Снова мы отметили эту замечательную дату - 30 октября. Это, во-первых, канун Дня всех святых, когда люди не боятся нечистой силы, бросают ей вызов и смеются ей в лицо. И это День борьбы узников с окружающим ГУЛАГом, в котором мы в большей или меньшей степени все находимся. Именно такой День - День политзаключенного - был учрежден 30 октября 1974 года Кронидом Любарским и Алексеем Мурженко в мордовских и пермских лагерях.

Начало конца империи СССР было заложено тогда. Не будь этих прекрасных людей с их голодовками и бойкотами, умелой организацией неповиновения лагерным властям по всему Союзу с требованием уважать права политзаключенных и судить их в соотвествии с международным правом, а не как уголовников, не было бы и августа 1991 года, этой антитоталитарной "революции достоинства" советских времен. Не было бы недолгой оттепели, закончившейся, увы, в конце ХХ века возвращением Лубянки в лице Путина. Не было бы вольницы со свободой слова и еще функционировавшими судами в 90-е, когда многое можно было сказать, доказать и сделать, чтобы не проваливаться назад, в выгребную яму "родного" советского концлагеря.

Леность ума, пофигистское бездействие возобладали тогда и обернулись для нас путинщиной. Унылой, гнусной, нескончаемой. Максимум усилий, на которые оказался способен народ РФ в итоге, - это участие в "умном голосовании", которое очень напоминает "выборы без выбора" при Брежневе и Андропове. Без непримиримого, жесткого противостояния, пример которого мы видели в 70-80-х годах прошлого века, ГУЛАГ будет крепнуть, пожрет любого и не подавится. Пандемия с запретами на собрания ему в помощь. И через десяток-другой лет о нас даже не вспомнят.

Мы наблюдаем, как бесперебойно этот механизм беспамятства и репрессий работает. Выстроена для отвода глаз особая "Стена скорби" по отмашке администрации Кремля - на окраине проспекта Сахарова. 30 октября было благосклонно позволено нести цветы именно туда. У Соловецкого камня на Лубянке, где находится офис ФСБ, скорбящим запрещено показываться. Несколько лет уже камень сторожит бригада "по предотвращению экстремизма", что-то в этом роде написано у них на униформе. В этом году, как и в прошлом, традиционное "Возвращение имен" жертв сталинских репрессий на Лубянке было запрещено из-за пандемии коронавируса, проходило в режиме онлайн в сети.

По данным "Мемориала", в РФ сейчас 421 политзаключeнный, на самом деле их в разы больше. И по сути запрещена сегодня память о борьбе с ГУЛАГом настоящих героев. Мало кто знает, например, про Анатолия Марченко, погибшего в результате голодовки за свободу всех узников совести в СССР. Пикеты за свободу ещe живых пленников Кремля, кем бы они ни были, по факту запрещены. Людей задерживают, штрафуют, возбуждают уголовки. Все кейсы учесть невозможно, так их много. Изредка обсуждаются в СМИ лишь некоторые, из числа нашумевших: дело "Нового величия", дело анархистов "Сети", содержание под арестом 14-летних подростков из Канска, осуждение семидесятилетних ученых-"шпионов" или свидетелей Иеговы всех возрастов. Чуть громче сейчас заговорили о карательной психиатрии на примере бессрочного помещения шамана Александра Габышева в психушку строгого режима. Куда меньше обсуждаются аресты и посадки мусульман РФ и Крыма, обвиненных (по традиции - бездоказательно) в причастности к партии "Хизб ут-тахрир", объявленной террористической.

Солидарность с объединениями родственников политзаключенных ("Крымская солидарность", "Родительская солидарность", "Матери против репрессий") тоже может выйти боком. Денежную помощь нередко квалифицируют как "финансирование экстремизма и терроризма". Мало того, что дают по 20 и более лет мусульманам за религиозную литературу, которую сами и подбрасывают на обыске, теперь преследуют и жен узников "Родительской солидарности", куда бы они ни переезжали. От ФСБ не спрячешься. Допрашивают, запугивают, заводят дела, параллельно добавляя сроки их мужьям, находящимся в неволе (якобы за пропаганду экстремистских идей). Активистов в Крыму сажают за то, что не молчат: рассказывают на камеру в блогах о государственном терроре против крымскотатарского народа, ходят на процессы, стоят в майках с именами узников напротив здания "суда". Крымских адвокатов задерживают вместе с подзащитными, подвергают унизительному досмотру.

Все яростнее и наглее становится силовая система. Недавно были преданы огласке видеофакты, доказывающие систематическое применение истязаний заключенных в качестве обычного метода дознания, шантажа и вербовки по всей территории РФ. Расследование, однако, не ведется. Мы слышали об аресте нескольких садистов - и на этом всё. Пытки - это только "местами", говорят нам, а политпреследуемых у нас вообще нет. Все это авторитетно заявляется родственникам политзаключенных, когда они приходят за помощью к нынешнему "генерал-омбудсмену" РФ Татьяне Москальковой. Неслучайно на такую должность поставлена персона в погонах МВД, вопреки здравому смыслу. Им важно, чтобы ни о какой амнистии, жизненно необходимой в условиях коронавируса, говорить не удавалось. Переполненность следственных изоляторов и бараков на зоне нисколько не подталкивает силовиков к мысли о разгрузке образовавшегося ГУЛАГа. Зачем? Сильнее бояться будут.

В Москве, где сейчас действует санитарный "режим ПГ", мы провели в День заключенного несколько пикетов. Вспоминалась оруэлловская фраза: "Быть честным и остаться в живых - это почти невозможно".

Свидетели Иеговы не желают выполнять некоторые основные законы общества. Они отказываются защищать родину. Разве это не противопоставление себя обществу? Кто должен тогда защищать родину, если большинство станут свидетелями Иеговы? Что тогда произойдет со страной? Разве это не угроза нашей национальной безопасности?

...Что будет завтра, если их станет много? Кто будет родину защищать?

Источник

Два года назад Минюст приостановил деятельность "Управленческого центра свидетелей Иеговы в России". Организация была внесена в реестр религиозных объединений, деятельность которых приостановлена "в связи с осуществлением ими экстремистской деятельности".

