинению заключенного Сергея Хмелева в заведомо ложном доносе на сотрудников колонии ИК-17 города Пугачева. 15 октября дали показания заключенные, назначенные свидетелями обвинения. Их роль была - рассказать, каким комфортным санаторием является ИК-17, да случился прокол: один из них, Вячеслав Ефимов, рассказал, какой чудовищный произвол творится в колонии, как часты случаи жестоких избиений.

"Хоть убьют, но врать я не буду, буду говорить правду", - сказал заключенный Ефимов.

На заседании 21 октября судье Богдановой было подано заявление, в котором Вячеслав Ефимов попросил суд принять меры для его защиты как свидетеля и исключить его этапирование обратно в ИК-17 города Пугачева. "Я дал показания, подтверждающие правоту сведений, изложенных Хмелевым, и изобличающие противозаконные действия сотрудников администрации ИК-17. В мой адрес поступают угрозы... У меня есть все основания полагать, что после возвращения для отбытия наказания в ИК-17, в отношении которой очень часто делаются разоблачения относительно репрессивной и беззаконной атмосферы в этом учреждении УИС, над моим здоровьем и даже жизнью нависнет самая непосредственная угроза, включая принуждение к отказу от данных мною ранее правдивых показаний", - пишет в заявлении в адрес судьи Вячеслав Ефимов.

Судья Богданова, поинтересовавшись мнением прокурора и "потерпевших", отказала Ефимову в защите: исключить этапирование – это не в ее компетенции, а для защиты Ефимова как свидетеля нет, как сказал прокурор, никаких оснований...

Подсудимый. Фото автора

Я присутствовала на этом заседании Кировского суда Саратова не только в качестве наблюдателя. Сергей Хмелев попросил меня быть его защитником наряду с адвокатом, о чем и заявил ходатайство. Однако судья Богданова слово в слово повторила мнение прокурора: у Хмелева уже имеются два адвоката, и в дополнительных защитниках он не нуждается.

Жутковато наблюдать процесс, на котором против абсолютно бесправного, истощенного, как с картинки из Освенцима, заключенного активно работают и прокурор, и судья, и "потерпевшие", все до единого отличающиеся крупными и плотными габаритами и непроницаемыми лицами.

"Потерпевшие". Фото автора

"У меня в СИЗО отняли все бумаги, заявления, записи, которые я готовил к суду", - говорит заключенный.

Судья Богданова отвечает, что это вне ее компетенции.

Все дальнейшие ходатайства Хмелева и его защиты были на этом заседании судом отклонены. Ходатайства же прокурора удовлетворялись без выслушивания мнения защиты, что является грубейшим нарушением процессуальных норм. Этим возмутилась адвокат Маргарита Ростошинская, заявив отвод судье и затем прокурору, на что, конечно же, получила отказ.

На заседании 21 сентября были опрошены два свидетеля, оба врачи системы ФСИН: терапевт колонии ИК-17 Дубинкина и врач областной тюремной больницы Саратова ОТБ-1 Деветяриков. (В ОТБ-1 Хмелев был доставлен в конце января 2015 года с травмами после избиения: переломом носа и трех ребер со смещением и повреждением левого легкого, пневмотораксом, а также разрывом кишечника и подозрением на разрыв селезенки.) Стыдно было наблюдать, как путались в показаниях эти врачи, отвечая на вопросы защиты. Хмелева оба они "не знали, не помнили".

"Вы боитесь потерять свое место? - как-то тихо, по-человечески мягко спросил Сергей Хмелев врача Девятерикова. - Вы действительно не помните мои переломанные ребра? Вы же сами помогали мне их стягивать простыней..."

"Вопрос задан не по форме", - перебивает Хмелева судья.

Следующее заседание по делу Хмелева состоится в Кировском районом суде Саратова 29 октября.

Система ФСИН, наследница сталинского ГУЛАГа, давно уже стала рассадником садизма и безнаказанности силовиков, призванных быть защитниками правопорядка. Общество может получить еще более жестокий ГУЛАГ, не знающий пределов беззакония и произвола, если не обеспокоится, наконец, этой ситуацией, если не обратит более пристальное внимание и на "закон садистов", принимаемый Госдумой, и на процессы, подобные делу Сергея Хмелева.

В России перестала существовать еще одна организация, занимающаяся защитой прав заключенных и их родственников.

Ассоциация "Содействие в правовой защите населения "Правовая основа" признана виновной в том, что отказалась зарегистрироваться в качестве иностранного агента, и должна выплатить штраф 300 000 рублей.

По мнению областного Минюста и районной прокуратуры Екатеринбурга, наши поездки по колониям для оказания бесплатной юридической помощи осужденным - не что иное, как политические акции. Обжалование незаконных действий сотрудников колоний в судах тоже является политическими акциями, а в совокупности все эти действия направлены на изменение государственной политики России.

Судья Орджоникидзевского районного суда Екатеринбурга Владимир Жабреев перед уходом в совещательную комнату задал мне вопрос: а почему вам трудно зарегистрироваться в качестве иностранного агента и дальше осуществлять правозащитную деятельность?

Посмотрев ему в глаза и вспомнив два дня, в течение которых я и два адвоката - Роман Качанов и Владимир Капустин - доказывали ему абсурдность выдвинутых против организации обвинений, я улыбнулся и ответил: я не буду вешать на организацию ярлык иностранного агента и признаваться в том, чего не совершал.

Между тем про себя я подумал, что раньше за отказ признаваться в том, чего не совершал, меня приговорили к трем годам лишения свободы, а сейчас мою организацию просто по факту ликвидировали. Я считаю, что это движение в лучшую сторону... Ну как в лучшую? Хорошо хоть в тюрьму не сажают и не расстреливают за правозащитную деятельность и помощь обездоленным людям.

В 2006 году я возглавил общественную организацию "Правовая основа". Нашей целью было оказывать бесплатную юридическую помощь находящимся в пенитенциарных учреждениях, представлять в судах их интересы по защите прав и основных свобод. Для этого мы за свои деньги ездили по колониям в Свердловской области, а потом и в других регионах, встречались с осужденными, которые ранее обращались (письменно, по телефону, через родственников) к нам за помощью, консультировали их во время свиданий. Подавали от их имени жалобы в надзирающие органы и суды. Поднимали острые темы, такие как недопуск правозащитников в колонии, недопуски адвокатов к больным заключенным, и выигрывали в судах, нарабатывая положительную судебную практику.

