Когда в 1977 году я вместе с друзьями переписывал через старые советские бобинные магнитофоны песни Александра Галича, мог ли я подумать, что меня пригласят на семейный вечер памяти, посвященный 40-й годовщине его смерти?

Галича я открыл для себя в последнем классе советской десятилетки в гостях у школьных товарищей. И это стало для меня настоящим потрясением. Хотя к тому времени я уже успел поцапаться с советской властью вплоть до попадания на два месяца в психушку за политические высказывания, я совершенно не был знаком с неподцензурной "контркультурой". У меня не было доступа к самиздату и тамиздату. Я даже "вражьи голоса" не слушал до конца школы - у меня просто не было приемника.

Я рос в абсолютно лояльной семье болезненным комнатным ребенком. И свято верил во все, что писали в советских газетах и говорили по советскому радио. Верил в то, что "мы" самые лучшие, прогрессивные, гуманные, справедливые, демократичные. Верил в коммунизм. Вы будете смеяться, но коммунистические убеждения я сохранил до сих пор. Однако, каким бы "комнатным растением" я ни был, в 8-м классе я стал замечать, чувствовать чудовищную нечестность советского общества. Во всем. Сверху донизу. Так начались мои "стилистические и эстетические разногласия с советской властью".

При этом повторю еще раз: доступа к альтернативной информации у меня очень долго не было. Я практически ничего не знал. Масштабы государственного насилия, жестокости и несправедливости сталинской эпохи я представлял себе совсем в духе кастрированного Постановления ЦК КПСС лета 56-го года "о преодолении культа личности и его последствий": отдельные жертвы отдельных злоупотреблений отдельных мерзавцев. Ощутил весь ужас сталинщины - все еще не зная ее чудовищной статистики, на чисто эмоциональном уровне ощутил - через Галича.

Именно Галич сделал для меня смешными все увещевания "старших": не лезь куда не надо, ты ничего не понимаешь, ты не имеешь права… На формирование моего мировоззрения Галич повлиял больше, чем политические теории. Именно он научил меня ненавидеть тех, чьи жирные пальца копаются на обыске в чужих бумагах, в чужих мыслях, в чужой личности. Именно благодаря ему меня никто никогда не разубедит в том, что никто не смеет никому запрещать что-то думать, говорить, писать, читать.

У меня очень избирательная память. Иногда я не могу запомнить текст, сколько ни мучаюсь. А иногда запоминаю сходу. Песни Галича я запоминал со второго прослушивания. И это мне потом очень пригодилось. Я никогда не смогу точно сказать, сколько десятков раз я читал Галича тем, с кем мне приходилось общаться в советских тюрьмах и психушках. И для многих это оказалось таким же открытием, как в свое время для меня. Ну а когда после перестройки я начал работать в школе, поэма "Размышления бегуна на длинные дистанции" стала для меня обязательной программой перед каждым выпуском.

А в те далекие 70-е "старшие" все пытались взывать к моему художественному вкусу: с чем ты носишься? Разве это поэзия? Разве это искусство? Какая-то гадость и чернуха. Это в перестройку они все прозрели. Стали говорить, что не понимали. Не смогли оценить. А тогда называли Галича "хныкающим интеллигентом".

Вот уж это неправда. Нет у Галича никакого хныканья. И когда нам в очередной раз предлагают примириться с поклонниками Сталина, которые так ничего и не поняли, так ничему и не научились, хочется ответить:

Да, хриповатый голос Галича - это голос тех, "кого шлепнули влет, кто ушел под лед, кто в дохлую землю вмерз". Голос "данников всех времен Ее Величества Белой Вши" - самого Духа ГУЛАГа. Совсем не только сталинского. Это голос всех жертв насилия и жестокости "во имя высших интересов". Мы их не забудем. И не простим их палачей.