Интервьюер сразу берет быка за рога: мол, нельзя быть чуть-чуть беременным, скажите прямо – вы в оппозиции или нет. Но Алексей Кудрин на такие вопросы не ведется. Он уже давно вписан в элиту и точно знает, что именно частичная беременность - залог выживания в политике. Потому и отвечает прямо и просто: "Скорее да, чем нет".

В переводе на русский это означает: Алексей Леонидович всегда готов к переговорам и не сжигает за собой мостов.

Он вообще никогда не скандалит, если вы заметили. Скандалит президент, настаивая на том, чтобы Кудрин сию минуту взял назад все слова, что наговорил в Вашингтоне, или подал в отставку. Скандалят самые несогласные из публики, обвиняя его в том, что он засланный путинский казачок в рядах оппозиционеров. Желают, в конце концов, получить внятные ответы на свои скандальные вопросы журналисты. А он и не уходит от ответов.

Экс-вице-премьер сдержан, задумчив, очень доброжелателен.

Он, конечно, выполнит требование президента, только вот посоветуется с Владимиром Владимировичем... и Дмитрий Анатольевич скисает на глазах: ладно, не сейчас, советуйтесь с кем хотите, хоть с Путиным, но чтобы к концу дня определились. Он не снисходит до полемики с конспирологами, и дискуссии на тему "засланного казачка" иссякают сами собой. Он называет себя оппозиционером, но – без излишней горячности.

Это может раздражать, однако не удивляет: Кудрин верен себе. Убежденный сторонник эволюционного развития, он слишком искушен и информирован, чтобы надеяться на заметное потепление политического климата в России, причем в обозримые сроки. А если и были у него такие иллюзии сразу после отставки, когда он надеялся стать посредником между Путиным и Болотной, то эти надежды развеялись очень скоро. По-видимому, непосредственно в кабинете премьера, где Алексей Леонидович безуспешно пытался лоббировать интересы Госдепа, как это представлялось Владимиру Владимировичу. В итоге дело ограничилось созданием Комитета гражданских инициатив, куда вошли Юргенс, Познер, Гозман и другие лучшие люди страны, которые задумались о создании теневого правительства. Так что если грядущий президент Путин ощутит недостаток свежих идей, то сможет к ним обратиться. А если не ощутит, значит, не судьба.

Все очень мягко, неназойливо, по правилам той игры, в которую все они играют уже лет двенадцать как минимум. Подобно тем прогрессивным замзавотделами ЦК КПСС, которые дожили-таки до перестройки. Доживут ли эти, и мы вместе с ними – вопрос, интригующий непредсказуемостью ответа.

Мягкость иногда выглядит комично. В цитируемом интервью журналист спрашивает, "является ли Путин... носителем демократических взглядов и ценностей", на что Кудрин отвечает так: "В целом понимает потребность в движении в этом направлении. Но он имеет свое представление об этапах и тактике этого движения". Иными словами, в данном случае мы сталкиваемся с проблемой альтернативной демократической одаренности, и собеседник "МК" сам пока не понимает, как эту проблему решать.

Жестко и однозначно Кудрин высказывается только про экономику. В будущем году он пророчит кризис, который способен обрушить российский рынок, если "плохие вести из Европы" соединятся с падением цен на энергоносители и бегством капитала. В этой ситуации промедление с реформами и вкачивание средств в оборонку и прочие силовые ведомства смерти подобно. Собственно, Алексей Леонидович повторяет те же мысли, которые излагал незадолго до отставки, и тут он совсем не сдерживается, отмечая, что никто из власть имущих к нему не прислушался до сих пор. И если поразмышлять о причинах несговорчивости его оппонентов, то картина складывается совсем безрадостная.

Кудрин предсказывает возможное падение цен на нефть до 60 долларов за баррель, а в Кремле, вероятно, рассчитывают на скорую войну Запада с Ираном и кратковременный взлет этих цен. Не исключено также, что войну эту Москва постарается затянуть, помогая Тегерану поставками вооружений. Кудрин говорит, что экономика не выдержит дикой закачки денег в ВПК, а Путин может полагать, что в крайнем случае это окупится в результате какой-нибудь новой войнушки наподобие грузинской. Кудрин считает, что опасность распада России можно преодолеть, проведя быстрые либеральные реформы, включая политические, а бывшие его сослуживцы эту задачку собираются решать иначе. Закачивая миллиарды в силовые ведомства, которые при наличии приказа готовы будут развязать гражданскую войну против своего народа.

Это, конечно, наихудший сценарий – и для страны, и для Кудрина. Поэтому, зная своего давнего друга как облупленного, бывший вице-премьер и пытается разговаривать с ним на языке самом доступном – прагматическом. В личных беседах и в газетных интервью он, наверное, стремится донести до него эту важную мысль: положение слишком серьезно, чтобы искать выход из него при помощи ломовых силовых методов. Он все еще надеется достучаться – если не до сердца, то до мозгов, убеждая в том, что охранительная упертость обернется большой бедой. И уклончивость иных его речей уже не смешит, а безысходное миротворчество вырастает до размеров подлинной драмы.