В 2007 году я выпустил документальный фильм "Фабрика пыток, или Педагогический опыт", рассказывающий о реалиях тюремной жизни, о произволе со стороны сотрудников колоний и невыносимых условиях содержания заключенных.

В 2009 году Общественная палата наделила меня полномочиями общественного наблюдателя на основании федерального закона "Об общественном контроле". Я получил возможность свободно приходить в отдел полиции или пенитенциарное учреждение, проверять условия содержания заключенных, беседовать с ними, собирать жалобы для отправки в государственные органы.

Моя деятельность очень не нравилась тюремным и полицейским службам. Меня неоднократно предупреждали, чтобы я сбавил свой правозащитный пыл и не поднимал серьезных вопросов по незаконному обращению с заключенными.

Проработав в ОНК всего три месяца, в мае 2009 года я был жестко задержан во время прогулки с дочерью. В отношении меня было сфабриковано целых три уголовных дела, которые полностью держались на противоречивых показаниях лиц, отбывающих наказание за совершенные преступления.

В 2011 году я был освобожден из красноярской тюремной больницы для наркоманов и алкоголиков, куда меня ранее привезли отбывать наказание. После этого я продолжил правозащитную деятельность. Возглавил ассоциацию "Правовая основа", создал команду правозащитников и адвокатов, с которыми мы ездим по колониям, оказываем бесплатную юридическую помощь осужденным, представляем их интересы в судах.

Мы зарегистрировали сайт "Правозащитники Урала", где публикуем всю информацию по нарушениям прав человека в пенитенциарных учреждениях России.

Наша деятельность не нравится властям. На наш сайт неоднократно совершались DDoS-атаки. На членов нашей команды писались доносы, которые нам приходилось "отбивать" в отделах полиции.

Сейчас нас лишили грантовой поддержки, которую мы получали от фонда NED, прекратилось финансирование и из российского источника - нашу новую заявку не продлили. Причину отказа нам не сообщают На организацию наложен огромный штраф, который мы не сможем выплатить. Работа по оказанию помощи заключенным в колониях парализована: нет денег на дорогу, а личных машин у нас нет.

Но хотим заверить, что работа по защите прав заключенных не прекратится. У нас есть команда, с которой мы будем продолжать нашу деятельность, хоть и не в прежнем объеме.

"На самом процессе мы имели возможность услышать о применении угроз и пыток сотрудниками ФСБ в отношении Сенцова и Афанасьева. Достаточно интересно, что люди, использующие такие методы для получения показаний, не стесняются обвинять в терроризме нас", - говорил в последнем слове Александр Кольченко. И добавить тут нечего. Дело Сенцова - это циничный бред о том, как заложники пытались устрашить террористов.

Завтра в отношении Олега Сенцова и Александра Кольченко вынесут приговор. Тема чуть ли не впервые получила большой резонанс, внезапно по ней высказалась с позиции "специалиста по террористам" Юлия Латынина. Приводя примеры из мировой истории, она указывает, что Сенцову было бы лучше не отрицать вину, а отстаивать свое право на борьбу с оккупантами. При этом она полагает, что Сенцову стоило доказывать, что насилия над людьми не совершал, ущерб нанес маленький - и вообще занимался хулиганством, а не террором. Латынина не сомневается, что Сенцов участвовал в поджогах и подготовке взрыва, потому что на него указали другие фигуранты дела. Никаких мотивов его или себя оговаривать у них быть не могло, говорит она, хотя их всех и пытали. По ее мнению, у государства есть "серьезные доказательства" виновности Сенцова. Будто бы Сенцов называет себя невиновным в угоду правозащитной общественности, а общественность не имеет никаких аргументов в пользу невиновности Сенцова, кроме того, что он режиссер. И главное, в большом тюремном сроке Сенцова будут виновны правозащитники, разозлившие государство "враньем" о его невиновности.

Меньше всего мне хочется опровергать мнение Латыниной, настолько оно некомпетентно и абсурдно. "И ляпай, но ляпай уверенно!" Однако в этом тексте есть видимость логики и связности, которая может обмануть неискушенную большую аудиторию, плохо разбирающуюся в деле, поэтому придется его растащить по косточкам.

"И вот 11 мая 2014 года ФСБ арестовывает в Крыму активиста Майдана Олега Сенцова". Это, конечно, не ложь, но и не правда. Официально Сенцова арестовали 11 мая, но по факту похитили днем ранее. Если уж автор упоминает о пытках, более того, утверждает, что эти пытки действительно были, то хорошо бы и знать обстоятельства задержания. Это, впрочем, не так важно сейчас.

"И никаких обстоятельств дела, когда начался шум, не приводили ни ФСБ, ни возмущенная общественность, просто все сетования общественности сводились к тому, что думать, будто режиссеры могут быть замешаны в противоправной деятельности, может только вконец озверевшая кровавая гэбня". А вот это уже откровенная чушь. Во-первых, дело было засекречено. Необоснованно, никакой гостайны там не было. Адвокаты не имели возможности давать качественную и полную информацию.

Во-вторых, информация все же сочилась с обеих сторон. Вот о деле 30 мая 2014 года публично отчитывается ФСБ. Вот от того же дня слив оперативной съемки на Первом канале. Из нее понятно, что Чирния поймали со взрывными устройствами в рюкзаке. В этом же репортаже Чирний и Афанасьев на камеру рассказывают о том, как Сенцов давал им указания. А вот репортаж "Граней" от 7 июля 2014 года. В этот день Сенцову продлевали арест. Там есть вся основная фабула обвинения: и поджоги, и оперативный эксперимент, и муляжи бомб. Дело в том, что на продлениях ареста частично зачитывались материалы дела. Видеооператоров при этом из зала выгоняли, но пишущей прессе делать аудиозаписи не запрещали. Так мы узнавали почти все, включая имена фигурантов, находящихся в розыске. Правозащитный центр "Мемориал" при этом ждал, когда подписка о неразглашении перестанет действовать, и, только имея на руках обвинительное заключение, признал Олега Сенцова и Александра Кольченко политзаключенными. В числе аргументов профессия Сенцова не упоминалась, как не оценивался и уровень творческого развития Кольченко. Amnesty International, как верно указала Латынина, выступила с заявлением о незаконности ареста сразу же, но вот только позиция AI опять же не имела никакого отношения к миру кино. Организация заявила о том, что Крым - оккупированная территория, а значит, согласно статье IV Женевской конвенции, вывоз гражданского населения в оккупирующую державу полностью запрещен. Речь шла обо всех фигурантах, этапированных в Москву.

