Справка

Роковые яйца

Несмотря на то что искусственное оплодотворение практикуется в США уже 20 лет (именно в таком возрасте пребывает сейчас первая американка, родившаяся in vitro - Элизабет Джордан Карр, зачатая в том самом норфолкском Институте репродуктивной медицины имени Джонсов, который эпатировал публику "разведением" эмбрионов "на убой"), правовая база этого способа размножения находится, можно сказать, в зачаточном состоянии. В трудах отцов-основателей, с которыми привыкли сверяться американцы, ничего не говорится о правовых и этических проблемах в этой сфере. В статьях "Федералиста" слово "эмбрион" употребляется многократно, но лишь в иносказательном политическом смысле (типа - раздавить в зародыше гадину деспотизма). На почве несовершенства законодательства имеют место многочисленные судебные казусы.

В Бостоне уже седьмой год ведут тяжбу бывшие супруги, имена которых не разглашаются ввиду деликатности проблемы. Предмет спора - оплодотворенные эмбрионы. Лишенная возможности зачать естественным образом, женщина выносила и родила в 1992 году девочек-близнецов, зачатых в пробирке. Затем пара, прожившая вместе 17 лет, распалась, и в 1995 году бывшая жена решила воспользоваться эмбрионами, оставшимися от операции и хранящимися с тех пор в клинике. Бывший муж, узнав об этом, вчинил иск, заявив, что не хочет заводить новых детей с женщиной, с которой он больше не живет одной семьей. Суд штата Массачусетс по делам о наследстве и опеке решил дело в пользу совладельца эмбрионов: он действительно подписал в свое время документ, которым право распоряжения зародышами передавалось матери, однако срок действия бумаги - 1 год - давным-давно истек. Cпор, насколько известно, еще не завершен. При этом остается неясным, пригодны ли еще для имплантации в матку эмбрионы, полученные почти 10 лет назад.

В 1999 году в Нью-Йорке черные супруги Роберт и Дебора Роджерс подали иск о признании своих родительских прав в отношении ребенка, рожденного белой женщиной Донной Фасано. Обеим дамам эмбрионы, полученные in vitro, были имплантированы в одной клинике в один и тот же день. В организм Фасано зародыш Роджерсов попал по недосмотру врачей вместе с принадлежащим ей по праву. В итоге Фасано родила двойню совершенно непохожих младенцев - белого мальчика, которого назвали Винсентом, и черного Джозефа. Дебора не родила никого - имплантированный ей эмбрион оказался дефектным. После анализа ДНК суд постановил передать Джозефа его генетическим родителям. Ричард и Донна Фасано с этим решением согласились при условии, что им и Винсенту будет разрешено навещать ребенка, которого Роджерсы переименовали в Акейла. Роджерсы не возражали, но затем передумали. Супруги Фасано обратились в суд. Суд первой инстанции определил, что Фасано могут встречаться с ребенком по субботам в течение четырех часов. Роджерсы апеллировали, и Верховный суд штата Нью-Йорк приостановил исполнение этого решения, а затем и вовсе отменил его. Параллельно белая пара судилась с клиникой, которая нарушила медицинскую тайну, сообщив Роджерсам имя суррогатной матери.

Закон штата Миссури об ограничении права на аборты содержит преамбулу, которая гласит, что рождение наступает в момент зачатия. Мало того: Верховный суд штата постановил, что это положение распространяется и на законы, не имеющие отношения к эмбриологии. В результате миссурийские суды низших инстанций, говорят, завалены исками подростков, желающих получить водительские права на 9 месяцев раньше положенного.

Владимир Абаринов

Справка

Эмбриология в свете теологии

"А не надо никаких точек зрения", - безапелляционно заявило когда-то московскому литератору, рвавшемуся в идеологический бой, лицо, несомненно авторитетное в вопросах жизни и смерти. Однако же простые смертные не внимают совету и то и дело норовят осчастливить мир своими суждениями о сокровеннейших тайнах бытия.

Стараясь обосновать свой взгляд на проблему эмбрионов, сторонники разрешения медицинских экспериментов обращаются к первоисточнику, то есть к Библии. Лучше бы они этого не делали. Богословский спор, который они ведут с христианскими фундаменталистами, чрезвычайно напоминает знаменитый публичный диспут народного комиссара Луначарского с митрополитом Введенским на сакраментальную тему: "Есть ли Бог?" Дерзкий наркомпрос высмеял наивные представления христиан о душе при помощи неотразимого аргумента. Тысячи патологоанатомов вскрывают трупы, сказал он, и что же видят? Все внутренности на месте, всЈ есть, а вот души нет. На это его оппонент ответил так. Те же тысячи патологоанатомов вскрывают и черепа покойников, и вот, представьте себе: мозг есть, а ума нет.

Ключевой вопрос дискуссии - в какой момент неодушевленная материя превращается в уникальную человеческую особь, когда у плода появляется душа? В поисках ответа сенатор Гордон Смит в ходе недавних слушаний в комитете верхней палаты по ассигнованиям апеллировал к главе 2 Книги Бытия, где описывается создание Господом Адама. Адам, напомнил почтенному собранию сенатор, стал человеком лишь после того, как Господь вдохнул в него душу. Таким образом, заявил Смит, рождение человеческого существа представляет собой "двуступенчатый процесс": оплодотворенная клетка - это только форма; душу она обретает будучи помещена в матку. Эмбрион, созданный в лаборатории и никогда не бывший в женском чреве, нельзя рассматривать как в полной мере живое существо, резюмировал Смит.

