В России надо жить долго, вот и Ленин прожил долгую жизнь.

Организатор красного террора, победитель в гражданской бойне, создатель тоталитарного государства, осторожный союзник Гитлера в проигранной войне против Запада, он умер глубоким стариком и уже в годы послевоенные стал понемногу смягчаться душой. Ограничил власть КПСС. Провел либеральные реформы, сотворив экономическое чудо. Под воздействием гуманистических мыслей о примирении и согласии в обществе соорудил в подмосковном регионе монументальный комплекс, посвященный памяти погибших в гражданской войне. Там, исполняя его последнюю волю, Владимира Ильича и похоронили, в мавзолее у подножия Главного алтаря. Согласно другому его завещанию, в России была восстановлена монархия, ограниченная демократическими институтами. Вождь мирового пролетариата лично, представьте себе, позаботился о том, кто из великих князей Романовых воссядет на трон и станет царем.

Однако прошли десятилетия, и пресыщенные демократией россияне задумались: а не пора ли перезахоронить труп диктатора? Слишком уж много крови народной он пролил, чтобы лежать там, где погребены убитые в боях и расстрелянные по его приказу. Исторические споры породили политические дискуссии, и когда к власти пришли принципиальные противники Ильича, они приняли закон, согласно которому прах Ленина следовало убрать из некрополя. Дебаты длятся по сей день, более половины наших соотечественников выступают за то, чтобы превратить кладбище в мемориал жертвам ленинизма, и решение наконец вроде бы принято.

Согласитесь, это очень интересная тема. Какой-то необычный Ленин. Необыкновенная Россия. Совершенно удивительные россияне, причем сверху донизу удивительные, от главы кабинета министров до самых простых граждан, не простивших тирану его многочисленных злодеяний. Поразительная вообще страна.

Увы, страна эта называется Испания, и все, что здесь рассказано, касается только испанцев и местного каудильо, чья посмертная судьба постепенно решается начиная с 2007 года, когда был принят закон "Об исторической памяти". Реализация его не раз откладывалась по разным причинам, но более всего потому, что проводившие закон социалисты теряли власть. Впрочем, и теперь, после подписания декрета о перезахоронении останков Франсиско Франко и уточнения всех формальностей, связанных с этой процедурой, остаются открытыми некоторые вопросы.

Так, семья покойного, то есть его многочисленные внуки, не против эксгумации, но настаивают на том, чтобы дедушку тогда похоронили в семейном склепе в центре Мадрида, с чем категорически не согласно руководство и поддерживающие правительство Санчеса избиратели. Имеются резкие возражения и у монахов-бенедиктинцев, чей монастырь расположен на территории мемориального комплекса "Долина павших". Значит, не исключено, что работы будут отложены еще на некоторое время.

Но чем бы дело ни кончилось, нас, потомков бессмертного Лукича, более всего завораживает в этом сюжете сама возможность громкой общественной дискуссии о прошлом и настоящем. Долгой, напряженной, результативной, с привлечением первых лиц и народа в целом, при активном участии судебной власти, прессы, церкви.

Точнее, вообразить нечто подобное нам довольно легко, если вспомнить проклятые девяностые, но только до определенного предела. До той черты, за которой тема исторической памяти становится главной для властей предержащих и десятков миллионов россиян, что и обеспечивает принятие соответствующего закона. Что же касается Ленина, то нам, если можно так выразиться, повезло с вождем гораздо больше, чем испанцам. Поскольку Владимир Ильич прожил жизнь относительно недолгую и мало что в этой жизни могло бы свидетельствовать о том, что где-нибудь на седьмом десятке он бы призадумался о покаянии. О НЭПе, правда, успел призадуматься, но и призывать к "массовидности террора" при этом не забывал - и призывал с упоением. Перечитывая Ильича, нельзя усомниться в том, что палачество составляло суть его натуры и в азартных требованиях "превратить войну империалистическую в войну гражданскую" отражалась его страстная революционная душа. Он был фанатом массовых убийств и даже в мировой войне видел прелюдию к новым оптовым смертям.

Оттого, если настанет время честно разбираться с прошлым, россиянам даже не о чем будет спорить, гадая, нужен им мавзолей Ленина или не нужен. Оттого так трудно нам сегодня судить каудильо Франко, отделяя его преступления от благодеяний, и так трудно давать советы испанцам, чей палач оказался в дальнейшем строителем демократического общества и творцом грядущей перестройки. Он у них был зараз и Лениным, и Сталиным, и Хрущевым, и Горбачевым. Он был фигурой, что называется, противоречивой, в отличие от основателя государства, в котором мы жили, потом перестали жить, а ныне снова живем. Испанцам можно позавидовать. Нам не позавидуешь, но хочется верить, что это не навсегда.