Кто хотел, тот обстоятельства дела знал задолго до "суда". Кто упал с Луны - что тут поделаешь. Латынина утверждает, что обстоятельства оперативного эксперимента, на котором попался Чирний, открылись во время процесса в Ростове-на-Дону (в реальности же примерно за год до этого) и это якобы перевернуло наивные представления о том, что обвинение не оперирует никакими фактами. На самом деле таких представлений не было, все (кто хотел) знали, что Чирния поймали с поличным, что он дал показания против Сенцова. Просто сторонников Сенцова факт этих показаний не убеждал в том, что он причастен к подготовке взрыва, а сейчас тем более. Высказывания в духе "режиссер не террорист" кампанию поддержки действительно иногда сопровождали, но чаще не вызывали отклика "возмущенной общественности". Другим она была возмущена.

"Примечательно, что арест других обвиняемых по этому делу (а это Чирний, Афанасьев, Кольченко) вот не вызвал такого вала возмущения художественной общественности. Для меня это тоже было как-то дико, потому что получалось, что режиссеру сидеть по дутому обвинению нельзя, а простым смертным – ну, пожалуйста". Если речь идет не о правозащитной, а именно о художественной общественности, то чудо уже в том, что они вступились хотя бы за своего коллегу. А есть, например, сообщество анархистов, которое сконцентрировалось на поддержке Кольченко. Кроме того, степень вовлеченности в события у каждого фигуранта разная, как разная и степень давления со стороны репрессивной машины. У Сенцова это соотношение самое дикое: он не участвовал ни в одной из акций, его причастность утверждается лишь на основании выбитых под пытками показаний, при этом ему шьют самые тяжелые статьи. Его обвинение более дутое, чем у других фигурантов.

"Чирний попросил Пирогова принести ему взрывное устройство: он и его друзья хотели взорвать памятник Ленину в Константинополе". Симферополь, Константинополь, некрополь - какая разница, когда есть концептуальное Мнение... хотя черт с ним с Константинополем, все могут оговориться.

"И вот, согласно показаниям Чирния, которые он дал в обмен на сделку со следствием, от которых он сейчас отказался..." А вот это уже серьезная фактическая ошибка. Чирний не отказывался от показаний. Отказался Афанасьев. Перепутать их можно, только будучи совсем не в теме.

Но самое интересное, что Латынина, думая, будто Чирний отказался от показаний, упоминает об этом вскользь, словно это не заслуживает внимания и ни о чем не говорит, и никак сами показания не опровергает.

"Вот скажите, пожалуйста, что мы должны думать? Что Чирний не провокатор, не подлец, человек, рисковавший свободой, по какой-то причине взял соврал и оговорил невиновного украинского патриота?" Нет, мы включим дурака и ни в коем случае так не будем думать. Мы должны думать, что у людей, попавших в лапы ФСБ, нет никаких причин оговаривать себя, знакомых, незнакомых, друзей, маму, папу... Что членов группы "реально пытали", но к делу это не имеет никакого отношения. Их так просто пытали. Что Чирнию, который, кстати, был вовлечен во все три эпизода дела, не могли предложить на выбор 20 лет или 7 лет: 20 - если не даст нужных показаний. Что самым случайным образом Чирний сначала указывает в показаниях на Геннадия, который якобы просил взорвать памятник, а уже через день на Олега.

Кстати, Афанасьев еще и себя частично оговорил. Когда я читала обвинительное заключение, у меня возникло четкое ощущение, что Афанасьев к взрыву памятника не имеет отношения. Его признание в этой части нужно было, чтобы ФСБ могла сваять дело о террористической группе, приставить к Сенцову двоих "свидетелей". Позже, когда он решился на публичный отказ от показаний, он именно это и сказал адвокату Александру Попкову: в поджогах участвовал, о Ленине даже не слышал.

"Или мы должны думать, что Олег Сенцов поступил так, как имеет право поступить человек, считающий свою родину оккупированной?" Если уж мы взялись за телепатию и угадываем, что у человека в голове, давайте подумаем о том, что у Сенцова есть мозги. Деятельность Сенцова, о которой мы знаем по его рассказам и по описаниям соратников, была весьма насыщенной и конструктивной. Он вывозил украинских военных из Крыма, снабжал заблокированные части продовольствием, искал похищенных активистов - в общем, это то, что делают для освобождения заложников от террористов, то есть украинцев - от российских властей и силовиков. Это действие прямое, направленное на результат, имеющее цель, а поджечь дверь или насрать в тапки - это действие кривое, а не прямое. И мне сложно представить, как человек, разрывающийся между семьей, творчеством и активизмом в экстремальных условиях оккупации, может придумывать коварные планы обжигания кухни офиса "Единой России" темной ночью.

Если уж мы вступили на скользкий путь разговоров о правдоподобии, то простите, как в группе из 5-10 человек может быть лидер, полностью дистанцированный от всего, что делают его "подчиненные"? Зачем он передает деньги не Чирнию лично, хотя тот находится рядом, а через Афанасьева? Разве непонятно, что такие детали сюжета пишутся, чтобы был второй "свидетель"? Неужто нужно давать Афанасьеву указание собрать информацию о видеонаблюдении (а все равно ведь попали под камеру), путях отхода вокруг "Русской общины"? Сам он не догадается? Зачем тут вообще Сенцов? Чтобы "довести до сведения" гениальный план: "двое туда, двое сюда"? В чем вообще смысл руководства, если, по версии ФСБ, Кольченко и Боркин не явились на первый поджог, хотя и были включены в "план", и ничего им за это не было? Почему руководителя никто не слушается? Зачем одному Чирнию три координатора: Сенцов, Афанасьев, Цириль, который уехал из Крыма до референдума, но которого ФСБ называет почти наместником Яроша в Крыму? Ответы же очевидны: Сенцова приплели к делу искусственно.

