Борис Ельцин, чье 70-летие мы отмечаем сегодня, уже вошел в историю как первый президент... не сказать, что демократической, но по крайней мере и не тоталитарной России. Парадокс его правления заключался в том, что отнюдь не самый лучший секретарь обкома стал знаменем демократических перемен и, что удивительно, действительно изменил Россию.

Никогда не отказывавшийся, пока позволяло здоровье, от доброй рюмки водки, способный поломать всякий протокол и искупать в Енисее собственного пресс-секретаря, Борис Николаевич тем не менее пользовался искренней любовью не только российской демократической интеллигенции и среднего класса (а в начале своего правления - и более широких народных масс), но и друга Билла и друга Гельмута. Ельцин коллекционировал властные полномочия. Ему втайне нравилось, когда в нем видели не президента, а царя. Но нельзя сказать, что первый российский президент слишком злоупотреблял данными ему по конституции почти неограниченными правами. Ельцин жил сам и давал жить другим. Объявлял себя гарантом свободы слова и действительно не покушался на независимость СМИ. Начал грязную чеченскую войну, но не препятствовал прессе ее освещать. А потом согласился признать поражение и вывести российские войска с территории мятежной республики.

Несмотря на пальбу по Белому дому и чеченскую авантюру, Борис Николаевич остается в нашей памяти добрым дедушкой, который позволял делам идти так, как они идут, никому не давал слишком много власти и разработал классическую систему "сдержек и противовесов". Он не допускал драматических перемен к худшему, но слишком многие в период ельцинского правления едва сводили концы с концами.

Первый президент много обещал, гораздо меньше делал, после повышения цен головой на рельсы так и не лег, но особой народной ненависти к себе никогда не вызывал. Фигура Ельцина навсегда стала символом эпохи перехода, долгого, мучительного, безалаберного, - от несвободы к пока еще полусвободе. Сколь глубокими оказались происшедшие при нем изменения, покажет будущее. Одно несомненно - Борис Николаевич как правитель был адекватен своей эпохе.

Ельцин создал конституцию, которая, не допуская возврата к тоталитарному прошлому, открывает возможность установления в стране авторитарного режима, просвещенного или не очень. Сам Борис Николаевич, пришедший к власти на демократической волне, соблазна авторитаризма счастливо избегал, его же преемник, чья предвыборная кампания шла под шум патриотических фанфар и грохот выстрелов новой чеченской войны, с демократией связан лишь постольку, поскольку получил власть из рук первого демократически избранного президента.

Путин не похож на Ельцина. Водке предпочитает пиво, да и то в умеренных дозах, хвастается отменным здоровьем и спортивными достижениями. Представить его дирижирующим оркестром или спонтанно вставляющим в разговор крепкое словцо, просто невозможно. Все его "мочить в сортире" выглядят пиаровскими приемами, тщательно просчитанными политтехнологами. Путин говорит о своей приверженности демократическим ценностям и принципам свободы слова, но почему-то эти слова у журналистов неизменно вызывают тревогу. Наверное, потому, что сопровождаются обысками в офисах независимых СМИ и вызовами журналистов в прокуратуру. Новый президент использует все те возможности установить авторитарный режим, мимо которых проходил его предшественник. Ельцин призывал региональных баронов: "Берите столько суверенитета, сколько сможете проглотить". Путин проглоченное постепенно забирает обратно. При Ельцине главной гарантией демократии был конфликт центральной и региональных элит, при Путине Москва построила регионы по струнке и провозгласила своей целью создание "управляемой демократии".

Неизбежна ли была такая смена курса? Видел ли сам первый президент единственную возможность сохранить неокрепшие ростки демократии только с помощью режима "жесткой руки"? Или поддался влиянию окружения и польстился на обещания пожизненного иммунитета ему и его близким? Неизвестно, получим ли мы когда-нибудь однозначный ответ на этот вопрос.