Вроде бы что-то произошло в субботу в центре города, никто ни от кого этого не прятал, все знали, все могли знать. Непосредственно это могло коснуться нескольких десятков тысяч человек – тех, кто был на Болотной площади, или тех шести-семи сотен, которые были задержаны 6 мая. Ведь те, кто был в итоге арестован и сейчас проходит по уголовному делу, в общем, жертвы некоторой лотереи. Выбирали наугад, иногда тех, кто на Болотной и не был.

Ощущают ли те люди, которые, выйдя 6 мая на демонстрацию, могли в итоге оказаться в тюрьме, что это могло быть с любым и что теперешний уголовный процесс и возможное осуждение и сидение с тюрьме касаются каждого из них? Я не знаю. Но я считаю, что все это, коснувшееся полутора десятков человек, касается каждого из ста с чем-то миллионов наших соотечественников.

В ArteFAQ совершенно о другом – не о тюрьме, не о митинге, а о войне – говорили люди, которые понимают, что только через озарение можно понять, что это касается тебя. Можно это понять и через действия человека талантливого. Александр Филиппенко – талантливый человек, и когда он читает «Гамлета», ты понимаешь, что «быть или не быть?» - это про тебя и про каждого. Если бы Александр Филиппенко читал «Гамлета» в чуть более широкой аудитории, было бы лучше.

Но есть и более простой результат этой встречи: нужны деньги на адвокатов, нужна элементарная юридическая и неюридическая помощь тем, кто сидит. Пришедшие в ArteFAQ люди внесли что-то от себя для решения этой вполне практической задачи. Хорошо бы, чтобы это делало большее количество людей. Потому что бригада из более чем 150 следователей, которая занимается «Болотным делом», вряд ли остановится на таком маленьком количестве арестованных – для них это плохие показатели.

Каждый, кто был задержан 6 мая, не может быть спокоен за себя – за то, что он не станет объектом доследственной проверки, уголовного преследования. Вообще говоря, в Москве, где все друг друга знают, у каждого из нас может среди знакомых оказаться сидящий человек. И лучше помогать сейчас, чем потом, когда этот маховик раскрутится.

Есть в Германии один хороший город – Веймар. Отличный город для мемориальца: там полгорода Шиллер, полгорода Гете – архивы, музеи, библиотеки, туристы, все остальное. И немцы там такие культурные. И есть там объект рядом с городом. Все подразделения этого объекта есть в телефонном городском справочнике – все-таки порядок немецкий. Сам объект – на склоне горы, на другом склоне – деревня. И из этой деревни все в подробностях видно. А немцы-веймарцы говорили: «Нет, мы не знали, что там происходит». Объект этот назывался Бухенвальд. Как можно жить рядом с Бухенвальдом в городе Шиллера и Гете и не замечать того, что там происходит?

Как можно жить в Москве 2012 года и не знать, что в шестом женском СИЗО сидят Pussy Riot, а в «Водниках», «Медведе», «Бутырке» – узники Болотной? Это происходит здесь и сейчас, в настоящем, которое имеет к нам отношение. И встреча в ArteFAQ дала людям возможность почувствовать это.

Об идиотизме поведения властей в деле Pussy Riot не высказался только ленивый. Мне же представляется, что у них был вполне рациональный расчет: навязать оппозиции жесткую защиту панк-группы и тем столкнуть ее с традиционалистски настроенной частью общества. Для мобилизации именно этой его части между выборами Кремль наспех сколотил весьма разношерстную «поклонную коалицию», вожди которой апеллировали к социальным слоям, скажем так, «ниже среднего». В этих слоях традиционалистские представления действительно широко распространены. И кроме них никакой массовой базы у режима просто нет.

Вожди Поклонной заявили о себе как о «третьей силе», у которой есть собственные претензии и требования к существующей власти. Правда, внятно обозначить эти претензии и требования они так и не смогли. Все ограничилось не слишком настойчивыми попытками Максима Шевченко поставить вопрос об освобождении политзаключенных. Однако на Поклонной эта тема «не пошла».

Между тем разговоры о «третьей силе» не были чистой демагогией. Поддержка режима со стороны традиционалистов далеко не безусловна. Евгений Ихлов не раз высказывал предположение, что при известных обстоятельствах они готовы будут даже открыть «второй фронт» в тылу путинистов. И дело не только в том, что, как пишет Ихлов, для «настоящих» традиционалистов традиционализм режима «не настоящий», фальшивый, сам же режим «прозападный» и «либеральный». Существует огромная разница между традиционализмом низов с их представлениями о социальной справедливости и общинной демократии и самодержавно-великодержавной идеологией эксплуатирующей этот традиционализм части путинской элиты.