Уже тогда можно было предположить, что это начало новой волны репрессий в отношении представителей мирной и уж никоим образом не "экстремистской" религиозной конфессии. Но с какой скоростью и жестокостью развернутся репрессии, предположить тогда было невозможно.

Сегодня уже около 100 человек из числа свидетелей Иеговы подвергаются уголовному преследованию исключительно за исповедание веры, многие из них находятся под стражей в следственных изоляторах. В Орле вынесен запредельно жестокий приговор датчанину Деннису Кристенсену, в Кабардино-Балкарии осужден 70-летний Аркадя Акопян. А из Сургута в феврале пришли вести о чудовищных пытках, примененных к свидетелям Иеговы в одном из местных следственных отделений. От верующих пытались добиться самооговора и оговора братьев по вере.

Общины свидетелей Иеговы запрещены по всей стране. Сообщения об обысках, задержаниях, допросах и арестах иеговистов из разных уголков страны стали уже чуть ли не ежедневными. Не говоря уже о повсеместной массовой конфискации имущества общин верующих, созданного многолетними трудами. Следует вспомнить, что комплекс зданий управленческого центра свидетелей Иеговы в Петербурге, в который был вложен безвозмездный труд Денниса Кристенсена как строителя, также конфискован в пользу государства.

На прошедших недавно в "Мемориале" Четвертых Якунинских чтениях вспоминали о том, что и гитлеровский фашизм, и сталинский тоталитаризм отличались гонениями на свидетелей Иеговы и жестокими преследованиями членов этой мирной конфессии. Во времена андроповско-брежневских репрессий имена свидетелей Иеговы тоже пополняли списки политзаключенных СССР. В годы перестройки все они были реабилитированы, однако новые гонения, хоть и не в столь жестких формах, начались на свидетелей Иеговы еще в 1990-х. Сегодня, когда столько свидетелей Иеговы находится в заключении, можно говорить о перерождении авторитарного режима в нашей стране в тоталитарный.

В концентрационных лагерях нацистской Германии заключенных cвидетелей Иеговы помечали нашивкой - фиолетовый треугольник на одежде. Именно такие треугольники решили мы надеть на себя 23 марта, когда вышли с одиночными пикетами к воротам Минюста в двухлетнюю годовщину злополучного постановления, давшего старт сегодняшним репрессиям.

День был субботний, в министерстве выходной, и серия наших пикетов носила скорее символический характер. Однако сотрудники полиции заинтересовались нами, проверяли и переписывали документы, фотографировали плакаты: "Свидетели Иеговы: 2017 г. - запрет, 2018-2019 гг. - массовые репрессии, пытки", "Сегодня сажают и пытают "свидетелей". Кто следующий?"

Когда я держала этот плакат, мимо проходила пожилая женщина простоватого вида. Она долго рассматривала плакат, а потом спросила, не иеговистка ли я. Я сказала, что нет, я православная, но я против того, чтобы людей сажали и пытали за их веру.

- А кого пытают - иеговистов?

- Да.

- Ну, так им и надо...

И пошла дальше.

Не исключено, что эта женщина посещает православные службы. По внешнему виду - очень было похоже. Но все же я уверена, что это был голос не народа, а лишь самой непросвещенной и забитой его части. Без существования которой, впрочем, невозможны были бы и репрессии.

Более яркая акция в защиту свидетелей Иеговы прошла в эту годовщину на Невском проспекте в Петербурге.

Движение "Христианское действие", в рамках которого мы провели эту акцию одновременно с петербуржцами, должно было бы сосредоточиться прежде всего на благотворительных делах, но в силу нашей сегодняшней специфики нам все чаще приходится выходить то к Минюсту, то к прокуратуре в защиту людей, преследуемых по политическим и религиозным мотивам. Или писать письма политзаключенным. Или посещать судебные заседания...

О преследовании свидетелей Иеговы

Действительно, подается так, что люди преследуются за свой взгляд религиозный, за религиозную деятельность. Но ведь решение, которые выносил в том числе Верховный суд, не связано с вопросом занятия религией. Говорили о другом - о том, что нарушен закон, нарушены правила.

За веру никто никого не преследует. Приняли решение о запрете организации, как написано в решении Верховного суда, в связи с тем, что она занималась деятельностью, которая была запрещена законом. Отмените закон - и ничего не будет.

Ссылка

Оглашение приговора Деннису Оле Кристенсену в Железнодорожном суде Орла, назначенное на 11 часов утра, началось почти без опоздания. В коридоре уже плотно стояли люди, не уместившиеся в зале суда, а на входе только еще начинала рассасываться толпа желающих войти в здание. Трое приставов с трудом успевали переписывать паспортные данные толпящихся у рамок людей. Кроме свидетелей Иеговы, как местных, так и приехавших из разных уголков России, коридоры районного суда заполнились телеоператорами, российскими и зарубежными журналистами и просто сочувствующими.

Единоверцы Дениса называют друг друга братьями и сестрами. "Он наш брат" - говорят о нем стоящие в коридоре женщины. И рассказывают о том, какой он человек, о его удивительной доброте, отзывчивости и трудолюбии.

Здание суда обустроено как-то по-советски. Гардероба нет, люди держат тяжелую зимнюю одежду в руках. В помещении душно. Скамеек в коридоре мало, большинству приходится стоять. Зал как будто из самых больших в суде, но вряд ли в него уместится больше 30 человек. Организовать видеотрансляцию в других залах - до этого районный суд города Орла еще не дорос. Или не захотел дорасти.

Впрочем, на лицах людей нет уныния. Есть, может быть, удивление: за что человека судят? А кто-то и не верит, что такое возможно: шесть с половиной лет… Ну не может же такого быть! Ну, дадут столько, сколько уже отсидел до суда, и выпустят.

Приставы, отвечая на вопросы женщин, говорят, что в случае оправдательного приговора, как и в случае небольшого срока, который уже в СИЗО отбыт, - да, выпускают прямо из зала. "Но мы обычно настроены на то, что никого не выпускают", - заключают приставы.