Представитель Конференции американских католических епископов Ричард Дорфлингер тотчас дезавуировал мнение Смита, назвав его теорию "любительской теологией", а выводы, к которым он пришел, "абсурдными". Развитие эмбриона, возразил богослов-профессионал, процесс всецело внутренний, предопределенный его собственной структурой; материнское же чрево - не что иное, как питательная среда. "Представим себе, что ученые создали искусственную матку, - сказал Дорфлингер. - Разве младенец, родившийся таким способом, не будет человеком? Позволительно ли будет его убить для каких бы то ни было целей?"

Глава массачусетской компании Advanced Cell Technology, Inc. Майкл Вест (именно эта компания недавно объявила о том, что ведет работы по клонированию эмбрионов, с тем чтобы снять моральную проблему) представил законодателям свой взгляд на вещи. По его словам, этическая проблема возникает по достижении эмбрионом возраста двух недель. Именно на 15-й день у него начинается формирование позвоночника. До того как это произошло, плод можно разделить на две части и получить в итоге однояйцевых близнецов или, наоборот, слить два зародыша в один. Именно этот момент превращения зародыша в индивидуальность, сказал Вест, определил британский парламент, легализовавший в этом году исследования эмбриональных стволовых клеток. Бизнесмен тоже цитировал Библию, в данном случае притчу о трех рабах, рассказанную в главе 25 Евангелия от Матфея: хозяин дал каждому по таланту, двое удвоили капитал, а третий зарыл свой талант в землю. Федеральное правительство, заявил Вест, не должно уподобляться третьему рабу.

Как раз на этих слушаниях свою позицию изложил Билл Фрист, до избрания в Сенат практиковавший трансплантацию сердца и легких. Трансплантация донорских органов, объяснил он, стала возможна лишь после того, как ученые и законодатели (это произошло в 1968 году) пришли к выводу, что смерть наступает не тогда, когда перестают биться сердце и дышать легкие, а когда прекращает жизнедеятельность мозг. При этом органы и ткани организма продолжают жить и оставаться пригодными для пересадки. В противном случае донорские органы пришлось бы выбрасывать на помойку, как и придется поступить с искусственно зачатыми, но забракованными эмбрионами, если будет запрещено их дальнейшее использование в медицинских исследованиях. Такая точка зрения, естественно, не мешает Фристу оставаться противником абортов, а также клонирования эмбрионов.

С ним решительно не согласился сенатор Сэм Браунбэк, заявивший, что эта концепция "отрицает достоинство маленького человека", приравнивая его к животному, растению или даже собственности.

Наконец, влиятельнейший в консервативных религиозных кругах сенатор Оррин Хэтч (он, как и Гордон Смит, мормон и противник абортов) на днях направил министру здравоохранения Томми Томпсону письмо, в котором привел такой аргумент в пользу снятия запрета на исследования: оставаясь в лабораторной пробирке, эмбрион не имеет возможности развиться в человека - этот шанс у него появляется лишь после имплантации в матку. Только в этом случае правительство должно защищать право зародыша на жизнь.

Что касается римско-католической церкви, сейчас наиболее бескомпромиссно выступающей против манипуляций с эмбрионами, она не всегда придерживалась своей нынешней доктрины. В Средние века человечество имело смутное представление о процессе оплодотворения. Вплоть до середины XVI столетия в науке господствовала точка зрения Аристотеля, который полагал, что плод оживает тогда, когда начинает двигаться. Не имея ни малейшего представления о физиологии беременности, Аристотель начинал отсчет на 40-й день после зачатия, если плод был мужского пола, и на 80-й - если женского (девочку он считал неполучившимся мальчиком).

В 1588 году католическая церковь пришла к убеждению, что появление на свет нового человеческого существа происходит в момент зачатия, и папа Сикст V объявил контрацепцию и искусственное прерывание беременности смертными грехами. Однако спустя всего лишь три года Григорий XIV вернулся к аристотелевой доктрине сорока дней. В 1677 году сделал свое открытие знаменитый голландец Антон ван Левенгук. Он внимательно рассмотрел в изобретенный им самим микроскоп семенную жидкость, обнаружил в нем сперматозоиды и заключил, что именно сперматозоид - прообраз полноценной особи, а яйцо и половые органы самки служат лишь питательной средой. В 1827 году петербургский академик Карл фон Бэр открыл и описал яйцеклетку у млекопитающих, в том числе и у человека, тем самым положив начало эмбриологии. Со своей стороны, в 1869 году Пий IX запретил католикам аборты на любой стадии беременности, объяснив пастве, что зародыш обладает душой с момента зачатия.

Первый младенец, зачатый in vitro, девочка Луиза Браун, появился на свет в 1978 году.

Впрочем, Мефистофель придерживался на этот счет иной хронологии: выслушав научные объяснения Вагнера ("И то, что жизнь творила органично, //Мы научились кристаллизовать"), меланхолически отвечает ему, что уж кого-кого, а "кристаллизованных людей" он на своем долгом веку повидал.

Владимир Абаринов