Бенедикт Сарнов прожил 87 лет - столько же, сколько его предшественник Корней Чуковский, любивший повторять: "В России надо жить долго". Книги Сарнова о Зощенко и Мандельштаме, поражающие глубиной и тонкостью мысли - и литературной, и исторической, и социальной, - писались "в стол" и увидели свет только после краха советской системы. Однажды в начале 90-х один знакомый Бенедикта Михайловича, не чуждый тоски по советскому прошлому, поинтересовался, какой гонорар он получил за одну из этих книг, и, узнав, что сумма была ничтожная, с торжеством спросил: "А сколько бы ты получил за такую книгу при Брежневе?" И услышал в ответ: "За такую книгу при Брежневе я получил бы срок".

По счастью, Сарнов дожил до более или менее свободных времен и сумел написать и издать книги, не только обогатившие отечественное и мировое литературоведение, но и ставшие огромным (и пока, увы, недооцененным) вкладом в осмысление российской истории XX века – а значит, и нашей современности. Наверное, автор фундаментального четырехтомника "Сталин и писатели" с горечью осознавал, что его анализ взаимоотношений между властью, искусством и обществом в нашей стране не теряет актуальности.

Мне посчастливилось лично знать Бенедикта Михайловича - и могу сказать, что в жизни он был таким же, как в книгах и статьях: мудрым, ироничным, увлекающимся, сомневающимся... Речь его, как и тексты, была насыщена историко-литературными ассоциациями и цитатами. И сейчас мне хочется повторить поэтическую фразу: "Не говори с тоской: их нет,/ Но с благодарностию: были".

Фото Игоря Кравченко