Евгений Ихлов, как и большая часть либеральной общественности, склонен преувеличивать противоречия между сторонниками «авторитарной модернизации» и «особого русского пути» в путинской элите. Это преувеличение подпитывает сохраняющиеся в либеральной среде надежды на «раскол элит». К такому же преувеличению склонны и многие причисляющие себя к «третьей силе» традиционалисты, смертельно боящиеся закулисного сговора «прозападной» части элиты с либеральной оппозицией. Между тем обе части элиты прекрасно между собой ладят и успешно стравливают «европеизированный креативный средний класс» с традиционалистскими низами.

Не такие уж в Кремле сидят идиоты, чтобы не понимать, что обострение социальных противоречий неизбежно будет толкать традиционалистские низы в оппозицию. И что любая смычка между Поклонной и Болотной будет означать немедленный и полный крах авторитарно-олигархического режима, от которого «кремлевских» не спасут никакие ОМОНы. Вот чтобы упредить эту опасность, Кремль и использовал дело Pussy.

В либеральной оппозиции опасность кремлевских провокаций вполне осознавалась. Не случайно ее солидные, респектабельные лидеры подключились к кампании в защиту панк-группы далеко не сразу и явно вынужденно. Когда стало совсем уж неприлично отмалчиваться. Когда уклонение от участия в этой кампании стало прямым пособничеством поднимающейся волне самого темного средневекового мракобесия, изуверству и вопиющему полицейско-судебному беззаконию.

Однако похоже, что в своей ставке на «жесткую игру» Кремль просчитался. Когда в кампанию протестов стали втягиваться люди более чем умеренные и осторожные, консолидации лагеря охранителей не произошло. Напротив, в нем образовалась трещина. Безобразная расправа, надругательство над законом и здравым смыслом шокировали вменяемых традиционалистов. И страстное обличение самодержавной системы, с которым выступил один из трех столпов «поклонной коалиции» Максим Шевченко, – событие знаковое. Это первая серьезная попытка самостоятельного выступления той самой «третьей силы», претендующей на представительство интересов «плебейского традиционализма». Это первая ее попытка размежеваться с «первой силой» (самодержавной «держимордией»), от которой, как оказалось, исходит не меньшая угроза «традиционным ценностям», чем от силы «второй» (прозападных «либеральных извращенцев»).

Что ж, посмотрим, насколько эта сила действительно третья и будет ли «второй фронт» действительно открыт. В любом случае традиционалисты и «русские европейцы» обречены на сосуществование в одной стране. Никто не питает иллюзий, что Максим Шевченко вдруг полюбит «проклятый западный либерализм». Однако посыл его последних текстов – не должно быть тюрьмы за убеждения – достаточное условие для того, чтобы сосуществование было возможно. Но надо осознать: судьба путинщины напрямую будет зависеть от того, научатся ли вторая и третья силы выяснять отношения между собой без посредства силы первой с ее жуликами из избиркомов, продажными судьями, озверевшими ментами и зажравшимися попами.

Сейчас к этому не готовы обе силы. Либералы, долгие годы запугивавшие себя тем, что на свободных выборах победят страшные коммунисты, теперь заменят «коммуняк» на «православных фундаменталистов» и будут петь ту же песню: пусть уж лучше Путин. Традиционалисты, со своей стороны, убеждены, что в случае падения режима либералы их непременно перехитрят и обманут, перехватят и узурпируют власть. Можно ли это преодолеть? Это покажет время. Но путь к такому преодолению есть. Это уход от противостояния цивилизационных моделей, о котором пишет Евгений Ихлов. Это замена межцивилизационного конфликта принципом «класс на класс». Точнее, все продуктивные, создающие, прибавляющие и умножающие реальные ценности слои против паразитической правящей элиты, умеющей только отнимать и делить.

А интересно, что бы было, если бы парижские санкюлоты напрямую договорились с вандейскими крестьянами против аристократов и плутократов?

Виктор Шендерович и Василий Шумов зовут на творческий вечер 25 августа, посвященный узникам Болотной и другим политзекам, в московский клуб "АртеFAQ".

