Президент Дмитрий Медведев и канцлер Ангела Меркель одобрили идею совместного российско-германского учебника истории. Медведев по этому поводу заявил: "Это очень важно, с учетом того, что наша история не была простой - она была очень разнообразной и периодами очень драматической". А Меркель благостно добавила: "Когда есть возможность совместно писать историю, это уже тот уровень, когда не существует больше предрассудков и препятствий на пути знакомства друг с другом".

Мировой опыт такого сотрудничества не очень богат. В 2006 году в школах Франции и Германии появился учебник "История. Европа и мир после 1945 года", написанный совместно пятью французскими и пятью немецкими историками. Он построен в духе плюрализма: когда по каждой проблеме представлены два мнения - французское и германское. Но все равно в изданиях на французском и немецком языках различаются между собой главы, посвященные роли США и истории ГДР. И, что показательно, наиболее болезненная для обеих стран тема Второй мировой войны осталась за пределами совместного учебника, хотя история германо-французских взаимоотношений в этот период давно уже демифологизирована как французской, так и германской историографией.

Существует и проект создания общего учебника истории для всех государств Евросоюза. Тут, очевидно, полный плюрализм недостижим, ибо книга перестанет быть учебником. Жалко будет учеников, которым придется сопоставлять между собой более двух десятков мнений.

Вообще трудности на пути подобных проектов очень велики. Сейчас, например, идет работа над совместным литовско-польским учебником истории. И польский историк Анджей Новак говорит, что "создание общего учебника истории несет определенный риск фальсификации, так как разные народы по-разному оценивают историю и видят разные исторические перспективы". Да и польский парламент полагает, что "что надо писать учебник с двумя вариантами интерпретации событий, которые читатель сможет сравнить и сделать самостоятельные выводы". Самым крупным камнем преткновения в совместном учебнике будет, по-видимому, вопрос о законности занятия Польшей Вильнюсского края в 1920 году: нынешние позиции Литвы и Польши здесь не совпадают.

Совместные двусторонние учебники истории выполняют не столько педагогическую, сколько политическую задачу. Они призваны продемонстрировать дружбу и отсутствие конфликтов. Главная проблема таких учебников заключается в том, что у разных народов разный интерес к разным историческим темам. Например, если брать гипотетический совместный российско-польский учебник, работа над которым продолжается в настоящее время, то темы разделов Польши и Катыни, являющиеся ключевыми для польского национального самосознания, в российской истории воспринимаются как периферийные.

Что же касается будущего российско-германского учебника истории, то главным камнем преткновения там, несомненно, будут события Второй мировой войны. Не исключено, конечно, что, по примеру Франции и Германии, учебник охватит только события после 1945 года. Если же он будет посвящен по крайней мере всему XX веку, то главным источником разногласий могла бы стать оценка событий 1939-1941 годов, преступлений вермахта в СССР и преступлений Красной Армии в Германии, а также оценка величины военных потерь Германии и Советского Союза. Однако, учитывая, что по крайней мере с российской стороны наверняка будут участвовать многократно проверенные официальные историки, то больших проблем не возникнет. Недавно я побывал на конференции в Дрездене, посвященной потерям СССР и Германии во Второй мировой войне. Когда по ходу обсуждения выяснилось, что официальные цифры безвозвратных потерь Красной Армии занижены примерно втрое, представитель одной из российских официальных исторических структур, признав резонность сомнений в официальных цифрах, прямо заявил, что, поскольку его учреждение существует на государственные деньги, свой патриотический долг он видит в том, чтобы придерживаться официальных цифр, тогда как научная истина должна существовать сама по себе. Это высказывание поразило немцев, не привыкших к столь откровенному противопоставлению науки и государственной целесообразности.

Можно не сомневаться, что в будущем учебнике наши участники напишут все так, как надо российскому государству. И что самое удивительное, здесь они встретят значительную долю сочувствия большинства немецких историков. В Германии история Второй мировой войны до сих пор остается сильно мифологизированной в рамках комплекса "немецкой вины". Поэтому подавляющее большинство германских историков сегодня не только отвергает саму мысль о том, что Сталин в 1941 году планировал нападение на Германию, хотя тому в советских архивах найдено немало доказательств, но даже сомневается в экспансионистских намерениях Сталина накануне и в начале Второй мировой войны. Что же касается темы преступлений Красной Армии против немцев, то она в германской историографии является едва ли не маргинальной, и те историки, которые ей занимались, в частности, покойные Иоахим Хоффман и Вернер Мазер, большинством историков рассматривались в качестве enfant terrible.

Совместные учебники истории на самом деле имеют очень мало отношения как постижению исторической истины так и к реальному преподаванию истории в школе. Такие учебники важнее не для историков и учителей, а для дипломатов. Они призваны символизировать завершение процесса примирения народов, а также продемонстрировать, что историки и элиты двух стран пришли к определенному консенсусу в трактовке наиболее болезненных для национального самосознания исторических событий. В случае же с Россией и Германией именно тема советско-германских взаимоотношений во Второй мировой войне остается наиболее мифологизированной как в историографии двух стран, так и в сознании двух народов, так что консенсус здесь и достигается, то не на основе исторической истины, а на основе далеких от нее исторических мифов.