Каждая российская катастрофа, связанная с техникой, обнажает два явления одновременно - катастрофическое состояние и техники, и того, что можно назвать национальной идеей, а можно - национальным самосознанием. То есть - того самосознания нации, которое и должна, по замыслу давних государствоустроителей, репрезентировать национальная власть.

Опять вся Россия - те, точней, ее люди, что не потеряли по пьянке или под наркокайфом способность чувствовать, - следит с замиранием сердца за происходящим в океане близ Камчатки. Считает каждый глоток воздуха, распределенного на семь душ, вслушивается в осторожные расчеты - сколько на самом деле осталось этого бесценного воздуха.

Казалось: трагедия "Курска" должна же была хоть чему-то научить. Или давайте признаем себя на весь мир необучаемыми - в отличие от зайца, которого, как известно, можно научить спички зажигать.

И опять узнаем - и теперь уже не из своих СМИ, а снова из-за бугра, - что будто бы только на третий день исчезновения батискафа разродилось командование Тихоокеанского флота официальным сообщением. А что делали три дня его корабли, будто бы бороздившие Тихий океан поблизости, - неведомо.

...Это вместо того, чтобы оповестить о возможной трагедии весь мир, как сообщают все цивилизованные страны о пропаже своего альпиниста или кого угодно - без промедления, в первые же часы, - и срываются к ним на помощь спасатели всех стран, врачи без границ и кто угодно.

Если же все вышеизложенное - забугорная утка, я хочу, чтобы меня в этом срочно и доказательно убедили.

...Опять, после сообщения о том, что на всех парах мчат к месту катастрофы, пока еще не обернулась она непоправимой трагедией, американские, английские, японские средства спасения, славное командование нашего флота уже успело - вместо слов прочувствованной благодарности - пробормотать, что вообще-то оно надеется справиться своими силами.

То есть - опять не забыли о национальной гордости великороссов, по втемяшенному в головы многих ныне живущих в России ленинскому речению. Не забывают делить мир на своих и чужих. Не отдадим чужим своих детей, а если уморим, то сами, на своей - не чужой - земле. Если спасем своих (как сообщили - какими-то известными опытным подводникам способами экономят воздух; думать страшно), - то своими допотопными средствами. (Батискаф-то предполагалось в сентябре еще в ремонт отправлять в Новгород. Но где наша не пропадала!) Если ж не спасем - значит, не судьба. Утешением будет, что сделали, что сумели - при наличии данной (зато своей!) техники, не одалживаясь у потенциального противника.

Конечно, можно бы и не цепляться к словам. Мало ли что там адмиралы сболтнули - не будем каждое лыко в строку ставить. Главное, что все-таки согласились воспользоваться помощью - вот она уже там, почти на месте. Вот уже прозвучали слова, что решение проблемы командование связывает с этой именно помощью. (И американские спасатели, успевшие за прошедшие годы, как и весь мир, познакомиться с безграничными запасами российского национального самолюбия, поспешили сказать, что не имеют своего собственного плана спасательных работ, что будут работать исключительно в контакте с нашим командованием.)

Очень и очень на все это надеюсь. Надеюсь, что именно ради того, чтобы благодарить на своем отличном, по мнению знатоков, английском за эту помощь и координировать общие усилия, вылетает на Камчатку министр обороны России. А не за чем-нибудь другим.

И все-таки - не безобидны эти даже мельком прозвучавшие слова. В любом случае звучат они, на мой слух, не пресеченной за годы тяжелого становления российской демократии угрозой той самой национальной безопасности, о которой так пекутся все генералы и все больше политиков и журналистов. Потому что, на мой взгляд, безопасность нации в том прежде всего, чтобы каждый гражданин страны чувствовал себя в безопасности. То есть был бы твердо уверен: в случае чего его страна будет спасать его незамедлительно и всеми средствами, своими и чужими. Кто из нас в этом уверен, подымите руки! Леса рук увидеть не рассчитываю.

Пренебрежение к жизни и самочувствию подданных встречаем мы, граждане России, везде и во всем, а в роковые часы - особенно. Жена командира батискафа узнала о случившемся из теленовостей. Только после этого к ней приехали представители командования.

"...До того ль, голубчик, было?" До того ли было командованию, чтоб подумать о самочувствии жен?! Тут дай Бог отработать за три дня приличную версию для средств информации - то есть для ушей того главного начальства, от которого зависит сохранение командованием своих чинов и должностей. Теперь уж по многим прецедентам ясно - за гибель-то людей с них не спросят, только за недостаточно продуманную (так, кажется, примерно там, у них, это называется) информацию для СМИ.

Характерная черта - когда после невнятной информации жена командира спросила о подробностях и перспективах, ей отвечено было: "Молитесь". Нет, ну до чего ж богомольный у нас, - прости, Господи, меня, грешную, - стал генералитет и офицерский корпус! Смело, не обинуясь, дают советы, которых от людей в погонах вовсе не ждут - на это другие совсем лица имеются.

Будем верить и надеяться, что наше командование, действуя совместно с международными спасателями, сделает то самое, что ему положено делать для спасения своих подчиненных и сограждан. И только в десятую очередь задумается о своих погонах и звездах. И совсем забудет - хотя бы на оставшиеся часы - о том, что "у советских собственная гордость, на буржуев смотрим свысока".

...И вот только что, в 14.00, по "Вестям" командующий Тихоокеанским флотом Федоров бодро и улыбчиво объяснял, как будут прямо сейчас его подопечные выдирать "наших ребят" из морского плена, отрывать ото дна и подымать... Но ведь, простите, сорвалась же попытка, что же вы, командующий, тень-то на плетень наводите... Ни слова о том, что делать это спешат со своей техникой чужеземцы.

И как-то нехорошо стало на душе. Не увидела я у бравого и самоуверенного командующего готовности к тому, на что только что понадеялась. Нет, ничему не научились. Сталинские усы все шевелятся где-то неподалеку.

...И вертятся на уме строки незабвенного Юрия Осиповича Домбровского, написанные им в 1949 году в сталинском лагере, в Тайшете. Что бы он ни писал в своей жизни - все надеялся вернуть когда-нибудь людям своей страны, где счет убиваемых уже шел на миллионы, ощущение ценности каждой жизни.

...А что, когда положат на весы
Всех тех, ко не дожили, не допели?
В тайге ходили, черный камень ели
И с хрипом задыхались, как часы.
А что, когда положат на весы
Орлиный взор, геройские усы
И звезды на фельдмаршальской шинели?
Усы, усы, вы что-то проглядели,
Вы что-то недопоняли, усы!