Исполнение законов и исполнение желаний
"Дело Ходорковского" наверняка войдет в учебники истории, права и политологии. В том, как соблюдается процедура исполнения правосудия и как ведет себя власть, как в капле воды отражается состояние российской правовой системы. Басманный суд работает под прицелами телекамер и международных наблюдателей, каждое слово судьи протоколируется и анализируется. Фиксируется и каждое слово президента, который как раз в то время, когда суд решал участь экс-главы "ЮКОСа", говорил на заседании правления Торгово-промышленной палаты: "Часто мы слышим, что законы были сложные и их нельзя было соблюдать. Так говорят те, кто их не соблюдал. Ерунда это все. Реально можно было соблюдать. И кто хотел, тот соблюдал..."
Итак, на первое место выходит желание. Жгучим, острым, всепобеждающим желанием можно объяснить и то, что происходило в Басманном суде.
Еще 25 ноября прокуратура объявила, что следствие по делу Ходорковского закрыто. Уголовно-процессуальный кодекс указывает, что должно происходить дальше: с материалами дела знакомятся обвиняемый и его адвокаты, после чего уголовное дело передается в суд. Формально процедура ознакомления обвиняемого с материалами дела является частью следствия, хотя никаких следственных действия в тот момент, когда обвиняемый знакомится с делом, прокуратура вести не имеет право.
Максимальный срок меры пресечения "содержание под стражей", который может назначить для обвиняемого суд первой инстанции, – 6 месяцев. Суд второй инстанции может продлить этот срок до 12 месяцев, а Верховный суд – до 18. Но для того чтобы продлить срок заключения обвиняемого в СИЗО, прокуратуре надо доказать, что тот будет оказывать давление на свидетелей или скроется от суда. Кроме того, суд по вопросу об избрании меры пресечения должен быть открытым, так как на нем рассматривается только этот вопрос, а доказательства вины или невиновности обвиняемого – в основном судебном процессе, так что требование открытости судебного заседания по вопросу об избрании меры пресечения не противоречат требованию соблюдения тайны следствия.
На деле же произошло следующее. Для начала Генпрокуратура пыталась закрыть судебное заседание путем просто переноса его в СИЗО "Матросская Тишина". Переговоры с судом велись негласно, а потому, как только это стало известно адвокатам Ходорковского и они публично заявили протест, прокуроры открестились от самого факта переговоров. В день заседания судья объявил процесс закрытым, причем даже не пытался мотивировать свое решение. В тот же день суд разрешил присутствовать на судебном заседании адвокату Ходоковского Роберту Амстердаму, но запретил присутствие на процессе его переводчику. Другому адвокату, Карине Москаленко, было фактически отказано в ознакомлении с материалами дела – судья не удовлетворил ходатайство о перерыве в процессе до следующего дня, необходимом, чтобы Москаленко смогла прочитать необходимые документы. Он решил, что двух часов адвокату будет достаточно.
Далее в ходе судебного процесса выяснилось, что прокуратура опростоволосилась в ходатайстве о продлении следствия. Во-первых, были неправильно указаны статьи Уголовного кодекса, по которым обвиняется Ходорковский: прокуроры писали документ, пользуясь текстом старого кодекса. Кроме того, прокуроры не учли последних поправок в УК, существенно снизивших сроки наказания по вменяемым Ходорковскому статьям. В данном случае это важно, поскольку содержание под стражей как мера пресечения применяется "в отношении подозреваемого или обвиняемого в совершении преступлений, за которые уголовным законом предусмотрено наказание в виде лишения свободы на срок свыше двух лет". И вот тут у прокурора в срочном порядке начались проблемы со здоровьем, а суд перенес заседание на следующий день. Куда и зачем побежали занедужившие прокуроры, понятно – переписывать текст ходатайства.
На следующий день, 23 декабря, обвинение представило суду совершенно другой текст ходатайства, а суд сделал вид, что так оно и было написано с самого начала: по свидетельству адвоката Ходорковского Антона Дреля, судья просто поменял в протоколе судебного заседания бумажки – новое ходатайство прокуратуры легло в протокол судебного заседания за тем же номером, что и старое. Кроме того, прокуроры принесли откуда-то кучу новых бумаг, которые якобы доказывали, что Ходорковский намерен скрыться от суда. На ознакомление с толстенной кипой документов суд отвел адвокатам полтора часа. А ведь им нужно было не только прочитать документы, но и сопоставить их с ранее известными фактами, а также проверить, насколько юридически грамотно они составлены.
