7 октября 1941 года войска германской группы армий "Центр" замкнули кольцо окружения вокруг основных сил советских Западного и Резервного фронтов, образовав Вяземский котел. Ранее в котел попали основные силы Брянского фронта. Боеспособных советских войск на пути вермахта к Москве почти не осталось. Таковы были результаты начавшейся 30 сентября - 2 октября операции "Тайфун", в ходе которой Гитлер надеялся нанести решающее поражение Красной Армии. Почти все окруженные были уничтожены или взяты в плен - немцы захватили 665 тысяч человек.

Вермахт достиг столь впечатляющих успехов, не имея значительного перевеса в силах. В трех советских фронтах, противостоявших группе армий "Центр", Западном, Резервном и Брянском, 1 октября 1941 года насчитывалось 83 стрелковых дивизии, 1 стрелковый полк, 1 мотострелковая бригада, 9 кавалерийских и горно-кавалерийских дивизий, 2 УРа, 1 огнеметный батальон, 2 мотострелковых дивизии, 2 мотоциклетных полка, 1 танковая дивизия, 13 танковых бригад, 4 танковых батальона. Это составляло примерно 104 с половиной расчетные дивизии, или 34,9% всех советских сил на фронте, но при этом лишь 27,4% всех танковых соединений. Немцы же для операции "Тайфун" привлекли 49 пехотных дивизий, 1 кавалерийскую дивизию, 1 кавалерийскую бригаду, 4 охранные дивизии, 14 танковых дивизий, 7 моторизованных дивизий, 1 моторизованную бригаду, 1 моторизованный полк. Это составляло больше половины численности германской Восточной Армии.

В трех советских фронтах, по нашей оценке, вместе с тылами насчитывалось 1 985 000 человек. Они имели 900 танков, 7600 орудий и минометов и 667 боевых самолетов. Группа армий "Центр" насчитывала 1,8 миллиона человек, 1500 танков и штурмовых орудий, 3000 артиллерийских орудий, а поддерживающий ее 2-й воздушный флот имел около 1000 боевых самолетов. На практике никакого численного превосходства в самолетах у немцев не было, так как на московском направлении действовали также истребители ПВО Москвы и дальнебомбардировочная авиация. А германское численное превосходство в танках во многом компенсировалось как советским численным превосходством в артиллерии, так и наличием значительного числа бронетанковых частей и соединений в составе Московского военного округа. Кроме того, советские Т-34 и КВ по своим боевым возможностям значительно превосходили тогдашние германские танки. У немцев, однако, был более высокий уровень подготовки экипажей и командования танковыми соединениями, да и армии в целом.

Слухи о том, что Красная Армия разбита, довольно скоро, уже 15 октября, достигли Москвы. В этот день Государственный комитет обороны СССР принял постановление "Об эвакуации столицы СССР г.Москвы", подписанное Сталиным. Из Москвы немедленно эвакуировались Генеральный штаб, Наркомат обороны и Наркомат военно-морского флота. В Куйбышев в тот же день выехал дипломатический корпус, президиум Верховного совета и Совнарком СССР. Сталин, как говорилось в постановлении, "эвакуируется завтра или позднее, смотря по обстановке". Главе НКВД Лаврентию Берии и первому секретарю Московского комитета ВКП(б) Александру Щербакову было приказано "в случае появления войск противника у ворот Москвы... произвести взрыв предприятий, складов и учреждений, которые нельзя будет эвакуировать, а также всего электрооборудования метро (исключая водопровод и канализацию)".

Номенклатурные чиновники сразу же бросились к московским вокзалам, чтобы успеть со своими семьями и имуществом эвакуироваться на восток. Толпы людей штурмовали эшелоны. На восток пешком по Владимирскому тракту также потянулись десятки тысяч москвичей и тысячи машин. Утром 16 октября московское метро не открылось, так как велась подготовка к его уничтожению. Но уже днем соответствующее указание Лазаря Кагановича, бессмысленное само по себе, так как в случае падения столицы оно создало бы проблемы не для немцев, а для москвичей, было отменено Госкомитетом обороны. Зато успели взорвать вышку самой мощной в мире радиостанции имени Коминтерна, находившейся в 50 километрах восточнее Москвы. Эта акция тоже не имела военного значения и стала следствием охватившей советское руководство паники.

