Только что приехали от Бориса. Мы с адвокатом Романом Качановым повидались с ним 18 октября в ФКУ ИК-10 Пермского края, что находится в поселке Всесвятский. Свидание нам дали, хотя после него просмотрели содержимое фотоаппарата. Что незаконно, кстати. Но драться с ними мы, естественно, не стали. Будем подавать очередную жалобу.

У Бориса, как всегда, боевое настроение. Он первый политзек, кого отправляют в тюрьму, но сдаваться он не намерен. 17 октября в Чусовском городском суде Пермского края должно было состояться слушание дела по изменению режима отбывания наказания политзаключенному Борису Стомахину, признанному злостным нарушителем режима. По ходатайству администрации колонии его со строгого режима собираются перевести на еще более жесткий - тюремный.

Однако заседание суда было перенесено на 27 октября из-за технической накладки. К нему приехали на свидание, и Борис отказался закончить встречу досрочно, чтобы успеть на суд. А без его присутствия, хотя бы по ВКС (видеоконференцсвязи), суд не может состояться. Ведь будет решаться вопрос об изменении приговора в части ужесточения Стомахину режима отбывания наказания. Эту позицию адвокат Роман Качанов довел до сведения суда. Суд учел позицию защиты и перенес судебное заседание.

А пока, по словам Стомахина, на него оказывается давление. Борис рассказал, что в настоящий момент не получает подписных изданий и корреспонденции. Получил пару писем из-за рубежа, и все. Придется опять в прокуратуру жалобы писать!

Вот пара свежих фото нашего подзащитного.

Мама бывшего сотрудника НК "ЮКОС" Алексея Пичугина Алла Николаевна обратилась к Владимиру Путину с просьбой о помиловании ее сына.

Ее открытое письмо опубликовала "Новая газета" в номере от 19 октября.

Аллу Николаевну я впервые увидела у дверей зала 507 на пятом этаже Мосгорсуда в день начала судебного процесса по второму уголовному делу Алексея Пичугина 3 апреля 2006 года. Это дело, в отличие от предыдущего, слушалось в открытом режиме, и посетить судебное разбирательство мог любой желающий, чем я тогда и воспользовалась.

Помню, меня поразило внешнее сходство подсудимого с одной из посетительниц, которая, как я узнала позже, и была Аллой Николаевной. Глаза, волосы, черты лица… Впрочем, потом я поняла, что это сходство отнюдь не только внешнее, не только в почерке - моя переписка с Алексеем, начавшаяся тоже весной 2006 года, длится уже десять с половиной лет. Чувство собственного достоинства, благородство, скромность, умение не озлобиться вопреки обстоятельствам, истинно христианское мировосприятие, о чем Алла Николаевна упоминает в письме, присущи им обоим.

Алексей Пичугин был первым арестованным по "делу ЮКОСа" 19 июня 2003 года. И он же оказался последним из нефтяной компании, кто до настоящего времени остается за решеткой.

С Аллой Николаевной меня впоследствии связали годы знакомства. За это время я узнала, что, например, в Мосгорсуд она приезжала из Московской области, где живет, на электричке, тратя на дорогу в общей сложности по нескольку часов, к началу каждого судебного заседания. Это происходило даже во время первого - закрытого - судебного процесса, когда не было никаких шансов попасть внутрь.

"Я дверь немножко приоткрывала, чтобы хотя бы одним глазком посмотреть, и ее тут же перед моим носом захлопывали. Но я все равно сидела весь суд за дверью", - рассказывала Алла Николаевна мне в одном из интервью.

Так продолжалось больше трех лет, с 4 октября 2004 года (дата начала слушаний по первому уголовному делу в Мосгорсуде) по 31 января 2008 года (когда Верховный cуд отказался удовлетворить жалобу защиты Пичугина на пожизненный приговор). Ведь, как известно, уголовных дел в отношении Алексея Пичугина было два, а судебных разбирательств три, потому что второе уголовное дело рассматривалось Мосгорсудом дважды. При этом во время второго и третьего судебного процессов заседания проходили по четыре дня в неделю, зачастую по восемь часов в день. Алла Николаевна не пропустила ни одного из них.

И на протяжении всех тринадцати с лишним лет заключения Алексея его мама через день пишет ему письма. Сначала - в следственный изолятор "Лефортово", затем в "Матросскую Тишину", в колонию для осужденных пожизненно "Черный дельфин", снова в "Матросскую Тишину" (когда узника в апреле 2008 года привозили на допрос по делу бывшего вице-президента ЮКОСа Леонида Невзлина в Мосгорсуде, где он вновь не стал лжесвидетельствовать), в "Черный дельфин"... Теперь, с июля этого года, после восьми лет пребывания сидельца в колонии - опять в "Лефортово".

