Полемика между властью и оппозицией, а также внутри оппозиции внешне выглядит как напряженная дискуссию о соотношении между методами законными (то есть записанными в нормативно-правовых актах) и правовыми (то есть гарантированными конституцией, международными актами и общим пониманием людьми западной цивилизации "естественных прав человека") средствами. Последнее очень важно. Все цивилизации, ведущие свою философскую традицию от Эллады, знают, что люди обладают набором неотъемлемых прав. К их числу относятся: право на национальную независимость; право свержения тирании; право объединяться для защиты своих публичных интересов и право иметь своих представителей во власти для обсуждения законов.

Эти права и древнее, и фундаментальнее, чем даже такие краеугольные либеральные права, как свобода совести или свобода интеллектуальной дискуссии. Например, эллины могли согласиться с необходимостью казнить "святотатца" Сократа, но "не понимали" разгона народного собрания. В Испании среди костров инквизиции разгон кортесов был непредставим.

Скажем, современные правители очень любят говорить о неприкосновенности границ. Однако в мире, где за 67 лет число членов ООН увеличилось в четыре раза, причем именно за счет территорий государств-учредителей, территориальная цельность совершенно не выглядит сакральной. Столь же относительны претензии правителей-деспотов править, поскольку они-де находятся у власти "законно" - с точки зрения их понимания законов. Национально-освободительная борьба и тираноборчество полностью соответствуют западной традиции права, хотя их реализация неминуемо нарушает массу писаных норм. Почти все современные режимы - включая, разумеется, нынешний Российский - приведены к власти революциями. Даже консервативные аравийские монархии - плод восстания против османского ига.

К сожалению, в нашей стране очень плохо осознанно одно из ключевых понятий в политических решениях Европейского суда по правам человека – "баланс интересов в демократическом обществе". Иногда властям приходится за день согласовывать миллионную манифестацию в центре столичного мегаполиса. Но ни одна самая демократическая власть не готова согласовать и крошечный пикет вдоль «зебры» центральной улицы в час пик. Путинский правоконсервативный режим притворяется, что главная его забота – защита права зевак слоняться по тротуарам без риска столкнуться с демонстрантами. На этом понимании и основаны все судебные решения по спорам о согласовании пикет и митингов. Власти притворяются этакими законниками-абсолютистами и называют неповиновение себе "правовым нигилизмом", хотя на самом деле это "циркулярный нигилизм". "Правовой нигилизм" как раз присущ властям с их запретами и разгонами.

"Циркулярный абсолютизм" власти обеспечивается административными и судебными решениями, которые – в смысле разрешений и запретов - постоянно противоречат друг другу. Можно освободить от согласований 30-тысячное мероприятие во славу власти, но запретить пикет на 20 человек, как создающий "опасную для жизни давку". Поскольку в России нет гражданского общества, то нет и гражданской репутации, испортив которую, человек сталкивается не только с нападками в прессе, но и с потерей неформального статуса в профессиональной корпорации.

Вызывающий цинизм власти, ее лукавое крючкотворство, достойное адвокатских ухищрений на бракоразводном процессе, закономерно вызывает реакцию в виде "конституционного абсолютизма" радикальной оппозиции, когда раздаются призывы вообще игнорировать любые проблемы мегаполиса при проведении демонстраций или отрицается голосование по партийным спискам на том основании, что в Конституции ничего не говорится о таком голосовании. В зазор между двумя этими "абсолютизмами" и попала знаменитая Стратегия-31, ставшая генеральной репетицией нынешнего протестного движения.

Подъем Стратегии-31 был вызван издевательством московских и питерских властей, готовых на любые политические и репутационные издержки, чтобы не пускать демонстрантов на Триумфальную площадь и к Гостиному двору. Общество разъярилось, столкнувшись с издевательской дискриминацией. В результате "конституционный абсолютизм" стал неофициальной программой движения. Однако, когда осенью 2010 года стало ясно, что Стратегия-31 - это эксперимент по приучению либералов к автозакам, начался острый кризис. Это кризис был снят в тот момент, когда стало ясно, что Стратегия-31 - это не движение под священным лозунгом 60-х "соблюдайте вашу конституцию", а "дни гнева и отваги", демонстрация презрения к путинскому режиму.

Если попытаться встать на объективную позицию (что в условиях революционного кризиса невозможно), то процесс согласования интересов возможен именно путем поиска "демократического баланса". Между метрополией и национальной провинцией, между стабильностью городской жизни и потребности выразить публичный протест, между стремлением к демократии и естественным правом обывателя на порядок. В России еще нет понимания, что никакое право не абсолютно. Например, демократия – это не "неограниченный абсолютизм" народовластия. А иногда люди имеют право даже перегораживать улицы и драться с полицией, и любимая либералами формула о государственной монополии на легитимное насилие не всегда правомерна. Сравним вечный позор Германии - "парламентария" Третьего рейха, строго по регламенту принимающего "расовые законы", - и вечную славу Германии - полковника фон Штауффенберга, который, говоря языком отечественной юстиции, совершил попытку убийства общественно опасным способом по мотивам политической и идеологической вражды. И вспомним, что последними Героями Советского Союза стали боевики, напавшие на патруль Советской Армии, выполнявший задание по обеспечению режима комендантского часа.

Власти обожают тыкать нам в нос суровость западных законов о беспорядках. Но каждый закон создан для применения права в конкретной социально-исторической обстановке. У нас нет традиции погромных действий тысяч радикальных демонстрантов, против которых и приняты новые западные законы о запрете масок, драконовские кары за беспорядки. У нас маски носят преимущественно левые активисты, и не для того, чтобы инкогнито бить витрины банков и магазинов, а чтобы не стать жертвой неонацистов, зачастую поощряемых спецслужбами. Реально для наших протестующих предел желаний - это возможность иногда занимать улицы и площади в пропорции 1/20, много 1/10, от тех помех, которые создают горожанам нескончаемые велопробеги, казенные празднества или величественные проезды кортежей. На Западе есть суды, одергивающие ретивость полиции, и есть гражданское общество, буквально убивающее презрением политиков, чиновников или судей, нарушающих правовые принципы во имя «закона и порядка»

После эпического 6 мая в либеральных кругах идет латентная дискуссия о праве на силовое сопротивление. Речь не идет о праве на личную самозащиту, здесь каждый понимает правоту тех, кто отбивается от садистов или спасает избиваемых пожилых людей, женщин, подростков. Проблема в праве на коллективную самозащиту. И здесь очень важен "страсбургский баланс" между защитой законности и традиционным правом на восстание. Например, я полагаю недопустимым четыре вида действий: проявлять инициативу в насилии (то есть идти на акцию, заранее рассматривая ее как предлог для нападения); применять непропорциональную силу (убивающее и калечащее оружие, зажигательные смеси), терзать беспомощных противников (топтать упавших, пускать им газ в глаза и проч.) и использовать не участвующих в схватке людей в виде живого щита. Мировая правовая традиция не отрицает гражданского конфликта, но мировая гуманитарная традиция и тут вводит свои запреты на "военные" преступления.