Промышленные предприятия и учреждения закрывались, работникам выдавали месячную зарплату, но не везде смогли это сделать, так как начальство уже сбежало. Спешно покидали Москву и самые высокопоставленные партийные и советские работники. Несколько дней спустя, когда паника улеглась, первый замначальника охраны старший майор госбезопасности Дмитрий Шадрин докладывал замнаркома внутренних дел Всеволоду Меркулову результаты осмотра здания Центрального комитета ВКП(б) на Старой площади: "Ни одного работника ЦК ВКП(б), который мог бы привести все помещение в порядок и сжечь имеющуюся секретную переписку, оставлено не было. Все хозяйство - отопительная система, телефонная станция, холодильные установки, электрооборудование и т.п. - оставлено без всякого присмотра. Пожарная команда также полностью вывезена. Все противопожарное оборудование разбросано... В кабинетах аппарата ЦК царил полный хаос. Многие замки столов и сами столы взломаны, разбросаны бланки и всевозможная переписка, в том числе и секретная, директивы ЦК ВКП(б) и другие документы... В кабинете товарища Жданова обнаружены пять совершенно секретных пакетов".

В Москве начались грабежи магазинов.

Волнения происходили также в некоторых городах к востоку от столицы. В Иванове, когда было принято решение об эвакуации заводского оборудования, вспыхнул стихийный мятеж на нескольких фабриках. Через несколько дней после его подавления Ивановский обком ВКП(б) докладывал в ЦК "о фактах антисоветских выступлений", в том числе на Меланжевом комбинате:

"Никакой разъяснительной работы среди рабочих по вопросам эвакуации проведено не было. В результате 18 октября рабочие, придя в 6 часов утра на работу, увидели в цехах часть разобранного оборудования... Начался шум и выкрики: "Оборудование увезут, а нас оставят без работы. Не дадим разбирать и увозить оборудование"... Чтобы избежать дальнейшей неорганизованности и беспорядка, было объявлено о созыве собрания рабочих. Собрание началось в 14 часов. На него прибыли секретарь горкома т. Таратынов, секретарь обкома т. Лукоянов, секретарь Кировского райкома т. Веселов, директор комбината т. Частухин. Станкообходчица, член партии Бутенева взяла слово и в своем выступлении заявила: "Уж если вы жалеете станки, так надо сначала вывезти семьи. Вывозить оборудование не дадим". Группа активных участников беспорядков начала разбивать ящики с оборудованием топорами и молотками.

Утром 19 октября события на комбинате начали принимать более острый характер. Около 9 часов утра та же группа ткачих снова начала разбивать ящики с оборудованием. Попытки противодействия, предпринятые руководителями комбината, ни к чему не привели. Многие работницы стали бросать работу. Примерно 150 человек ворвались в кабинет заведующего прядильной фабрикой Растригина, который от них убежал и спрятался в сортировке под брезентом. Сбежал домой и заведующий ткацкой фабрикой Николаев, испугавшийся угроз убить его за грубость с рабочими".

А вот как описывались в том же докдаде беспорядки на другой фабрике:

"19 октября секретарь партбюро фабрики им. Дзержинского Филиппов стал разъяснять работницам, зачем проводится эвакуация оборудования, но одна из работниц крикнула: "Пусть оборудование останется на месте, а если и придет Гитлер, мы у него будем работать". Тогда Филиппов заявил: "Мы Гитлеру ничего не оставим, уничтожим своими руками, взорвем фабрику". Это заявление было немедленно подхвачено провокаторами. Начались крики и суматоха. Группа невыявленных лиц стала вооружаться бабинами и деталями от машин и бросилась избивать Филиппова и секретаря партцехбюро Грабочкину... Подстрекаемые провокаторами ткачихи выставляли такие требования: "Не поедем на трудовой фронт! Прибавьте к обеду 100 граммов хлеба! Дайте бесплатно мануфактуры!" Партийный актив, работники райкома и горкома ВКП(б) разъясняли работницам неправильность распускаемых провокаторами слухов. В ответ на это из толпы раздавались выкрики: "Не слушайте их, они сами ничего не знают, они обманывают нас уже 23 года. Сами эвакуировали свои семьи, а нас посылают на трудовой фронт"".

