Министр юстиции Дании госпожа Лене Есперсен прибыла в российскую столицу не в самый удачный момент – мероприятие с участием европейских министров юстиции и их российского коллеги было запланировано заблаговременно, и никто не мог представить себе, что за это время Дания волею нашей официозной пропаганды превратится в заклятого врага России и от Копенгагена будут требовать то запрещения проведения Всемирного чеченского конгресса, то экстрадиции Ахмеда Закаева. Первое требование было заведомо невыполнимым. Второе, по мнению самих же датских юристов, выглядит куда более реалистичным. Но тут есть одно "но": выдача возможна лишь при соблюдения надлежащей юридической процедуры и после получения датской стороной соответствующих документов.

Международное право устроено в наше время таким образом, что задержать разыскиваемого человека легко – это обусловлено и многочисленными многосторонними и двусторонними соглашениями, и деятельностью таких международных структур, как Интерпол. А вот выдать трудно, потому что после задержания, которое проводится в соответствии с международными нормами, начинает работать машина национального законодательства, которое в цивилизованном мире предоставляет задержанным весьма большие права.

Стоит вспомнить хотя бы нашумевшую историю с задержанием в Великобритании бывшего президента Чили Аугусто Пиночета. Испанский судья Бальтасар Гарсон, руководствовавшийся как раз международно-правовыми канонами, выдал ордер на арест знаменитого генерала, нисколько не сомневаясь, что британское правосудие его задержит. А вот выдать Пиночета Испании оказалось решительно невозможно: после долгих месяцев утомительной судебной процедуры, за которой следил весь мир, Пиночет оказался у себя на родине. И даже если допустить, что имело место определенное юридическое соглашение между правосудием Великобритании и Чили, нельзя не согласиться с тем, что все было проделано в рамках закона. Более того – если бы Пиночета выдали, его дело немедленно превратилось бы из юридического в политическое. А в правовом мире этого допустить нельзя.

С российскими требованиями о выдаче нередко случаются казусы еще более скандальные, чем дело Пиночета. Разумеется, о выдаче медиа-магната Владимира Гусинского и речи быть не могло: российское руководство не скрывало своих политических претензий к опальному олигарху, и эти претензии звучали в унисон с требованиями Генеральной прокуратуры. Кстати, тот факт, что делом Гусинского занимался все тот же судья Гарсон, должен убедить российского наблюдателя, что в Европе к правовым нормам с уважением относятся даже люди, делающие себе карьеру на сенсационных процессах. И одно только подозрение в политической мотивации обвинения может разрушить любые юридические хитросплетения.

Все эти прецеденты создают весьма неблагоприятный для российской Генеральной прокуратуры фон для выдачи Ахмеда Закаева. Российскому правосудию никак не удается предъявить миру то, что является сутью любой правовой системы: независимость от исполнительной власти, способность привлекать к ответственности высокопоставленных чиновников не после того как они впадут в немилость, а после совершения ими наказуемых деяний.

В России обычно не удосуживаются скрывать политическую подоплеку требований об экстрадиции, и это никак не говорит не в ее пользу. Можно ненавидеть Аслана Масхадова и считать его террористом номер один – но конкретных доказательств причастности Масхадова к теракту на Дубровке нет, а возможные свидетели такой причастности – все до одного – уничтожены в ходе спецоперации. Ненависть – категория эмоциональная, не правовая. Следовательно, даже явная связь Закаева с Масхадовым вряд ли убедит датских юристов в террористической деятельности задержанного. Что же касается более давних обвинений, то у любого юриста может вызвать недоумение, каким образом уже после того как Генеральная прокуратура имела подобные материалы, Закаеву было позволено передвигаться по территории России и даже встречаться в аэропорту Шереметьево с президентским полпредом Виктором Казанцевым.