Вчера в Мосгорсуде третий день рассматривалось дело об убийстве Станислава Маркелова и Анастасии Бабуровой. По просьбе обвиняемых и адвокатов защиты обсуждалась необходимость изъятия из дела протокола обыска: по их мнению, этот документ составлен с серьезными ошибками.

Поскольку это вопрос процессуальный, присяжных в зале не было. (Если протокол изымут, то присяжные ничего не должны знать о его деталях, чтобы это никак не повлияло на их решение.)

Первым допросили оперуполномоченного ФСБ Дмитрия Жемерова. Он непосредственно осуществлял задержание Тихонова в арендуемой квартире и изымал вещи, описанные в протоколе. А там было что изымать: пистолеты (в том числе браунинг, из которого были убиты Стас и Настя, наган с глушителем), автомат Калашникова с двумя снаряженными магазинами, патроны, предметы для изменения внешности (парики, накладные усы и бороды), детонаторы, гранаты, поддельные документы с фотографиями Тихонова, националистическая литература. Поскольку данный свидетель является действующим сотрудником спецслужбы, его допрашивали дистанционно – по аудиосвязи с измененным голосом. Адвокат Хасис Небритов настаивал на присутствии свидетеля в зале, назвав суд «процессом чревовещателей». Судья отказал, ссылаясь на то, что в таком случае придется сделать процесс закрытым.

Свидетель начал рассказ. Поскольку время было раннее (седьмой час утра), понятых они нашли возле метро. Когда подошли к квартире, дверь в тамбур им открыл хозяин квартиры. Затем они позвонили, и дверь в квартиру открыл сам Тихонов, который уже был одет в куртку, а на спине висел рюкзак. Ему было предъявлено постановление на проведение обыска, на что Тихонов, представившись Комаровым, сказал, что он здесь не живет и уже уходит. Его пытались остановить, но он полез под куртку, где оперативники увидели рукоятку пистолета. Ему тут же скрутили руки и застегнули их наручниками. Затем руки сковали Хасис (уже на всякий случай), которая стояла в коридоре сразу за Тихоновым. После этого им обоим постановление уже предъявили полностью и начали обыск вместе с еще двумя следователями, в присутствии двух понятых, хозяина квартиры и эксперта-криминалиста. Кроме обыска помещений пришлось провести личный досмотр Тихонова, и тут у него срезали рюкзак (так как руки были застегнуты наручниками), где нашли автомат.

Начались вопросы стороны защиты. Тихонов пытался выяснить, как сотрудник ФСБ установил, что литература «экстремистская»: «Вы эксперт по экстремизму?» На что получил ответ, что оперуполномоченные руководствуются личным опытом и списком материалов, признанных экстремистскими. Хасис пыталась выяснить, как свидетель определял принадлежность вещей – какие принадлежали Тихонову, а какие ей. На что получила ответ: «По половому признаку, есть вещи женские, есть мужские». Адвокатов защиты волновали вопросы: кто во что был одет, все ли участники обыска присутствовали в каждом осматриваемом помещении... Свидетель отвечал, если вопросы не отводил судья.

В целом этот допрос был странным, непонятно было, зачем его проводили. Какие-то серьезные нарушения не обсуждались.

После небольшого перерыва, таким же дистанционным образом был допрошен второй свидетель – оперуполномоченный ФСБ Сергей Даладов. Он рассказал, что на инструктаже был ознакомлен с оперативной информацией о том, что обыск будет проходить у двух особо опасных преступников, которые намереваются совершить преступление и скрыться за границей. Адвокаты стали настаивать на раскрытии подробностей инструктажа и получили отказ в связи с неразглашением государственной тайны. Затем адвокат Тихонова Коротков-Гуляев ходатайствовал об исследовании, происходившего до и после обыска. Судья отказал, объяснив это тем, что исследуется только протокол обыска и другие детали рассматриваться на данный момент не могут.

Задали вопрос о действиях эксперта во время обыска: делал ли какие-то анализы, производил ли смывы и пр. Выяснилось, что он в процессе давал разъяснения по поводу изымаемых предметов (оружия). Снова странные вопросы про одежду на Тихонове и Хасис (Хасис настаивала, что были вещи «унисекс»), последовал ряд странных наводящих вопросов и выяснений малозначимых деталей. Судья некоторые вопросы отклонял, многие шли по второму и третьему кругу. Балаган. Под финал этого «хора трэшеров» Коротков-Гуляев закричал на судью: «Вы не даете нам задавать вопросы!» - что было совсем странно.

Поскольку вопросов больше не было, был объявлен перерыв на 45 минут.

После перерыва в зал пригласили свидетеля – понятую Наталью Синельникову. Это был первый «живой» свидетель, что радовало, так как общение с «потусторонним голосом» уже всем надоело. Она достаточно бодро рассказала обо всем, что видела 3 ноября 2009 года с 6.00 (когда ее возле метро сотрудники ФСБ попросили быть понятой) до 21.00 (когда закончился обыск). Факты все те же, расхождений с предыдущими свидетелями нет. Некоторые детали она помнила очень хорошо и объяснила это тем, что на обыске была впервые и некоторые вещи «очень ярко врезались в память» (оно и понятно, не каждый день боевики вживую смотришь – прим. автора).

