24 марта 2013, Березники

Журналистка Анастасия Кириленко получила это письмо от Маши по почте в конце апреля, когда колония в Березниках еще не была подключена к системе «Родная связь» (электронные письма заключенным).

Конечно, дописать за тот вечер я не успела, а на неделе времени почти не остается, т.к. учеба моя закончилась, началась работа. Через две недели я буду швея с дипломом, по иронии мои однопусики в вузе тоже в этом году получают дипломы, так что, обмениваясь впечатлениями, мы шутим, что я теперь настоящий рабочий класс, а они - журналисты.

Также в скором времени мне предстоит комиссия по УДО, которая, конечно, решит, что выпускать такого опасного человека, как я, в общество нельзя. Все это скучно и предсказуемо - ладно я, которая пару лет проведет в этой «системе» (системы нет: напротив, это набор довольно произвольных (произвол!) действий), но работающие здесь так живут годами по собственному, так сказать, решению.

Пожалуй, перспектива работы в УИС может показаться неплохой (из-за льгот и, возможно, отсутствия рабочих мест в городе), но, уверена, довольно быстро они понимают, что отбывают службу не в меньшей степени, чем мы - зэки - отбываем наказание, но уйти уже некуда. Да и годы, потраченные на работу. И дети, и прочее, прочее... И к тому же признаться себе - это тоже надо уметь, а сделать выбор, а отвечать за него... Я всегда как-то знала, что у меня нет ни права судить их, ни права жалеть, почему-то взаимности в этом вопросе не наблюдается.

Есть хорошая новость - получила книгу Сутягина, спасибо! Постараюсь прочитать поскорее. Книгу политзаключенного Сутягина пропустили, а вот фильмы Феллини и Бергмана нет. Но это ничего, сейчас попробую получить их, а если нет - пусть пишут мне мотивированный отказ в просмотре классики мирового кинематографа. Такой вот почти правозащитный юмор.

Иллюстрация удалена редакцией "Граней" под угрозой блокировки сайта

Роскомнадзор вынес предупреждения Граням.Ру, а также изданиям Полит.Ру, Обещания.Ру и Сибкрай.Ру за размещение информации о преследовании Артема Лоскутова, распространявшего футболки с изображением иконы Pussy Riot. О полной незаконности этого предупреждения уже написал Илья Мильштейн. В настоящее время не существует никакого юридического акта, на основании которого можно запретить распространение информации об этих футболках или их изображений. Однако нет никакого сомнения, что если власти захотят, они таких актов наштампуют в любых количествах. И при этом нисколько не будут заморачиваться по поводу противоречия этих актов действующим законам, Конституции и международным обязательствам.

В равной степени нет сомнений и в том, что при желании власти могут обойтись и без заделывания юридических дыр, а просто объявить эти футболки запретными «по произволу». Как они делали такое не раз. Как они провели абсолютно незаконное судилище над Pussy Riot. Как они признали экстремистским их ролик. Поэтому опасность нового витка репрессий, на этот раз против тех, кто оказывает моральную или хотя бы информационную поддержку Pussy Riot, я рассматриваю как реальную. Не исключено также, что власти просто хотят использовать этот предлог для того, чтобы прикрыть несколько особенно раздражающих их изданий - ну и запугать остальные. Этим может объясняться то, что из всех СМИ, разместивших информацию об иконах Pussy Riot, выбраны только четыре.

Когда юридическая машина поставлена в полную зависимость от беззаконной воли властей, единственный способ сопротивления беззаконию – неповиновение беззаконным запретам. И только массовость этого неповиновения может остановить репрессии. Поэтому я призываю проявить солидарность с "Гранями" и другими изданиями, с Pussy Riot и всеми, кто их поддерживает. Я призываю распространять иконы Pussy Riot как можно шире. И не только через интернет. Любой же может распечатать какое-то количество экземпляров.