Организаторы встречи, которую будут вести адвокаты Pussy Riot Марк Фейгин и Николай Полозов, обещают насыщенную программу.

На сцену выйдет группа «Аркадий Коц» с протестным гимном «Стены рухнут». Свои работы выставят художники Андрей Бильжо, Сергей Ёлкин, Виктория Ломаско. Стихи прочтут Игорь Иртеньев, Лев Рубинштейн, Дмитрий Быков и Арс-Пегас. Ожидается выступление Александра Филиппенко.

Отдельным блоком будет показ документального фильма и выступление ВИА «Татьяна» - в поддержку осужденных девушек из Pussy Riot.

С видеообращениями выступят Юлий Ким, Леонид Парфенов и Ольга Романова – их не будет в Москве в этот день. Парфенов и Романова планируют телемост по скайпу с участниками встречи.

Будет специальный показ фильма «Зима, уходи», премьера которого состоялась недавно на кинофестивале в Локарно. Также будет показан видеоматериал Таисии Круговых «184 задержания», снятый 6 мая на Болотной площади.

В рамках благотворительной части вечера предполагается сбор пожертвований на оплату работы адвокатов и отправку передач арестантам. Состоится аукцион с продажей лотов от «Новой газеты» и Виктора Шендеровича, а также продажа копий фото и карикатур, представленных на выставке. Клуб «АртеFAQ» сделает отчисления с наличной выручки бара. Все вырученные деньги будут направлены в «РосУзник» для помощи фигурантам «Болотного дела», а также для поддержки других политзаключенных.

Среди тех, кто придет и зовет на мероприятие, литераторы, музыканты, журналисты, общественные деятели: Митя АЛЕШКОВСКИЙ, Андрей БИЛЬЖО, Алла БОССАРТ, Дмитрий БЫКОВ, Герман ВИНОГРАДОВ, Михаил ДЕЛЯГИН, Игорь ИРТЕНЬЕВ, Олег КАШИН, Алексей КОРТНЕВ, Александр ЛИПНИЦКИЙ, Дмитрий МУРАТОВ, Николай ПОЛОЗОВ, Лев РУБИНШТЕЙН, Марк ФЕЙГИН, Александр ФИЛИППЕНКО, Евгения ЧИРИКОВА, Сергей ШАРГУНОВ, Виктор ШЕНДЕРОВИЧ, Василий ШУМОВ, Ирина ЯСИНА.

В Ульяновской области 21 августа состоится третье судебное заседание по делу о признании экстремистской статьи в защиту мордовского языка в газете «Наш голос». В случае если суд удовлетворит требования ФСБ и прокуратуры, автору, защитнику родного языка Василию Бокину, грозит уголовное преследование по нескольким статьям.

Обычно о попадании мало кому известных статей и других текстов в Федеральный список экстремистских материалов общество узнает по факту, когда каким-нибудь далеким районным судом принято решение об этом. Зачастую дела по признанию отрытых на просторах интернета материалов экстремистскими – простой способ продемонстрировать активность в борьбе с экстремизмом для сотрудников районных прокуратур и ФСБ тех регионов, где ни в какой другой форме экстремизма найти нельзя при всем желании.

Дело, рассматривающееся сейчас в Инзенском районном суде Ульяновской области, по всем признакам именно из таких дел. За одним важным исключением. Автор спорного текста известен и является активным участником процесса. А если суд удовлетворит просьбу прокуратуры, ему грозит уголовное преследование за «оправдание терроризма» и «возбуждение межнациональной ненависти или вражды» по ст.280 и 282 УК РФ.

Автор – местный житель, Василий Николаевич Бокин, бывший старший преподаватель Инзенского филиала Ульяновского госуниверситета. Еще в июле 2009 года Бокин выпустил второй номер газеты «Наш голос», в котором, в частности, имелись две его статьи «Остановить геноцид» и «Геноцид мордовского народа продолжается!», посвященные проблемам обучения мордовскому языку. В статьях автор порой в весьма резкой форме высказывался по адресу мордовских учителей и жителей села Оськино, не обучающих детей родному языку.

Не прошло и трех лет после публикации, как Бокин получил повестку из суда. В своем иске районная прокуратура просит признать статьи экстремистскими на основании того, что «часть информации и используемые для ее передачи языковые средства направлены на создание у читателя представления о том, что деятельность террористических организаций является формой борьбы за справедливость, за национальные права», а также в связи с тем, что «текст статьи использован автором для целенаправленной передачи оскорбительных характеристик, отрицательных эмоциональных оценок и негативных установок в отношении представителей русской и мордовской национальностей, а также исповедующих православное вероисповедание».