На Рогачевской фабрике "группа провокаторов и враждебных личностей выбросила даже лозунг: "Долой советскую власть, да здравствует батюшка Гитлер!"".

Впервые после гражданской войны советская власть по-настоящему зашаталась, но устояла. Стихийный протест некому было возглавить. Все сколько-нибудь видные противники Сталина либо были расстреляны (большая группа их была ликвидирована перед самым началом "Тайфуна" в сентябре 41-го в Орловской тюрьме), либо находились в лагерях далеко за Уралом. Никакой организованной оппозиции в СССР к тому времени не существовало. Да и непонятно было, с какими лозунгами восставать против Сталина. Прогерманские лозунги, хотя и выдвигались, большой популярностью не пользовались. А свергать Сталина ради продолжения войны против Германии было бессмысленно, так как это могло только ослабить военные усилия СССР и привести к германской оккупации основных советских центров, включая Москву и Ленинград. Опыт 1917 года наглядно свидетельствовал именно о такой перспективе. Кроме того, Гитлер в тот момент не выдвигал никакой альтернативы Сталину. Точно так же как во время оккупации 1918 года немцы сохраняли большевистский режим как наименьшее из зол для себя и даже помогали ему удержаться у власти, Гитлер в 1941-1942 годах рассчитывал, что после нанесения решающего поражения Красной Армии со Сталиным удастся договориться о мире на германских условиях, подобном Брестскому.

Патруль на улице Горького в 1941 году

Паника в Москве прекратилась после выступления по радио 17 октября руководителей столицы с объявлением, что сдавать город немцам никто не собирается. А 19 октября было издано постановление Государственного комитета обороны "О введении в Москве и прилегающих к городу районах осадного положения", согласно которому следовало "нарушителей порядка немедля привлекать к ответственности с передачей суду Военного трибунала, а провокаторов, шпионов и прочих агентов врага, призывающих к нарушению порядка, расстреливать на месте". На улицах столицы появились военные и милицейские патрули, которые претворяли это постановление в жизнь.

Основные силы группы армий "Центр" вплоть до 18 октября были скованы борьбой с окруженными советскими войсками. После 7 октября погода ухудшилась, и дороги превратились в сплошную грязь, после чего многие германские соединения пришлось снабжать по воздуху. Наступать можно было только вдоль дорог с твердым покрытием, где сравнительно небольшие советские силы могли сдержать немецкие танковые и моторизованные части. К концу октября продвижение полностью остановилось из-за распутицы. Кроме того, даже после разгрома под Вязьмой и Брянском Москву было кому защищать. В результате ликвидации Вяземского и Брянского котлов группа армий "Центр" на короткое время достигла преимущества над советскими войсками в 1,4 раза. Зато Красная Армия добилась равенства по числу танков и завоевала господство в воздухе.

1 ноября 2-й флот имел только порядка 700 самолетов, ему противостояло порядка 1200 советских самолетов. Между 15 ноября и 5 декабря на московском направлении советские ВВС совершили 15 840 самолетовылетов против 3500 самолетовылетов люфтваффе. Советские самолеты летали с хорошо оборудованных аэродромов Московского авиаузла, тогда как люфтваффе использовали полевые аэродромы, которые сложно было эксплуатировать в условиях начинавшейся зимы. Кроме того, у немцев начала ощущаться нехватка горючего.

В середине ноября немцы предприняли последнее наступление на Москву, которое полностью остановилось в начале декабря. Ну а после начала советского контрнаступления 5-6 декабря вопрос о возможном падении столицы был окончательно снят с повестки дня.

Объективно говоря, шансов взять Москву у вермахта не было. К ноябрю 1941 года все ресурсы блицкрига были исчерпаны. У Советского Союза же, опиравшегося на поддержку союзников, ресурсов, в том числе людских, хватило не только для победы в Московской битве, но и в войне в целом.