Властям должен быть навязан жесткий выбор: либо оставить иконы Pussy Riot в покое, либо начать за них всерьез сажать. Репрессии будут остановлены, если решимость за эти иконы сесть окажется сильнее решимости за них сажать. Репрессии будут остановлены, если этому делу будет придана такая степень скандальности, что издержки от нее перевесят в глазах властей выгоды от запретов. Это не романтика, а элементарный прагматический расчет. Pussy Riot должны стать символом сопротивления беззаконию и мракобесию. И если у кого-то есть к ним эстетические и стилистические претензии, эти претензии должны быть отложены до того момента, когда девушки выйдут на свободу, все обвинения с них будут сняты, а полицейские и судебные чиновники, беззаконно бросившие их в тюрьму, окажутся на их нынешнем месте.

Ну и еще раз об «оскорбленных чувствах» православных мракобесов. У тех, кто требует государственной расправы над своими оппонентами, пишет доносы или хотя бы поддерживает такие расправы, нет чувств, достойных уважения. Перетопчутся на самолюбии.

Журналистка Анастасия Кириленко переписывается с Марией Алехиной по обычной почте. Маша согласилась публиковать отрывки из этих писем в блоге на "Гранях".

Сегодня 14 марта. Завтра у меня начинается длительное свидание, так что попробую написать письмо а этот вечер. Я несколько волнуюсь, впервые увижу Филю, выросшего на год.

Начать, наверное, надо с того, что я действительно продлила пребывание в безопасном месте, что очевидно удобнее и мне, и администрации, хоть в чем-то мы согласны. Постоянно рефлексировать по поводу того, как это выглядит, я устала, а выходить в отряд, чтобы доказать публике, что я могу жить в условиях для этого не совсем предназначенных, не хочу.

Не далее как вчера приходил прокурор (известный нам прокурор Ташкенов, который также выполняет функции по надзору за законностью в США) - им пришла бумага из Брюсселя о том, что нам не дают встречаться с родственниками и адвокатами (мне и Наде), вот прокурор и просил объяснение, опровергающее предположение европейцев.

Я в письменной форме раскритиковала порядок и количество предоставления свиданий и дополнительно указала, что адвокат ждет по полтора-два часа, а правозащитников вообще не пустили. Потом прокурор пожелал «взглянуть, как я живу». Только переступив порог камеры, он быстро осмотрелся, бросил «все условия созданы, ну что, я пойду» и быстро засобирался.

За ту минуту, что он стоял, «собираясь», в преддверии, я успела сказать, кажется, все, что думаю и о нем и об «условиях, которые созданы». Я сообщила прокурору, что каждая вещь в этой камере, начиная от чайника, заканчивая чистящим средством для полов, была добыта со спорами, встречами, просьбами, жалобами, письменными заявлениями и стоила немалых усилий, хотя по закону (за соблюдением которого он, прокурор, должен надзирать) я на все это имею право, а способствовали осуществлению этих прав, кажется, все, кроме прокурора. В общем, на суде по УДО, чувствуется, я еще услышу о себе много хорошего со стороны прокуратуры.

Неожиданно четыре мои работы оказались сняты с выставки «Международный женский день. Феминизм: от авангарда до наших дней».

Мне вернули рисунок с изображением радужной колонны, рисунок с колонной националистов, кричащих «Pussy Riot - на помойку!», и портрет пенсионерки, которая хочет участвовать в панк-молебнах. Кураторы выставки объяснили, что любое упоминание Pussy Riot на сегодняшний день опасно.

Оставшийся четвертый безобидный рисунок с коммунисткой Капиталиной Ивановной прокомментировала куратор «Международного женского дня» Наталья Каменецкая: «Рисунок очень низкого качества. Эта работа для «Феминистского карандаша», а не для выставки». Куратор Олеся Туркина добавила: «У нас выставка, а не будуар». Капиталину Ивановну тоже сняли.

С выставки также сняли одну из работ Умной Маши, посвященную борьбе с домашним насилием. Хорошо, что остались трафареты Микаэлы, единственной участницы «Феминистского карандаша», которую не отцензурировали. Олег Кулик назвал «Народоволок» Микаэлы лучшей работой выставки.

Активистская группа «Феминистская инициатива» и художественное объединение «Феминистский карандаш» решили, что «запрет на упоминание известных на весь мир женщин-политзаключенных, осужденных за феминистский перформанс, обесценивает феминистскую направленность проекта». Мы распечатали открытки с изображением запрещенных работ.