Проходит чуть меньше полутора часов, и по коридору проносится весть: шесть лет общего режима!

"Подожди, может быть скажут еще, что условно", - пытается утешить одна женщина другую. Впрочем, слез на глазах не видно. Только спокойная серьезность.

Заседание продолжается. Переводчику предстоит огласить весь текст, произнесенный судьей, на датском языке. Судья читал быстро. Переводчик переводит медленно, с трудом и, как поговаривают знающие язык люди, не очень качественно. Но таков порядок. Не потому что человек не знает языка - Деннис Кристенсен неплохо говорит по-русски. А потому что все тонкости юридических терминов трудно понимать на языке неродном. А уж нынешние наши громоздкие приговоры, в особенности невиновным, и по-русски-то трудно понять.

Судья объявляет перерыв.

Приставы оттесняют публику подальше от зала суда, по разным концам коридора. "На лестницу, пожалуйста... Еще шаг назад..."

Плотный кордон приставов в черной форме с бронежилетами теснит толпу верующих, сочувствующих, корреспондентов и правозащитников. Но до конца загнать всех на лестницу не удается - людям некуда уже тесниться. Проходит минута, другая... Десять минут... И вот Денниса ведут в сопровождении группы приставов и конвоя. Ведут быстро, проходят считанные секунды, пока проводят его по опустевшему коридору. Работают телекамеры и фотоаппараты. Люди хлопают в ладоши и выкрикивают слова признательности и поддержки - с лестницы, с двух концов коридора. Деннис идет с высоко поднято головой и улыбается. Едва успевает произнести на ходу слова благодарности пришедшим его поддержать - на русском и на английском, как приставы уводят его в боковой коридор и плотной стеной перекрывают туда дорогу. Теперь пожалуйста - можете проходить...

Публика вновь рассредоточивается по коридору. Кто-то обсуждает эти дикие гонения на веру. Кто-то радуется, что хоть мельком увидел Денниса - такого светлого, внутренне сильного, ничуть не унывающего.

Проходит около получаса, и снова приставы теснят людей, снова пытаются загнать на лестничные ступени… А среди них, между прочим, два представителя посольства Дании в Москве, представитель посольства Канады, Евросоюза… Интересно, возможно ли где-нибудь еще такое - чтобы приставы провинциального городка оттесняли куда-то на лестницу, битком забитую людьми, представителей иностранных посольств, европейских корреспондентов - и ради чего? Ради того чтобы мирного человека, не совершившего абсолютно ничего преступного, провести под конвоем по пустому коридору!

Деннис Кристенсен, заходя в зал, вновь успевает сказать слова благодарности. Ни тени надломленности, ни намека на тяготы и страдания в облике и движениях.

Через некоторое время приставы начинают пускать людей в зал. Люди плотно заполняют скамейки. И снова большинство желающих войти в зал остается снаружи.

Расположение зала не совсем непривычное. Стеклянное ограждение вокруг скамьи подсудимых находится в конце зала за спиной публики, и пришедшие могут видеть перед собой только судью. Прокуроры сидят в одном ряду с адвокатами справа от публики. Переводчик сидит рядом с Деннисом через стекло и вполголоса читает по-датски текст приговора. Судья - человек неопределенного возраста и совершенно безликой наружности - откровенно скучает в ожидании. Так проходит чуть меньше часа, и переводчик просит объявить перерыв, жалуясь на усталость. Судья объявляет перерыв. Приставы выводят людей из зала суда и снова оттесняют всю публику по двум концам коридора. И вновь под аплодисменты проходит по пустому коридору Деннис Кристенсен.

Людям, приехавшим из разных мест, есть о чем друг с другом поговорить. Cколько же свидетелей Иеговы по стране находятся сейчас под стражей в СИЗО, а сколько под домашним арестом? На сайте правозащитного центра "Мемориал" перечислены 19 человек, находящихся под стражей в ожидании суда, но на самом деле таких людей значительно больше.

"Из верующих только свидетелей Иеговы сейчас преследуют?" - интересуются верующие у правозащитников. Нет, если брать всех верующих - против мусульман из "Хизб ут-тахрир" гонения развернуты куда более жесткие…

Заседание возобновляется около трех часов дня. Чувствуется нервозность приставов, один из которых инструктирует коллег, находящихся в зале: мол, если кто-то съемку начнет вести - выводить сразу же, без разговоров.

Журналисты с телекамерами ждут в коридоре в надежде, что хотя бы по окончании процесса разрешат им зайти в зал суда, снять Денниса Кристенсена и задать ему вопросы. Здесь и камеры Associated Press, и датские телеканалы, и камеры отечественных информагеств. Но нет: точно так же по окончании заседания приставы оттесняют их в дальний конец коридора, плотной стеной встают между опустевшим коридором и оттесненной публикой, и все, что удается тележурналистам, приехавшим сюда издалека, - это снять, как последний раз проводят конвоиры по коридору Денниса Кристенсена.

Люди покидают здание суда в половине пятого вечера. Начинает смеркаться, идет снежок. Город смотрится каким-то унылым и опустевшим. Напротив здания суда раскинулся большой городской парк, в зимнее время совершенно безлюдный. В нем одиноко стоит памятник Ивану Тургеневу, который смотрит на замерзшую Оку, на заснеженные нечищеные аллеи, ведущие к ней. И ни души поблизости…

Деннис Оле Кристенсен мог бы благополучно жить в своем Копенгагене, где и в кошмарном сне никому не приснится преследовать человека за веру, за религиозную проповедь. Но он выбрал для жизни и проповеди этот город в российской глубинке, такой же неблагополучный, как и множество других наших городов, с обшарпанными фасадами зданий, с нищими кварталами и матерящимися алкашами. Он работал плотником, был зарегистрирован как индивидуальный предприниматель, исправно платил налоги. Источником его существования был честный физический труд. Изучение Библии, участие в богослужениях и проповедь были делом его души и сердца. И уж безусловно не к материальному благополучию стремился в жизни этот человек.

