Весть о том, что Бориса Стомахина второй раз за эту осень, с перерывом в неделю, заточили в ШИЗО (опять на 15 суток) в ИК-10, что в поселке Всесвятский Пермского края, куда он был этапирован из московского СИЗО "Медведь", не была неожиданной, конечно. Мы уже знали, что при первом "свидании" политзека с начальником колонии полковником Видади Гасановым состоялся разговор, во время которого Борис объяснил своему собеседнику, что он не признает ни порядков, ни законов, ни структур бандитского государства РФ и что для него этот самый начальник - пустое место. Конечно, все, кто сочувствует Борису в его противостоянии с постсоветским, по-новоросски окрепшим, обнаглевшим ГУЛАГом, с тревогой ждали последствий. И они не заставили себя ждать.

Тридцать суток по совокупности в карцере колонии строгого режима - это раз, постановка на "профучет" как склонного к побегу и суициду, с необходимостью каждые два часа отмечаться на вахте - это два, а теперь еще и принудительные "хозработы" по уборке территории (несмотря на диагностированные переломы позвоночника и ноги) - это три. Все эти требования Стомахин выполнять категорически отказался, и теперь уже, после третьего ожидаемого заточения в карцер, ему грозит СУС, то есть тюрьма в тюрьме, особый барак без прогулок по лагерю, со строгим надзором и единственным длительным свиданием в году. Передачка там тоже только раз в двенадцать месяцев полагается.

Мало что можно сделать для спасения политзека в этой патовой ситуации. Распространение информации при существующей цензуре в российской прессе, в интернете, а также в условиях пришибленности и беспомощности правозащитного движения, где все решает главный человек в ОНК - кагэбешник Антон Цветков (по прозвищу "подментованный у*бок"), всюду расставляющий своих особых, особистских "борцов" за права человека, - почти нулевое. В иностранной прессе внимание уделяется сейчас только двум раскрученным оппонентам Путина - Навальному и Ходорковскому. Но эти двое мало чем от Путина отличаются, судя по их последним высказываниям по поводу аннексии Крыма, которую они одобряют. И ни на какую поддержку политзаключенных от этих двоих популистов-имперцев рассчитывать не приходится...

Самого Бориса мы с Региной Леонидовной Стомахиной застали в приподнятом, как ни удивительно, состоянии духа. И это несмотря на то, что в администрации приняли у нас только лекарства, и то без особых гарантий, что ему их передадут. Завмедсанчастью Владимир Иванов сурово отчитал меня - мол, напрасно я лезу к нему с какими-то пилюлями для Стомахина, так как у них в колонии и оборудование необходимое есть, и все требуемые препараты, которые больному выпишут специалисты, если потребуется. И вообще медицина в ИК-10 на самом высоком уровне. Однако до сих пор, возразила я, никакого лечения Борис не получал, хотя еще во время этапирования из Москвы он сильно простудился, а у него хронический бронхит и тахикардия в придачу. И ни одной таблетки он не дождался.

Привезенные теплый свитер и спортивный костюм у нас не приняли. Хотя оставались за нами положенные по закону килограммы: в прошлый раз у нас не взяли чайник и множество других нужных вещей. Такое впечатление, что на "дачки" для Бориса наложено особое, непреодолимое вето. За непокорность.

Выдаваемая в колонии казенная одежда почти полностью синтетическая, а морозы здесь, говорят, бывают до 50 градусов. Шапку политзек тоже не носит: за ней ведь надо обращаться с просьбой к администрации.

Конечно, Регина Леонидовна умоляла сына быть посговорчивее: ведь загонят за Можай совсем. То есть посадят опять в ШИЗО (а они уже грозятся), затем переведут в СУС, и тогда свиданий, даже прогулок по лагерю не будет! В СУСе есть свои, дополнительные ужесточения, усиленный надзор, а главное - продление срока наказания.

