К 75-летию первого президента России

Сегодня писать юбилейную статью о Борисе Николаевиче Ельцине - это все равно что в полевых условиях передать по рации с какой-нибудь высокой точки - "Вызываю огонь на себя!" Но мы не на войне. А благодарность моя первому президенту России, во всяком случае, несоизмерима с любым психологическим дискомфортом.

Оценивать сделанное им нельзя вне оценки советской власти. Кто как ее видит - тот соответственно и относится к делу Ельцина. Как никто другой из действующих политиков, он понял - хватит! 74 года, три четверти века, достаточно для эксперимента! И в этом главная его заслуга перед Россией.

Он не тыкал ту власть копьем, а сразу перебил ей хребет - чтобы не встала вновь на дыбы, не оскалила пасть, стольких перемоловшую. И те, кому та власть была мать родна, никогда ему этого не простят, будут проклинать до конца дней. А те, кто знал ей цену, кому кровь миллионов не водица, будут благодарно помнить им совершенное. И ставить первого президента России в веренице российских правителей уж по меньшей мере вровень с Александром Вторым Освободителем.

- А зачем? - восклицают. - Зачем хребет-то ломали?.. Ведь уже не лилась кровь-то... У нас стабильность была...

Да, была. Стабильно перед праздниками продуктовые "заказы". На самом деле ничего заказать по своему выбору нельзя было; уже собран был заказ не нами - бери что дают и говори спасибо. Я спрашивала у своих сегодняшних студентов - что такое "приглашение"? Уже никто, к счастью, не знал, что это давали красивый такой билетик, приглашающий вас в магазин, чтоб вы на свои деньги купили там себе что-нибудь по случаю свадьбы.

И так надо было дальше жить? Интересно вот что: давившиеся в очереди за сосисками (думаете, мы спрашивали - какого сорта? да очередь и зашибить могла за такое издевательство) - они что, не знали, что там, за западной нашей границей, лучше нас живут, и намного? Да знали, конечно. А одновременно как-то верили, что ли, что постепенно построится эта обещанная Хрущевым "материально-техническая база коммунизма". Да и вообще - не с заграницей сравнивали, а друг с другом: все так живут - вот и ладно.

Журчала по радио и телевидению привычная ложь, что весь мир живет плохо и несвободно, только страны социализма - хорошо и свободно. Так журчала ведь, а не гремела, как при Сталине: "Смерть этим и тем!" И кому мешала?..

Горбачев многое понял, глянул свежим глазом, начал было менять - и все равно пришлось ему возобновить коммунистическую ложь: будет больше социализма, создадим ускорение - и все образуется.

Но некуда было ускоряться. Хоть по автобану лети - но если предупредили тебя сердобольные прохожие, что этот путь ведет в тупик, - останавливайся, ищи дорогу вместо тупика. А если дорога оказалась в обратную сторону - разворачивайся на 180 градусов. Но пока разворачиваешься, ты не движешься. И стабильности тоже не ощущаешь.

Ельцин в августе 1991-го и в последующие годы Россию развернул: вывел с удобной с виду дороги в исторический тупик на путь - в высшей степени неудобный, но путь. Плоды его реформ пожинает сегодня Путин (со свалившимися нефтедолларами в придачу). Но кто этому верит? Ведь мы как тот мужик, что съел калач - и не наелся, второй - и опять не наелся. Съел баранку - наелся. "Эх, я дурак! Мне бы с баранки начать!"

А зачем Ельцин так рубанул-то? Разве нельзя было постепенно?

Можно было. Если бы начали все это в 1956 году - вернувшись к нэпу, пресеченному Сталиным. К 1991-му время настолько было упущено, что никакая поэтапность уже не годилась.

Все продолжают возмущаться шоковой терапией. А все могло быть много хуже. Он отвоевал у путчистов страну с пустыми магазинами.

Сколько кричали осенью 1991-го все решительно журналисты: "Голод, голод! Зимой Россию ждет голод!"

С питанием, к несчастью, очень даже было плоховато. И еще годы дети были недокормлены, что не могло пройти для них бесследно. Но голода (России ли не знать, что такое голод - не как фигура речи, а реальность!) - не было. И никто, ни один журналист, не поправился - "Голода не было!" И сейчас - сколько читающих эти строки наверняка возмущены автором. А ведь это правда. Ельцин и собранная им команда не допустили в России голода, который стоял на пороге.