Сам Алексей в письмах переживает о своих теперь уже взрослых сыновьях и о двух внуках, о маме, по которым очень скучает, беспокоится обо всех родных, близких и просто знакомых. Не устает благодарить всех, кто поддерживает его маму. "Еще и еще раз шлю мою глубочайшую благодарность всем, кто пишет мне, молится, помогает, поддерживает, кто рядом со мной и моими близкими, кто рядом с мамой и семьей!" - говорится в последнем на данный момент письме, которое я получила.

Письмо Аллы Николаевны - это уже вторая попытка довести до сведения Владимира Путина просьбу помиловать Алексея Пичугина. Первое прошение - без признания вины - в ноябре 2015 года подал он сам. Но сейчас прежнюю комиссию по помилованию заменяет сложная иерархическая бюрократическая структура. Прошение в письменном виде подается через администрацию колонии, проходит территориальный орган УФСИН, губернатора области, и так далее. И лишь потом оказывается на столе у президента РФ. Или не оказывается, как это и произошло с прошением Алексея Пичугина. В результате, несмотря на то что по российской Конституции (ч. 3 ст. 50, п. "в" ст. 89) правом на помилование обладает лишь президент РФ, отказ подписал губернатор Оренбургской области Юрий Берг.

Действующее законодательство не содержит каких-либо ограничений в отношении того, кто может обратиться с ходатайством о помиловании или о смягчении наказания. Тем, кто ссылается на сложившуюся практику, согласно которой просить о помиловании следует непременно лично, на мой взгляд, нужно иметь в виду следующее. Нигде в законах не написано, что граждане не имеют права в обращениях просить помилования для кого-то другого, а если просят, то эти обращения надо игнорировать.

Правда, существует ограничение, в соответствии с которым в случае отклонения ходатайства о помиловании повторное рассмотрение обращения допускается не ранее чем через год.

Но ничто и никто не может ограничить самого президента в его исключительном праве на помилование по собственной инициативе любого человека и в любой момент.

Нигде в законах не написано, что президент не может помиловать человека вообще без всякого обращения с чьей-либо стороны.

Обоснований и учета дополнительных обстоятельств вроде признания или непризнания вины, тяжести предъявленных обвинений и тому подобного тоже не требуется. Глава государства вправе помиловать осужденного исходя просто из соображений гуманности.

Помилование Алексея Пичугина, по моему глубокому убеждению, позволило бы поставить, наконец, точку в растянувшемся уже на второе десятилетие уголовном деле с дурной репутацией. Закрыть множество неприятных вопросов, которые неизбежно вынуждена продолжать ставить защита, пока человек за решеткой.

Мне очень хочется, чтобы мама и сын наконец-то увиделись. И не через стекло либо решетку, а на свободе.

Алексей Пичугин и Алла Николаевна. Фото из семейного архива Пичугиных

Следствие по делу болотника Максима Панфилова завершено, скоро суд. Уже второму фигуранту Болотного дела грозит принудительное психиатрическое лечение, поскольку экспертиза Центра имени Сербского признала его невменяемым. Первый, Михаил Косенко, вышел из спецпсихушки очень быстро - врачи сочли, что ему там нечего делать.

Есть два пути, если тебе подают знак надежды: затихнуть, чтобы "не сглазить", или продолжать говорить о несправедливости. Я уверен, что быстрое освобождение Косенко во многом объясняется тем вниманием, которое к нему было привлечено. Скандал разгорелся в профессиональном сообществе психиатров, шумели правозащитники, Amnesty International признала его узником совести. Поэтому сегодня необходимо говорить о Максиме.

Надо понимать, что в Болотном деле не может быть оправдательного приговора или освобождения. Это просто запрещено. Когда оказывается, что выдвинутые обвинения совсем уж абсурдны, у исполнителей воли государства (следователей, прокуроров, судей - а они тоже люди и не хотят подставляться) есть несколько выходов:

1. Приговор ниже низшего, когда человек уж совсем очевидно невиновен (Савелов, Белоусов, Непомнящих).
2. Амнистия (когда так и не удалось доказать применение насилия к полицейскому, а значит, и участие в массовых беспорядках, ибо никаких других признаков массовых беспорядков найти не получалось).
3. Объявление человека сумасшедшим (Косенко).

Для того чтобы приговорить человека к принудлечению, необходимо доказать его "общественную опасность". В случае Косенко государству повезло: защита досконально доказала его невиновность, но у него был легкий психиатрический диагноз. Человек жил себе тихо, пил антидепрессанты и читал книги. Если бы он не решил сходить на митинг, жизнь его вряд ли привлекла бы чье-то внимание. Михаила полгода держали в тюрьме без лекарств. Потом, чтобы "отработать" приговор, судмедэкспертиза изменила его диагноз на предполагающий ту самую "общественную опасность". И неважно, что там было еще написано, как назвали его болезнь. Именно эта "опасность", а не конкретный диагноз или лечение (то есть забота о самом человеке) становится главной задачей государства и подвластных ему "врачей". Именно эта "опасность" стала главным ярлыком, приклеенным пропагандой ко всем болотникам.

