На территории России идет необъявленная война, жертвами которой уже пали сотни миллионов людей, и не просто людей, а детей, младенцев. Об этом вот уже не первый день твердит в своих проповедях протоиерей Димитрий Смирнов, отвечающий в Московской патриархии за взаимодействие с вооруженными силами и правоохранительными органами. "Наша земля буквально пропитана младенческой кровью", - горестно восклицает пастырь. "Это и войной-то нельзя назвать, - жжет он глаголом сердца православных. - Бойня, гекатомба!"

Орудие бойни, о которой он говорит, - аборты. Умерщвление плода о. Димитрий уподобляет смерти в газовой камере: "Такие масштабы не снились ни Гитлеру, ни Сталину". Ему вторит другой иерарх РПЦ, митрополит Иларион, призывающий спасать Россию от вымирания.

Со Сталиным и Гитлером видный церковный деятель несколько погорячился - оба запрещали аборты (второй делал исключение для "расово неполноценных" народов). Но пафос о. Димитрия находит широкий отклик. По городам и весям проходят массовые акции под православными хоругвями и лозунгом "Россия без абортов", пикетируются клиники, где проводятся операции искусственного прерывания беременности.

О том, что аборт - это убийство, заявляет безо всяких оговорок уполномоченный по правам ребенка Павел Астахов. Жена председателя РАО "РЖД" Наталья Якунина ведет кампанию против абортов, в которой участвует первая леди России Светлана Медведева.

А на будущей неделе в Москве с благословения патриарха Кирилла пройдет международный Демографический саммит, на котором ожидается присуствие свадебных генералов - видных пролайфистов Сары Пейлин и Чака Норриса.

В этом крестовом походе на ненавистные либеральные ценности одержана первая крупная победа: в Госдуму внесен законопроект, ограничивающий право на аборт. Московские феминистки ответили 18 июня акцией протеста на Пушкинской площади. Они призывают пользователей Интернета подписать петицию, требующую от законодателей отклонить проект закона "о закабалении женщины". Активист движения за право на аборт Елена Максимова утверждает, что авторы проекта "отнимают у женщины право на собственное тело", и "предлагают чудовищные меры, превращающие женщин из человека в детородные машины во славу бога, царя и отечества".

Градус риторики зашкалило. Друг друга спорящие давно не слышат. Вопрос политизирован до предела. Против абортов - значит, мракобес и мужская шовинистическая свинья. За аборты - проклятый либераст и русофоб.

Но это вопрос не политический. В политический дискурс он попал по несчастному недоразумению. И к демографии он не имеет никакого отношения.

Признаваясь своей многодетной невестке в применении противозачаточного средства, Анна Аркадьевна Каренина говорит: "Зачем же мне дан разум, если я не употреблю его на то, чтобы не производить на свет несчастных?"

Это почти дословная цитата из Мальтуса, теоретика ограничения рождаемости у социально незащищенных слоев. (Первое полное собрание сочинений Мальтуса было издано в России в 1868 году. Анна Аркадьевна вполне могла получить его в ящике с книгами от книготорговца Готье, который ей присылают в имение Вронского. Да она и по-английски могла еще раньше прочесть сенсационный "Опыт закона о народонаселении".) А когда Долли, испытывающая чувство ужаса и гадливости, называет это безнравственным, Анна горячо возражает:

- Подумай, у меня выбор из двух: или быть беременною, то есть больною, или быть другом, товарищем своего мужа, все равно мужа... Ты пойми, я не жена; он любит меня до тех пор, пока любит. И что ж, чем я поддержу его любовь? Вот этим?

Она вытянула белые руки пред животом.

Вот и вся идеология. Достоевский, разбирая роман, то ли упустил из виду, то ли не пожелал заметить, что это отличная иллюстрация к диалогу из его "Дневника писателя":

- ...современная женщина в Европе перестает родить. Про наших я пока умолчу.

- Как перестает родить, что вы?