Он хотел дать наконец своему отечеству свободу - и сделал это. Как заронилась в него эта мысль - и так полно, безоговорочно? Богатство личности, ее невычисляемый потенциал. Понял, что свобода далеко не все решает, но она - условие всех дальнейших решений. И все годы своего правления следил за тем, чтобы свобода слова, провозглашенная в Конституции свободной России, никем не была ущемлена. Тем его эпоха отличалась от нынешней, когда идет неуклонное возвращение к риторике вместо действий - о свободе много говорится, но мало делается.

Сколько же тех, кто сегодня возмущен - зачем нам нужна была эта свобода? Что от нее мы хорошего увидели?

Да - многие и многие восприняли свободу как фуршет. Кто бывал - вас не удивляло, почему в России так странно ведут себя люди перед фуршетными столами? Разумного объяснения найти невозможно. Но сходство с отношением к свободе, особенно на первых порах, очевидно: раз на халяву - ешь от пуза, запихивай руками в рот, наедайся впрок - неизвестно, как там дальше.

1996 год - последний момент соприкосновения российского "народа" и его первого президента именно в точке общих национальных, в глубь веков уходящих черт: "Ах, так?! Ну, держитесь, гады!" Это вспыхивает только на роковой черте - у Волги или когда уже повели связанного... Анекдот о последнем желании русского перед расстрелом - "Плюнь мне в рожу!" - совсем не юмор, а точный диагноз: вот тогда только и поднимется и раскидает всех. Пусть сколько угодно говорят, что выборы подтасованы и цифры сделаны деньгами; 12-13 процентов перевеса Ельцина над Зюгановым - это здравый смысл народа. Опомнились в момент выбора - потому что выбирали судьбу детей. Это вам не на улице кричать - дайте мне мою колбасу за два двадцать! Это - хочешь ты, чтоб дети ту же жизнь вели, какую ты провел в очередях, где ковер на стене - высшее благо, а если на машину накопил - стой в очереди семь лет?

Огромной его ошибкой была Чечня. Когда понял, было уже поздно: влезли по уши. Говорил на встрече с избирателями в своем родном городе с горечью и тоской: "...помощь Чечне. Деньги туда идут немалые. И скажу прямо, порядка в их расходовании нет". Смягчает - и в то же время ясно, что видит эту черную дыру вполне трезво. Но верит, что сумеет справиться: "Сейчас наводим в этом деле порядок". Вера в силу слова, в том числе собственного: сказано - сделано.

По-другому не мог. Бодрый, оптимистичный национальный характер. Помните у Грибоедова? "Чтоб умный, бодрый наш народ..." Около двух веков назад бодрость не была еще, значит, на вес золота. Считалась даже народной чертой!

В 1992 году говорил он речь в Конгрессе США - в то время, когда в его стране заново отучались верить любым словам. Но отказаться от речевой деятельности вообще, и публичной в частности, ни один народ не может, и отвращение к риторике когда-то пройдет. А эта речь, ныне всеми, разумеется, совершенно забытая, как 99 процентов сказанного первым российским президентом, останется - как важная веха. Тогда, слушая его, нельзя было не вспомнить Геттисбергскую речь Линкольна, один из важнейших, насколько могу судить, текстов в истории США и словесности этой страны. Его изучают - как слово, опередившее свое время и двинувшее вперед осмысление духовных основ становящегося американского сообщества. Речь писалась на вырост; американский президент говорил о задаче, оставленной погибшими - живущим. О том, что все жертвы не напрасны, если свобода возродится в этой стране, - и выразил твердую уверенность, что так и будет. Гражданская война тогда еще не кончилась, на речь президента не очень-то и обратили внимание - не до этого было. Но прошло время - и нация стала расти под влиянием этой речи.

Когда Ельцин говорил в Конгрессе - кровь уже лилась день и ночь в соседних с Россией - совсем недавно еще почти "наших", "своих" – странах. И в это время президент России говорил: "Я горжусь тем, что говорю здесь от имени великого народа, который вновь обретает достоинство". А российский уже бесцензурный телеэкран неутомимо показывал искаженные злобой лица, стычки с милицией на митингах... Но для того и существует в истории цивилизованного человечества сила публичного слова, чтобы вычленить из текущего хаоса, отвратительных и кровавых картин современности смысл и оправдание происходящего - и зафиксировать опыт, итог и перспективу народной жизни: "Россия окончательно сделала выбор в пользу цивилизации, здравого смысла, общечеловеческого опыта". Два слова были особенно важными - "выбор" и "окончательно".