В случае с Панфиловым, казалось бы, ничто не мешает его осудить: он сам признался, что снял с полицейского шлем. Страшное преступление для Болотного дела! Но Максим тяжело болен, и это видно всем. Вероятно, и обвинители понимают: пребывание в тюрьме может быть для него смертельно опасным. Болотники стали объектом мирового внимания, ЕСПЧ принимает по ним одно решение за другим, все не в пользу нашего государства. И с ним решают поступить так же, как с Михаилом Косенко. А в чем разница?

Максим, как и Михаил, жил себе незаметно. По словам матери, страдал от одиночества. Симптомы синдрома Туретта, которым он болен, - страшные тики из судорог и непроизвольных невнятных выкриков - не особо располагают к общению. Это за границей существуют сообщества страдающих этой болезнью, о них снимают сочувственные фильмы, они становятся даже виртуозами-парикмахерами - мы пока до этого не дожили. В 2011-м Максим нашел, казалось бы, общественное призвание и компанию - присоединился к наблюдателям на выборах. С этими новыми друзьями и поехал в Москву на митинг.

Наверное, ему было трудно в такой толпе. Мать подтверждает типичную для этой болезни реакцию - тики усиливаются в присутствии посторонних людей, особенно проявляющих агрессию в отношении больного. На Болотной он получил сполна: народ гоняли туда-сюда, сжимая в кольцо, про агрессию тоже сказано достаточно. В очередной раз ОМОН врезался в стоящих на крошечном пятачке людей, прижимая их к самому парапету канала. Позади была вода, спереди - цепи ОМОН. Кадры показывают, что Максим попытался вырваться из толпы, уйти с этого места, но было некуда. Прямо перед ним вырос омоновец с дубинкой, и Максим сдернул с него шлем. Тут же бросил на землю и вновь попробовал протиснуться прочь. Здесь его и повязали. Кто же создавал там эту самую "общественную опасность"?

Потом он четыре года спокойно жил дома. В общественную жизнь больше не совался. Потом за ним пришли. Прежде чем отправить на экспертизу, полгода держали в камере без лекарств (как и Косенко). Когда болезнь обострилась до крайности, признали опасным ненормальным. Теперь ему предоставлен издевательский выбор: пытаться оспаривать диагноз, чтобы угодить на 3,5 года в колонию, как Денис Луцкевич (его тоже обвиняли в сдергивании шлема), или сидеть в режимной спецпсихушке.

Я не врач и не могу обсуждать диагноз. Я только знаю, что общество в отношении больного человека должно руководствоваться двумя принципами: его благом и безопасностью окружающих. В чем для него польза от сидения на зоне или в сумасшедшем доме? И какую безопасность обеспечит это решение обществу, если полиция и дальше будет давить и врезаться, а больной Максим окажется в самых мучительных для себя условиях?

Чего добивается государство? Очередных разгромных решений ЕСПЧ? Изгнания российских врачей из международных организаций, как 30 лет назад? Не полезнее ли отпустить наконец человека домой, прекратив его мучения, избежав очередного скандала, просто позаботившись об обеспечении его нужными лекарствами?

Председатель СК России Александр Бастрыкин и председатель правления Союза писателей России Валерий Ганичев подписали соглашение о сотрудничестве... Бастрыкин отметил, что "писатели всегда были индикатором жизни, поэтому для Следственного комитета это очень важное событие, так как мы вступаем в отношения сотрудничества с организацией, патриотической, державной, объединяющей в своих рядах огромный духовно-нравственный потенциал писательской интеллигенции России, наследников Пушкина, Достоевского, Толстого... Конечно, нам бы хотелось, чтобы в писательском творчестве отражалась жизнь и профессиональная деятельность наших сотрудников. А у нас, поверьте мне на слово, вы найдете такие сюжеты для книг, которые не придумать ни при каких обстоятельствах"... Ганичев отметил, что "писатели по природе тоже своего рода следователи. Они исследуют различные сферы человеческой жизни, изучают причины процессов, происходящих в обществе. Русская классическая литература для современных писателей - образец для подражания... Соглашение о сотрудничестве дает возможность молодым писателям более подробно и глубоко изучить образ следователя и воплотить его в художественные произведения".