"...Теперь каждый бомбист, коммунист, исламист и так далее, пойманный с поличным, обязательно утверждает, что "Рафик ну совершенно "неуиновен". И благодаря такой пропаганде даже Бен Ладен предстает у нас в образе Иисуса Христа. Эти проклятые пиндосы сами взорвали башни-близнецы, чтобы скомпрометировать мирный ислам". Я просто оставлю это здесь. Я не знаю, почему у Латыниной Бен Ладен предстает в образе Христа, и не хочу этого знать.

"Эта позиция в устах даже приличных людей, не говоря уже о настоящих террористах, она не случайна, потому что она востребована гигантской социальной прослойкой, вот всех этих правозащитных бюрократических организаций... А это значит, что, реши Сенцов публично отстаивать свою позицию, то он имел бы очень важный аргумент: он не террорист, потому что взрыв памятника, хотя бы и с политическими целями, это не терроризм, а хулиганство". Кольченко делает именно так. И? За помощь в одном поджоге, за причинение ущерба неподтвержденного размера не существовавшему на тот момент юрлицу ему просят 12 лет. Ну а правозащитные организации в его случае поддерживают эту позицию, не отворачиваются.

"Заняв позицию, комфортную для правозащитного сообщества, группа украинских патриотов зато потеряла в другом". Какая еще группа? Там у каждого своя позиция. "Во-первых, она потеряла возможность озвучить свою позицию". Сенцов только этим и занимается, что на каждом продлении ареста, что в своих пояснениях, что в последнем слове. Озвучивает позицию так, что "Эхо Москвы" отказывается ставить на сайт видео, где он называет Путина кровавым карликом.

"Она представила украинских патриотов (того же Чирния и Афанасьева) как каких-то детсадовцев, которые ничего не могут толком взорвать, зато оговаривают зачем-то невинных людей". Так все и было. У Чирния на первом поджоге окурок потух в луже бензина, на втором он не смог стекло разбить, а потом у него загорелась балаклава на лице - так что он пострадал больше, чем офис ЕР. Взрыв он готовил гордо, надеясь отмежеваться от прошлых союзников и набрать себе новых, но набрал одних стукачей. К тому же Чирний и Афанасьев вину признали, и очевидно, что именно это мешает им отстаивать позицию, а никак не то, что Сенцов вину не признал.

"Она подтвердила российскую пропаганду, что все население Крыма в едином порыве хочет вступить в Российскую Федерацию, а противников ну вот вообще нет". Ага, то есть если Сенцов не взрывал памятник, значит, он не противник вступления Крыма в РФ...

"Когда человек говорит "я это сделал" и объясняет почему, но смотрите, ущерб маленький, тогда, ну, я не могу сказать, что... Вряд ли наше государство просило по минимуму. Но государство особенно звереет от того, когда ему лгут в лицо. Потому что у государства есть достаточно серьезные доказательства, и вместо этого его, извините, макают в дерьмо и рассказывают ему, что Сенцов совершенно "неуиновный". И в такой ситуации государство звереет и сажать начинает не за то, что сделал человек, а за то, что он отрицает, что это сделал". Не буду гадать, что сподвигло Латынину сказать эти слова. Важно, что у читателя они активизируют стокгольмский синдром, а играть на этом во времена непрерывного гостеррора аморально.

"Но Сенцов сейчас получит 20 с лишним лет, и тоже в значительной степени благодаря активности этого правозащитного сообщества, с моей точки зрения". То, что всех сажают адвокаты, журналисты и правозащитники, не новость. Настолько не новость, что следак Артем Бурдин сразу же после похищения Сенцова пообещал ему 20 лет. Он же заранее знал, как его и государство вызверят правозащитники.

Уверенность, что Сенцов невиновен, основана на материалах дела, а не на позиции, будто взрывать памятник Ленину - это что-то плохое. Так же и Надежда Савченко имела полное право стрелять в сторону захватчиков, и ее пуля по неосторожности могла убить некомбатантов, но к инкриминируемому ей эпизоду непричастна, поскольку попала в плен раньше, чем произошел обстрел.

Просто потому что позиция общественности связана не столько с тем, в чем виновны или не виновны заложники, а с теми террористическими преступлениями, которые совершает российское государство. Теракт - оккупация Крыма. Терроризм - патрулирование улиц полулегальными боевиками в пользу другого государства. Террор - похищения и пытки людей, действительно устрашающие население. Взятие заложников с лишением их гражданства. Фальсификация обвинений.

И, конечно, тот факт, что человек не имеет отношения к инкриминируемым действиям, отягощает вину государства-террориста.

15 июля, день гибели Натальи Эстемировой, в московском «Мемориале» открылась выставка «Бесконечная история: насилие и безнаказанность на Северном Кавказе». Достаточно вместимый конференц-зал «Мемориала» оказался заполнен людьми до отказа, что бывает нечасто. Журналисты, правозащитники, общественные деятели, друзья и знакомые Наташи, просто сочувствующие... Выступившая с коротким докладом правозащитница Татьяна Локшина увидела в этом добрый знак в безлюдную середину лета: значит, память о Наташе жива.

Между тем со дня ее гибели прошло уже шесть лет. Наташу убили за то, что слишком много энергии и сил отдавала борьбе с беззаконием силовиков в Чечне, с похищениями людей, пытками и убийствами. Действие этого конвейера пыток и смертей, к сожалению, продолжается. И то, что рассказали правозащитники на открытии выставки, и сама выставка шокируют.

На 12 стендах представлены истории 12 людей - похищенных, убитых либо незаконно осужденных. Один стенд посвящен похищению и убийству Наташи Эстемировой.

Художница Марианна Дворжакова изобразила эти пронзительные истории в форме рисунков-комиксов. Выставку подготовила чешская неправительственная организация «Человек в беде» («People In Need»).