Распространять открытки на выставке активно помогали художники, участники Профсоюза уличного искусства Антон Николаев и Алексей Кнедляковский, а также писатель, один из руководителей Левого фронта Дмитрий Черный.

Для выставки я первоначально предлагала серию «Женское», как наиболее соответствующую теме. Но меня попросили выбрать работы на свой вкус из «Хроники сопротивления», что-нибудь, связанное с феминизмом. Тогда я выбрала портреты женщин, участвующих в митингах.

Активистам, распространяющим открытки на выставке, помощницы кураторов сообщили, что Ломаско вообще не приглашали участвовать. Тем не менее, мои работы присутствуют в каталоге.

Письмо ассистентки

Вместе с работами вернули странный не подписанный договор, который спешно переверстали, забыв поменять количество работ.

Журналистка Анастасия Кириленко переписывается с Марией Алехиной по обычной почте. Маша согласилась публиковать отрывки из этих писем в блоге на "Гранях".

...Стихи не могут не иметь значения. Если узнать мир в них однажды, иначе уже не будет.

Меня удивляют все эти люди, которые ставят шлагбаум: вот искусство, а вот современное искусство. Настоящее искусство всегда современное, оно же на этой удивительной границе: со временем/вне времени, одновременно ломая эту границу (границы ключ). Это жест из Свободы в вечность. Художник это знает, а человек, смотрящий из обывательского уголка, видит только форму.

Такое впечатление, что вся философия XX века прошла как-то мимо, потому что люди вообще не помнят, о чем та или иная вещь, несмотря на работу, вложенную именно в осмысление, которую проделывали годами те же экзистенциалисты. И совершая что-либо, помогая на бытовом уровне, нужно помнить, что в первую очередь мы стремимся хоть немного сблизиться и обрести возможность диалога.

Весь этот мрак вроде полпреда Холманских или «товарищей» Сидящих в Думе(!) есть результат именно обвала коммуникации между людьми в России. Мы как общество или, если угодно, народ допустили это, и мы ответственны, как мне кажется.

У Мамардашвили была замечательная мысль, что такие понятия, как «свобода», «честь» или, например, «демократия», что-то значат, потому что столетиями люди наполняли их буквально кровью и телом, а что наполняем телом мы? Стоит прислушаться к словам в воздухе, и станет понятно.

И Путин может хоть тысячу эфирных часов истратить, повторяя про спортопатриотизм, - всем понятно. Или не всем, а только нам? В московском СИЗО я как-то пошла поговорить со священником, не на службу, а исключительно для попытки установить пресловутый диалог. Выяснилось, что для него нет разницы между президентом и царем (я серьезно) и на смирении (читай - невежестве) держится наша страна. А потом руку еще поцеловать предложил. И страшно, и странно, и очень близко к нам такая вот правда.

Со мной все в порядке: успокоительных больше не пью, пила только неделю - в основном из-за бессонницы.

...Наши лица – мое, Кати и Нади - все видели, и не хочется остаться лишь лицами. Не просто не хочется, а это худшее из всего. Есть надежда, что со временем появится вдумчивый рассказ, а не пустота за образом революционерок.

Переезжаешь реку Рца - и скоро Парца. Примерно как от улицы Газголдерной и шоссе Фрезер до улицы Перерва расстояние. В Москве тоже есть полуматерные топонимы. Но они не столь жалящие и кислотные, как в Мордовии. Чего только нет в нашей стране.

Есть еще дети, жизнь которых (слава богу) неподвластна Павлу Астахову. Это моя внучка, дочка Петра и Нади Толоконниковой, Гера. Чудесный ребенок. Набираешь в поисковике Гугла, и в первую очередь идет Гера Верзилова, а потом древнегреческая богиня Гера, жена Зевса Громовержца.

Гера в Америке, Гера у Чулпан Хаматовой в гостях…

Я теперь говорю так: «Вы знаете, кто у Геры новая нянька?»

«Нет, - говорят, - не знаем».

«Чулпан Хаматова», - говорю я.

«О-о-о!»

«А знаете, кто у нас с Петром и Герой был водителем хонды, когда мы ездили 27-28 февраля 2013 на свидание с мамой Надей в мордовскую ИК-14 в Парцу?» «Нет, не знаем, скажи, скажи, не томи!». Я скажу: «Водителем была Маша Гессен».