Любимые слова в России - "от нас ничего не зависит". Все идет, так сказать, самоходкой - или, того хуже, по разработанным какими-то неведомыми сценаристами "сценариям", а раз так, то есть "так случилось", так я в любой момент могу махнуть на все рукой. Если же сделан выбор, и мой в том числе, я морально обязан ему следовать, его защищать. Слова Ельцина - обязывали.

Речь президента подводила черту под фантастически затянувшимся коммунистическим экспериментом в России: "Опыт минувших десятилетий научил нас: коммунизм не имеет человеческого лица. Свобода и коммунизм несовместимы". Россия начала этот эксперимент - над собой, а затем над значительной частью мира. Она же и возвещала устами своего президента о его конце. "Нет в мире народа, которому был бы вреден воздух свободы, и это правило не имеет исключений".

И цинический взгляд на свободу, на первого президента России, на эту и другие его речи со временем сотрется, а сама речь войдет в школьные учебники и станет объектом изучения будущих историков. Все это будет. Как и выброшены будут из обихода лживые слова журналистов - "расстрел парламента".

Храбрые мужчины-анонимы из форума "Граней" мужественно и неустанно обвиняют меня в конъюнктурности и конформизме - за поддержку Ельцина при подавлении вооруженного мятежа в столице. Да, поддерживала и поддержала бы вновь.

Когда храбрые анонимы сидели вечером 3 октября 1993 года дома, по телевизору выступил Егор Гайдар (без маски! не анонимно!) и призвал москвичей идти к Моссовету и Кремлю - потому что пьяный генерал Макашов кричал своим вооружившимся молодцам - "На Кремль!" Тогда у меня дома раздался телефонный звонок. Один из крупнейших гуманитариев России ХХ века Сергей Аверинцев, уже тогда очень больной, сказал своим незабываемым голосом: "Мариэтта, я думаю, нам с тобой надо идти к Моссовету?"

Не буду подробно описывать, как остановила его: не могла взять на себя ответственность за его драгоценную для всех нас жизнь. Вышла из дому одна в двенадцатом часу ночи и поехала на метро на Российское телевидение (оно объявило тогда, если кто помнит, из соображений безопасности, что вещает из резервной студии, - хотя вещало из своего помещения, с минуты на минуту ожидая штурма). Сначала вышла на "Пушкинской" и пошла к Моссовету.

Никогда, никогда не забуду, как плотной толпой шли безоружные москвичи по Тверской - весело, семьями, главным образом отцы с юношами-сыновьями. Они прекрасно поняли смысл призыва Гайдара - решался вопрос о подавлении мятежа силой оружия (а как еще? уговаривать Макашова - "мы тебе всех евреев сдадим, вместе с их пащенками, - только нас не трогай"?), и армия должна была видеть своими глазами - с кем народ.

Когда я пошла обратно к метро - я шла одна навстречу той же плотной массе. Мне было стыдно. Хотелось сказать - "Я не убегаю! Я на телестудию еду!"

Сегодня храбрецы неустанно и анонимно поносят Бориса Ельцина в интернете, пришедшем в Россию благодаря его крутому повороту. В ту ночь они сидели перед телевизорами и, трясясь, говорили: "Ну, когда же Ельцин, такой-рассякой, начнет действовать!" - чтобы утром, с того самого момента, как он дал им почувствовать себя в безопасности, начать крыть его последними словами (благо при нем это было безопасно! и не анонимно можно было это делать - в любом печатном органе и на телеэкране! Такой он авторитарный был).

...Когда я вышла в полпервого ночи из метро "Савеловская", прошла через турникет (никем в ту ночь, натурально, не охраняемый!) и пошла одна по задним дворам типографии огромного комбината "Правда", известного каждому москвичу, то увидела - никто вообще не думает охранять этот объект! Вся милиция и охрана давно разбежалась, Москва лежала перед Макашовым и его приспешниками, готовая к сдаче.

Как в кино, светила луна. Я шла по этим дворам, не встретив ни одного милиционера и вообще ни одной живой души. И в 1.10 ночи подошла к студии на 5-й Тверской-Ямской.