Простой чеченец Сулейман Эдигов был вывезен из Чечни в начале первой войны еще ребенком и вернулся в родные края 23-летним юношей в 2008 году. Устроился в правоохранительные структуры, но вскоре был вынужден уехать из Чечни, отчасти и потому, что некий человек (провокатор, как объясняет Сулейман) активно вербовал его в боевики. Сулейман уехал в Швецию, занимался торговлей автомобилями и несколько лет спустя приехал в гости в Чечню. Его задерживают силовики и подвергают дичайшим пыткам, которых он не выдерживает - подписывает самооговор.

«Человек, представившийся министром внутренних дел Чечни Русланом Алхановым, позвонил мне на мобильный с номера, который не определился, чтобы сказать мне, судье, что Эдигов виновен. Он предостерег меня от вынесения оправдательного приговора", - рассказал судья Абубакаров. В результате Абубакаров взял самоотвод по делу Эдигова. Новый судья вынес в 2014 году обвинительный приговор: 14,5 лет лишения свободы. Сулейман Эдигов выслушивал его, лежа на носилках.

Убийство Умара Исраилова, исчезновение Абубакара Цечоева, Заремы Гайсановой, откровенно сфальсифицированный процесс над правозащитником Русланом Кутаевым - каждой судьбе посвящен свой стенд.

Это лишь 12 случаев, получивших огласку благодаря участию и заступничеству журналистов и правозащитников. Но на Северном Кавказе подобных случаев сотни и тысячи. Насилие распространяется оттуда по всей стране.

Светлана Ганнушкина рассказала о Заурбеке Джемолдаеве, который был похищен в Москве в прошлую пятницу. Этот житель Чечни привлекался к ответственности в 2007 году по сфабрикованному обвинению, затем сделал попытку эмигрировать, но в 2013 году был с семьей депортирован из Польши. Недавно в Чечне подверглась задержанию его жена, а вскоре был задержан и он в Москве. Но это не задержание, а похищение: Заурбек исчез, правозащитники не могут его найти.

Александр Черкасов рассказал, что расследование убийства Наташи Эстемировой вел старший следователь СК Игорь Соболев и поначалу казалось, что следствие движется. Однако в начале 2010 года сверху была спущена готовая версия убийства Наташи боевиком (к тому времени уже убитым) вместе с «доказательствами», которые не выдержали критики правозащитников. С тех пор расследование убийства стоит на месте.

Олег Орлов рассказал о системе государственного террора, которая сложилась на Северном Кавказе в ходе чеченских войн. Ее неотъемлемая часть – безнаказанность: «С середины 2000-х годов за фасадом официальных правоохранительных структур, которые должны поддерживать закон и порядок, действовала неофициальная карательная система, в рамках которой были систематические похищения людей, действовали системы незаконных, нелегальных тюрем, пытки стали по сути единственным способом получения информации, действовала система ликвидации».

В базе Правозащитного центра - более 3000 фамилий исчезнувших людей. В сборе этой информации активно участвовала Наталья Эстемирова. И это только запротоколированные случаи, выявленные в основном в результате обращения родственников и соседей в грозненский правозащитный центр «Мемориала».

И речь ведь не просто о людях, пропавших без вести. Людей уводили из дома либо задерживали на улице представители силовых структур в форме. И человек исчезал, либо труп его находили где-нибудь на обочине со следами жестоких пыток.

«В ходе чеченизации конфликта система пыток и похищений постепенно передавалась местным вооруженным формированиям. Со временем так называемые кадыровцы уничтожили своих конкурентов и, по сути, присвоили себе монопольное право на такое безнаказанное насилие», - рассказал Олег Орлов.

Случаи внесудебных казней стали выходить за пределы Чечни и за пределы страны, убийство Умара Исраилова - один из таких примеров. Заказчики и организаторы таких убийств известны, но они уезжают в Чечню, где продолжают занимать свои посты.

Эта система насилия используется для подавления инакомыслия. Наглядный пример - дело Руслана Кутаева. Есть основания считать, что люди из силовых ведомств ЧР замешаны в убийстве Бориcа Немцова. Таким образом, борьба с инакомыслием с помощью этих структур уже не ограничивается Чеченской Республикой…

Систематический террор достиг своей цели: люди боятся куда-либо жаловаться и отстаивать свои права.

Светлана Ганнушкина сказала, что картинки «процветающей» Чечни, демонстрируемые на экранах, доходят и до Европы, и потому все труднее чеченцам находить там убежище.

«Наш долг перед памятью Наташи - продолжать работу, которую она вела, за которую отдала жизнь», - сказала Светлана Ганнушкина.

Выставка «Бесконечная история: насилие и безнаказанность на Северном Кавказе» открыта в «Мемориале» до конца июля.

Протестовать против правительственного законопроекта, расширяющего возможности применения физического насилия к заключенным, пока что вышла лишь небольшая группа очень немолодых ветеранов правозащитного движения. Похоже, общественность еще не оценила в полной мере значение этого «закона садистов». А между тем он явно выделяется из длинной череды запретительных, репрессивных, мракобесных, откровенно фашистских законов, принятых за последние годы.

Да, во всех этих новациях сквозит утробная, экзистенциальная ненависть нашей ублюдочной политической элиты к человеческой свободе, к правам человека. Но все же за ними за всеми есть рациональный мотив. Ограничения свободы собраний, свободы слова, распространения информации, введение идеологических запретов - все это направлено на подавление оппозиционной активности и должно, таким образом, служить сохранению власти этой самой элитой.

Последний законопроект этого мотива лишен. Он выражает отношение правящего класса к человеку вообще в чистом виде. И он затрагивает гораздо более глубинные вещи, чем право иметь собственный взгляд на историю или смеяться над церковными догмами.

По нормам современной цивилизации причинение физических страданий (в том числе нанесение побоев) предполагаемому правонарушителю представителем власти допустимо исключительно в качестве меры пресечения активных действий, представляющих непосредственную опасность окружающим, при явной недостаточности других мер. И ни в коем случае не в качестве меры наказания и даже не в качестве меры принуждения к каким-то активным действиям.