«Вай-вай-вай».

«Хорошие у нас водители, Владимир Владимирович?» - спрашиваю я.

«Да, ничего», - говорит Владимир Владимирович.

Комната ожидания свиданий оборудована милой «детской комнатой». Где есть конструктор, человечки, сделанные так, будто одеты они в тюремные робы, большие кубики, большая пожарная машина с выдвижной лестницей и башенки, из которых мы с Герой делали две поделки. А, еще детская качалка - осел. И мы говорили, кто осел, как его звать. Версии были (у Геры) очень интересные. Не угадаете. Хотя с трех раз, может, угадаете. Начинается на... И заканчивается на...

ДВЕ ПОДЕЛКИ:

1. Колония ИК-14 с церковью, «стеной»... Гера играла в побег Нади с купола церкви (огромная пирамида из разноцветных колец) по лестнице. Вот человечки спускаются по лестнице в машину и… убегают.

2. Кремль. Та же пирамида играла роль колокольни Ивана Великого. Наверху колокольни был один человечек, внизу был другой человечек. Потом они менялись местами. У них тоже была первая буква и последняя буква. Были Царь-колокол и Царь-пушка. И даже подобие Никольской башни. И Кутафья.

Потом мы пошли кормить бездомных собак половиной курицы, которая «кисла» у меня в пакете. Не пропадать же. Петя и Маша кормили меня так в придорожных рязанских хостелях-мостелях, что и хипстер-випстер и шалтай-болтай превратились бы за день в Робина Бобина Барабека. В 20 метрах от «парадной» ИК-14 магазинчик со знаменитыми «мордовскими» пирогами, которые нам так и не удалось попробовать - их разобрали.

Пока мы были у Нади, нашего водителя Машу Гессен «арестовали» за съемку «режимных объектов». Хотя «режимным объектом», видимо, в данном случае должна являться наша страна Россия. Я вот пишу и думаю: а может, нельзя так писать, что побег из тюрьмы был с купола церкви!!!! Ужас! Может, это оскорбление чьих-то чувств. Во, блин, запугали-то. При совке жили ничего, а щаз как-то страшненько жить. А про человечков - «один внизу, другой вверху» - это не призыв в революции? Нет? А вдруг призыв? Страшно. Аж жуть. Ведь вот идешь так по улице, зевнешь, а это экстремизм. Идешь, запнешься, а это призыв к революции.

А то, чем мы занимались на свидании у Нади, это был даже не экстремизм, это была попытка государственного переворота. Какой там, с арбалетами на Кремль. Мы играли в настольную игру. Бросаешь кубик, фишки двигаются. Кто-то обгоняет, кто-то отстает. «А можно ли обгонять?» - наворачивается в горле вопрос. Страшно же. Обгонишь так - и вдруг кого оскорбишь, обидишь. Времена «темненькие». Как в песне Высоцкого про нечисть. И когда-то придется сказать «Лукоморья больше нет». Не «Луркмора», а Лукоморья. Видимо, не на нашем веку.

Гера всех победила. Она умеет в свои пять так заговоривать зубы, что Астахову с Жириком не снилось.

«Ты посиди, остынь» (мне).

«А ты вообще давно в игре, хватит» (Пете).

«А ты ход пропускаешь» (Наде).

«А я два раза хожу».

Женщина, которая сидит и наблюдает за свиданием (от колонии), думала: «Вот блин, понаехали, придурки, вместо того чтобы плакать и обниматься, да про головную боль Нади спрашивать, они в настольную игру два часа играли». Про головную спрашивали. Есть она.

Но игра была со значением. Столько закодированной информации сумела передать Гера маме Наде, что Юстасу с Алексом не снилось.

Надя: «Гера будет топ-манагером».

Я: «Типа Бахминой, что ли?»

Надя: «Нет, типа Бахминой не надо».

(Бахмина рожала в колонии неподалеку от ИК-14.)

А когда мы вышли, оказалось, что нашего водителя Маши Гессен нет. Она задержана до выяснения личности и препровождена на собственной хонде в ОВД Зубово-Полянского района самим начальником районного отделения милиции. В смысле полиции, но язык не поворачивается… Кем?! Шерифом округа!!! И нам придется идти 500 км до Москвы пешком. Или все же на поезде (если поезда еще есть, ходят, сохранились как «институт», надо уточнить)?