Сайт СКР

В одном из № "Литературной газеты" упоминали о "Записках" парижского палача; нравственные сочинения Видока, полицейского сыщика, суть явление не менее отвратительное, не менее любопытное.
Представьте себе человека без имени и пристанища, живущего ежедневными донесениями, женатого на одной из тех несчастных, за которыми по своему званию обязан он иметь присмотр, отъявленного плута, столь же бесстыдного, как и гнусного, и потом вообразите себе, если можете, что должны быть нравственные сочинения такого человека...
Кто бы мог поверить? Видок честолюбив! Он приходит в бешенство, читая неблагосклонный отзыв журналистов о его слоге (слог г-на Видока!). Он при сем случае пишет на своих врагов доносы, обвиняет их в безнравственности и вольнодумстве и толкует (не в шутку) о благородстве чувств и независимости мнений...
Сочинения шпиона Видока, палача Самсона и проч. не оскорбляют ни господствующей религии, ни правительства, ни даже нравственности в общем смысле этого слова; со всем тем нельзя их не признать крайним оскорблением общественного приличия.

Александр Пушкин. "О записках Видока"

МВД выложило на общественное обсуждение проект приказа о дополнениях в перечень судебных экспертиз. Проект предполагает поставить психофизиологическую экспертизу с помощью полиграфа (так называемого детектора лжи) в ряду традиционных видов экспертизы.

Уже давно эти манипуляции пытаются утвердить в юридическом поле. Но пока на нормативном уровне это ограничивалось правоохранительной службой - проверкой при поступлении на работу в полицию, ФСБ, службы пожарной и государственной охраны и другие подобные органы. В уголовном судопроизводстве полиграфа не было и по сей день нет, хотя то там, то здесь появляются дикорастущие психофизиологические экспертизы, проведенные по желанию обвиняемых, потерпевших или свидетелей.

Однако если суд первой инстанции принимал такие экспертизы как доказательства, то в случае обжалования приговора их, как правило, вычищали в высших судах как недопустимые. Например, в апелляционном определении от 29 января 2014 года по делу Александрова и Митрофановой Верховный суд РФ отверг выдвинутые защитой осужденных результаты их проверки на полиграфе, указав, что таковые законом не предусмотрены, не являются доказательством факта и не могут быть представлены в качестве такового коллегии присяжных.. Но правоохранительные органы не отступают и настойчиво продвигают полиграф, прежде всего в уголовный процесс.

Как известно, исследование на полиграфе нацелено на проверку правдивости испытуемого через оценку стабильности его дыхания, работы сердца, состояния кожных покровов и других телесных реакций. Предполагается, что оператор, опираясь на полученный из машины результат, может установить, лжет человек или нет.

Но люди-то разные. Кто, где и как установил критерии нормальности их психофизиологических реакций? Какой отклик организма на тот или иной вопрос однозначно свидетельствует о правдивости? Как может эксперт, даже прошедший специальное обучение, понять особенности человека, которого он видит первый раз и о котором способен судить только по приблизительным усредненным показателям? Даже если не брать в расчет то немаловажное обстоятельство, что "специалист по выявлению скрываемой информации" (как он именуется в некоторых документах) будет работать вместе с другими экспертами-криминалистами в подразделениях полиции и будет столь же зависим от общего с оперативниками и следователями полицейского начальства. Оспорить же результаты исследования вряд ли будет возможно - предмет его нематериален.

Говорят, метод пока не совершенен. Но сколько бы он ни совершенствовался,. изобрести прибор, способный безошибочно различать правду и ложь, в принципе невозможно. Сам человек зачастую не в состоянии отличить правду от лжи, которые не лежат на отдельных полочках, а смешаны в его голове. И даже применительно к фактам - было или не было - могут быть совершенно искренние противоположные представления. Так, верующий уверен, что видел богоматерь, а скептик твердо убежден, что это была галлюцинация. Убийца искренне уверяет, что убитый первый замахнулся на него топором, а свидетель добросовестно утверждает обратное. Свидетель говорящий неправду, будучи воодушевлен благой, по его мнению, целью оправдать близкого ему человека, может быть более уверен в себе, чем свидетель, безразличный к делу и отвечающий неуверенно из-за непонимания того, что, собственно, от него требуется. Таких примеров можно привести сколько угодно.

Поставить бы перед дипломированным специалистом задачу протестировать на его полиграфе каждого из братьев Карамазовых на предмет убийства отца. Вполне вероятно, что подозрение пало бы на Алешу, как более других взволнованного и сложнее организованного, чем другие братья.

Еще в 1995 году один из авторов Концепции судебной реформы профессор Александр Ларин писал: "Применение нетрадиционных методов сомнительно, необоснованно, так как организм человека еще мало изучен, чтобы делать выводы о закономерностях взаимосвязей фиксируемых физиологических процессов и внутренних переживаний, недоступных приборам". Если с тех пор что и изменилось, то в сторону еще большего признания наукой неизученности человеческого мозга, сложности психических и физиологических взаимосвязей.