А ведь подумать - сколько обывателей мечтают перебраться из нашего неблагополучия в Европу, не говоря уж о Дании, одной из самых комфортных стран Скандинавии. Но Деннис Кристенсен полюбил Россию, поселился в родном городе своей супруги и, как видно, даже не пытался уговорить ее уехать в Данию. Он произнес в судебном заседании эти слова: "Я люблю Россию".

Не должно ли быть нам, россиянам, как-то все-таки неловко перед ним? Ведь мы не знаем, чего ему стоит эта приветливая улыбка, и не знаем, каково на самом деле переносить ему все тяготы неволи, эти реально пыточные условия наших следственных тюрем. Ему предстоит этап со всеми его окриками и лютованием конвоя, а затем колония, где начальство частенько ненавидит заключенных с высоко поднятой головой и доброй улыбкой. Повсеместно против таких заключенных чинят провокации, подвергают их пыткам…

На небольшой пресс-конференции, спонтанно организованной в помещении одной из общественных организаций Орла, Валерий Борщев, приехавший из Москвы, сказал, что по его впечатлению и судья, и прокурор чувствовали себя неловко и как будто даже понимали, что совершают что-то предосудительное.

Что ж, вполне возможно. Может быть, именно поэтому корреспондентов с камерами не пустили в зал суда на оглашение приговора, как это положено по закону. Есть что скрывать, есть чего стыдиться.

Адвокат Антон Богданов сказал, что у Дениса Кристенсена очень четкая позиция относительно приговора: только полная реабилитация, извинения и компенсация, и никаких помилований и УДО.

Со временем, возможно, все так и будет. А пока что у Денниса Оле Кристенсена большие испытания впереди.

Ближайшее время, пока будет разбираться апелляция, Деннис будет находиться в следственном изоляторе Орла.

Ему можно писать по адресу: 302040, г. Орел, ФКУ "СИЗО №1 УФСИН по Орловской области", ул. Красноармейская, д.10, Кристенсену Деннису Оле, 1972 г.р.

Двое граждан, Анатолий Шаляпин и Сергей Войков, взяты под стражу на 48 часов, решается вопрос об избрании меры пресечения по подозрению в продолжении деятельности экстремистской организации... Во время обысков, которые иногда проходили в грубой форме и сопровождались оскорбительными комментариями, у граждан изымались Библии, все электронные устройства и носители информации... в некоторых случаях - даже висящие на стене фотографии. Уже на следующий день начались допросы граждан, которые являются в полицию по повестке. Стало известно, что создана следственная группа, состоящая из 12(!) следователей Следственного управления МВД. Гражданам задают вопросы типа: "Правда ли вы верите, что во время Страшного суда все умрут, а вы останетесь?" и "Как вы относитесь к президенту страны В.В. Путину?"

"Свидетели Иеговы в России"

- В числе прочего я говорил, - рассказывал арестант, - что всякая власть является насилием над людьми и что настанет время, когда не будет власти ни кесарей, ни какой-либо иной власти. Человек перейдет в царство истины и справедливости, где вообще не будет надобна никакая власть.
- Далее!
- Далее ничего не было, - сказал арестант, - тут вбежали люди, стали меня вязать и повели в тюрьму.
Секретарь, стараясь не проронить ни слова, быстро чертил на пергаменте слова.
- На свете не было, нет и не будет никогда более великой и прекрасной для людей власти, чем власть императора Тиверия! - сорванный и больной голос Пилата разросся... - И не тебе, безумный преступник, рассуждать о ней!

Михаил Булгаков. "Мастер и Маргарита"

Управленческий центр свидетелей Иеговы в России получил официальное предупреждение, подписанное 2 марта заместителем генерального прокурора РФ. Деятельность свидетелей Иеговы Виктор Гринь характеризует как «экстремистскую» и предписывает в двухмесячный срок устранить все «нарушения». "В противном случае центр подлежит ликвидации", - сообщает пресс-служба Управленческого центра.

Угроза ликвидации уже не отдельной местной организации (чему уже есть примеры), а всего сообщества свидетелей Иеговы в России путем объявления их организации экстремистской ставит верующих этой конфессии в положение худшее, чем оно было в годы хрущевских гонений. Тогда их клеймили как «антигосударственную, антисоветскую и изуверскую секту», брали членов общины на учет, за ними устанавливалось постоянное наблюдение, а руководители и активисты подвергались насильственной высылке. При Сталине специальных репрессий против этого религиозного направления не было - они подвергались уничтожению наряду с другими верующими и народом в целом. Если же Генпрокуратура осуществит заявленное, а суд поддержит эти безумные требования, то любое публичное исповедание свидетелями Иеговы их веры, будь то собрания, проповедь, распространение литературы, материальная взаимопомощь, - все это станет уголовным преступлением по целому блоку антиэкстремистских статей Уголовного кодекса и поставит верующих в такое же положение, в каком свидетели Иеговы находились в гитлеровской Германии. А там они находились в том же положении, что и евреи.

«На территории Германского рейха взят был курс на планомерное уничтожение свидетелей Иеговы. В начале 30-х годов у них насчитывалось более 20 тысяч человек. Все они объявлялись врагами нации, государства и общества, а вероучение этой религиозной организации «опасным для германской расы... В годы нацизма многие и многие тысячи верующих оказались в концентрационных лагерях, принуждены были скрываться или бежать из Европы» (И.М. Советов. Свидетели Иеговы в России: от преследованию к признанию// Свобода совести в России: исторический и современные аспекты: сборник докладов и материалов межрегиональных научно-практических семинаров и конференций 2002-2004 гг. М.: Российское объединение исследователей религии, 2004. С. 454).

Можно смело предсказать, что через некоторое время свидетели Иеговы опять получат в России удостоверение жертв политических репрессий. Такие удостоверения, выдававшиеся при участии той же Генеральной прокуратуры, имеют многие верующие старшего поколения. В том числе и координатор Руководящего комитета СИ в России Василий Михайлович Калин.