Любой непредвзятый читатель текстов Бокина удивится таким выводам инзенских прокуроров. Трудно заподозрить в разжигании розни и унижении национального достоинства хоть русских, хоть мордвы автора, нарочито высказывающего уважение к русскому народу и пропагандирующего сохранение мордовского языка. Также трудно счесть оправданием терроризма утверждение о том, что недальновидная национальная политика, направленная на уничтожение языка, а значит, и этноса, на нем говорящего, способна породить насильственные формы сопротивления. Подобные утверждения, независимо от того, насколько верен содержащийся в них прогноз, - это суждения о взаимосвязи явлений, на которые журналист, разумеется, имеет право. Странно требовать от автора отказаться от анализа социальных и культурных причин терроризма. При этом свою собственную позицию Бокин формулирует следующим образом: «Мы все должны четко осознавать, что любые формы вооруженного сопротивления (национально-освободительные революции, повстанческие движения, подпольные военно-политические организации, боевики-одиночки) являются самыми опасными и разрушительными для самого общества формами возмездия: государству за неэффективность или преступность государственной политики, а самому обществу за длительное примирение с несправедливостью». Какое уж тут оправдание терроризма?

Полная несамостоятельность российской судебной системы, ярко продемонстрированная в деле Pussy Riot, дает серьезные основания опасаться, что Инзенский суд удовлетворит абсурдные требования прокуратуры. Это особенно вероятно, если общество не обратит внимания на это «негромкое» дело.

Русские – козлы. Они взрывают по ночам жилые дома, бомбят кавказские города, топят подводные лодки, травят зрителей в театре газом... список можно продолжать... и наконец, сажают в тюрьму кого ни попадя по абсолютно вздорным обвинениям. Надеюсь, никому не придется объяснять, что подобный стеб, если его воспринимать всерьез, оскорбителен не только для русских, но и для всего народа России. Может, я все это зря? Ведь никому и не приходит в голову обвинять русский народ в мерзостях путинской вертикали. Народ действительно не приходит. Но как только речь заходит о церкви, приходит, да еще как!

Сколько же помоев вылито за последние дни на церковь! Извините, ссылок давать не буду, тошнит. Но основные аргументы напомню. Это и нанопыль, и часы патриарха, и пьяные ДТП священников, и хамские заявления Чаплина, и, конечно же, суд над Пусями. Дошло до выведения особой породы - homo orthodoxus. Так вот, мне, как православному христианину и члену Русской православной церкви, больно и обидно слышать подобные упреки по своему адресу. Я категорически отказываю в праве выступать от имени моей церкви тем, кто ее позорит и дискредитирует, будь он хоть священник, хоть епископ, хоть патриарх. Церковь - это не организация. В ней есть и элементы организации, хотя бы потому, что она состоит из людей и определенным образом организована. Но организации создаются людьми. Поэтому если в организации власть захватили мерзавцы, всякому порядочному человеку подобает из нее выйти и заняться созданием новой. А церковь создать нельзя. Создать церковь может только Бог. Так что если церковь больна, ее надо лечить. Если в ней что-то не так, даже очень серьезно не так, это надо исправлять. Но бросать церковь в беде — тяжелый грех. Это можно (и нужно) сделать только в одном случае — если она окончательно перестала быть церковью. А это значит, что в ней не осталось ни одного настоящего христианина, ни одного служащего всею своею жизнью Богу, а не Путину и не патриарху. А пока такие люди есть, можно говорить лишь о границах церкви, а не о ее наличии или отсутствии.

Для христиан первых веков вопрос о границах церкви не стоял. Стать христианином можно было только жестко противопоставив себя государству, а в некотором отношении и обществу. Те, кто выбрал для себя этот путь, и составляли церковь. Христиан гнали, преследовали и убивали «за одно имя», то есть за одно то, что они христиане; но их стойкость и мужество приводили только к одному — к церкви присоединялись новые и новые люди самых разных возрастов, наций, сословий, социального статуса и пр. Проблемы возникли в IV веке, когда в христианство обратился император. Быть христианином стало не только можно, но и выгодно; христиане стали занимать видные посты в государственной иерархии. Вот тут-то в церковь и «понаехало» множество людей, ищущих не служения Богу и ближнему, а карьеры и выгоды. Церковь долго, несколько веков, сопротивлялась. Существовавшая в то время практика катехизации не позволяла просто зайти в ближайший храм после работы и, уплатив определенную сумму, принять обряд крещения. К вступлению в церковь людей готовили в течение нескольких лет. Да и допускались на катехизацию только те, за кого поручился кто-то из христиан. Так что приступающий к крещению тогда понимал, какую ответственность он на себя берет. И все же, государство победило. И ключом к этой победе, конечно, оказались дети. Ведь ребенок может умереть некрещенным (КОШМАР!). Поэтому крестить стали детей, потом маленьких детей, потом совсем младенцев... А про катехизацию тихо забыли.