Несколькими годами позже на конференции по судебной реформе Ларин высказался еще резче: "В последние годы участились попытки компенсировать низкий профессионализм следователей и работников милиции внедрением в практику расследования приемов, связанных с использованием иррационального. Предлагаются допросы под гипнозом, применение "детектора лжи" (полиграфа), привлечение к расследованию экстрасенсов, гадалок, лозоходцев, использование в качестве экспертов собак ("одорология"), и т.п. Подобные ухищрения не только отвлекают силы и средства, достойные лучшего применения, но и приводят к следственным и судебным ошибкам. Настала пора установить в уголовно-процессуальном законе запрет приемов, ориентированных на использование иррационального, подсознательного, лишенных надежного естественно-научного обоснования. В законодательстве Германии и Польши такие запреты есть". Запрещены детекторы лжи и в большинстве штатов США.

Россия же поддерживает "традиции" и развивает их, идя в ногу с прогрессом. Столь же "научные" методы получения доказательств назывались на Руси подноготной правдой. И правдой подлинной. По Фасмеру "при судебной расправе били "подлинниками" - длинными палками, чтобы выпытать правду". Полиграф есть продолжение пыток "гуманными методами". И в прежние средние века, и в средние века нынешние заплечных дел мастера обслуживали и обслуживают ту же этатистскую идею, будто бы правосудие само по себе с его интересами оправдывает любое покушение на личность, на ее телесную и психическую целостность. При этом, хотя декларируется поиск истины, определение такими методами заведомо невозможно. Под пытками, включая психологические, сознается во всем и преступник, и ни в чем не повинный подозреваемый.

Полиграф, конечно, не пытка в обычном смысле слова - сторонники этого метода даже противопоставляют его "выбиванию показаний". Да, это не выбивание, а вытягивание саморазоблачения из человеческого естества.

Но сомнительность результата государственно мыслящих деятелей не смущает, лишь бы работала мясорубка правосудия, лишь бы изыскивалась "истина", удостоверенная приговором, вступившим в законную силу.

Надеяться, что полиграф защитит невиновных, особенно здесь и сейчас, в высшей степени наивно. Наверное, если использование этой штуки будет полностью легализовано, общественности предъявят пару оправдательных приговоров. Но и в целом, и в частностях на обвинительный уклон и инквизиционный характер судопроизводства полиграф может повлиять только в худшую сторону. Манипулировать детектором лжи опытным людям, то есть следователям и криминальным авторитетам, не составит труда. А если выводы такой экспертизы окажутся невыгодны обвинению, тогда и следствие, и суд всегда найдут повод для повторного исследования - вплоть до нужного им результата.

У Юрия Олеши в черновиках пьесы "Смерть Занда" хиромант определяет, что у героя "рука убийцы". Герой, он же автор, действительно из ревности думает об убийстве, но убийство им соперника если и может случиться, то лишь в мыслях, то есть именно в той сфере, куда внедряют полиграф. Если предположить, что соперник по какой-то иной причине оказался бы убитым - куда бы завел следствие полиграф?

Стало быть, если члены Совета по правам человека... преследуются, третируются, а президент приглашает их в свой совет, то президент либо не знает о том, что члены его совета третируются... обзываются, оскорбляются, избиваются зачастую, хотя он хозяин, который их пригласил с собой работать; либо, если знает, тогда я эту политику понять не могу, если честно... Вот у нас будет с ним встреча... Я его попросил бы вступиться за тех, кого он попросил - на 140-миллионную страну 60 с небольшим человек - рассказывать ему о соблюдении прав человека. Я лично попросил бы президента взять их под свою персональную, личную защиту. Я думаю, что это самый влиятельный человек в нашей стране, и я надеюсь, что для него это возможно.

Максим Шевченко, журналист, член Совета по правам человека

- ...Не успел господин Атос опуститься на стул... как целая толпа сыщиков и солдат, смешавшихся вместе, осадила дом, взломала несколько дверей...
- Все это нам известно, - произнес король. - Ибо все это делалось ради нашей пользы.
- Итак, - продолжал де Тревиль, - ради вашей пользы был схвачен один из моих мушкетеров, ни в чем не повинный, ради вашей пользы он под охраной двух солдат был, словно злодей, проведен по улицам города, сквозь толпу, осыпавшую оскорблениями этого благородного человека, десятки раз проливавшего свою кровь за ваше величество и готового в любую минуту снова пролить ее?
- Да что вы? - сказал король, заколебавшись. - Неужели дело происходило именно так?

Александр Дюма. "Три мушкетера"

Скудная и противоречивая информация по делу об убийстве Немцова приходила к нам в основном в первые недели. Это были не то умышленные сливы, не то фантазии журналистов. Основными источниками были LifeNews и Росбалт, а также Интерфакс и "Коммерсант". Поэтому я ожидал, что следствие припасло к суду много совершенно неизвестных ранее аргументов. Первые заседания зародили у меня сомнения. Следствие озвучило уже известную из СМИ версию, вызвавшую немало вопросов.