- ...вы сами романист, а стало быть, может, и знаете одного бестолковейшего и очень талантливого французского писателя и идеалиста старой школы, Александра Дюма-фиса?.. Он требует, чтоб французская женщина родила. Мало того: он прямо возвестил всем известный секрет, что женщины во Франции, из достаточной буржуазии, все сплошь, родят по двое детей; как-то так ухитряются с своими мужьями, чтоб родить только двух - и ни больше, ни меньше. Двух родят и забастуют... Потомство уже получается и с двумя, и, кроме того, имения на двух останется больше, чем на шестерых, это раз. Ну, а во-вторых, сама женщина сохраняется дольше: красота дольше тянется, здоровье, на выезды больше времени выгадывается, на наряды, на танцы... Мальтус, столь боявшийся увеличения населения в мире, и не предположил бы даже в фантазии вот этаких средств.

И далее:

Но хоть и уменьшаются дети, но все же министр во Франции не заметил бы этой разницы, если б обошлось лишь одной буржуазией, то есть достаточным классом, и если б не было в этом деле другого конца. Другой конец - пролетарии, восемь, десять, а пожалуй, и все двенадцать миллионов пролетариев, людей некрещеных и невенчанных, живущих вместо брака, в "разумных ассоциациях", для "избежания тирании". Эти прямо вышвыривают детей на улицы.

Дюма-сын действительно написал в 1872 году памфлет "Мужчина-женщина" (L'homme-femme), в котором о современном французском браке писал так:

Через девять месяцев (после свадьбы) у нее появляется малютка... Когда уплачена эта дань природе и наследованию, жена заявляет мужу, что это для нее слишком утомительно и что еще раз становиться матерью она не желает, по крайней мере некоторое время. Муж не возражает; какое ему дело, если он получает все удовольствия отцовства без досадных его последствий! Он согласен. Малютку отдают кормилице... и если жена разумна, она становится законной любовницей своего мужа. Он хочет, чтобы его любили, - и его любят.

В 1913 году XII Пироговский съезд российских врачей призвал власти отказаться от уголовного преследования за "производство незаконного выкидыша" и постановил добиваться сокращения числа абортов с помощью всемерного распространения противозачаточных средств. Молодой вождь большевиков не мог пройти мимо такого "пошлого либерализма". Он немедля взялся за перо и сочинил статью "Рабочий класс и неомальтузианство". Обозвав выступление Пироговского съезда воплями испуганной буржуазии, он решительно высказался в пользу легализации абортов, но не в качестве инструмента социальной политики, а в качестве одного из "азбучных демократических прав гражданина и гражданки":

...мы безусловные враги неомальтузианства, этого течения для мещанской парочки, заскорузлой и себялюбивой, которая бормочет испуганно: самим бы, дай бог, продержаться как-нибудь, а детей уж лучше ненадобно.

Разумеется, это нисколько не мешает нам требовать безусловной отмены всех законов, преследующих аборт.

В 1920 году Ленин действительно впервые в мировой истории легализовал аборты.

В проекте, который внесен теперь в Думу, критиков возмущают главным образом три положения. Первое: если женщина замужем, требуется письменное согласие ее супруга; несовершеннолетней нужно будет предъявить письменное согласие одного из родителей или опекуна. Второе: между моментом обращения в клинику и операцией должно пройти не менее 48 часов, в течение которых медицинское учреждение проинформирует пациентку о негативных последствиях аборта и организует для нее "визуализацию плода и его сердцебиения при ультразвуковом исследовании". Третье: "Лечащий врач вправе отказаться от проведения аборта по убеждениям или вероисповеданию, за исключением случая, когда аборт проводится при наличии медицинских показаний и замена лечащего врача невозможна".

По поводу первой ограничительной меры Елена Максимова пишет: "В семье, где царит насилие, муж, получающий право навязывать женщине рождение потомства без ее согласия, получает мощнейший рычаг для манипуляции, шантажа, насилия". Что касается несовершеннолетних девочек, то они часто "просто боятся рассказать родителям о своей беде, и единственный выход для них - это провести операцию тайно от родственников, однако с принятием такого закона они теряют не только право на сохранение медицинской тайны, но и возможность самим распоряжаться своей жизнью".

Мне непонятно, чем тайный аборт отличается от нелегального в том случае, если пациентка несовершеннолетняя. Девочка-подросток юридически неправомочна. Ответственность за ее здоровье несут ее родители. Именно они способны и обязаны принять ответственное решение. Как минимум их следует поставить в известность, а еще лучше - тоже дать посмотреть на плод и послушать, как бьется его сердце. Пусть у девочки будет решающий голос, но дайте родителям право хотя бы совещательного.

