Дело Александра Кольченко, с одной стороны, куда более очевидно, чем дело Олега Сенцова, а объем обвинения сравнительно невелик. С другой стороны, Кольченко, как рассказывает его адвокат, приготовился отсидеть ни за что лет так десять (он предполагает, что получит больше, чем Чирний и Афанасьев, пошедшие на сделку со следствием).

После задержания Кольченко признал вину полностью. Ему вменили теракт (п. "а" ч. 2 ст. 205 УК) и участие в террористическом сообществе (ч. 2 ст. 205.4). Затем он заявил, что действительно участвовал в поджоге офиса "Единой России" ("Партии регионов"), а именно стоял на стреме. Но терроризмом он свои действия не считает, устрашать население не собирался, а хотел сделать гадость партии, которая дала разрешение на ввод войск в Украину.

На слушаниях председательствующий и гособвинитель вопрошали, отчего же изменилась позиция. Кольченко стал объяснять: его побили при задержании, несколько раз ударили по корпусу и лицу. Никогда раньше он об этом не говорил, даже адвокату Светлане Сидоркиной. Почему? "Я узнал, как пытали Олега Сенцова, и посчитал, что мои побои недостойны упоминания".

Прокурор и суд переходят к любимому процессу: сбиванию с толку, психологическому прессингу. А надо сказать, что Саша Кольченко для этого подходящий объект. Он немного заикается, явно избегает публичных выступлений и иногда теряется, если не имеет возможности заранее обдумать ответ.

- Откуда вы узнали о том, что происходило с Сенцовым?
- Мне рассказала адвокат.
- А что, ваш адвокат защищала Сенцова?

Последний вопрос очевидно идиотский. Для того чтобы узнать, что кого-то пытали, необязательно, чтобы у вас с этим человеком был общий адвокат. Цель вопроса - не узнать какую-то информацию, а обесценить высказывания, показать, что они не очень логичны. На этом, впрочем, сбить Кольченко не удается. и он, хоть и с некоторым трудом, объясняет:
- Мне интересны были любые новости с воли, я спрашивал.

Возможно, "недостойные внимания" побои и не были основной причиной "признания" Кольченко. С ним рядом сидел адвокат по назначению - и понятно, как это бывает. Немало людей и без всяких побоев, попав в эту ситуацию, следуют рекомендациям государственного "адвоката". Так было и с некоторыми болотниками, которые в отличие от Кольченко граждане РФ, иногда активисты, про 51-ю статью Конституции знают, но в такой момент могут и забыть.

- Вы подписывали протокол? - гремит прокурор.
- Да.
- Откуда в нем взялись сведения о том, что вы имели умысел на устрашение населения?
- Следователь формулировал так, как удобно ему. А я потом подписал.

Слова Кольченко звучат просто и искренне, он описывает самую что ни на есть стандартную практику: побить подозреваемого, надавить, ласково порекомендовать признаться, предложить неискушенному человеку для подписания "юридически грамотный" протокол... К сожалению, действительно, ничего необычного, бытовой способ расследования. И откуда ему знать, что эти формальные слова, которые вроде и к фактам-то отношения не имеют, - "бла-бла-устрашить-население" - помогут превратить поджог (до 5 лет) в теракт (до 20 лет).

Вот еще несколько штрихов.

"Потерпевшего" (симферопольского филиала "Единой России") в день поджога не существовало, он был зарегистрирован в Минюсте 24 апреля. Это делает идею имущественного ущерба абсурдной.

Сам ущерб "потерпевший" оценил в 200 тыс. руб. по смете, в которую включил еще до ремонта предполагаемые расходы и которая не содержит ни подписи, ни печати. Документов о фактических расходах мы ждали две недели. В итоге он сообщил, что не может их предоставить: "депутаты помогали, общественники разные" - в общем, без чеков дело обошлось.

В деле всячески подчеркивается, что Кольченко и его подельники не убедились в отсутствии людей в здании. Александру пришлось оправдываться: мол, думал, что другие убедились. В реальности же дело было в три часа ночи, в одноэтажном офисном помещении с закрытыми окнами и выключенным светом.

Офисы "Единой России" на протяжении многих лет поджигали не менее десяти раз, а может, и значительно более. Часто при схожих или худших обстоятельствах. Однако дела возбуждались по ч. 2 ст. 167 (умышленное уничтожение имущества путем поджога, до 5 лет), по ч. 2 ст. 213 (хулиганство, совершенное организованной группой, до 7 лет), по ст. 214 (вандализм, до 3 лет). Здесь, кажется, дело вообще не возбуждалось в течение месяца, пока не накрыли целую "террористическую группу". По крайней мере сведений о том, что поджоги расследовались полицией до поимки Чирния и Афанасьева, в деле нет: злодеянием сразу занялась ФСБ.

…Свидетели защиты один за другим рассказывают, что Кольченко неспособен на насильственные действия. Внезапно председательствующий задает свидетелю Кириллу Панюте вопрос: а знает ли он, что Кольченко действительно совершил поджог, да еще и не убедился в отсутствии людей?

- Кольченко, встаньте! Я исказил ваши показания хоть на йоту?

Вопрос председательствующего звучит так, что кажется, за ним стоит глыба морали. Ведь он вывел на чистую воду этих, пытающихся оправдываться (придумали тоже - в суде оправдываться!).

- Вам на будущее, как журналисту, - почему-то он позволяет себе читать нотации свидетелю, - надо быть аккуратнее, внимательно относиться к людям.

Но морали там не глыба, а фиговый листок, закрывающий пустоту - отсутствие опасности действий, отсутствие потерпевшего, отсутствие права в Крыму весной 2014 года, да и в России вообще.