В мире более 6 миллионов «экстремистов» - свидетелей Иеговы. Везде они действуют свободно - кроме таких стран, как Таджикистан, Туркменистан, Северная Корея. За что же эта одна из самых мирных христианских церквей так ненавидима тоталитарными режимами? В первую очередь за вероучительный пацифизм, безусловный отказ от военной службы. Нависшая над свидетелями Иеговы угроза гонений - следствие милитаризации российского общества. Но именно их, принципиальных антимилитаристов, защищает российская Конституция, гарантируя право на отказ от военной службы по вероисповедным и иным мировоззренческим мотивам. Более чем за 10 лет действия закона об альтернативной службе именно свидетели Иеговы составили большинство выбирающих мирное социальное служение. Поскольку ссылаться на принадлежность к экстремистской организации будет невозможно, если ее признают экстремистской, последователям этой религии грозит тюрьма еще и по этому основанию - за отказ служить в армии.

Онлайновое издание "Новая Хроника текущих событий" выпустило очередной Список политзаключенных Российской Федерации. Предыдущий выпуск был в марте, так что есть возможность сравнить, и лучше всего картину происходящего в стране описывают цифры. В августовском списке 217 человек, в мартовском их было 181 - рост на 20% (в октябрьском было 114, увеличение почти вдвое за неполный год). С учетом людей, исключенных из списка по разным причинам (окончание срока, амнистия, получение политического убежища за границей и пр.), новые дела были возбуждены против 61 человека, то есть в среднем каждый месяц под молоток репрессий попадают 12 человек. Средний срок лишения свободы по приговорам также вырос - с 5 лет 10 месяцев до 6 лет 2 месяцев (в прошлом октябре он был 4,5 года).

Еще одно сравнение - историческое. В последнем списке советских политзаключенных, составленном правозащитником Кронидом Любарским перед "горбачевской амнистией" (1986 год), было чуть более 280 имен. Однако сравнивать напрямую некорректно: в списке Любарского были представлены политзеки со всего СССР, а значит, по числу политзаключенных на душу населения Путину уже легко удалось перескочить советскую планку.

На более глубоком уровне за цифрами скрываются еще более интересные процессы. В том же 1986 году в СССР прошел последний процесс, на котором человека осудили "за разговоры". Рижанин Михаил Бомбин поспорил с попутчиками в поезде на тему войны в Афганистане - и на вокзале в Москве его уже встречали агенты КГБ. С тех пор никого "за разговоры" в стране не судили. Не судили до нынешнего года, пока крымчанин Мустафа Ягъяев не выразил несогласие с аннексией Крыма с беседе с сотрудницами бухгалтерии. Суд легко обнаружил в речах Ягъяева "разжигание межнациональной розни" и выдал ему условный срок с запретом "заниматься деятельностью, связанной с передачей и распространением любой информации" - то есть формально Ягъяеву запретили впредь вообще открывать рот. А житель Старой Руссы Антон Изокайтис был осужден за разговоры, которые вел с полицейскими, которые в новогоднюю ночь привезли его в отделение с улицы. Нетрезвый монолог Изокайтиса в "обезьяннике" потянул на два года колонии-поселения.

Ощущение "машины времени" становится еще более явным при ознакомлении с другими делами. В 1978 году двое жителей Куйбышева были осуждены за попытку подорвать бюст министра обороны Устинова. Их судили за "диверсию". А крымских узников Афанасьева, Кольченко и Сенцова суд приговорил уже за "терроризм" в составе "террористической группы". И "терроризм", и дикие срока приговора вызывают еще более давние ассоциации - со сталинскими процессами, где не мелочились и выдавали по 10-20 лет за те же мифические "терроризм" и "шпионаж".

"Шпионы" в новом списке также представлены изобильно. Это вообще новая после сталинских времен категория политзаключенных. Они не были оппозиционерами или гражданскими активистами и даже не делали перепостов в соцсетях. Вполне лояльные и благополучные интеллигенты в одно неприятное утро просыпались от звонка в дверь и узнавали, что стали подозреваемыми в "государственной измене". Как им удалось "изменить", не всегда даже точно известно: эти дела засекречены, информация о них обычно отрывочна. Известно, что радиоинженер Геннадий Кравцов отправил имейл со своим резюме в шведскую фирму - и этого оказалось достаточно. Питерские ученые Валентин Афанасьев и Святослав Бобышев сотрудничали с китайской фирмой - вполне открыто, по официальному контракту, и вся передаваемая китайцам информация визировались ФСБ. Вдруг, как по взмаху волшебной палочки недоброй феи, задним числом эта информация оказалась засекреченной - а Бобышев и Афанасьев получили по 12 лет лагерей. Шестидесятидвухлетний Бобышев там и находится до сих пор, Афанасьев уже умер.

"Машина времени" двигается еще дальше вглубь истории. Политические дела в позднем СССР обычно заканчивались приговором к лишению свободы. Однако так было не всегда: в 1920-е годы, еще до ГУЛАГа, "контрреволюционеры" обычно сначала получали "минус" - запрет на жительство в крупных городах. Через несколько лет их переводили еще дальше, потом в ссылку, еще через какое-то время сажали, 1937 год мало кто из них пережил. Происходило то, что Солженицын назвал "большим пасьянсом" - людей, как карты, перекладывали из одной колоды в другую, пока, наконец, пасьянс не складывался - и все "карты" не летели под стол.

В сегодняшних дела заметно значительное число приговоров к условному лишению свободы. И снова кто-то раскладывает "пасьянс": эколог Евгений Витишко получил условный срок, но через какое-то время оказался в колонии-поселении, осужденному в апреле 2014 года краснодарскому профессору Михаилу Савве весной этого года суд заменил условный срок на реальный. Хорошо что Савва успел к тому времени скрыться за границу, где попросил политического убежища. "Надеяться на правосудие в современной России - это достаточный признак слабоумия. Я уехал", - так очень доходчиво объяснил он свой поступок.

