Конституционный суд по жалобе правозащитника Алексея Соколова определил: всеобщая и неограниченная цензура переписки подозреваемых и обвиняемых, содержащихся под стражей, нарушает конституционное право на тайну переписки и противоречит решениям как самого КС, так и Европейского суда по правам человека.

28 июля прошлого года Алексей Соколов обратился в Конституционный суд. Правозащитник и его адвокат Роман Качанов усомнились в конституционности части 2 статьи 20 Федерального закона от 15 июля 1995 г. № 103-ФЗ «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», гласящей, что любая переписка заключенных, в отношении которых приговор еще в силу не вступил, подлежит цензуре (за исключением переписки с рядом государственных органов и Европейским судом по правам человека). Как же так? Ведь в Конституции и Европейская конвенции сказано, что любое ограничение прав должно быть только в определенных целях (например, защита обороны, безопасности государства, прав других лиц), а тут всеобщая цензура, то есть по сути отмена конституционного права на тайну переписки. Да еще и в отсутствие судебного решения, что прямо противоречит статье 23 Конституции.

Конституционному суду понадобилось более 7 месяцев, чтобы вынести решение по жалобе правозащитника. И, учитывая современные тенденции в области прав человека в России, решение в целом оказалось на удивление неплохое.

Свое определение от 8 февраля 2011 года № 193-О-О, только что опубликованное на официальном сайте, Конституционный суд построил на недавно вынесенном им же постановлении от 29 ноября 2010 года № 20-П, касающемся запрета всеобщей цензуры переписки заключенных со своими адвокатами. В этом постановлении суд дал обязательное конституционное истолкование закона «О содержании под стражей...», указав, что «...цензура переписки лица, заключенного под стражу, со своим адвокатом (защитником) возможна лишь в случаях, когда у администрации следственного изолятора есть разумные основания предполагать наличие в переписке недозволенных вложений (что проверяется только в присутствии самого этого лица) либо имеется обоснованное подозрение в том, что адвокат злоупотребляет своей привилегией на адвокатскую тайну, что такая переписка ставит под угрозу безопасность следственного изолятора или носит какой-либо иной противоправный характер; в таких случаях администрация следственного изолятора обязана принять мотивированное решение об осуществлении цензуры и письменно зафиксировать ход и результаты соответствующих действий» (см. резолютивную часть постановления).

В определении № 193-О-О по жалобе Алексея Соколова КС установил: «Выводы, к которым пришел Конституционный суд Российской Федерации в постановлении от 29 ноября 2010 года № 20-П, применимы и к переписке лица, содержащегося под стражей, с другими, помимо адвоката, адресатами, за исключением указанных в части второй статьи 21 федерального закона «О содержании под стражей подозреваемых и обвиняемых в совершении преступлений», согласно которой не подлежат цензуре предложения, заявления и жалобы, адресованные прокурору, в суд или иные органы государственной власти, которые имеют право контроля за местами содержания под стражей подозреваемых и обвиняемых, уполномоченному по правам человека в Российской Федерации, уполномоченным по правам человека в субъектах Российской Федерации, в Европейский суд по правам человека».

Таким образом, рассмотрев доводы жалобы Алексея Соколова, Конституционный суд пришел к выводу, что переписка заключенных (подозреваемых и обвиняемых) должна подвергаться цензуре не постоянно, а только при наличии законных оснований. Причем речь идет не только о переписке с адвокатами, но и любыми другими гражданами. Если же есть основания подвергнуть переписку цензуре, администрация следственного изолятора обязана принять мотивированное решение об осуществлении цензуры и письменно зафиксировать ход и результаты соответствующих действий. Причем вскрыть письмо сотрудник администрации может только в присутствии самого заключенного.

Вынесенное определение по делу Алексея Соколова (равно как и все решения Конституционного суда) распространяется не только на него, но и на всех граждан и должно полностью изменить процедуру цензуры переписки заключенных, а именно полностью ликвидировать систему всеобщей и неограниченной (недифференцированной) цензуры.

Нарушение же администрацией СИЗО или ИВС нового порядка цензуры переписки, на необходимость соблюдения которого было прямо указано Конституционным судом, будет являться незаконным и повлечет за собой возникновение у заключенного права обратиться в суд, в том числе с иском о компенсации морального вреда в связи с нарушением его права на тайну переписки. С таким же иском может обратиться и другая сторона переписки (лицо, написавшее письмо заключенному).

А для государства вывод один: чем дольше оно будет держать уральского правозащитника Алексея Соколова «на нарах», тем больше у него – при поддержке адвокатов – будет поводов «сломать» нормы действующего законодательства и области правоприменительной практики, нарушающие права человека.