Понятно, что когда полицейский преследует вооруженного преступника, создающего угрозу жизни и здоровью как самого полицейского, так и других граждан, он имеет право стрелять на поражение. Понятно также, что если задержанный отказывается перейти в автозак, полицейский имеет право переместить его насильственно. Но ударить задержанного дубинкой он имеет право лишь в том случае, если активное сопротивление задержанного создает такому перемещению очевидные помехи. Надзиратель может применить дубинку, пресекая драку между заключенными. Любые побои в иной ситуации по сути являются не чем иным, как ТЕЛЕСНЫМИ НАКАЗАНИЯМИ.

Мерой наказания в цивилизованном обществе может быть ограничение свободы передвижения, свободы общения, доступа к каким-то жизненным благам, что и происходит при тюремном заключении. При этом условия содержания заключенных сами не должны приводить к физическим мучениям, не должны быть унизительны.

Все это входит в фундаментальные представления о неприкосновенности личности. Даже за осужденными преступниками, права которых по определению урезаны, признается право на сохранение достоинства и в известной мере - на личное пространство. Хотя оно и сужено, вторгаться в него власть может лишь в исключительной, «военной» ситуации.

Отношение к фундаментальным правам личности осужденных преступников, то есть людей, зачастую справедливо не вызывающих симпатии и сочувствия, - важный показатель степени цивилизованности общества. Цивилизованное общество твердо знает, что человека нельзя унижать, мучить, бить. Никакого. Даже самого отвратительного преступника.

Если же значительная часть общества считает, что наказание преступника в том и должно состоять, что его будут унижать, мучить, бить, что он теряет право на защищенность от всего этого, то мы имеем дело с обществом, в котором жизнь на воле мало отличается от жизни в тюрьме. С обществом «большой зоны». Если лишение свободы само по себе не воспринимается обществом как достаточное наказание преступника, это значит, что общество не ценит собственную свободу, потому что ее не имеет. И если государство не признает гарантий от произвола и издевательств для заключенных, это значит, что оно не признает этих гарантий ни для кого.

Закон, позволяющий бить заключенных за любое нарушение правил тюремного распорядка, за любое невыполнение требований и распоряжений администрации, вводит именно ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ. Казалось бы, зачем их узаконивать, когда они процветают в российских колониях и так, «неформально», а при полном соитии нынешних судов с исполнительной властью, в первую очередь с карательными органами, найти управу на садистов в погонах не представляется никакой возможности?

Не будем, однако, отказывать представителям нашего правящего класса в человеческих чувствах. Они тоже люди со своими идеалами и представлениями о правильном общественном устройстве. Со своими эротическими снами, в которых они видят шпицрутены, нагайки, порку на конюшне. Ведь хочется лишний раз демонстративно самоутвердиться в своем праве на неограниченную власть над человеческой личностью!

Этой же цели - символически унизить заключенного, показать ему, что он никто, что у него нет никакой личной неприкосновенности и личного пространства, - служила всегда и служит до сих пор значительная часть внутритюремных правил. Например, требование, чтобы заключенный снимал шапку перед «гражданином начальником». Печально известный генерал Трепов приказал высечь политзаключенного Боголюбова именно за то, что тот не снял перед ним шапку.

Телесные наказания в России тогда были под запретом уже почти 15 лет. Для всех, кроме крестьян. Право же порки крестьян правительство как бы передало им самим. Приговорить крестьянина к телесному наказанию мог волостной суд, избиравшийся на крестьянском сходе. Осталась, правда, еще одна категория лиц, которые могли быть подвергнуты порке. Это приговоренные к каторжным работам, причем только в местах отбывания наказания. Боголюбов свой приговор уже получил, но вот в «места» отправлен еще не был. Трепов посчитал это незначительной мелочью. За невнимание к таким мелочам генерал и получил пулю от Веры Засулич.

Советская система откровенно рассматривала человека как полную собственность коллектива, общества, государства. Собственность, с которой владелец может обращаться по своему усмотрению, без оглядки на какие бы то ни было «личные неприкосновенности». Но с другой стороны, гуманистическая, просветительская риторика, которой советский режим оставался верен до конца, обязывала стыдливо прятать насилие и издевательства над людьми в местах лишения свободы. Эти вещи никогда не были формально узаконены. Даже знаменитое разъяснение, рекомендовавшее «меры физического воздействия» на допросах (русский вариант немецкой «третьей степени устрашения») было секретным, исходило от партийных инстанций и поэтому формально не имело юридической силы. Любопытна его «обосновывающая часть»: наши враги за границей мучают наших товарищей как хотят, а нам что - нельзя?

После Сталина политических уже не били. Следователи КГБ с гордостью называли это «торжеством социалистической законности». На пикете против «закона садистов» Сергей Адамович Ковалев рассказывал, как за отказ снимать шапку перед «гражданином начальником» его отправляли в штрафной изолятор. Теперь за отказ снимать шапку заключенного можно будет просто бить дубинкой. Привет Вере Засулич.

Я не сомневаюсь... что в Комитете против пыток, как и во всех правозащитных организациях, сидят очень хорошие, честные, добрые, порядочные и высокоморальные люди, безусловно. Я думаю, что у всех этих организаций сегодня... есть только одна отрицательная черта - они защищают всех тех, кто уже посажен, даже если эти посаженные последние преступники, которых мало четвертовать, а есть ведь среди извергов и такие... Я считаю, что везде... с терроризмом можно бороться только самыми жесткими средствами. Никакие иные средства абсолютно не эффективны... Тот 49-летний из Ирана, который захватил заложников, - как минимум повесить на площади и выселить всю родню как можно дальше... Что касается пыток в Гуантанамо, пыток в ЦРУ, я вам скажу по-простому: если для того чтобы не погибли три тысячи человек во взорванных башнях-близнецах, нужно было десять преступников разорвать на части, то, вне всякого сомнения, десять преступников нужно было разорвать на части... Таков выбор, когда дело доходит до дела... Поэтому правозащитники наряду с добром, к сожалению, приносят иногда и зло.