Суд присяжных сильно отличается от обычного уголовного суда. Присяжным предъявляют только те доказательства, которые суд сочтет непреложно установленным фактом. Поэтому все начинается в отсутствие присяжных: обвинение и защита спорят о допустимости материалов дела, которые предстоит продемонстрировать присяжным, об их достоверности, происхождении, корректности процессуального оформления, о том, как работало следствие. Всего этого присяжные знать не должны.

Поэтому в первые дни обвинение не смогло зачитать присяжным протоколы осмотра места преступления и такой важнейший документ, как описание найденных там гильз. Защита возражала против их оглашения, потому что усомнилась в их достоверности. На фотографиях, приложенных к протоколу, каждая гильза снята на том месте, где была обнаружена. Видно место, но сами гильзы слишком мелки, чтобы разглядеть детали. А фотографии, на которых они крупным планом и читаются маркировки, сделаны, по утверждению защиты, неизвестно где, на чистом листе бумаги. В самих протоколах эти маркировки не упомянуты, поэтому непонятно, где и что лежало на самом деле. К тому же на этих снимках нет подписей понятых. Адвокаты прямо заявили, что совпадение маркировок этих гильз с теми, что были найдены через несколько дней при обыске в Ингушетии, дает им основание подозревать, что либо одни, либо другие были просто подброшены. Судья решил отложить решение вопроса. Видимо, для разъяснения в суд будут вызваны составлявший протокол следователь и понятые.

Но попутно зрителям стало известно, что гильзы эти оказались разбросаны в самых разных местах - это противоречит версии, что Дадаев стрелял с одного места практически без остановки. Он сам неожиданно взял слово и эмоционально, но вполне внятно объявил: "Я профессионал и понимаю в оружии. Если бы я стрелял как говорят следователи, так - бах-бах-бах-бах, - то все гильзы должны были лететь в одну сторону, вправо, и лежать рядом". Дадаев вообще довольно активно и уверенно комментирует действия суда, и судья Житников относится к этому вполне терпимо.

Обвиняемые все держатся довольно уверенно, смеются, немножко наигрывают. Так, Тамерлан Эскерханов в первый день заявил, что "не понимает этого казенного языка", и просил объяснить ему на "простом деревенском чеченском", тут же перейдя на родной язык и позабыв русский, на котором только что говорил весьма чисто. При этом не теряют этакой восточной учтивости: дружно привстают, чуть склонив голову, когда судья обращается к ним с каким-то коллективным вопросом. Из адвокатов пока больше усилий и успешнее других берет на себя защитник Дадаева Марк Каверзин - кажется, единственный в команде столичный адвокат.

Если представление доказательства согласовано судом, то в зал приглашают присяжных. Первое появление этих 22 человек (12 основных и 10 запасных присяжных) произвело на меня немного странное впечатление. Показалось, что этих разных людей объединяет какое-то неуловимое сходство. Возможно, возраст - у подавляющего большинства он выше среднего, а может, еще что-то. Я отнюдь не желаю сказать дурное про незнакомых мне людей, но мелькнула мысль: это то, что и должно присутствовать в идеальном присяжном, - абсолютно нейтральный человек.

Выступил в суде и первый свидетель - один из двух водителей Бориса Немцова, Сергей Агеев. Я не очень понял, зачем он нужен был обвинению. В день убийства Немцова возил его сменщик, Дмитрий Петухов. Единственное, что сообщил Агеев по сути обвинения, - что за последнее время ни разу не замечал слежки или чего-то подозрительного. И что следить за подъездом Немцова было довольно сложно, поскольку вход и въезд во двор открывались охраной только для жильцов дома. Все это было "против" обвинения. Правда, он опознал Немцова и Дурицкую на показанных ему и присяжным кадрах с камер наблюдения в ГУМе. Они попали в камеры только по отдельности, ходили по рядам, видимо, в поисках друг друга, но этого мы так и не узнали. Потом вместе вышли на Красную площадь, откуда должны были бы пойти на мост, но "гумовская" съемка на этом заканчивается.

Потом всем показали главную видеозапись в деле - с камеры наблюдения ТВЦ, стоявшей на противоположной стороне Москвы-реки и запечатлевшей всю мизансцену преступления. Правда, в очень мелком масштабе. На большом экране ничего разглядеть было невозможно, поэтому прокуроры обошли присяжных с ноутбуком и раз пять прокрутили запись, каждый раз для трех-четырех человек. Агееву показали персонально, но он все равно не признал Немцова с Дурицкой. Да это и невозможно: фигуры людей выглядят на записи маленькими темными точками.