Вопрос. В смысле, только один вопрос. На все остальные вопросы ответы есть, а на этот нет. И вот какой вопрос: «Начальнику районной отделении полиции Зубовой Поляны что ли делать больше нечего? Да?».

Тоже продолжение «лукоморья»… Или уже претензии на ЛуркМоре? А то и в Википедию войти. «Величайший полицейский современности… был упомянут в летописи «Повесть временных лет, парт II» в связи с панк-группой Pussy Riot один раз… Или два…»

Потом Машу Гессен отпустили, и мы поехали обратно. И опять меня кормили, кормили, кормили, кормили. Маша отличный водитель. В правой руке у нее телефон, в левой стаканчик с капучино, в третей руке руль. А в четвертой Петр (апостол Петр), который рассказывал Маше про Pussy Riot. Потому что Маша Гессен пишет про Pussy Riot книгу. А у меня в одном хоботе ноутбук с японским мультом «Небесный город Лапута», а другом Гера, которая смотрит его и потом засыпает на заднем сиденье.

Да, еще нас снимал немецкий федеральный телеканал. И мы говорили, говорили, говорили… И думали, что если начальнику Зубово-Полянской полиции делать нечего и он гоняется за Машей Гессен. То мы все говорим… говорим… говорим…

Россия-с.

Надя немного поправилась, округлилась лицом. Надя получила набор диссидентской литературы, подобранный Петей Верзиловым. Марченко, книга Буковского с автографом и многое другое...

Письмо Нади

Дорогая, любимая моя Гера!
Сижу на сером стуле, пишу тебе письмо.
Из Мордовии, страны чудес и больших крепостей за высокими заборами.
Я сижу в большой комнате. В ней мы спим и пишем письма. В комнате стоят кровати, стулья и тумбочки. На полочках стоят цветы, комнатные растения. Стены окрашены в персиковый цвет. Нас тут живет 40 человек. Как две группы детского сада.
Каждое утро мы ходим на зарядку. Мы делаем ее на улице. Наклоны в стороны, вращение головой, махи ногами, повороты в стороны, приседания.
Ты делаешь зарядку? Видела твои фотографии с занятий танцами. Видела твою учительницу по танцам. Тебе нравится заниматься? Тебе очень идет черно-белая форма, в которой вы танцуете.
Скучаю по тебе. Хочу тебя увидеть.
Жду вашего с Петей и Андреем посещения меня в Мордовии.
Стихотворение про бульдога и песика я переписала себе в тетрадь и учу его наизусть.
Очень хорошее стихотворение. Обнимаю тебя.
Твоя мама Надя

Вечером 1 марта прошли предварительные слушания на свидетельском спектакле "Московские процессы" в Сахаровском центре. Жаль, что не было основных участников процессов: ни Юрия Самодурова, ни Андрея Ерофеева, ни Людмилы Василовской, ни Марка Фейгина, ни Виолетты Волковой, ни Николая Полозова, ни многих других. Иных уж нет, а те далече...

Меня сегодня попросили зачитать обращение к суду Кати Самуцевич, которая не смогла прийти. Я прочитала, заметив, что писала письмо всем трем участницам панк-молебна в СИЗО с просьбой принять меня в старшую группу Pussy Riot :)

А затем прочитала стихотворение Анны Альчук - изумительного художника, поэта и мыслителя, которая по непонятным причинам оказалась на скамье подсудимых во время процесса над выставкой "Осторожно, религия!", прожила мучительные два года судов, оскорблений и угроз в свой адрес, а затем в 2008 г. погибла в Берлине при невыясненных обстоятельствах. Вышла из дома и не вернулась. Известно, что и после процесса ей продолжали поступать письма с угрозами.

Анна Альчук

Нине Габриэлян и ее картинам

здесь озеро кипящих красок:

как вспышка - желтый,

вспышка - красный.

аркадами уходят в рай картины

синие деревья.

пылает куст

и к Моисею
          идет Синай.