В шестиэтажном здании пробивался слабый свет в двух окнах (это были, потом я увидела, окна генерального директора Лысенко и студии, откуда шло вещание). В столице России, в здании ее телевидения было затемнение, как в войну! У ворот десяток дрожащих юных милиционеров в касках: ждут штурма и неминуемой гибели. 15 минут носили куда-то проверять мой паспорт. Потом майор за руку повел меня наощупь по темным коридорам. Это в столице!.. Патриоты форума - вас это "не колышет"?

Пришла и через пять минут была в прямом эфире; впервые повторю дословно сказанное тогда (из конъюнктурных, ясное дело, соображений): "Генерал Руцкой, вы опозорили себя! Вы, русский офицер, послали одних русских людей убивать других!" Поскольку - заметьте себе, анонимы, - в ту ночь не было известно, кто именно утром будет президентом России, телеведущий Березин, не удержавшись, сказал, волнуясь за меня:

- Вы храбрая женщина.

Я ответила, смеясь:

- Может, просто глупая?

Поскольку я была без маски и имя мое, в отличие от ваших, анонимы, было объявлено, и он, и я прекрасно понимали, что наутро любой из "патриотов" может... - и так далее.

Да, не хотела сдавать свой родной город и Россию национал-социалистам. Да, поддержала вместе со многими уважаемыми мною людьми президента России в его очень тяжелом и очень мужественном решении. И никогда, в отличие от продажных журналистов и анонимных храбрецов, не называла подавление вооруженного мятежа в столице (любой президент любой страны обязан его подавлять) "расстрелом парламента". Расстреливают безоружных - здесь были сотни вооруженных. Парламента в России не было - был Верховный cовет с пирамидой подчиненных ему (это все забыли!) советов по всей стране, саботировавших по указке Хасбулатова все реформы. Было двоевластие.

А в ненавидящих глазах сегодняшних анонимов кто виноват в том, что реформы так долго и мучительно шли? Правильно: Ельцин, Гайдар и Чубайс. Роспуск Верховного совета был еще один совершенно необходимый шаг на пути разрушения советского наследия. Про то, что ни волоса ни упало с головы ни у кого из выходивших из Белого дома депутатов, - и говорить нечего. Это - о "расстреле парламента". Другое дело - что новоизбранные депутаты не дали провести расследование кровопролития (депутаты - а не Ельцин!); уверена, что обязаны были расследовать обстоятельства гибели каждого - от чьей именно пули? Тогда, возможно, нынешние поклонники разогнанного парламента были бы сильно озадачены.

Ельцину до сих пор предъявляют обвинения по поводу неведомых тысяч убитых. Я тоже в первые недели подозревала, что перечень жертв далеко не полный. Пока мне в голову не пришел вопрос, который полностью снял сомнения: "Где же их матери?!" Тогда - не сегодня: такую мать под руки проводили бы к любому микрофону, в любую газету. Никто не убедит меня, что матери, чей сын ушел к Белому дому и пропал, мог кто-то в те годы (о сегодняшнем времени не говорю - сегодня не у Путина день рождения) заткнуть рот. Поэтому "тысячи" безымянных кремированных трупов остаются на совести безымянных, но, конечно, бесстрашных комментаторов на форумах.

Еще один миф: издав антиконституционный указ, Ельцин загнал депутатов в ловушку: им, бедным, ничего не оставалось как толкать Россию к гражданской войне. Никакой ловушки не было. В их положении был (говорила той осенью, повторю и сейчас) достойный выход - объявить о своем несогласии с указом и о том, что, не желая ввергать страну в потрясения, они слагают с себя полномочия и готовы выйти на новые выборы. Но все дело-то было в том, что к этому они не были готовы (а ну как не выберут?).

Результатам апрельского референдума (на котором страна поддержала Ельцина, а не их, они-то помнили) - предпочли кровавую авантюру. Только кровь пролилась не их.

Не всякому историческому деятелю дано острое чувство истории. Не всякому выпадает обозначить своим именем эпоху. Эпоха Ельцина уже вошла в историю. Судьба его дела зависит от коллизии, которая развернется в ближайшие годы: или наследники КГБ обломают общество на свой манер, или оно найдет в себе силы стать подлинным обществом и вернуться на августовскую дорогу, далеко еще не пройденную до конца.