Отвечая на вопросы прокуроров, Агеев рассказал, что "Дурицкая была девушкой Немцова около двух лет и живет в Киеве". Что она приезжала примерно раз в месяц. Что он возил Бориса Ефимовича в основном на дачу в коттеджном поселке "Бенилюкс" на Новориге или в офис ПАРНАСа, находящийся недалеко от дома. А больше особо никуда. Водитель забыл даже про депутатство Немцова. Интересовался Немцов, по его словам, в основном спортом, что читал - Агеев не видел, какие газеты предпочитал - вспоминал с трудом. Учитывая, что прокуроры, еще прокручивая видео из ГУМа, старательно называли имена дорогих бутиков, в которые заходила Дурицкая, весь этот допрос постепенно создавал образ этакого светского повесы, но никак не политического деятеля. Не хочу быть конспирологом, но будь я присяжным, вряд ли смог бы почерпнуть что-то еще из этого допроса.

Основные действия на процессе только разворачиваются, надеюсь, что следующие дни окажутся продуктивнее.

Просто нужно понимать, что любой либерал, попадая на бюрократический пост, начинает, соответственно, заниматься тем, что берет взятки...
(Оксана Чиж.) А кто не берет?..
Да целая куча. Ну, патриоты, например, взяток не берут. Я, например, не брал взяток, когда был чиновником.

Михаил Хазин, президент Фонда экономических исследований Михаила Хазина

Двадцать лет назад, накануне войны с пол-Европой, Россия стояла идеалом в глазах всех статских и тайных советников. Литература служила в цензуре; в университетах преподавалась шагистика... Патриотизм обратился в драньё взяток с живого и с мертвого. Не бравшие взяток считались бунтовщиками, ибо нарушали гармонию. Березовые рощи истреблялись на помощь порядку. Европа трепетала...

Федор Достоевский. "Бесы"

С удивлением узнал, что внучка генерала Ивана Серова подала против меня иск о защите чести и достоинства деда. По-видимому, он связан с июльской передачей на "Эхе Москвы", где мы вместе с ведущим Виталием Дымарским обсуждали недавно вышедшие мемуары Серова "Записки из чемодана".

Я вообще-то против установления исторической истины в суде - ее должны отыскивать историки в спорах между собой. Но что касается личности Серова, то он прославился прежде всего бессудными арестами, расстрелами и депортациями. Он, в частности, проводил депортации на Западной Украине и в Прибалтике, в республике немцев Поволжья и в Крыму. В рамках "катынского дела" в 1940 году Иван Александрович расстреливал тысячи польских офицеров и гражданских лиц в Харькове и в тюрьмах Западной Украины. Это документально установленные факты, и напоминание о них никак не может стать основанием для обвинения в оскорблении "чести и достоинства" Серова. Не уверен, что у палача они были. Кстати сказать, и из КПСС в 1965 году его исключили за ""нарушения социалистической законности и использование служебного положения в личных целях".

В передаче на "Эхе" я высказал мнение, что "Записки из чемодана", броско названные "Тайные дневники первого председателя КГБ", на самом деле в значительной части написаны не им, а другими людьми и скорее всего уже после смерти Серова. Ведь экспертиза текстов не проводилась, поскольку публикатор Александр Хинштейн, по его признанию, работал только со сканами. Таким образом, изданные мемуары Серова, хотя и содержат часть собственно серовских текстов, в целом являются фальсификацией. Остаюсь при этом мнении и сейчас.

На мысль о фальсификации значительной части мемуаров и дневников наводит то обстоятельство, что те фрагменты "Записок из чемодана", которые выглядят как дневниковые записи, ни разу не помечены конкретными датами. Но люди, когда делают дневниковые записи, имеют обыкновение их датировать. Зато если эти записи фальсифицируются, то точных дат стараются избегать, чтобы не попасть впросак с конкретными событиями.

Конечно, в книге есть немало фактов, которые подтверждаются документальными свидетельствами по событиям, в которые был вовлечен Серов. Но соответствующие фрагменты текста вполне могли писаться как раз на основе имеющихся публикаций. А вот ряд явных анахронизмов в дневниковых записях наводит на мысль, что их делал не Серов, а кто-то другой.

Так, в тех записях, где рассказывается о том, как до начала Великой Отечественной войны Серов боролся с польским и украинским вооруженным подпольем, он упоминает, что возил раненых в госпиталь на бронетранспортерах. Между тем первые бронетранспортеры появились в Красной Армии только в конце 1941 года - это были американские машины, поставленные по ленд-лизу. Конечно, аберрации памяти возможны -. но не в дневниковых записях. И вряд ли сам автор, обрабатывая собственные дневники, вдруг стал бы оснащать их анахронизмами.