Если правосудие (Моисей) не идет к художникам, художники (немецкие режиссеры в данном случае) идут к правосудию, то есть пытаются в зале, где проходили выставки, воссоздать справедливый суд, где будет обеспечено равенство в состязательности сторон и вердикт вынесут присяжные, а не телефонное право. И это единственное, что можно сегодня сделать. Вычеркнуть эти три позорных суда из нашей истории мы уже не можем. А ведь на этой скамье подсудимых могли бы сидеть Пушкин и Толстой (оба были на волосок от соловецкой тюрьмы), не говоря уже о Радищеве, Чаадаеве, Достоевском и пр.

Это не просто обмен мнениями, прошедшие суды - огонь на поражение в адрес искусства и любого свободного слова. Двое сидят в тюрьме, где их здоровье и жизни подвергаются опасности, а Анны Альчук нет в живых.

Я сказала, что мне стыдно за себя и экспертное сообщество, которое не встало стеной на защиту художников во время первого процесса, проснулось ко второму и более-менее собрало силы к третьему, на котором нас, экспертов защиты, никто, однако, не захотел слушать - ни судья, ни сторона обвинения. Я посвятила свое участие в проекте "Московские процессы" памяти Анны Альчук и попросила всех, кто солидарен со мной, встать и почтить ее память минутой молчания. Примерно две трети зала встало (иностранные корреспонденты, возможно, не поняли). А Максим Шевченко закричал, что это политическая акция (?), которая недопустима на суде, и что на нее они (обвинение) ответят своими политическими акциями. Вот так. Почтили память.

Сегодня ночью умер Юрий Михайлович Лесман - специалист по славянской и древнерусской археологии, преданный рыцарь Эрмитажа, самозабвенно служивший музею, искусству и правде. Служивший без устали, без меры, до последнего дыхания.

Мы познакомились с ним летом на лестнице Хамсуда во время процесса над Pussy Riot. Он с большим уважением представил мне свою жену - Ирину Алексеевну Левинскую. Я вскрикнула: "Неужели это Вы та самая Левинская, которая столь ярко разоблачила ложь и невежество скандально известной третьей экспертизы?" Удивительно похожие друг на друга, просто как брат и сестра, они оба радостно улыбались.

Мы подружились с первого взгляда. Ира всегда, рассказывая о нем, ласково называла мужа Юрочкой, и только Юрочкой. И мы вслед за ней.

Ирочка и Юрочка принимали нас нас с Ирой Карацубой в ПЕН-клубе, водили по осеннему Петербургу, наперебой рассказывая о том, как готовы были стоять насмерть во время путча 1991 г., как издавали антифашистский журнал "Барьер", как решили продолжить дело убитого друга - эксперта Николая Гиренко. Юрий Лесман был последовательным критиком православного антисемитизма и боролся против продажи человеконенавистнических книг в церковных магазинах. С грустью вопрошал: «Есть ли надежда на то, что когда-нибудь взгляды православного большинства перестанут быть столь близки по духу «германским пропагандистам»? Помню, как, рассказывая нам о своей бесстрашной борьбе, они словно вновь переживали годы надежд и противостояния, и казалось, что это один яркий талантливый искрящийся человек Ирочка-Юрочка, который всегда будет двуголосым и двуединым.

Верю, что они будут слышать друг друга из разных миров. Верю. И плачу вместе с Ирой.

Юрий Лесман и Ирина Левинская. 2010 год. Фото Сергея Белецкого

Журналистка Анастасия Кириленко переписывается с Марией Алехиной по обычной почте. Маша согласилась публиковать отрывки из этих писем в блоге на "Гранях".

...К сожалению, к тому времени, как письмо дойдет, у меня уже будут совсем другие мысли и даже проблемы, возможно, изменятся радикальным образом. Речь прежде всего о том, что перед УДО меня могут отправить в другую колонию. Так что сейчас я буду говорить о настоящем, которого очень много, а там будь что будет.

Я по-прежнему сижу в одиночке, что отнюдь не мешает думать (тут нельзя не думать об этом), как изменить систему. Само слово "система" - клише, но и фраза "повысить КПД тюрем" неверная прежде всего потому, что КПД - результат. Результат достигается совокупностью методов (здесь метод есть законодательный акт), и это, конечно, невероятно много, изменить на законодательном уровне вещи (многие), но я все больше понимаю, что метод/результат - это вовсе не то, что травмирует.

