Теракт смешал все карты.

Вчера еще очень важно было понять, почему Эрдоган мирится с Россией и даже с Израилем, а сегодня эти новости отступают на второй план. Не случись массового убийства в стамбульском аэропорту, телефонная беседа Путина с Эрдоганом могла бы показаться событием чуть ли не историческим, а теперь остается лишь констатировать, что трагедия упростила процесс сближения двух вождей. Разговор начался с соболезнований, и далее собеседники едва ли стали углубляться в тонкости перевода того письма, которое турецкий национальный лидер адресовал российскому. Извинялся он или не извинялся.

До теракта этот сюжет вызывал скорее недоумение. Складывалось также впечатление, что спорные слова и выражения оттого и замерцали двойным смыслом, дабы каждый из них, склонившихся к миротворчеству президентов, сказал то, что пожелал сказать, и услышал то, что хотел услышать. Эрдоган вроде попросил не судить его строго и не обещал выплатить компенсацию за погибших российских воинов и сбитый самолет. Путин из письма вычитал, что собеседник кается и готов расплатиться. Назревала дискуссия - чисто филологического свойства, но с непредсказуемыми политическими последствиями.

Теракт покончил с этими спорами на дипломатическом уровне. Теракт породил иные диспуты и догадки: о спонсорах террора, о тех, кому было выгодно взрывать стамбульский аэропорт. И если раньше, когда неведомые или не до конца разъясненные отморозки убивали людей в Стамбуле и Анкаре, на ум приходила известная фраза про помидоры, которыми турки не отделаются, то теперь вроде незачем о ней вспоминать. Помирились - зачем же сводить старые счеты?

Оттого турецкий премьер с ходу берет след одной запрещенной в России организации, а простые эксперты, как бы соревнуясь в эрудированности, предлагают иные версии. Обвиняя курдов, а также сирийцев, как подконтрольных Башару Асаду, так и борющихся с ним. Что же касается вольной турецкой прессы, тамошних недобитых несогласных, то они довольно внятно и убедительно обвиняют султана в том, в чем наша несистемная оппозиция обличает Путина. Тут и коррупция, и общее разложение холуйствующих элит, и бесконечные разборки с Америкой и Европой, и самоизоляция как стиль внешней политики, которая сулит экономическую катастрофу. Отдельных упреков Эрдоган заслужил за то, что унизился перед российским президентом, и в этих упреках можно расслышать нотки презрения, невыносимые для слуха ослабевшего альфа-самца.

Расплывчатость фраз, уместная в политике внешней, обернулась для него неприятностями в делах внутренних.

Теракт, событие отчасти случайное, ударил по Эрдогану с особенной силой именно потому, что накануне он отослал свое покаянное, если верить кремлевским переводчикам, письмо Владимиру Владимировичу. И прочли его турки сперва в обратном переводе с русского. Так совпало: он как бы извинился, его типа простили, и в стамбульском аэропорту прогремели взрывы и автоматные очереди. Это заметно облегчило ему беседу с Путиным, но усложнило общение с подведомственным народом. А иначе и быть не могло - он же сам выстроил тот мир, в котором более всего ценится крутизна и жестоковыйность. И подданных своих приучил к тому, что их вождь никогда не ошибается и не прогибается ни перед кем.

После письма в Кремль и долгой, сердечной, сорокапятиминутной беседы Эрдогана с президентом РФ народ Турции пребывает в некотором изумлении. После теракта это чувство соединяется с фрустрацией. Образуя гремучую смесь, что для всякого авторитарного лидера представляет серьезную опасность.

Причем разочарование в Эрдогане может еще усилиться, если он возьмет курс на резкое улучшение турецко-израильских отношений. Дело в том, что на разрыв этих связей, стремясь к лидерству в арабском мире, он шел вполне осознанно и лично контролировал процесс, после того как израильский спецназ остановил движение к Газе так называемой Флотилии мира. Он сам разжигал антиизраильские настроения, и нынешние его соглашения с Нетаньяху большинством турецкого социума будут восприняты с недоумением. К слову, не исключено, что и теракт в стамбульском аэропорту стал ответом на перезагрузку в отношениях с Иерусалимом, но здесь мы вступаем в область неведомого и лучше остановиться. Ибо у Реджепа Эрдогана слишком много врагов, чтобы с легкостью выбрать тех, кто организовывал позавчерашнюю бойню.

Единственное, о чем сегодня можно говорить, почти не рискуя ошибиться, это о прекращении холодной войны между Россией и Турцией. Процесс идет негладко, примирение бывших друзей, в соответствии с новейшими веяниями, носит гибридный характер, но письмо отправлено и забыто начальством в Москве и Анкаре, и о компенсациях наверное никто больше не вспомнит. Поскольку ругаться им больше незачем, слишком настрадались в разлуке. Поэтому Владимир Владимирович спешит закрепить успех, поручая своим министрам немедленно "вступить в переговоры с соответствующими турецкими ведомствами, с тем чтобы восстановить взаимовыгодное двустороннее сотрудничество в торгово-экономической и других сферах". Нет, былой любви уже не будет и в социальных российских сетях патриотически озабоченные граждане не устают праздновать победу над нехристями, и даже теракт для них - повод позлорадствовать. Однако Путин в этих играх участия не принимает.

Путин принимает капитуляцию, выражает соболезнования, подсчитывает потери и вместе с партнером, ежели тот устоит, собирается "перевернуть кризисную страницу в двусторонних отношениях". Так договариваются близкие по духу люди, скрепя сердце преодолевшие вражду, но уже не способные навсегда забыть о том, что их рассорило. Тем не менее худой мир в ядерную эпоху лучше прямого столкновения, да и изоляцию, в которую загнали себя и Путин, и Эрдоган, им будет приятнее избывать вдвоем. Таким похожим, что прямо не верится, как это они еще вчера могли ненавидеть друг друга. А не тех, кто является для них врагами исконными, привычными, неизбежными.