Коротков-Гуляев по привычке начал словами: «Свидетель, вы меня хорошо слышите?» Немая сцена, свидетель был не в курсе предыдущих двух дистанционных допросов. Адвокат продолжил: «В 6 утра вы приходите в квартиру, там стоит молодой человек с рюкзаком, автоматом – вам это не показалось странным?» Хасис спросила, как и кто стоял, перед тем как войти в квартиру; как все размещались в узком коридоре, когда вошли; где размещались в комнате; в кухне; в ванной; туалете. Все это сопровождалось постоянными перепалками адвокатов защиты с судьей и прокурорами. Когда вопросы закончились, судья попросил свидетеля остаться в зале (на случай, если к ней снова возникнут вопросы у защиты). Затем был объявлен очередной перерыв.

После него в зал был приглашен четвертый свидетель – следователь по особо важным делам Неминущая Ольга Александровна. Она вспомнила такие мелочи: где и что было найдено, кто какую дверь открывал, где находился дверной звонок и кто в него звонил, какие пистолеты и где были, были ли рядом с пистолетами патроны и прочие вещи. Создалось впечатление, что это не заученный текст, а хорошая память: она даже помнила, что тогда на улице похолодало, а одежда на вешалке была легкая, тогда как более теплые вещи еще не были распакованы. Ну, видимо на то она и следователь по особо важным делам. Также выяснилось, что тот самый браунинг был найден вместе с патронами. Ее показания полностью согласуются с показаниями других свидетелей.

Адвокаты привычно продолжили расспросы. Васильев задал вопрос о том, были ли разъяснены задерживаемым их права. Особенно его волновало, были ли разъяснены права на обжалование постановления на обыск и протокола обыска. На что получил ответ, что были, но за все время ни обвиняемые, ни один из адвокатов ни разу не обжаловали ни одного документа. За что ж тогда адвокаты защиты получают деньги?

Поскольку свидетель – юрист, возникли новые вопросы: вручалась ли копия протокола, предлагалось ли Тихонову и Хасис добровольно сдать предметы, запрещенные к гражданскому ношению? Выяснилось, что копия (сделанная под копирку) вручалась. Выдать предлагалось, Тихонов даже согласился все сдать, но не сдал – только пообещал. Васильев повторил этот вопрос, объясняя тем, что, сдав оружие, Тихонов облегчил бы себе участь. Тут уже Неминущая пояснила, что по закону для облегчения участи, сдавать оружие надо до того, как пришли с ордером на обыск. Это напоминало фехтование двух юристов.

Вопросы к последнему свидетелю закончились, и Коротков-Гуляев потребовал вернуть на допрос Даладова. Правда, аргументы для этого привел скорее громкие, чем обоснованные. Вообще это больше напоминало банальное хамство, чем ходатайство защиты. Он перебил Тихонова, делавшего заявление. Получил четвертое предупреждение. Такое ощущение, что судья хотел бы его удалить с процесса, но не хочет давать лишний повод для конфликта. Указал адвокату на непрофессионализм, Коротков-Гуляев объявил возражения на действия председательствующего; судя по словам «в присутствии средств массовых информации» (с поворотом лица к зрителям), он обиделся на слова судьи и попытался сохранить лицо перед прессой.

В целом впечатление от заседания ужасное: адвокаты защиты постоянно хамят, прокуроры покупаются на эти провокации, судья в этом принимает участие и позволяет себе различные нравоучения.

Адвокаты потерпевших и родители Анастасии Бабуровой большую часть времени молчали. Два-три вопроса задал Жеребенков. Пару раз вопросы задала Лариса Ивановна Бабурова: «Тихонов просился в туалет до того, как оттуда был изъят пистолет?» - это был первый серьезный и чуть ли не единственный вопрос за день. То есть Тихонов даже после предъявления санкции на обыск и изъятия автомата из рюкзака, планировал что-то: застрелиться, отстреливаясь сбежать или убить максимальное число людей перед своей смертью. Также она спрашивала, как выглядела кобура у пистолета за пазухой Тихонова. Тут же выяснилось не только то, что она была наплечная, но и то, что в ней была дополнительная обойма с патронами. Образ тихого безработного нелегала уступил образу «героя-боевика».

Когда все вопросы закончились, судья попросил высказаться на тему допустимости изъятия прокола обыска у стороны обвинения. Все, кроме родителей Насти, по очереди высказались против изъятия из материалов дела. Точку поставил Роман Карпинский (адвокат семьи Маркеловых), объяснив недопустимость изъятия тем, что никто из подсудимых не отрицает факт изъятия оружия, все лишь пытаются указать на какие-то нарушения при проведении обыска, что в данном процессе не может рассматриваться.

Общая картина более или менее прояснилась. Защита попыталась засыпать фактами незначительных расхождений, чтобы в дальнейшем уповать на их множество и таким образом дискредитировать доказательства. А Хасис явно открещивалась от изъятого оружия, возложив всю вину на Тихонова.

В целом день был потерян зря. Серьезных нарушений не выявлено. Просто много людей (присяжные, просидевшие весь день в совещательной комнате, свидетели, адвокаты, родители Насти и зрители) потратили кучу времени.