Полицейщина в моей жизни присутствует постоянно, как и в жизни моей страны и даже сопредельных стран. 16 сентября у меня проверили документы наши пограничники и на меня мельком бросила взгляд наша таможня. Это было в Белгороде. Через сорок, что ли, минут в Казачьей Лопани дотошный миниатюрный украинский сержант тщательно перелистал мой российский паспорт, сверил мою физиономию с фотографией, поставил зеленый штемпель о прибытии на мою карточку, заполняемую каждым иностранцем, и ушел со своей свитой в фуражках. Все, казалось бы, я в Украине.

Позвонила моя жена Катя Волкова, поскольку волновалась, ибо я совершал мой первый визит в Украину, с тех пор как был депортирован из Севастополя в 1994 году. С тех пор моя фамилия возглавляла черный список персон, не могущих быть допущенными на территорию Украïны. Список составляла Служба Безпеки Украïни, аналог нашей ФСБ.

В августе 1999 года, в День независимости Украïни, нацболы провели в городе Севастополе самую грандиозную акцию когда-либо осуществленную российской оппозицией в Украïне. Нацболы захватили башню клуба моряков (высота 36 метров над городом) вывесили там флаги, лозунг – "Севастополь – русский город" и разбросали листовки "Кучма – подавишься Севастополем".

Нацболов брали совместно украинский спецназ "Беркут" и, что самое неприятное, российские моряки Черноморского флота, комендантская команда. Пятнадцать человек были арестованы и провели шесть месяцев в украинских тюрьмах. Затем были выдворены в Россию, где их отпустили прямо из пересыльной тюрьмы на Силикатной улице. Начальник тюрьмы долго тряс мою руку, благодарил за ребят, которых я воспитал. Путин еще не был президентом, это было 29 января 2000 года…

Я сообщил моей жене, что все в порядке, что я переехал границу, что заявление Министерства иностранных дел и Службы Безпеки Украïни оказалось правдой, что черный список упразднен. Катя порадовалась за меня. Видимо, успокоилась.

Когда в окне вагона мелькали уже пригороды Харькова опять появился знакомый сержант и группа более высоких пограничных чинов. "Можно ваш паспорт?" – сказал сержант. Предчувствуя гнусную канитель с "правоохранителями", я вздохнул. "Как вы мне все обрыдли", - сказал я. "И ваш загранпаспорт!" – добавил капитан из-за спины сержанта. Я отдал им загранпаспорт и сообщил, что черный список нежелательных иностранцев упразднен. Я протянул им текст совместного заявления Службы Безпеки и Министерства иностранных дел Украïни, который я скачал из Интернета, предчувствуя проблемы.

Они проглядели первую страницу текста, на их лицах не отразилось ничего, хотя текст был на украинском языке. Должно быть, они не понимали украинского, в отличие от меня. "Следуйте за нами", - сказали они. "И, пожалуйста, ничего такого", - сказали они, поглядев на двух моих спутников. Может, они ожидали, что я начну мексиканскую перестрелку? Они не докатились до того, чтобы надеть на меня наручники, но уверен, что при моем отказе "следовать" они бы это сделали.

- Как вы мне обрыдли! – повторил я. – Куда я должен за вами следовать?
- К нашему начальству.

У вагона меня встречали. Довольно внушительные люди, лет сорока пяти. Один – только что уволившийся полковник, другой – бизнесмен. Мы обнялись в густой толпе пограничников.

- Машина у вокзала, - сказал "полковник".
- Меня задержали. Ведут к какому-то начальству", - сообщил я.
- Не ходи, - сказал полковник, - стой здесь.

Я поставил свою сумку. Образовалась группа из пяти человек. По перрону к нам спешили, вызванные бизнесменом, сопровождавшие их лица. Большие ребята призывного возраста. Группы стояли друг против друга. Пограничники усиленно звонили по мобильным. Напряжение росло.

Завершилось напряжение тем, что из их группы вышел сержант, отдал мне оба паспорта. Меня отстояли. Дальнейшее пребывание в Харькове было наполнено человеческими, а не политическими ценностями: старушка-мать, посещение захоронения отца, встречи с журналистами.

Вернувшись из Харькова 21-го, уже следующей ночью я отправился в Нижний Новгород. Там должна была состояться конференция коалиции "Другая Россия". Ехали ночью, на двух машинах, с предосторожностями, в своей стране как в чужой, потому что предполагали, что нас будут перехватывать по пути российская милиция – оперативники УБОПов либо рыцари спецслужб. Конференция в Нижнем должна была состояться в начале сентября, но была сорвана: власти Нмижнего оказали сильнейшее давление на владельцев залов, и они не стали рисковать потерей собственности. На этот раз место конференции держалось в строжайшей тайне и было известно лишь нескольким организаторам. Я, например, не знал этого адреса.

Наши предосторожности обеспечили нам успех. Нас не задержали в пути, конференция состоялась, все процедуры по избранию единого кандидата в президенты от коалиции "Другая Россия", как и по выборам делегатов на ассамблею "Другой России" и кандидатов в депутаты парламента по списку "Другой России", были проведены. Памятуя прошлый опыт, в частности опыт "Марша несогласных" в Санкт-Петербурге, когда я был арестован отделом СОБРа в квартире приятеля через полтора часа после марша, мы (я и мои спутники) тотчас вышли после проведения конференции и вскочили в машины. Поехали быстрее прочь от места проведения.

За нами, однако, стартовали автомобили оперативников. На узкой дороге, ведущей вниз, они устроили настоящее родео. Наконец зеленый автомобиль преследователей опасно подрезал нас на повороте и преградил нам дорогу. Из него выскочили двое страннейшим образом одетых милиционеров, а отовсюду уже бежали оперативники.

Остановился трамвай. Образовалась пробка. Сверху по дороге бежали не разошедшиеся еще участники конференции. Остановились прохожие. Два фальшивых милиционера спешно пытались найти предлог для задержания. Ко мне было сложно предъявить какие-то претензии, потому они стали дотошно исследовать документы, родословную водителей и сами автомобили. Придумали наконец, что тонированность окон "Волги" не соответствует стандартам. Якобы она чуть ли не на 100 процентов. Затем попытались заявить, что другой водитель не был пристегнут. Недолжным образом, по их мнению, была оформлена страховка. Якобы у них были данные, что наши автомобили числятся в розыске.

Постепенно выяснилось очевидное. Не сумев ни предотвратить конференцию, ни задержать меня на пути на конференцию, правоохранители мелко мстили нам, пытаясь сделать хотя бы мелкую гадость. (Если бы у них был предлог, с удовольствием сделали бы большую!) Одним словом, полицейщина.