По существу аргументы прокуратуры сводились к тому, что Ходорковский имеет возможность скрыться от суда и оказать давление на свидетелей. В качестве доказательств приводились свидетельства о наличии у обвиняемого загранпаспорта и собственности за пределами РФ. Но теоретически возможность уехать за границу есть у каждого гражданина РФ, обладающего загранпаспортом. Вопрос только в том, будет ли он это делать, например, есть ли у него билеты или предпринимал ли он какие-то действия для получения визы. Никаких доказательств этого прокуратура так и не представила.
А суд, как и следовало ожидать, продлил и следствие по делу, и содержание Ходорковского под стражей.
Интервью с адвокатами Михаила Ходорковского - "Эхо Москвы", 23.12.2003
Обсудить
Справка
О ПРИЗНАНИИ ПРЕДПРИНИМАТЕЛЯ МИХАИЛА ХОДОРКОВСКОГО ПОЛИТИЧЕСКИМ ЗАКЛЮЧЕННЫМ
Обращение в "Международную амнистию"
Мы, представители правозащитных организаций, считаем, что арестованный 25 октября 2003 года гражданин Российской Федерации Михаил Борисович Ходорковский стал жертвой преследований по политическим мотивам, а лишение его свободы до судебного рассмотрения и условия, в которых намечено проведение следственных действий по данному делу связаны с серьезными процессуальными нарушениями. Общей причиной этого является то, что действия правоохранительных и судебных органов в отношении Михаила Ходорковского носят заведомо избирательный характер и имеют отчетливую политическую мотивацию.
Мы убеждены, что Михаил Ходорковский подвергся преследованиям со стороны Генеральной прокуратуры РФ из-за своей общественно-политической деятельности: его арест связан не столько с коммерческой деятельностью кампании "ЮКОС" и его личным бизнесом, а с его принципиальной позицией по вопросам взаимоотношений власти, бизнеса и гражданского общества. Поэтому г-н Ходорковский должен рассматриваться как "политический заключенный".
Ему постоянно предъявлялись претензии именно политического характера: намерение оказать поддержку ряду партий, в том числе оппозиционных, а затем с помощью лояльных ему депутатов изменить законодательство с тем, чтобы через несколько лет в результате конституционной реформы в России состав правительства определялся парламентским большинством и произошло перераспределение полномочий от президента к главе правительства. Неофициально Ходорковскому вменяли в вину также намерения продать значительный пакет акций его компании иностранным покупателям, причем такая сделка была одобрена правительством России и должна была привлечь в страну значительные инвестиции.
Чрезвычайный и демонстративный характер происходящему придает то, что задержание одного из самых респектабельных предпринимателей России было проведено как силовой захват особо опасного преступника, а судебные санкции на содержание под стражей Михаила Ходорковского и его компаньона Платона Лебедева, который был арестован четыре месяца назад, были вынесены с грубейшим нарушением "Европейской Конвенции защиты прав человека и основных свобод".
Конвенция устанавливает исключительный характер применения задержания обвиняемого под стражей. Нормы Европейской Конвенции защиты прав человека и основных свобод предусматривают только два основания для избрания такой меры, применимые в данном случае, а именно положения части 1-й Статьи 5. "Право на свободу и личную неприкосновенность": b) законное задержание или заключение под стражу (арест) лица за неисполнение вынесенного в соответствии с законом решения суда или с целью обеспечения исполнения любого обязательства, предписанного законом; c) законное задержание или заключение под стражу лица, произведенное с тем, чтобы оно предстало перед компетентным органом по обоснованному подозрению в совершении правонарушения или в случае, когда имеются достаточные основания полагать, что необходимо предотвратить совершение им правонарушения или помешать ему скрыться после его совершения. Из этого следует, что в делах Лебедева и Ходорковского российские суды игнорируют решение Пленума Верховного Суда России о процессуальном приоритете международного права и вытекающих из этого требований исключительного характера применения, такой меры, как содержания под стражей, а также тщательной проверки оснований для ареста.