Михаил Веллер, писатель

ЦК ВКП стало известно, что секретари обкомов-крайкомов, проверяя работников УНКВД, ставят им в вину применение физического воздействия к арестованным, как нечто преступное. ЦК ВКП разъясняет, что применение физического воздействия в практике НКВД было допущено с 1937 года с разрешения ЦК ВКП. При этом было указано, что физическое воздействие допускается... в отношении лишь таких явных врагов народа, которые, используя гуманный метод допроса, нагло отказываются выдать заговорщиков, месяцами не дают показаний, стараются затормозить разоблачение оставшихся на воле заговорщиков... Опыт показывает, что такая установка дала свои результаты, намного ускорив дело разоблачения врагов народа... ЦК ВКП считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружившихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод.

Иосиф Сталин. Шифрограмма ЦК ВКП(б) 10 января 1939 г.

Задерживали меня на акциях довольно часто. Многие считают, что выйти на улицу, заявить свою позицию, а потом поехать в автозаке в участок - это большое геройство. А на мой взгляд, настоящий подвиг совершают другие -: это наши друзья, которые не бросают нас в беде, часами стоят у полицейского отделения в дождь, холод или жару, отыскивая нам защитников, покупая лекарства и еду. Вот это - ЛЮДИ. Это - ИСТИННЫЕ ГЕРОИ. Спасибо им за бесценную поддержку.

Расскажу о последнем нашем задержании 12 августа. Такого жесткача не припомню за все эти годы. Это был вечер памяти жертв войны с Украиной. Люди просто несли цветы к посольству Украины. Мы тихо и мирно стояли, ничего не скандируя, - так, чтобы не перекрывать дорогу пешеходам. Тем не менее, на нас молча набросились полицейские и потащили в автозак, заламывая людям руки, словно террористам во время захвата . Сейчас приняли закон, позволяющий за мирный протест сажать граждан на пять лет. Похоже, так мы скоро все окажемся за решеткой.

В Пресненском ОВД мы с Екатериной Мальдон оставались дольше всех, к ночи написали им объяснительную и уже пошли к выходу. Но на лестнице какой-то начальник приказал тащить Катю в клетку. Я из солидарности осталась с ней, отказалась уходить, вызвала скорую, так как ей серьезно повредили руку. На ночь нас, несмотря ни на что, оставили в участке. А ведь и у нее, и у меня есть малолетние дети, и по закону они были обязаны нас отпустить.

На следующий день пытки и издевательства продолжились. Нам приказали идти куда-то на пятый этаж, на допрос, мы отказались. Я уже не очень отчетливо помню, как пятеро полицейских нас потом куда-то тащили, скручивали и обыскивали. Отнимая у Кати телефон, они чуть не свернули ей шею, разбили нос, у нее сотрясение мозга. У нее по лицу текла кровь. Она была госпитализирована из зала суда на следующий день.

Мне тоже досталось болевых приемов при досмотре. И еще когда меня волокли, словно мертвую, через весь двор, чуть не оторвав руки. Ноги у меня все в синяках от пинков. Голос от крика я сорвала полностью. Нас обеих поливали водой и оскорбляли. Меня в результате промурыжили двое суток в ОВД, с завозом в травмпункт, где мне зачем-то сделали укол против столбняка. После укола у меня скакнуло давление, пришлось вызывать скорую, которая отказалась меня забирать. И суд, куда меня в конце концов доставили, счел виноватой именно меня, а не моих мучителей.

Мне присудили по одной статье 500 рублей, а по другой - 20 000, и намекнули, что это я еще дешево отделалась. Судья откровенно потешалась, когда я рассказывала о том, как нас пытали и унижали полицаи. Я открыто обвинила путинское государство в фашизме. За это меня и наказали. Но я уверена в своей правоте и не отступлю от своих убеждений. Борьба продолжается.

Перформанс Ильи Фарбера на выходе из СИЗО вызвал дружную реакцию у вроде бы разнополярных аудиторий. «Защитники Родины, честные полицейские, герои России - растоптаны сапогом бывшего зека. Растоптаны мои отец и дед. Мой отец - полковник», - сливает небезынтересные факты своей биографии небезызвестная Ульяна Скойбеда. «Дурной вкус, пошлость», - морщится блогосфера.

В блогосфере все давно смешалось хуже, чем в доме Облонских. Там параллельно живут Путин и политзеки, котики и инстраграммы-суши. Критерии путаются: котиков оценивают как еду, суши сравнивают с Врубелем, от заключенного требуют эстетики Питера Гринвэя. Прокуратура в этом смысле была на голову выше: по крайней мере, там претензии к Фарберу предъявлялись конкретно - в первую очередь фамилия неправильная.

Но сам Фарбер последние годы жил не в интернете, а в камере. Он отсидел свою «двушечку», а значит, уже стал зеком, пропитанным тюрьмой, как губка. Он знает, что тюрьма - это не замки и решетки, а постоянное 24/7 издевательство и унижение от тех самых, которые со звездочками.

Раздевание догола на шмонах - что на холоде, что при женщинах. Душегубки-воронки. Долгие часы ожидания в камерах, где сидеть можно только на грязном цементном полу. Развороченные, как Герника, камеры после шмонов. Вечные унизительные просьбы: «Начальник, воды!», «Начальник, в туалет!»… И на каждую просьбу первый ответ - «Не положено!». Не положено ничего. Лекарства - «не положено», только через санчасть. Медпомощь, если, не дай Бог, приступ - «не положено», пиши заявление завтра. Письмо на волю, свидание - «не положено», и уж тем более кто отпустит на похороны матери?

Те, которые со звездочками, запрещают не со зла. Они вполне нормальные люди, только работа у них плохая - как у Скойбеды или у ее папы. На этой работе смотреть на зека можно только как на представителя тюремной фауны, вроде таракана. А чувства и душевные состояния таракана никому не интересны.

И ужас от деградации до уровня таракана за стальной дверью тюрьмы накапливается ежечасно. Чуть позднее он переходит в злую ярость. «Выйду, сразу достану Калашникова и пойду мочить ментов», - угрожают (впустую) темные зеки. Интеллигентный москвич Борис Стомахин пишет: «Выродки, мрази! Я бы перестрелял своими руками, не задумываясь, весь личный состав администрации колонии. Выкосил бы одной пулеметной очередью. Их можно только убивать».

Фарбер не стал кричать на выходе из СИЗО «бей ментов!» - он только прошелся по звездочкам. У этого человека масса самообладания.