За вычетом дел блогеров, использовавших в "преступных целях" интернет, которого в СССР не было, все прочие дела точно укладываются, как на полочку, в традиции советской юстиции. За распространение листовок под уголовное дело попала жительница Таганрога Лиза Цветкова, за отказ от службы в армии - контрактники майкопской части 22179 (в списке только пять их имен, хотя, по информации "Новой газеты", таких дел в этой части может быть 23), уже второй год под уголовным делом ходят члены общины свидетелей Иеговы из Таганрога. Все эти люди точно также могли бы стать и "клиентами" КГБ СССР. В 1980-е годы в СССР сажали безобидных кришнаитов - сейчас ожидает суда последователь китайского эзотерического учения фалуньгун из Ижевска.

Точно так же, как в СССР, прогрессирует степень юридического абсурда. По "делу бейсджамперов" прокурор затребовал по три года лагерей всем пяти подсудимым, которые, по версии обвинения, "будучи мотивированными политической ненавистью", спрыгнули с высотки на Котельнической набережной. Кафка он рыдал бы от зависти - мем "прыгать с крыши из ненависти" даже его мрачная фантазия не могла бы изобрести.

Еще одна характерная примета времени: все чаще исходной точкой уголовных дел становятся доносы. Их пишут православные фундаменталисты, функционеры "Единой России", по старой привычке пишут коммунисты и даже простые бухгалтерши, которые посадили Ягъяева. На следствии по делу бывшего нацбола Дмитрия Бычкова инкриминирующие показания дали его соратники - причем из чисто идейных соображений: Бычков разошелся с "линией партии" по вопросу войны с Украиной.

И совсем зловещей новацией стало появление во многих делах "секретных свидетелей" - или попросту говоря, сотрудников ФСБ: их показания по определению опровергнуть невозможно.

Список политзаключенных - это точный градусник, который определяет состояние "организма" страны. Мы просыпаемся утром, пьем кофе, едем на работу, проводим вечера с семьей или друзьями, и кажется, что жизнь проходит если не совсем счастливо, то хотя бы спокойно. Но, как писал Солженицын о другом времени, "в обернутой дали 1927 год воспринимается нами как беспечный сытый год еще необрубленного НЭПа". А тогда до процессов "вредителей" оставались считанные месяцы, и тогда же начинают ссылать историков и биологов, сажать сионистов, чуть позже - экономистов, которых будут "рассовывать" по разным процессам и мифическим "партиям", а после убийства Кирова всю страну накроет мрак большого террора. Точно такой же поворотной точкой может оказаться и 2015 год.

Конечно, точных исторических аналогий не существует, и пока снова не опустился "железный занавес", мы находимся в сравнительной безопасности. Надо признать, что сегодня мы пользуемся такой свободой, которой у граждан СССР не было никогда. Но ведь и 1920-е годы были самой "свободной эпохой" той страны.

Однако, как и в 1920-е годы, в самой стране сегодня нет сил, которые могли бы остановить разгоняющийся маховик репрессий. А это значит, что никто не гарантирует нам безопасности в ближайшие годы. Более того, в отличие от СССР, где внесудебное насилие было редкостью, мы каждую неделю читаем о нападениях на вроде бы неприметных гражданских активистов, заканчивающихся иногда тяжкими телесными повреждениями. Это еще один красный флажок, который должен сигналить каждому, что отсидеться на диване, возможно, и не получится.

Просыпаясь каждое утро, мы привычно ждем безрадостных новостей, вызывающих у кого ярость, у кого депрессию. Это объяснимая, хотя, наверное, и чуть подростковая реакция: время паниковать еще не пришло. Однако это самое время составлять планы. План А: "Что я могу сделать, чтобы помочь репрессируемым? Что я могу сделать, чтобы притормозить несущийся к пропасти вагон?" И план Б: "Что делать, если..."

Возможно, это самый главный сигнал, который несет в себе список политзаключенных. Для каждого.

О чем конкретно говорили на онлайн-форуме "Политзеки 2.0", я так и не поняла. Возможно, целевой аудиторией форума были те, кто стоит в стороне от активизма, но готов послушать Михаила Ходорковского и других известных людей. Надеюсь, таким образом они ознакомились с темой и персоналиями. Практический смысл разговора пока не проглядывается.

Обсудили, конечно, вопрос, которому не один и далеко не десять лет и который почему-то считается ключевым. Кого признавать или не признавать политзаключенным? Человека, который не применял насилие или не пропагандировал? Или, может, применял, но его лишили права на справедливый суд? Или наказание несоразмерно содеянному?

Amnesty International пользуется понятием "узник совести", и означает оно, что человек не позволял себе насилия или призывов к нему. Свои критерии есть у "Мемориала", у "Союза солидарности с политзаключенными". "Русь сидящая" оперирует понятием "неправосудно осужденный", к которому можно отнести значительную часть обычных российских зеков. Михаил Ходорковский заявил, что для него политзаключенные - это люди, которых посадили, чтобы "отжать" собственность.

Каждый раз, когда по этому вопросу начинаются горячие и не очень дебаты, я вспоминаю, как Александр Скобов мне рассказывал историю своей второй отсидки. Когда в 1982 году взяли его коллегу по диссидентскому движению Льва Волохонского, он написал на стенах белой краской лозунги в его поддержку. Улик, что это сделал именно он, у КГБ не было. На этом месте голос Скобова становился очень радостным и гордым, как будто он добился невероятного успеха и произошло что-то очень хорошее: "И пришлось им меня сажать за статью в самиздате!" Ведь иначе было бы уголовное обвинение в вандализме.

Кто не понял, еще раз: человек готовится заехать в тюрьму и психушку на неопределенный срок, но главная его проблема - как сесть именно по 70-й статье, а не по какой-то другой. А то правозащитникам придется долго спорить и доказывать самим себе, что распространять клеветнические измышления, порочащие советский строй, можно не только на бумаге, но и на стенах домов. Или нельзя, конечно, но все же... Хотя здравый смысл шепчет: ну какая разница?

Опыт показывает, что составить абсолютно полный объективный список политзеков невозможно, как невозможно довести до совершенства критерии признания политзаключенным и узником совести. При определенных условиях политзаключенными можно назвать и террористов (у них ведь политические требования), а можно отказать в признании узницами совести Pussy Riot на том основании, что административное правонарушение они все же совершили и, скажем, выражали позицию в неподходящем месте.