Начиная с мая 2003 года мы стали свидетелями того, как против Нефтяной компании "ЮКОС" ведется целенаправленая кампания. За ней стоит Генеральная прокуратура России и другие властными структуры. В ходе этой кампании широко использовались такие методы, как многоуровневая официальная и полуофициальная пропаганда и акции полицейского запугивания. Акции запугивания включали в себя следующие этапы:
столь же слабо мотивированный арест одного из крупнейшего акционеров "ЮКОСа" Платона Лебедева,
арест и пытки с использованием психотропных препаратов одного из руководителей управления экономической безопасности "ЮКОСа2 Анатолия Пичугина,
обыск в финансируемом "ЮКОСом" интернате, исполнительным директором которого является отец Михаила Ходорковского,
визит следователей в школу, где учится дочь Ходорковского,
незаконный обыск в кабинете адвоката Лебедева и Ходорковского Антона Дреля и затем попытки вызвать Дреля на допрос в Генеральную прокуратуру, что лишает его статуса защитника,
обыск в имеджмейкерской фирме "Агентство стратегических коммуникаций", выполнявшей заказы "ЮКОСа", и многое другое из того же арсенала.
Предоставление Генеральной прокуратурой России информационному агентству "Интерфакс" пространной справки по делу Ходороковского (на самом деле – напоминающей краткого содержания обвинительного заключения) уже на следующий день после ареста, очевидно, разрушает принцип презумпции невиновности. По мнению экспертов, обвинения в том способе уклонения от уплаты налогов, который инкриминируется прокуратурой Ходорковскому, могут быть предъявлены нескольким миллионам российских предпринимателей. При этом в течении последних 9 лет. Беспрецедентные действия прокуратуры, наложившей арест на контрольный пакет акций ЮКОСа, поскольку эти акции "фактически принадлежат Ходорковскому", хотя юридически они находятся в собственности у иностранных кампаний, являтся еще одним доводом в пользу того, что одна из целей кампании против "ЮКОСа" - скрытой форма бессудной конфискации имущества Ходорковского.
Все это, с нашей точки зрения, свидетельствует, что уголовное преследование Михаила Борисовича Ходорковского носит отчетливо политический характер и является одним из ключевых эпизодов в борьбе сторонников авторитарного режима в России со сторонниками установления правового и демократического государства.
В связи с вышесказанным просим "Международную Амнистию" объявить гражданина Российской Федерации Михаила Борисовича Ходорковского политическим заключенным.
Елена Боннэр, Фонд Aндрея Сахарова
Андрей Бабушкин, Общественный Благотворительный комитет "За гражданские права"
Вадим Белоцерковский, писатель
Валентин Гефтер, Институт прав человека
Сергей Ковалев, депутат Государственной Думы РФ
Лев Пономарев, Общероссийское движение "За права человека"
Юрий Самодуров, Музей и Общественный центр имени Андрея Сахарова
Александр Ткаченко, Русский Пен-центр
Эрнст Черный, Коалиция "Экология и права человека"
профессор Алексей Яблоков, Центр экологической политики России
священник Глеб Якунин, Общественный комитет в защиту свободы совести
Дословно
Михаил Ходорковский
В ходе сегодняшнего судебного заседания представители Генеральной прокуратуры должны были, в соответствии с
законодательством, предоставить неопровержимые доказательства по следующим трем пунктам:
Во-первых, они должны были доказать необходимость проведения судебного заседания в закрытом режиме.
Во-вторых, они должны были доказать, что я лично представляю угрозу для осуществления правосудия.
И, в-третьих, представители прокуратуры должны были доказать, что угрозу, которую я представляю для
правосудия, невозможно ликвидировать никаким другим образом, кроме как, заключив меня в тюрьму.
В свою очередь, суд обязан, я хочу подчеркнуть, что это обязанность суда, а не благотворительность с его стороны или проявление гуманизма, освободить меня, если прокуратура не предоставит таких доказательств, или они будут опровергнуты в ходе судебного заседания.