Сложилась парадоксальная ситуация. Христианами были почти все жители империи, а людей, реально служащих в первую очередь Господу, а всем господам по остаточному принципу, — ничтожное меньшинство. Так образовались как бы две церкви, или, вернее сказать, два представления, два понятия о церкви. К первой, ее называют церковью с маленькой буквы, относятся все, кто правильно крещен, не отлучен, верует в соответствии с догматами и исполняет канонические правила. Тут все ясно, хоть ксивы выдавай. А вот вторую, Церковь с большой буквы, составляют сам Христос и те, кто доверил свою жизнь Ему, готов идти, куда бы Он его не позвал или не послал. Тут сложнее. «Небесная канцелярия», как известно, указов не издает. Да и на лбу ни у кого не написано. Иными словами, никаких бесспорных критериев, по которым любой чиновник мог бы определить, принадлежит данный гражданин к Церкви или нет, не существует. Впрочем, сами христиане, как правило, легко узнают друг друга, сколь бы радикально ни различались обычаи и традиции церковных сообществ, к которым они принадлежат.

Эта двойственность породила и двойственное устройство церкви. Подавляющее ее большинство было устроено по поместно-приходскому принципу: каждый был приписан к определенному приходу, каждый занимал определенное место в иерархии. Но всегда сохранялось и другое — общины и братства. Здесь так или иначе служили все, а не только клирики. А предстоятель был не жрецом, совершающим таинства, а лишь старшим, по нашим понятиям - председателем. У католиков этот принцип называется конгрегационным и замечательно уживается с поместным. В православии, во всяком случае в русском православии, сложнее. Здесь государству удалось настолько подчинить себе поместную церковь, что в XVIII веке она вообще превратилась в «ведомство православного исповедания» с прямым подчинением государству. Это падение поместной церкви и привело к упадку, сделавшему возможной катастрофу 1917 года. Тут церкви пришлось подчиняться уже не государству, а нацепившим личину государства бандитам и террористам. А общины и братства всегда были, есть и будут. Даже в самые тяжелые времена советских гонений на церковь тайные собрания христиан регулярно проводились во многих местах нашей страны, хотя их всегда было немного.

А что же большинство, те самые миллионы верующих? Государственная церковь всегда относила их на свой счет, как свою паству. Но так ли это? И прежде мужик знал, о чем попу на исповеди сказать, а о чем лучше промолчать, ибо тот настучит. Потому и шли с тяжелыми проблемами не к попу, а к старцу — не иерарху, а духовному авторитету. В XX веке эта проблема еще более усугубилась. С некоторых пор без санкции Совета по делам религий (фактически бывшего подразделением КГБ) нельзя было рукоположить ни одного священника, не говоря уже о епископе. К счастью, эта система милостью божьей нередко давала сбои, иначе бы у нас давно уже не было ни одного честного попа. Так в РПЦ образовался еще один раскол — между сформированной под чутким надзором спецслужб иерархией и народом, устраивающим свою христианскую жизнь кто как может. Вот и получается, что церковь у нас - это не нечто одно, а как минимум три. С одной стороны, общины и братства, где несмотря на массу проблем церковная жизнь есть, с другой - аффилированная с властью вертикальная структура с конторой в Чистом переулке, а между ними церковный народ — миллионы, между прочим верующих.

Так вот, очень прошу всех, кто сейчас пишет что-либо о церкви, помнить: если вы хотите обвинить во всех вышеупомянутых грехах (от нанопыли до преследования Pussy Riot) эту самую структуру и эту самую контору, то вы несомненно правы. Но когда вы говорите «церковь», то масса людей вынуждена принять это на свой счет, чего они не только не заслужили, но сами страдают от этого больше вас.