Другой пример. В записи, относящейся к июлю 1945 года, когда Серов вывозил из Германии промышленное оборудование и технологии, рассказывается, как в берлинской лаборатории "один немец запустил гироскоп величиной с кулак и дал нам подержать. Я взял, он мне говорит: "А вы попробуйте повернуть его в сторону". Все мои попытки были неудачными. Оказывается, внутри работает машинка с программным управлением…" (С. 305). На самом деле первый промышленный станок с программным управлением появился в США только в 1952 году, а в СССР - лишь в первой половине 60-х. До этого в русском языке просто не было словосочетания "программное управление". Следовательно, Серов никак не мог написать такое в 1945 году.

Если в историческом источнике появляются такого рода анахронизмы, историки отказывают ему в подлинности. Поэтому "Записки из чемодана" - источник крайне ненадежный, требующий к себе крайне осторожного и критического отношения. Вот, например, в мемуарный набросок "Жизнь на благо Родине и Партии", фотография первой страницы которого воспроизведена в книге и который наверняка написан Серовым, вставлен следующий странный пассаж: "…англичане в 1921 году высадили десант в Архангельске, стали продвигаться в направлении Вологды... Из нас, подростков, учеников школы II ступени, комсомольцев, организовали отряд ЧОН..." (С. 15). Что Серов служил в ЧОНе, отрицать не приходится. И историю Гражданской войны он, наверное, знал неважно. Но говорить о британском десанте в Архангельске в 21-м году - это все равно что сказать: "Вторая мировая война закончилась в 1946 году".

О Рауле Валленберге в мемуарах говорится: "Впервые эту фамилию я услышал в 1942 году... Тогда мне было известно, что родственник видных шведских банкиров, Валленберг, приезжал на временно оккупированную территорию - конкретно в Псков - где имел контакты с фашистской гражданской администрацией и "Абвером" (С. 534). Интересно, кто бы пустил Валленберга в Псков, оперативную зону группы армий "Север", где располагался ее штаб и штаб 18-й армии и никакой гражданской оккупационной администрации не было? Неужели Кюхлеру и Линдеману срочно понадобилось посоветоваться с ним, как сподручнее Ленинград брать?

Ну, а рассказ о том, как Сталин приказал Серову остаться в Москве, если столицу захватят немцы, чтобы руководить местным подпольем, у ветеранов госбезопасности вызвал бы только смех - оставить, чтобы он, будучи пойман немцами, рассказал и о расстрелах поляков, и много о чем другом интересном? Если и мог Серов руководить московским подпольем, то откуда-нибудь из Куйбышева, так же, как Хрущев руководил партизанами и подпольщиками на Украине, а Пономаренко - на остальной оккупированной территории. Не говоря уже о том, что вести себя Иван Александрович в подполье собирался точно по легенде Володи Шарапова, внедряющегося в банду "Черная кошка": устроиться шофером в подмосковный совхоз и ежедневно ездить в столицу.

Думаю, что издание "Записок из чемодана" потребовалось в значительной мере для того, чтобы обелить Серова, а в какой-то степени и органы безопасности сталинского периода. Ведь если пишется не биография, а мемуары и дневники, вполне естественно, что автор не говорит о собственных преступлениях, а если и говорит, то старается их всячески оправдать. Хотя значительную часть этой книги, по моему убеждению, Серов вообще не писал.

Действие Соглашения [об утилизации плутония]... может быть возобновлено при условии:
1) сокращения военной инфраструктуры и численности контингента войск Соединенных Штатов Америки...
2) отказа Соединенных Штатов Америки от недружественной политики в отношении Российской Федерации, который должен выражаться:
а) в отмене закона Соединенных Штатов Америки 2012 года (закон Сергея Магнитского) и направленных против России положений закона Соединенных Штатов Америки 2014 года о поддержке свободы Украины;
б) в отмене всех санкций, введенных Соединенными Штатами Америки в отношении отдельных субъектов Российской Федерации, российских юридических и физических лиц;
в) в компенсации ущерба, понесенного Российской Федерацией в результате введения санкций... включая потери от введения вынужденных контрсанкций в отношении Соединенных Штатов Америки...

Законопроект, внесенный в Госдуму президентом Путиным

Г а р а б у р д а
Пресветлый мой великий господин,
Король на Польше, Седмиградский князь,
Великий князь Литовский...

И о а н н
...О чем просить изволит
Сосед Степан?

Г а р а б у р д а
Он просит наперед,
Чтоб ты, пан царь, не звал его соседом,
А воздавал и письменно и устно
Ему ту честь, названия, и титул,
И почести, которые его
Пресветлому довлеют маестату!..
Дале от тебя
Он требует, чтоб из земли Ливонской
Немедля вывел ты свои полки
И навсегда б короне польской отдал
Смоленск и Полоцк, Новгород и Псков.
(Ропот в собрании.)
На этом мир с тобою заключить
Согласен он.

Алексей Толстой. "Смерть Иоанна Грозного"