В доводе о муже-шантажисте и о семье, в которой царит насилие, присутствует искаженная логика. Если в семье царит насилие, надо бороться с насилием в семье, а не за аборты. Это две разные проблемы. А жена разве не может шантажировать мужа абортом? Разве не очевидно, что такие решения должны приниматься - и в большинстве семей принимаются - совместно?

В той или иной форме муж (или биологический отец ребенка, если это не совпадает) должен принимать участие в решении. Ведь суррогатная мать вступает в правовые отношения с обоими родителями плода. Почему никто не требует предоставить ей право распоряжаться своим телом по собственному усмотрению? Но брак - это тоже юридически обязывающий союз.

Попытку отговорить пациентку от аборта Елена Максимова называет "психологическими пытками" и "принудительной психологической обработкой". Тут не с чем спорить. Если консультация психолога - пытка психологическая, то хирургический аборт - физическая.

"Интересно, - продолжает г-жа Максимова, - почему авторы не внесли пункт об обязательной консультации с психологом "папаши" и об обязательном и для него прослушивании сердцебиения плода?"

Это мне тоже непонятно. Забыли, наверно. Ценное дополнение.

Наконец, почему сторонники абортов отказывают врачу в праве на убеждения? А потому, что такое право "создаст почву для коррупции: врачи будут договариваться с платными клиниками на поставку клиенток и получать за это часть барыша". Мое возражение в данном случае ровно то же, что и в случае с домашним насилием: боритесь с коррупцией, а не с убеждениями врача.

Едва я заикнулся в ЖЖ, что закон все-таки нужен, пусть и не такой куцый, моя оппонентка тотчас бойко сочинила проект ФЗ-003 от 01.01.2020 "О половых сношениях, их видах, субъектах, объектах и последствиях в Российской Федерации".

Смешно, мои комплименты.

Понятное дело, семья - специфический институт общества, супружеские отношения невозможно регламентировать законодательно. Как писал выдающийся русский юрист, специалист по гражданскому праву Константин Победоносцев, власть не может "у каждого домашнего очага поставить свой трибунал и стражу и посреди дома действовать принудительно властной рукой".

Было время, когда в России замужняя женщина не могла без разрешения супруга поступить на работу или поехать за границу. Об этих нормах давно нет помину. Но брак связан с воспитанием и иждивением детей, имущественными правами и правами наследования, он не может оставаться в "серой зоне" законодательства.

Любой закон можно использовать и во зло, и во благо. На самом деле именно отсутствие правовой базы порождает злоупотребления в этой сфере. Нынешний законопроект плох, но это не значит, что никакой закон не нужен. И уж во всяком случае нужен он не для решения "демографической проблемы", которую, как показывает исторический опыт, запрет абортов никогда не решает. Он нужен для цивилизованного решения глубоко интимного вопроса. Вопрос этот редко решается в суде, и не дай Бог никому решать его там. Но такая возможность должна существовать.

Разве не бывает, что муж вынуждает жену делать аборт, а она не хочет? Куда ей обращаться в этом случае, кому жаловаться? Что если в результате аборта, сделанного без ведома и согласия мужа, жена утратит способность к деторождению - будет ли это основанием для развода, признает ли суд мужа потерпевшей стороной со всеми вытекающими отсюда последствиями? Несет ли беременная женщина ответственность за здоровье плода? А что делать при разводе с эмбрионами, зачатыми в пробирке и замороженными до лучших времен? Таких коллизий в современном обществе множество.

Если мы хотим, чтобы женщина была в своем праве, закон, регулирующий эту сферу, необходим. Говорить об этих предметах надо без экзальтации и надрыва.

В Японии я видел "кладбища неродившихся детей". Это не могилки эмбрионов, которым не суждено было появиться на свет, а маленькие каменные изваяния бодхисатвы Дзидзо, во множестве стоящие близ буддийских храмов. Дзидзо считается заступником детей и их покровителем в потустороннем мире. На головы статуэток надеты красные чепчики и нагруднички, им дарят игрушки, в дождливую погоду укрывают маленькими зонтиками. Зрелище невыразимо печальное. Аборт в Японии легализован вот уже 62 года. Но родители верят, что душа их неродившегося младенца может навлечь на них несчастье, и приходят сюда просить у него прощения. Приходят оба, потому что замужняя японка обязана представить письменное согласие мужа на аборт.