Тот факт, что судебное заседание сегодня проходило в закрытом режиме свидетельствует о том, что подобными доказательствами генеральная прокуратура не обладает, или, что те доказательства, которые были предъявлены с ее стороны, не выдерживают никакой критики. В связи с чем Генпрокуратура боится дать общественности шанс убедиться в том, что на самом деле все ее доводы абсолютно несостоятельны.
Из этого неотвратимо следует, что сегодняшнее решение суда является противозаконным и, возможно, даже уголовно наказуемым деянием, которое дает основания полагать, что реальное правосудие не будет осуществлено на протяжении всего судебного процесса.
Более того, данное решение суда являет собой угрозу самому существованию правосудия в России, поскольку полностью дискредитирует идею объективного, независимого и открытого судопроизводства.
Пресс-служба РОО "Открытая Россия", 23 декабря 2003 года
Роберт Амстердам
(О развитии дела Ходорковского)
Если быть откровенным, у меня сложилось очень четкое представление о том, как именно ведется это дело. Но я выскажу его чуть позже, когда заседание завершится.
"Финансовые Известия", 22.12.2003
Антон Дрель
Если суд оставит Ходорковского в СИЗО, это решение будет незаконным. Дело не гуманизме или какой-то благотворительности, просто тем самым суд нарушит нормы статей 241 и 108 в той редакции, которую совсем недавно подписал президент Путин. Прокуратура же, требуя оставить Ходорковского в СИЗО, фактически требует от суда нарушить президентский закон. В частности, прокуратура нарушила закон тем, что не представила суду фактов, что к Ходорковскому нельзя применить любую другую меру пресечения кроме содержания под стражей.
Газета.Ru, 23.12.03
Статьи по теме
Исполнение законов и исполнение желаний
Выступая в Торгово-промышленной палате, президент Путин высказался в том смысле, что российские законы соблюдать легко - было бы желание. По иронии судьбы эти обнадеживающие слова глава государства произнес в тот самый момент, когда Басманный суд решал, можно ли отпустить из тюрьмы Михаила Ходорковского. Похоже, что у некоторых наших судей желание исполнять закон напрочь исчезает, когда свои политические желания изъявляет исполнительная власть.
Комментарий главного редактора Колокола.Ру Жени Снежкиной.
Кто сказал "будет сидеть"?
"Я понимаю как, я не понимаю зачем", - записывал в дневнике затравленный герой романа "1984 год". Накануне нового 2004 года, после очередного представления в Басманном суде, всем понятно, какими методами преследует власть Михаила Ходорковского. Что же касается мотивов Кремля, то на этот счет существует много версий, в которых так или иначе смешаны политические и экономические (только не правовые) факторы. Свою интерпретацию событий предлагает обозреватель Граней.Ру Виталий Портников.
Последний олигарх
Очевидный финал драмы "Охота на Ходорковского" ничем не претендовал на оригинальность. И все же один сюрприз в постановке оказался. Подал голос товарищ Ходорковского по олигархическому классу Анатолий Чубайс – последний из могикан, верующий, что если что-то вокруг происходит по не оговоренным бизнесом и властью правилам, надо апеллировать к президенту.
Если вы не отзоветесь, мы напишем в "Спортлото"
После решения Мосгорсуда, оставившего Михаила Ходорковского в тюрьме как минимум до Нового года, адвокаты бывшего главы "ЮКОСа" объявили, что будут теперь искать правды в Верховном суде России, в Европейском суде по правам человека в Страсбурге и даже в ООН. С точки зрения закона их дело представляется выигрышным. Однако российский суд скор, но несправедлив, европейский справедлив, но не скор, а жалоба в ООН почти ничего не стоит.
И дольше века длится день
Сегодня, 30 октября, в нашей стране отмечается День политзаключенного. Впрочем, официально он называется иначе - День памяти жертв политических репрессий. Когда в 1991 году российский парламент освятил государственным признанием идею, родившуюся среди диссидентов в советских лагерях, всем казалось, что впредь эта дата будет иметь только историческое значение. Однако память о временах политических репрессий оживает - и День политзаключенного снова вступает в свои права.
Читайте статью Ильи Мильштейна.
Новости по теме
