Дословно

Юрий Шмидт

Доводы тех, кто инициировал принятие этого закона, совершенно не заслуживают никакого серьезного отношения, потому что все это сводится к тому, что якобы необходимо обеспечить изоляцию подследственных и не допустить их связь с внешним миром. Но каким образом без выхода в Интернет ноутбук может обеспечить связь с внешним миром? Нас же заставляют предъявить все, что мы несем, проверяют металлоискателем, очень чутким, надо сказать, - скрепку у меня обнаружили, застрявшую где-то в кармане после того, как я все металлическое вытащил. За нашими свиданиями следит видеокамера, и гарантировать, чтобы не было выхода в Интернет, – это элементарно.

В деле Ходорковского – без малого двести томов следственных материалов, это 55-60 тысяч страниц. Мы собирали еще огромное количество материалов, с которыми надо ознакомиться подзащитным. Хранить эти 188 томов дела в распечатанном виде в камере просто негде, у меня они полкабинета занимают в офисе. Современные технологии – использование компьютера, быстрый поиск необходимых документов, быстрый поиск необходимого закона в базе – это сегодняшний день, а нас возвращают в каменные джунгли, в пещерный век. В прежние времена, когда не было множительной техники и компьютеров, нам приходилось делать выписки вручную и таскать с собой огромное количество бумаг. Кстати, по делу Ходорковского одно обвинительное заключение, которое нужно иметь в суде постоянно всем участникам процесса, занимает 14 томов. Поэтому электронная база – это просто спасение и ускорение судопроизводства!

Закон направлен прежде всего против компьютеров и диктофонов. А диктофоны, кстати говоря, могли бы служить хорошим способом борьбы с коррупцией. Хорошо известно, насколько коррумпирована система исполнения наказаний. Массу примеров приводила пресса, когда в следственном изоляторе оказывались у заключенных и мобильные телефоны, и спиртные напитки, и наркотики, и даже девочки. Известно, как часто вымогаются деньги за предоставление заключенным любых услуг. Разрешение иметь при себе диктофон – это очень хорошая профилактика вымогательства. Но они озаботились тем, чтобы и диктофонов у нас тоже не было. Хотя диктофоны, как легко догадаться, средствами связи не могут служить никак.

Я считаю, что этот закон грубо нарушает права подследственных и права защиты, авторы его – генетические адвокатофобы. Меня поражает близорукость этих людей - они уверены, очевидно, что им самим никогда адвокат не понадобится. И, конечно, этот закон, как и многое, что фигурирует сейчас в качестве законов и законопроектов, направлен против Ходорковского и его адвокатов – направлен на то, чтобы конкретно создать препятствия для защиты Михаила Ходорковского.

Мы оспаривали в суде пункт правил внутреннего распорядка в следственных изоляторах (в 2007 году), и Верховный суд тогда отменил этот пункт, запрещавший проносить в следственные изоляторы компьютеры. Верховный суд согласился с тем, что правила внутреннего распорядка не могут ограничивать права, и вообще такие вещи может делать только закон. И это же в свое время сказал и Конституционный суд. Так они, господа генералы, инициировавшие закон, решили: раз правила внутреннего распорядка отменили – кто нам мешает принять закон? И приняли закон. Тут уже в Верховный суд не пойдешь. Здесь уже только в Конституционный суд обращаться, но это слишком длительная процедура.

Я высказал предложение об отмене закона через Конституционный суд, Михаил Борисович пока никак не прореагировал – у нас не было времени обсудить этот вопрос. Но, во-первых, мало надежды на Конституционный суд в его нынешнем составе, во-вторых, слишком много времени занимает сейчас прохождение жалобы в КC. В-третьих, Михаил Борисович привык к тому, что заявитель-истец Ходорковский - это всегда почти стопроцентная гарантия отказа, который распространяется на огромное количество людей, находящихся в таком же положении. Поэтому он и не любит выступать заявителем, чтобы все негативные последствия, которые испытывает он, не переносить в обобщенном виде на неопределенный широкий круг лиц.

Грани.Ру, 04.06.2010