Пытаясь устраивать конкуренцию списков, нужно понимать, что список - вещь для истории полезная, но мертвая. Одни и те же люди в одном и том же списке получают совершенно разное внимание и разную помощь, а за статус "узник совести" ни премию не выписывают, ни с вещами на выход не приглашают. Поддержка будет лишь в том случае, если сколь-нибудь широкие круги убедятся в том, что человека посадили по беспределу.

Тюремно-правозащитное поле не нуждается в унификации. Это лоскутное одеяло, которое можно делить на группы людей, на методы помощи, в котором разные кусочки пересекаются, частично накладываются друг на друга. Посадка чистых, как стеклышко, узников совести и бесчеловечные условия содержания обычных зеков - это разные ступени одной то же системной проблемы: беззащитности человека перед государственным насилием.

Глупо предъявлять одному общественнику претензии за то, что он занимается не всеми, кем надо, или не тем, кем надо. Хорошо, если Ходорковский профессионально займется посаженными по беспределу предпринимателями. Отлично, если кто-то будет специализироваться на беременных женщинах в тюрьме, кто-то на преследованиях свидетелей Иеговы, а кто-то попытается остановить распространение туберкулеза в колониях.

Если что и нужно, то это координация разного рода инициатив, обозначение лакун - а их много. Форум с обсуждением практических вопросов был бы намного интереснее.

В октябре 2010 года в результате расистски и неонацистски мотивированного насилия погиб один и пострадали не менее 16 человек (в октябре 2009 года 4 человека были убиты, 28 человек получили различные ранения). Всего с начала 2010 года от подобных нападений в России погибли 26 человек и не менее 276 были ранены. Нападения произошли в Москве и области (один погибший и 5 пострадавших), Петербурге и области (5 пострадавших), Перми (не менее 3 пострадавших) и  Свердловской области (3 пострадавших). Всего же с начала года расистские нападения были зафиксированы в 42 российских регионах.

По уровню насилия, считая с начала года, по-прежнему лидируют Москва с Московской областью (13 погибших, 108 пострадавших), Петербург с Ленинградской областью (1 убитый, 40 раненых) и Нижний Новгород (2 погибших, 16 раненых). В остальных городах количество пострадавших не превышает 10 человек.

По-прежнему основным объектом нападения являются выходцы из Центральной Азии (10 погибших, 60 раненых). Вторую по численности группу пострадавших составляют представители молодежных субкультурных групп, антифашистской  и левацкой молодежи (3 погибших, 59 раненых).

В октябре 2010 года было вынесено не менее 6 обвинительных приговоров, связанных с расистским насилием, в которых был учтен мотив ненависти: два – в Москве, по одному – в Республиках Адыгея и  Карелия, Приморском крае, Тюменской области. В этих процессах были осуждены 28 человек (лишь 4 из которых получили условные сроки без дополнительных санкций). Самым резонансным, безусловно, стал приговор Московского городского суда, вынесенный за 15 убийств В.Кривцу и Д.Уфимцеву (получивших соответственно пожизненный срок и 22 года лишения свободы). Всего же с начала года по делам, связанным с насилием, в которых учтен мотив ненависти, было вынесено не менее 71 обвинительного приговора и осуждено 249 человек (в том числе 85 – условно без дополнительных санкций). За ксенофобную пропаганду в октябре 2010 года было вынесено не менее 4 приговоров по обвинению в возбуждении ненависти (ст. 282): в Астрахани, Йошкар-Оле, Кирове (по совокупности с обвинением в публичном оправдании терроризма)  и Курске, и один – в публичных призывах к экстремистской деятельности и в идеологически мотивированном вандализме (ст.280 и ч. 2 ст. 214). В последнем случае в Ярославле были осуждены вандалы, устроившие массовую граффити акцию с угрозами судьям и представителям правоохранительных органов в связи с делом группы ярославских неонацистов, которое в октябре начали рассматривать в суде (сама «акция» прошла летом). В «пропагандистских» процессах октября  были осуждены 6 человек, причем 4 из них – условно, без дополнительных санкций.

Всего с начала года обвинительными приговорами по обвинению в возбуждении ненависти (ст. 282) завершилось 46 процесса против 54 человек (26 осуждены условно); по обвинению в публичных призывах к экстремистской деятельности (ст. 280) – 5 процессов против 5 человек (все осуждены условно) и 6 процессов по совокупности 282 и 280 статей, в которых осуждено 7 человек (из них трое условно. Еще двое освобождены от наказания за истечением срока давности).

14 октября 2010 года был обновлен Федеральный список экстремистских материалов. В него были добавлены пп. 695-706. На этот раз в него были включены материалы РОНС, антиизраильские видеофильмы и материалы кавказских спепаратистов.  По состоянию на 14 октября 2010 года в списке, который теперь включает 706 позиций, 4 позиции «обнулены» (материалы исключены с сохранением нумерации); 32 позиции в списке находятся неправомерно, т.к. решения о признании материалов экстремистскими отменены судами высших инстанций и иных решений к настоящему моменту принято не было; 47 позиций дублируют друг друга.

Тогда же после длительного перерыва был обновлен и Федеральный список экстремистских организаций. Он был дополнен «Объединенным Вилайатом Кабарды, Балкарии и Карачая» и Приморской региональной правозащитной общественной организацией «Союз славян»(самоназвание – «Союз славян Дальнего Востока»). Таким образом, на 14 октября 2010 года этот список включает в себя 14 организаций, чья деятельность запрещена в судебном порядке, и продолжение этой деятельности карается по ст. 282-2 УК РФ (Организация деятельности экстремистской организации).