Снимая какие-то общественно значимые мероприятия, стараешься первым делом передать основную информацию, суть события. Но всегда остаются кадры "для себя", отражающие какие-то собственные впечатления. В последние дни от нескольких "выходов в люди" остались, пожалуй, два главных и очень тягостных чувства. Тотальная нетерпимость всех ко всем. И вязкая, тягомотная полицейщина, давящая на мозги не только во время острых политических митингов, но и на совсем уж, кажется, безобидной акции поминовения. Эти фрагменты я и хочу показать сегодня.

Ненависть (во время вынесения приговора Pussy Riot)



Полицейщина (акция памяти 19 августа)

Кураев тем временем засуетился. Призвал Катю, Надю и Машу отмежеваться от акции Фемен, которые в знак протеста против приговора Пуси снесли деревянное распятие рядом с Майданом Незалежности в Киеве.

По словам Кураева, отмежевание от смелого поступка «Фемен» может помочь девушкам смягчить приговор. Я абсолютно уверен, что Pussy Riot и в голову не придет поддаваться на лживые инквизиторские уловки. Но важно другое. Почему попам так болезненна акция отважных феменок.

Из-за чего они вынуждены посылать своего единственного могущего связать два слова пропагандиста в медиа. Не проще ли было помолчать?

Но нет мочи. РПЦ бьется в истерике.

Акция Фемен на самом деле бьет в самое ядро. Феменки дали старт реальной секуляризации общества, начали освобождать светскую территорию от религиозной символики. В секуляризованном обществе такие кресты должны стоять на церковных территориях: рядом с церквями, монастырями.

Исключение лишь для объектов, имеющих культурную ценность.

И точка.

В девяностые годы общество дало РПЦ кредит доверия, которого церковь не оправдала. Обществу нужно забирать обратно и гнать клерикалов на их территорию. Если не хотим жить в Иране. И даже не особенно важно, что крест был униатский. На Украине несколько равноценных христианских церквей.

Прямое Действие, Студенческое Действие-Крым, Студенческое Действие-Питер, отдельные представители АД и АСТ, АКТ-группа, а также коллектив "Свободная Брусчатка" представляют:

Решение Хамовнического суда можно обжаловать, а вот заявление Высшего церковного совета – нет. Оно окончательное. В том смысле, что окончательно раскалывает общество и, возможно, церковь. Убогий, противоречивый и какой-то очевидно бессовестный текст. Даже как-то жалко председателя Синодального информационного отдела Московского Патриархата Владимира Легойду, который нагнетал напряжение, пытался создать интригу и ожидание какого-то откровения в виде заявления. А получилось унылое и бездарное паскудство.

Сначала вроде Совет обращает внимание на то, что «юридическая оценка находится вне сферы компетенции церковного Священноначалия». А потом то же Священноначалие выступает с необычным для кодифицированного (не прецедентного) права предложением: «Созданный судебный прецедент должен предотвратить повторение подобных действий в будущем». Такая вот законодательная инициатива по поводу богохульства и кощунства. Ведь «то, что произошло, есть богохульство и кощунство»!

Но главная, на мой взгляд, подлость заявления в том, что в нем появился национальный дискурс. Призыв к воздержанию от «попыток мести, от любых незаконных, тем более насильственных деяний» обращен к «людям, религиозные и национальные чувства которых были глубоко оскорблены как самим актом кощунства, так и последовавшей за ним пропагандистской кампанией». Что это за оскорбленные «национальные чувства», откуда они взялись и какое отношение имеют к «пострадавшим» от панк-молебна?

Предостерегая от насилия, ВЦС благословляет «мирные гражданские действия, направленные на ограждение православного народа и его святынь от вражды и кощунства». Обращения в прокуратуру, судя по отношению к прецеденту Pussy Riot, РПЦ считает именно «мирным гражданским действием». Если так, то в заявлении нужно было бы привести телефон горячей линии прокуратуры, по которому каждому пострадавшему от кощунств и богохульств круглосуточно окажут правовую поддержку.

Два года общего. Надеюсь, скинут на Мосгорсуде, затем есть возможность УДО.

Но вот какой вопрос, друзья мои.

Послушайте, я тоже считаю девушек из Pussy Riot невиновными. Но почему вы так не истерили, когда на бОльшие срока уезжали нацболки? 30 наших активисток сидели в тюрьме.

Весной на три с половиной года Ольга Шалина отправилась, к примеру.