Не знаю, что привелось видеть Фарберу за время его заключения, но вот пара эпизодов, которые прошли передо мной. Летом 1980 года на шмоне в камере Сызранской тюрьмы надзиратели нашли пачку чая. Сейчас чай в тюрьме разрешен, но в советское время это был криминал наравне с наркотиками - и за него убивали. Буквально. Зек - хозяин чая попался строптивый, и когда его били, послал ментов пару раз подальше - в ответ те забили его до смерти. Деревянными киянками, которыми обычно простукивают решетки на предмет подпилов. Списали, как обычно, на «сердечный приступ».

В предбаннике Самарской тюрьмы в декабре 1979 года случайно столкнулся с тремя молодыми зеками. Судя по зековской униформе, те были уже с зоны. В ответ на обычные зековские вопросы - «Кто? Откуда? Статья?» - называю свою - 190-1 «Распространение клеветнических измышлений, порочащих советский государственный и общественный строй». Уголовники этой статьи не знали, обычно сразу шли новые вопросы. Но это оказался не тот случай.

- А, знаем…

- Откуда?

- Да у нас самих такая.

- За что?

В ответ один из парней наклонился и в тусклом свете предбанника показал лоб. На нем алел ярко-розовый прямоугольник свежевырезанной кожи. Но даже на ней проступали остаточные буквы татуировки «Раб КПСС». Оказалось, что эти зеки, доведенные до безумия избиениями и издевательствами на одной из самарских зон, в знак протеста нанесли себе такие татуировки на лбу. Всем добавили по трешнику. А татуированную кожу вырезали - без наркоза. И делал «операцию» врач. Впрочем, не совсем врач - офицер медслужбы МВД. Человек со звездочками.

У Фарбера дурной вкус, говорите?

Два дня назад мы объявили о начале кампании сбора пожертвований на работу "Общественного вердикта". С вашей поддержкой мы сможем продолжать и в 2014 году помогать людям, пострадавшим от незаконных действий сотрудников правоохранительных и других государственных органов.

За эти же дни в результате нашей работы произошли следующие события:

- в Мурманске суд отказался удовлетворить требования администрации СИЗО и привлечь к административной ответственности члена общественной наблюдательной комиссии  Ирину Пайкачеву. Администрация СИЗО, где содержался экипаж «Арктик Санрайз», пыталась привлечь  Ирину к ответственности за намерение провести измерение площади и освещенности камер (что член ОНК вправе делать согласно нормативной базе). Ирине грозило до 15 суток ареста. Благодаря профессиональной работе нашего юриста Эрнеста Мезака удалось убедить суд в необоснованности требований администрации СИЗО;

- в Челябинской области  началась финальная стадия суда, рассматривающего дело против сотрудников полиции, обвиняемых в смерти пенсионера Анатолия Рыжова, отравившегося угарным газом, после того как полицейские заткнули трубу дымохода бани тряпкой. Если бы не упорство сына и нашего адвоката Александра Данилова, дело бы давно развалилось. Участковые уполномоченные закидали письмами все местные органы власти, выгораживая своих коллег и обвиняя нас в работе на интересы Запада. Сейчас есть надежда, что преступники понесут заслуженное наказание. Далее мы будем добиваться компенсации морального вреда со стороны государства для родственников погибшего;

- в Волгоградской области отменен оправдательный приговор в отношении сотрудника полиции, обвиняемого в гибели задержанного. Александр Незбудеев был арестован на улице, его бросили на пол полицейской машины и сверху посадили другого задержанного. По дороге Незбудееву стало плохо, его вырвало, но, находясь в скованном положении, он не смог перевернуться и задохнулся. Когда сотрудники обнаружили, что Незбудеев мертв, они решили избавиться от трупа, выбросив его в ближайшем лесу, и придумали версию о побеге задержанного. Суд первой инстанции не усмотрел состава преступления в действиях сотрудников. Адвокат "Вердикта" Игорь Лобачев обжаловал приговор, и на днях он был отменен, а дело направлено на новое рассмотрение. Далее предстоит не менее напряженная работа нашего адвоката.

Это только три дела последних нескольких дней. В каждом из них ключевую роль сыграли юристы и сотрудничающие с "Общественным вердиктом" адвокаты. Именно на такую работу в 2014 году мы собираем пожертвования!

Поддержите нас, чтобы пострадавшие от незаконных действий должностных лиц получили профессиональную помощь, а преступники понесли наказание. Мы можем этого добиться только совместными усилиями.

Как пожертвовать?

1. Пожертвовать можно при помощи банковской карточки через сайт Благо.ру (http://www.blago.ru/want_to_help/104/). При желании вы можете сделать нас своим регулярным благополучателем, отметив соответствующий пункт в ходе совершения пожертвования на сайте.

2. Если вы пользуетесь онлайн-банкингом, перевод на наш счет можно осуществить по указанным ниже реквизитам. Эта процедура также занимает только несколько минут и не требует похода в банк. Очень важно указать назначение платежа – пожертвование на уставную деятельность Фонда или на юридическую/психологическую работу.

3. Перевод также можно сделать в отделении любого банка. Для этого вам понадобятся наши банковские реквизиты. Обычно сотрудники банков готовы помочь с заполнением платежного поручения. Здесь также очень важно указать назначение платежа.
Наши реквизиты:
Фонд содействия защите прав и свобод граждан «Общественный вердикт»
ИНН 7708516356 КПП 770701001
Московский банк Сбербанка России ОАО г. Москва
Банк: Сбербанк России ОАО г. Москва
р/с 40703810938090000117
к/с 30101810400000000225
БИК 044525225

В ближайшее время мы сообщим о дополнительных способах совершения пожертвований.

Будем признательны, если, сделав перевод, вы позвоните нам по телефону 8(495)951-1201 или напишете по электронной почте: [email protected] или обычной почте: 119017 Москва, Пыжевский пер. дом 5, стр. 3, офис Фонда «Общественный вердикт».

Это даст нам возможность отследить ваш перевод. Отчеты об использовании пожертвований регулярно публикуются у нас на сайте (http://publicverdict.ru/topics/pomosh/1180406.html). В разделе «дела» (http://publicverdict.ru/topics/cases/) вы сможете прочесть о том, как осуществляется работа по каждому конкретному делу.