В области неправомерного применения антиэкстремистского законодательства сохраняются все основные направления злоупотреблений. Во-первых, продолжаются уголовные и административные преследования адептов новых религиозных и мусульманских групп – саентологов и Свидетелей Иеговы, последователей Саида Нурси и др. Причем в отношении первых санкции основываются на уже отмененном решении суда о признании почти трех десятков трудов Рона Хаббарда экстремистскими. Во-вторых, продолжается практика преследования за политическую критику как за возбуждение ненависти к «социальной группе представители власти» и аналогичных «социальных групп». Самым ярким событием в этой области стало признание экстремистской организацией «Армии воли народа» (АВН) Юрия Мухина. Основной претензией к АВН, судя по различным заявлениям представителей государства, является требование через референдум  (т.е. ненасильственно) таким образом изменить Конституцию, чтобы была введена норма, согласно которой не одобряемые народом чиновники могли быть наказаны вплоть до смертной казни.

Глава управления МВД РФ по Северо-Кавказскому федеральному округу Сергей Ченчик сделал заявление, которое я бы разделила на две части.

Первая часть не может быть воспринята всерьез. Человек явно пошутил, говоря про совместное сидение в камере боевиков "Аль-Каиды" и нацболов. А вообще это что-то из советского прошлого, когда были политлагеря, в которых сидели группы разных националистов: украинских, литовских, русских. Знаменитая фраза Владимира Осипова "Я всю ночь не спал на нарах и утром проснулся русским националистом" как раз относится к этому опыту общения. Но в данном случае, я думаю, это юмор.

Вторая же часть более интересна. Я имею в виду саму по себе идею специализированных зон для нацистов. Ведь есть проблема: идеологически мотивированные люди – неважно, настоящие преступники или посаженные по сфабрикованным делам, - содержатся на общих зонах, которые становятся реальным источником дальнейшего распространения идеологических течений, какими бы они ни были – хорошими или плохими.

Будут ли это Свидетели Иеговы, сидящие как мученики за веру, или неонацисты, в данном случае неважно. Идеологически мотивированный человек будет агитировать на зоне. (Могу только порадоваться, что в список, озвученный этим милиционером, Свидетели все-таки не попали. Это говорит о том, что их, несмотря на все давление, которое оказывается на организацию, вроде сажать пока не собираются и не рассматривают как страшных экстремистов типа алькайдовцев. Это утешает).

Итак, Ченчик выделяет идеологические («экстремистские») преступления как особо опасные, пускай и исходя из своих милицейских представлений, и это очень хорошо показывает: даже для милицейской системы необходимость специализированного подхода к «идеологии» уже настолько очевидна, что люди с большими звездами на погонах не боятся говорить это вслух. В этом смысле он молодец.

Очень здравой мне кажется идея, что с идеологически мотивированными преступниками надо работать не так, как с бытовыми. И на самом деле надо бы делать это даже раньше, чем на зоне, – еще на стадии предварительного следствия, судебной. В СИЗО, например. Чего после приговора-то разбираться? На стадии следствия, суда это помогло бы разобраться с мотивацией, что-то скорректировать, реально выяснить, раскаивается человек или не раскаивается. А с несовершеннолетними обязательно должны работать психологи.

Людей, осужденных сейчас за такие преступления, не так много, чтобы пребывание их на одной и той же зоне способствовало организационному сплочению. Мне, например, гораздо спокойнее думать, что какой-нибудь Королев, получивший пожизненный срок, сидит где-то совсем отдельно от других пожизненно приговоренных и не обращает их в свою веру. Равно как Рыно, Землегор и другие «непожизненные», которые уезжают на общие зоны. Потому что сейчас отправление на эти зоны означает не разъединение «белого движения», а предоставление ему дополнительных возможностей для расширения своего влияния. Например, установление контактов с «системным» криминальным миром, который будет обеспечивать ультраправым комфортное существование за решеткой, да и на воле (это может быть и криминальное давление на суд, и запутывание следов при помощи обыкновенных бандитов, не разделяющих идеологии, но уже связанных с неонацистами «законами зоны»). Недаром развитие связей с криминальным миром, в том числе через ультраправых заключенных, - это один из пунктов стратегии развития неонацистского движения, который уже много лет в том или ином виде формулируется его идеологами и «героями».

И в этом смысле изоляция в отдельной зоне мне как эксперту кажется очень здравым решением.

Так что, если отбросить иронические рассуждения о том, что нацболы, "Славянский союз" и "Аль-Кайда" сойдутся в идеологической дискуссии, то озвученная идея в основе своей – это то, что действительно имеет смысл обсуждать, - разумеется, с массой оговорок, например, насчет того, что наши милиционеры считают экстремизмом.

Необходимость специализированного изучения такого явления, как идеологически мотивированные преступления, катастрофически назрела. Надо исследовать заключенных, проходящих по категории «экстремистов», в психологическом и социологическом отношении, выяснять и описывать мотивацию идеологически "заряженных" людей. Пока никто этим не занимается. Лично мне пока известно лишь одно условно социологическое исследование такого рода - среди осужденных за принадлежность к террористическим организациям (что само по себе ставит под сомнение его качество, т.к. большинство дел по тому же "Хизб ут-Тахрир" очень сомнительны), не говоря уже о том, что делали это исследование люди, связанные с прокуратурой, а в таких случаях, на мой взгляд, нужны люди, для которых приоритетна не юриспруденция, а психология.

В общем, это вполне официальное заявление человека в звании генерал-лейтенанта, занимающего высокую должность, на мой взгляд, свидетельствует о том, что острота ситуации осознается на высшем милицейском уровне. Другое дело, что я с большим пессимизмом отношусь к перспективам реализации этой идеи. Во-первых, потому мы уже просто опоздали катастрофически. А во-вторых, конечно же, потому что мы живем в ситуации несовершенства законодательства, когда под видом борьбы с экстремизмом имеют место политические репрессии; реального разгула идеологически мотивированного террора, как исламистского, так и неонацистского. Кроме того, никто не будет оспаривать существования очевидного кризиса правоохранительных органов, когда граждане боятся милиции гораздо больше чем бандитов, «фашистов» и «Аль-Кайды», вместе взятых.

И в этой ситуации даже вполне здравые идеи, определяемые тем понятием «экстремизма», которое навязано нам государством (где на одном уровне рассматриваются "Славянский союз", нацболы и "Аль-Кайда"), если и получат развитие, то в каких-то явно неприемлемых для осуществления видах.