Вот мы имеем некую объективную реальность в виде политики Путина, в которой возможно попасть в тюрьму ни за что. Далее мы имеем тюрьму, в которой ты также можешь быть наказан ни за что, и тюрьма, как любая институция, обычно транслирует будто бы общее положение вещей.

Когда мы пытаемся изменить положение вещей как на микро (тюрьма), так и на макро (политика) уровне, то попадаем в процесс. Вот здесь начинается то, что не дает мне покоя. Процесс творим живыми людьми. Они такие усердные и одновременно ненавидящие (неверное слово - скорее уставшие и не слишком любящие: будем тактичны - цензура!) свою работу, продолжают по крупице вкладываться в процесс. И не день, и не месяц - годы, жизнь кладется на это. А что в остатке? Ради чего? Верно, у всех семья, дети, а дети - продолжатели, наследники, автоматические впитыватели. Много ли времени прошло? А мы видим уже и их, строящих, усердных, иногда волевых, иногда дающих отмашку. Настоящее мерцает в отмашке, может, поэтому у нас так не любят работать?

Когда я приехала в колонию и начала писать правозащитникам, а позже жаловаться, то, конечно, не потому, что не понимала системы и надеялась на их честность, но потому, что просто не могу иначе. Поступить иначе означало бы внести свою лепту в то, чего на самом деле не любит никто. В такую вот жизнь - отбывание. Я считаю, что здесь, в области поступка (решения), воля человека - это ключевое. Поступок, совершаемый и тем самым обретающий, - это основа личности, даже не основа, а то, без чего будет не так, неправильно, совершенно интуитивная вещь.

Зэчки раздобудут шали, будут работать за 200 р. в месяц и молчать, мыться по 50 человек в грязном сарае, поливая себя из майонезного ведерка (очень нужная вещь!), юлить, доносить и лицемерить - так на воле то же самое, только названия другие, помните, как у Мандельштама: "были люди, а стали людьё". Я только сомневаюсь теперь - были ли люди когда-нибудь?

Эпопея с делами, возбужденными после «контрольной закупки» футболок СВБД ПСРТ, продолжается.

6 февраля 2012 судья Лисова прекратила дело «о незаконном предпринимательстве» в связи с отсутствием состава правонарушения в действиях Артема Лоскутова. Огласила только резолютивную часть, поэтому никаких иных подробностей нет. Оправдали, бывает и такое. Один раз из двухсот. У Лоскутова уже второй. То ли он такой везучий, то ли адвокат Демиденко такой крутой, то ли менты в Новосибирске такие бракованные и дел шить не умеют, рассчитывая завалить количеством.

Так и вот, уже на следующий день из того же суда вновь позвонили. 8-го числа в 14:00 судья Лисова рассмотрит еще одно дело по ч.2 ст. 5.26 КоАП - снова об оскорблении религиозных чувств.

Оперативники не-устану-повторять-гордое-название-этого отдела по экономической безопасности и противодействию коррупции при ГУВД НСО пожертвовали известным панк-узницам настолько крупную сумму (1600 р.), что Лоскутов вручил им аж две грешноватые футболки, чем дважды оскорбил их религиозные чувства (а также нанес душевную боль всем православным и католикам). «Жалко, что футболок было всего две, а не сто пятьдесят две», - подумали оперативники, и возбудили два, пусть и одинаковых, но все ж таки отдельных административных дела. А ведь могли бы и десятилетний план выполнить, будь у них на такое дело бюджет.

В закромах же родины тем временем обнаружилось видео, в котором по счастливой случайности оказались запечатлены полные боли щи пятерых отважных оперативников, бросившихся на защиту экономической безопасности и поборовших коррупцию, не боясь быть оскорбленными дважды вооруженным сатанинскими футболками рецидивистом. Мир должен ими гордиться.

Ну и вообще пусть повисит, суду проще будет приобщить к материалам дела, пригодится. В суд можно приходить, вход бесплатный всем счастливым обладателям удостоверения личности, 1905 года, 87, судья Лисова, начало в 14, 8 февраля.