Борис теперь ходит без бороды, только с усами, обрит наголо, черная телогрейка с номером отряда и каким-то личным шифром. Улыбается, расспрашивает нас по телефону - через двойное стекло - о жизни на воле, общих знакомых, войне с Украиной, текущих делах... Уверен, что ни шагу нельзя делать навстречу этой системе, ни на какие компромиссы и договоры с ней нельзя идти: все равно обманет, извратит факты, навяжет свою волю, припишет несодеянное, уничтожит и размажет в конце концов, если только почует твою слабину. Ничего у нее выгадать нельзя, ее можно и нужно только отрицать, презирать, игнорировать, не вести с ней никакого диалога. Только так, при полном бойкоте и неповиновении, считает Стомахин, можно ускорить кончину неототалитарного режима. Как можно большее количество людей должно начать не признавать все структуры путинского Мордора, и тогда он быстрее сгинет, развалится, подобно СССР.

- Ну как же, - говорю я, - ведь в результате такого вот игнора то и дело помещают в карцер?

- Конечно, - отвечает Борис, - за позицию приходится платить. Но уступать им нельзя. Я не намерен, во всяком случае.

Правозащитники, насколько я могла убедиться, не одобряют такого вот бойкота и неповиновения, уверяют, что чрезвычайно трудно упрямых и несговорчивых людей защищать. Негоже, считают они, открыто выказывать презрение лагерному руководству. Неправильно отказываться отмечаться, если высочайше велено ходить и расписываться в журнале. По закону выходит, что начальнички-то в своем праве что-то такое велеть. И зэк обязан это исполнять, иначе в лагере хаос начнется. Но зэк политический во всей этой пермской колонии строгого режима на две тысячи триста заключенных всего один - Борис Стомахин. И он собирается продолжать борьбу с гулаговской системой один на один. Вот эту мысль мы и пытаемся донести до всех (до правозащитников - в первую очередь), кто следит за судьбой радикального публициста, столь жестоко преследуемого за высказывание личного мнения в Живом Журнале. 6,5 лет строгого режима за записи в блоге - это все-таки, согласитесь, чересчур.

Полковник внутренней службы Видади Гасанов, начальник ИК-10, разговаривал с нами довольно вежливо, но, конечно, с превосходством, присущим всякому силовику. Словосочетание "преследование политзека" (с чего мы, собственно, и начали разговор) ему очень не понравилось. Естественно, он, подобно Путину, отрицает существование в стране политзаключенных. Мы объяснили ему, что уже обратились в прокуратуру Пермского края и в Комиссию по надзору за исправительными заведениями, потому что Бориса прессуют, в том числе и при помощи блатных, которые пытаются заставить его ходить и отмечаться каждые два часа, поскольку из-за его отказа слушаться у них теперь якобы участились шмоны. "Жалуйтесь куда хотите, публикуйте что хотите, с моей стороны нарушений нет, у нас здесь все строго по закону", - заявил Гасанов. При нас звонил, узнавал у подчиненных по поводу профучета, и сообщил нам, что в связи со "склонностью к побегу" у Стомахина постановки на учет нет, а только "по суициду", это им специалисты из московского СИЗО "Медведь" выдали такую рекомендацию, а уж там крупные знатоки-психологи трудятся, напрасно не порекомендуют. Мы обещали полковнику и дальше публиковать информацию о происходящем с Борисом Стомахиным в его "исправительном" заведении, гарантировали, что будем посылать запросы по поводу нарушений элементарных человеческих прав куда только возможно, что спокойно жить ему не дадим.

Прежде всего, конечно, постараемся достучаться до пермского омбудсмена и местной ОНК, все никак не удается на них выйти. И, возможно, нам удастся все-таки организовать независимую медэкспертизу, хотя очень трудно таковой добиться. Ведь прошлым сроком, в Буреполоме, у Бориса был облегченный режим именно по состоянию здоровья, в связи с его переломом позвоночника и ноги. И никому в голову не приходило человека с подобными травмами заставлять колоть лед. А здесь, в ИК-10, на физическое состояние людей не смотрят: бери кайло - и вперед, "труд освобождает"!

Смерть фашистской империи Путина.
Россия будет свободной.