То, что президент Медведев не либерал, мне и моим товарищам было ясно всегда. Слабость – еще не признак либерализма (на Триумфальной, к примеру, немало сильных людей, исповедующих либеральные взгляды). Однако многие в стране предпочли жить в иллюзии, ожидая, что однажды новый гарант проявит себя во всей своей либеральной красе.

Мы – не многие, и мы не верили. А чтобы наше неверие не было голословным, буквально через месяц-другой после инаугурации Медведева мы предложили ему освободить всех политзеков. Предложили от имени сообщества тех, кто сам отсидел по политически мотивированным делам, от имени Союза политзаключенных.

Все знают, что это распространенная практика. Если новая власть действительно полна решимости начать с чистого листа, она демонстрирует это. Так сделал, например, Горбачев, так делали правители-реформаторы в других странах. Действующий российский президент так не сделал и уже не сделает. Доказательством этого служит законопроект, недавно внесенный им, президентом Медведевым, в Государственную думу и уже принятый в первом чтении.

Информации о деталях законопроекта крайне мало. Однако и того, что известно, достаточно, чтобы понять его суть. Речь идет о внесении изменений в УК РФ. В два его раздела - касающиеся игорного бизнеса и... «экстремизма». Игорный бизнес нас мало волнует – это скорее по ведомству господина Чайки, а вот вторая часть, про «экстремизм», да, волнует, так как законодательство в этой области является одним из методов давления на политическую оппозицию. Предложения Медведева это давление усилят и даже очень.

В УК вносятся изменения двух типов. Первый – прямое увеличение сроков наказания за преступления «экстремистской» направленности. Так, за призывы к «экстремизму» через СМИ теперь будут сажать на пять лет. То есть во время будущего противостояния российского общества и власти на парламентских выборах призыв к гражданам выйти на улицы, озвученный лидером оппозиции где-нибудь на «Эхе Москвы», запросто может стать поводом для уголовного преследования. И серьезного.

То же касается организации и участия в «экстремистском» сообществе или организации. Как известно, таковыми у нас признаются не столько расистские организации, сколько прямые политические оппоненты власти. Например, не имеющая формального статуса Стратегия-31 вполне может быть признана «экстремистским» сообществом, так как она уже фигурирует в двух крупных уголовных делах – питерских нацболов и по Манежке. Так прямо и сказано в обвинении: «являясь участниками Стратегии-31 и противниками разрешительного порядка проведения массовых мероприятий, такой-то сделал то-то...» Осталось подобрать третье уголовное дело, вынести три прокурорских предупреждения, и дело можно передавать в суд.

Про «Другую Россию» и говорить нечего. Думаю, партию запретят, и очень скоро. Тогда аресты оппозиции могут стать массовыми.

И вот тут вступит в действие еще одно новшество из медведевского законопроекта. Оно касается тех, кого уже осудили по «экстремистским» статьям. Суть его в том, что на «экстремистов» теперь не будет распространяться положение закона об отбывании осужденным наказания в пределах «своего» субъекта федерации. Место отбывания наказания таким лицом будет определять ФСИН. Такая мера уже действует, но в отношении террористов, тех, кто реально стрелял и взрывал. Теперь к ним добавят политических оппонентов власти, исповедующих ненасильственное сопротивление.

В контексте реформы ФСИН, предусматривающей максимальное разделение заключенных, это наверняка приведет к появлению специализированных тюрем для политических. Этаких российских Гуантанамо. Где власти соберут вместе участников кавказского террористического подполья, нацболов, неугодных правозащитников и журналистов, националистов всех мастей. Всех своих врагов. И попробуют их натравливать друг на друга. Мысль о желательности такого сценария уже высказывал как-то один высокий милицейский чин.

Что ж, пусть попробуют. Они кажутся себе дико умными и коварными, но это от недостатка опыта, от его однобокости. Им невдомек, что у «политических», пусть даже и из противоположных лагерей, друг с другом больше общего, чем, например, с уголовными. Они одной, как говорят в тюрьме, масти. Впрочем, и с уголовными нацболы всегда находили общий язык, и с чеченцами тоже. В Лефортовской тюрьме у нас не было лучших соседей, чем боевики группы Радуева. Хорошо это или плохо? Не знаю, но это так.

Так что пусть открывают свои Гуантанамо. Мы там все объединимся на платформе общего неприятия власти, а наши сторонники на свободе станут лучше понимать друг друга и бить власть сообща.